Михаил  В.  Гольд.

                                 БАБЬЕ ЛЕТО.

    Случилось  бабье  лето  сорокового  года.  Обман.  Бабы  есть,  лета  нет. 

    У  двадцатипятилетнего  оперуполномоченного  уголовного  розыска  Киева  Сергея  Калиниченко  состоялась  нечаянная  радость. Тётя  Песя  Залмановна  Ольшанская,  у  которой  Сер-гей  снимвет  комнату, на  своего  сына  Моню  разжилась  нас-тоящей  кожаной  курткой  танкиста.  На  Евбазе  есть  всё.  Сын  Моня  моментально  утонул  в  размере  даже  очки  не  успел  снять.  Тогда,  тем  же  вечером  куртка  перешла  Сергею.  Его  тётя  Песя  Залмановна  держит  за  младшего  двоюродного  ре-бёнка,  хотя  Калиниченко  несколько  старше  скрипача  Мони.

    - Тётя  Песя,  у  меня  нет  таких  денег.- вздохнул  сыщик.

    - Таки у  тебя никаких нет. Ты хочешь, шобы  я  отдала в зад,  и  с  меня  смеялся  весь  Евбаз?  Носи!

    - Так  не  будут?

    - И  кто  знает — я  покупала  под  Моню  или  на  тебя?

    В  новой  куртке,  рубашке  без  воротничка,  штанах  блестя-щих  в  некоторых  местах,  с  наганом  сзади  за  ремнём,  сто-птанных  ботинках,  но  в  прекрасном  настроении  двадцати-пятилетний  сыщик  идёт  в  отделение  милиции  Кировского  района.  Ему  необходимо  переговорить о нудном,  как  зубная  боль,  деле  с  одним  из  местных  участковых.  

    В  отделении,  около  дежурного,  на  скамье  сидит  гражда-нин  в  дорогом  запачканном  полотняном  костюме,  шёлковой  рубашке,  вылезшей  из  штанов,  воротничке,  болтающемся  на  одной  запонке.  Галстук  съехал  на  сторону.  Под  левым  гла-зом  расцветает  великолепный  фингал.

    - Начальни-ик!..-жалобно  пропел  задержанный.

    Сыщик  сразу  заметил  гражданина,  но  сделал  вид,  что  то-лько  сейчас  увидел  его.    Раскинул  руки  в  стороны,  будто  желает  обнять  здесь  и  сейчас  весь  земной  шар.  Пусть  не  весь,  а  только  пролетариев  всех  стран,  которые  опохмеляй-тесь.

    - Кто  заглянул  к  нам  на  огонёк!  Недурственно-с.

    - Ну,  начальник,  вам  в  театре  выступать.

    - Весь  мир  театр  и  люди  в  нём  актёры.

    - Красиво  сказали.

    - Та  не  я.  Шекспир.

    - Из  наших?  Что-то  не  припомню.

    - А  як  же.  В  закон  принят.  Жизнь  дала  трещину.  Пароход  мечты  разбился  о  рифы  грубой  действительности.  Я  прав,  Михал  Мироныч  Павлюк,  он  же  Эклер?

    - От!  Скажите  им,  пожалуйста,  шо  фармазонщик — инте-ллигентнейший  человек,  а  не  штопорило  какой.  Аха,  гопни-ка  воны  знайшлы.

    - Ну,  насчёт  интеллигентного  человека  можно  таки да  пос-порить.  Шо  рисуют?

    - Взлом  мохнатого  сейфа.

    - О  как!  А  ты  в  это  время?..

    - Штос  хороший  был.

    - Где?

    - У  Соньки  Ведро.  Люди  видели.

    - Кто?

    - Шо?

    - Не  шо,  а  кто.  Какие  люди?  Кликухи,  имена...  Или  я  те-бе  должен  верить  на  фу-фу?

    Эклер  заёрзал  на  скамейке.  При  дежурном  сдавать  брат-ву...  Не  по  правилам  такое. Опер  всё  понимает  и  гнёт  своё.  Нет  тут  места  пошептаться.  

    - Ладно,  Эклер,  ты  думай.  Я  займусь  делами  своими  скор-бными.  Надумаешь,  жди.

    - Та  шо  ждать,  начальник?

    - Ты  вопрос  слышал?

     Эклер  вздохнул  словно  перед  прыжком  в  воду.  Мелькают  знакомые  имена.  Копыто  вернулся,  хотя  уезжал  чистить  на  золотых  приисках.  Объявился  Латыш.  Этому  ещу  пару  хо-роших  лет  топтать  кичу.

    - Где  Латыш  залёг?

    - Та  кто  скажет.  Он  же  в  бегах.  

    - Не  сомневаюсь.  Кто  заяву  накатал?

    - Карамелька.

    - Недурственно-с.  Дело  было  так...  Ты  её  использовал  на  подхвате,  в  тёмную.  Шо  торговали?  Голубой  бриллиант  гол-ландской  работы  из  южной  Африки  размером  с  перепели-ное  яйцо  или  акции  копей  царя  Соломона?  Ну?!

    - Алмаз...

    - Тоже  слава  Богу.  Карамелька  осталась  недовольна  долей.  Ты  её  не  бортанул?  Уже  хорошо.  Значить,  она  пошла  и  на-писала  заявление.  Изнасилование  относится  к  разряду  осо-бо  тяжких.  За  него  огребёшь  по  полной. 

    - Но  вы  же!..

    - Знаю.- серьёзно  кивнул  головой  сыщик.- Я  тут  по  друго-му  делу.  Таки  шо?  Баш  на  баш?

    - Та  помогите  вже,  начальник!

    - Верю,  Эклер,  пошёл  выручать.

    В  комнатке  местного  угрозыска  опер  Вася  Шпак  записы-вает  показания  сдобной  дамы  одетой  с  претензией  на  мес-тный  шик.  О  том  ужасном  разврате,  учинённом  с  ней  нехо-рошим  гражданином  Павлюком.  Мадам  безмятежно  курит  папиросы  Васи.  Сергей  взял  готовые  листы.  Пробежал  глазами.

    - Жуть!  Здравствуйте  на  вас,  Варвара  Иванна.  Как  оно,  шоб  вы  так  жили?

    Дама  зло  посмотрела  на  сыщика.

    - Принесла  же  тебя  нелёгкая,  лягавый!  Тьфу!-и  плюнула  на  пол.

    - Фи,  мадам!  Подались  в  дешёвки?  От,  Вася,  рекомендую.  Варвара  Ивановна  Стужук.  Не  баба — кремень.  Ослепитель-ная  была  дама.  Лучшая  хипесница  Киева  и  окрестностей.  До  Фастова  точно.  Время,  неумолимое  время,  Вася.  Фигур-ка  погрузнела,  морда  оплыла.  Да  ещё  марафетом  баловала-сь.  Та  никто  не  спорит,  шо  масть  надо  было  менять.  А  кликуха  осталась  прежней.  Карамелька.  Сейчас  на  подхвате,  кто  позовёт.

    Спокойствие  моментально  слетело  с  Карамельки.

    - Та  ты  меня  за  руку  ловил,  цветной  поганый?!  Тьфу  на  тебя!  Тьфу  на  тебя  ишо  раз!  Да  я  тебя...  да  я  тебя  на...

    - Ша,  курва  в  ботах,  лярва  поганая!  Я  сказал  ша!  На  Эклера  клепаешь?  Решила  через  нас  свести  счёты?  Крути  её  Вася  на  клевету.  Там   ишо  шо  нарисуется.  У  меня  долж-ников  много.  Сейчас  к  Ведру  на  малину  смотаюсь  с  люди-шками потолкую. Не  жить  тебе,  Карамелька,  в  лагере.  Эклер  в  законе,  человек  правильный.  Ты  на  него  клепаешь  ляга-вым.  Не  известно  дойдёшь  с  этапом  или  как.  У  вас  почта  быстрее  радио  работает.  

    Дальше  всё  по  сценарию.  Рыдания  басом,  сползания  с  табурета  на  колени,  обещания  ни  в  жисть  и  далее.

    Сыщик  вышел  из  отделения.  Через  сквер  пошёл  к  трамва-йной  остановке.  На  скамейке  сидит  Эклер.  Привёл  себя,  на  сколько  возможно,  в  порядок.  Закинул  ногу  на  ногу.  Курит  длинную  папиросу.  Калиниченко  вынул  свои  из  кармана.  Подошёл  прикурить.

    - Ну?

    - В  городе  Пан.  Стал  в  «Континентале»  на  Карла  Маркса.  Как  всегда  в  люксе.

    Сыщик  абсолютно  не  знаком  со  светлой  личностью  Пана.  Зато  знает  Эклера.  Вряд  ли  фармазонщик  сдаёт  домушника,  работающего  хаты  предместий  и  дачи  на  Днепре.  Будет  та-кая  мелочь  жить  в  люксе  «Континенталя»?  Дело  не  в  день-гах  а  в  понимании. 

    - Я  знаю  на  какой  улице  «Континенталь».  Шо  надыбал?

    - Та  подвод.  Кому  и  на  шо — не  знаю.

    Сыщик  решил  блефануть.

    - Не  слышал,  шоб  Пан  тревожил  государство.

    - Так  и  не  было.  Жирного  частника  мало  или  шо?

    - Недурственно-с.

    - От  то  ж.    

    - Спасибо.- кивнул  сыщик. - Я  в  этом  отделении  не  каж-дый  день  бываю.  Понял?

    В городе есть только один человек, знающий  про  уголовный мир Киева всё, а о блатном сообществе страны очень  много.

    Маленький,  потемневший  от  времени  деревянный,  скрипу-чий  домик  о  два  этажа  с  мезонином.  Из  окон  второго  эта-жа  и  мезонина  видена  панорама  Днепра.  Двор  зарос  мали-ной,  смородиной,  сиренью.  За  домом  огородик.  Кроме  сухо-го  с  гривой  седых,  как  снег,  длинных  волос  старика  в  уса-дьбе  живут  чистопородная  немецкая  овчарка  Граф  и  кошка  Авдотья  помоечной  породы.  Беззаветно  преданы  старику.

    Советская власть делает всё, как написано в партийном  гим-не  «Интернационал». «... До основания мы разрушим, а за-тем...» Специалистов,  как  чуждых  идеологически  и  вредных  политически из РКМ погнали к той матери. Всё прекрасно, и  осталась та власть  один  на  один  с  оголтелой  преступностью.  Очень скоро выяснилось, что бороться с бандитизмом  лозунга-ми  на  кумаче  не  получается,  а  сыщиков  нет.

    В  те  времена  начальником  киевской  милиции  был,  конеч-но,  пламенный  большевик,  но  хитрый  хохол.  Своих  спецов  он  рассовал  по  разным  углам,  продолжая  использовать  их  на  оперативной  работе.

    Аристарх  Григорьевич  Остапенко  из  мещан  города  Мирго-рода  глотает  пыль  и  чихает  в  подвале  архива. На должности архивариуса. В своё  время  чиновник для поручений  сыскной  полиции  губернский  секретарь  Остапенко  в  провинциальном  Киеве  поднимал  такие  дела,  что  в  столичном  МВД  только  качали  головами  от  удивления.  Награждён  орденом  Св.  Ста-нислава  III  степени,  серебрянными  часами  с  боем  и  двумя  крышками  фирмы  «Мозер»  из  канцелярии  Его  Императорс-кого  Величества.  Будь  чин  и  должность  поболее,  часы  мог-ли  случиться  с  тем  же  боем  и  крышками,  но  золотыми.  Именно,  архивариус  Остапенко  учил  азам  и  премудростям  профессии комсомольца  Калиниченко.

    За  чаем  с  вареньями  и  французской  булкой  старый  сы-щик  поведал  историю  одного  из  крупнейших  наводчиков  Империи,  Европы,  а  теперь  Союза.  

    Зелинский  Станислав  Казимирович  уроженец  Варшавы.  Выходец  из  очень  обеспеченной  буржуазной  семьи.  Кончил  университет.  Сгубила  любовь  к  игре.  Крупно  проигрался.  Играть  можно.  Проигрывать  тоже.  Даже  крупно.  Важно  ко-му.  В  тот  раз  случилось  шулеру.  Шпилевой  связан  с  вором-домушником.  Уголовным  иваном.  Денег  нет,  долг  чести,  лу-чше  застрелиться  и  так  далее.  Всё  проще.  Дать  хорошую  наводку.  Вор   объяснил,  как  и  что.  Зеленский — дотошный  и  аккуратный.  Квартира  семьи  друга.  Учёл  всё.  Даже  крю-чок  на  двери  туалета.  Шулер  простил  долг,  домушник  отва-лил  положенный  карабач.  И  Стасик  понял,  что  дело  денеж-ное.  Гораздо  прибыльнее,  чем  коммерция.  При  аккуратном  обращении  с  огнём — безопасное.  Очень  скоро  он,  как  спе-циалист  экстра  класса,  высоко  котировался  в  европейских  кругах.  Начал  выбирать  клиентов.  В  основном  работал  со  шниферами.  Не  всеми. В  России  ставил  крупные  дела.  Гра-бёж  питерского  отделе-ния  банка  «Балтийский  кредидит»  совпал  с  завозом  туда  очень  крупной  суммы   в  английских фунтах. В Самаре  вскрыты  сейфы  в конторе  «Волжское  паро-ходство  товарищества  Багрова»  За  день  до  ограбления в  них  оказалась  астрономи-ческая сумма в золоте. Потревожены  до-машние сейфы  столичных  киевлян  Терещенки,  Родзянки,  гра-фа  Демидова,  князя  Урусова. Работает  только  там,  где  стоят  сейфы  фирмы  «Сан  Галли».  По  манере  открытия  сейфов — работает  с  одним  и  тем  же  шнифером.  Война  четырнадца-того  года  забросила  многих  поляков  в  Россию.  Попал  с  об-щим  потоком  и  Пан.  Работал  в  Гражданскую.  НЭП — золо-тое  дно.  Дела,  поставленные  им,  практически  не подъёмные.

    Калиниченко  слушал  внимательно.  Но  тут  спросил:

    - Вы меня учили, Аристарх Григорьевич, шо нет не  раскрыва-емых  дел.  Есть  не  обнаруженные  следы.

    - И  не  отказываюсь.  Учил-с.  И  сейчас  повторю-с.  Вы,  Серёжа  забыли-с,  шо  преступление  имеет  несколько  фаз.  Сбыт  Пан  не  ставит.

    - Извините.

    - Ничего-с.  Приятно-с,  знаете  ли, когда помнят твои  слова-с.

    - С  кем  работает?

    - Был-с  большой  специалист.  Иван,  потом  законник-с.  Пей-сахович  Давид  Львович.  Или  Царь  Дадик.  Он-с  считался  в  Европе  крупным-с  специалистом  по  «Сан-Гали».  Ему  фир-мой,  когда  выставки  сейфов-с  в  Европе,  засылался  большой  гонорар,  дабы  он  не  появлялся  на  ней-с.    Я  давно-с  о  нём  ничего  не  слышал.

    - С  откудова  будет?

    - С  Подола.

    Сыщик  заслал  в  «Континенталь»  участкового  с  проверкой  паспортного  режима  и  списка  жильцов.  Рутина,  обычное  дело.  И  участковый,  и  гостиничная  администрация  к  таким  проверкам  привыкла.  Через  несколько  часов  Сергей  знал — Зелинский Станислав Казимирович, действительно,  остановил-ся  в  люксе  на  месяц.  Трудится  вышеозначенный  гражданин  на  ниве  искусства — администратором  Москонцерта. Его  уже  посетил  гастролирующий тут со своим джазом Леонид  Утёсов.  Ведёт  администратор  очень  светский  образ  жизни.  На  него  денег  не  жалеет,  но  и  не  швыряется.

    Калиниченко  пошёл  к  начальнику  угрозыска  города.

    - Цикава  новость.  И  шо?

    - Та  надо  присмотреть  за  Зелинским.

    - Аха.  У  меня  людей — просто  не  знаю  куды  девать.  При-сматривай.  Время  есть?  Ото.  Да  откуда  ты  взяв,  шо  цей  Зелинский  дело  ставит?  Хто  тебе  казав?

    - Оперативная  информация.

    - Та  знаю  я  ту  информацию.  Эклер  казав.  Ты  его  отмазал  от Карамельки. А колы це правда? И вставил он ту  Карамельку?

    - Эклер  изнасиловал  Карамельку?  Вы  ту  Карамельку  виде-ли?  Сколько водки надо выпить. Бикицер! Эклер — пассивный  педераст. Бабы, в принципе, не интересуют. Ему бы зад пристро-ить.  А  вам  стучат.

    - Ни.  Не  стучат.  Докладають.  Должность  у  меня  така.

    Сыщик  по  мере  возможности стал  интересоваться  искусст-вом  светской  жизни  администратора  «Москонцерта».  Попро-сил  у  тёти  Песи  Залмановны  костюм  покойного  мужа  Иса-ака  на  один  раз  одеть.

    - И  шо  у  нас  случилось?- спросила  она,  в  тайне  надеясь,  что  её  Серёжа  идёт  наконец  знакомиться  с  невестой.

    - Пара  незаметных  пустяков,  тётя  Песя  Залмановна.

    - Таки  получишь.  Иди  посмотрись  на  зеркало.  Ой,  вей!  Тебя  накормить  до  костюма — цены  тебе  нет.  Фрай,  настоя-щий  фрай!

    В  костюме  до  которого  надо  кушать  и  кушать,  привязан-ный  к  галстуку,  опер  отправился  в  ресторан  «Ривьера»  в  два  по  полудню.

    За  столом  худощавый  мужчина  в  великолепно  пошитом  костюме.  Перед  ним  чашка  кофе.  В  зубах  дымится  дорогая  трубка.  Похож  на  кого  угодно.  Знаменитого  дирежора,  изве-стного  артиста,  научного  работника  в  конце-концов.  Только  не  на  шпилевого  Юру  Гуляй  Рука.  Года  полтора  назад  Сер-гей  просто  снял  с  ножа  Гуляй  Рука.  Кликуху  получил  за  молниеносную  быстроту  рук.  И  хоть  сам  законник,  а  долги  отдавать  надо.

    - День  добрый,  Юрий  Дмитриевич.

    - И  вам  не  хворать,  Сергей  Влаимирович.  Что  это  вы  у  нас?

    - Только  ради  встречи  с  вами.  Не  открою  Америку,  шо  Пан  в  городе?

    - Ну  что  вы...

    - И  кто  нас  интересует?

    - Думаете...

    - Знаю.  И  шо?

    - Людей  состоятельных  много.  Все  пишут  пульку.  Чаще  играет  там,  где  доктор  Либерман.

    - И  как?

    - Красиво.  Может  поднять  или  проиграть.  Всё,   так  сказа-ть,  в  пропорции.     

    Калиниченко  пришлось  побеспокоить  ещё  несколько  чело-век.  Уважаемых  и  не  очень. Как-то  смутно,  в  тумане  появи-лась  на   горизонте  фигура  венеролога-дерматолога  Либерма-на.

    Доктор — большой  житель  с  девушками. Держит  свой  ка-бинет  на  углу  Ленинской  и  Крещатика.  Свои  грехи  и  огре-хи  несут  ему  городские  руководители  и  прочие  видные  де-ятели  киевской  общественности,  включая  научные  круги. Че-ловек  гражданин  Либерман зажиточный, как любой аид,  име-ющий  в  руках  кормящую  специальность. Правда, любая  спе-циальность  в  руках  аида  становится  кормящей.  К  тому  же  доктор давно и успешно  интересуется  за  бриллиант.  Для  этой  цели  даже  прикупил  и  вмуровал  в  стену  чулана  небольшой  сейф  фирмы  «Сан-Гали».  Кроме  этого  любит  рискнуть  в  картишки  и  шары  погорять.  Всё  бы  ничего,  не  случись  у  доктора  приступа  зова  крови.  Или  острого  сионизма.  Как  понос. Годами нет, а потом бац! Хоть штаны не одевай. Гражда-нина Либермана понос, пардон, кровь зовёт и манит  в  Палес-тину.  Стучит  в  висках.  На  самом  деле,  как  стало  известно  товарищам  из  всезнающей  организации,  личный  сионизм  доктора  гораздо  лучше  перенесёт  Рио  де  Жанейро,  Лондон,  а  о  Нью-Йорке  и  говорить  глупо.  Понятно,  что  при  таких  настроениях  всё  будущее  хранится  в  «Сан-Галли».

    Завтрак.  Варённая  картошка,  политая  постным  маслом,  посыпана  укропом.  Лук  кольцами.  Кружка  чая  и  краюха  чёрного  хлеба,  измазанного  вареньем.

    Тётя Песя Залмановна Ольшанская готовит обед, воспитыва-ет Сергея и ему же рассказывает последние  городские  новости.

    - Ты  дашь  мне  умереть  спокойно?

    - Шо  вы  говоритет за  эти  глупости?

    - Женись.

    Сергей  кивает,  хотя  тётя  Песя  Залмановна  к  нему  спиной.

    - Шо  ты  киваешь,  как  цадик  на  собственных  похоронах?  Ты  на  себя  в  зеркало  видел?

    Сыщик  знает  по  опыту — сейчас  тёте  Песе  Залмановне  перечить  нельзя.  Только  соглашаться.

    - Да. 

    - Шо  да?!  Да!!!  От  лица  у  тебя  остались  только  уши.  На  бойню  сдают  лучше  упитанными.  Днём  не  ешь,  ночью  не  спишь.  Под  тобой  штаны  падают.  Ты  видел  сколько  гарных  мейделе  вокруг?  Ты  же  не  мой  Моня.

    - Шо  вам  Моня?

    - Всем!  Мы  можем  жениться  только  на  своей,  будь  она  неладна.  Ты  можешь  жениться  на  любой  хазарше.  Тебя  с  твоими  уголовниками  всё  равно  убъют.  Так  мне  останется  твоя  вдова.

    - Спасибо,  тётя  Песя.

    - За шо, цурис майне?! Вчера на ринке видела Ривку Клейман.

    Сергей  ещё  не  определился  пронесло  или  как? Чего  вдруг  на  Евбазе  тётя  Песя  Залмановна  встретила  Ривку  Клейман.  Так  просто  или  случайно  у  неё  ничего  не  бывает.

    Калиниченко  не  видел  в  своей  короткой,  но  насыщенной  молодой  жизни  более  красивой  женщины,  чем его  ровесница — певица  оркестра  ресторана  «Ривьера»  Ривка  Клейман.  Ос-торожно  спросил:

    - И  шо?

    - Таки  она  цветёт  и  пахнет.  Французскими  духами.

    Сергей  далёк  от  мысли,  что  та  самая женщина нереальной  красоты  отловила  тётю  Пе-сю  Залмановну  на  базаре  только  для  того,  чтобы  признаться  в горючем желании выйти  замуж  за  опера  киевского  угро,  бегающего  в  стоптанных  ботинках.

    Тётя  Песя  Залмановна  выдержала  положенную  в  таких  случаях  паузу  и  продолжила.

    Таки за Ривку. До неё наехал, миды, Додик Пейсахович. Шо  ты не знаешь? Додика ты не знаешь? Брата Этки,  шо  на  ринке  торгует кошерными курями ты не знаешь? Не морочь мине  го-лову!  Он  сидел.  Как   он  сидел!

    - Где?

    - Ты  не  знаешь,  где  сидят?  В  турме.

    - Этка  живёт  на  Подоле?

    - А  где  ей  ещё  жить?  Таки  да.  Ну?

    - Шо  ну?

    - Смотри  за  мыслью.  Он  не  поехал  к   Этке — родной  сес-тре  одной  крови.  Сразу  поселился  на  Ривке.  Розумеешь?

    - Шо?

    - Додик — мужчина очень  в  возрасте,  но  кавалер  ишо  хоть  куды.  И  не  жлоб.

    Можно идти к начальнику с  определёнными  предложениями  оперативного  плана.  Начальник  вызвал  сам. В  кабинете  си-дит  человек  в  форме  государственной  безопасности.  На  пет-лицах  три  шпалы.  Капитан  ГБ.  Такое  впечатление,  что  про-исходящее  его  никоим  образом  не  касается.

    - Оперуполномоченный Калиниченко.- представил начальник.

    Это  ничего  не  изменило.  Сухо  сказал.

    - Власов.  Вы  интересуетесь  доктором  Либерманом?

    - Так  точно.

    - Рассказывайте,  что  у  вас  есть.

    Сергею  скрывать  нечего.  Всё  подробно  доложил.  Власов  слушает  молча,  не  перебивает  вопросами  и  уточнениями.  Собственно  докладывать — два  предложения  и  три  междоме-тия.

    - Всё?

    - Так  точно.  

    - Следы  на  бумаге  есть?

    - Нет.

    - Забудьте  о  докторе.  Либерман — наша  забота.

    Власов  ушёл.  Начальник  посмотрел  на  сыщика.

    - А  шо  я?  Баба  с  возу,  шо  рыба  об  лёд.- сказал  Сергей.

    - Не,  как  ты  туды  сумел  залезть?

    - Исключительно  по  собственной  глупости.

    Оказалось,  что  не  всё  ещё  потеряно.

    По Евбазу Калиниченко делает курортную походку.  Прицени-вается  к  товару,  перебрасывается  парой  слов  с  продавцами.

    - Семачка,  семачка,  горача  семачка!

    - Здравствуйте, тётя Маня. Шо  вы  так  кричите?  Поберегите  ваше  горло.  Оно  одно.

    - Здравствуйте,  Серожа.  Майн  Год!  Это  гешефт?  Вей-из- мир  такой  гешефт.  

    - Как  дела  у  Миши?

    - Спасибо.  Он  в  Одессе  на  крэйзэре.

    - Это  хорошо?

    - Я  знаю...  Он  доволен.  Дают  борщ.

    - Недурственно-с.  Так  отпишите  от  меня  поклон.

    - Спасибо.  И  шо  тётя  Песя  Залмановна?

    - Места себе не находит.  У  Мони  первый  сольный  концерт.  Ещё  и  при  рояле.  Это  событие.  Шьют  костюм  у  Ноли  Зам-линского.

    - Таки   ой.  Я  и  да  зайду  до  неё.

    - Так  поторопитесь  до.  Она  будет  рада.

    - Вы  идёте  на  концерт?

    - Конечно.  В  костюме  Исаака.  Да  святится  имя  его.

    Тётя  Маня  отсыпала  сыщику  стакан  семечек,  и  он  продолжил  прогуляж  по  рынку.  Задержался  у  продавца  са-мосада.

    - По  шо  просишь?

    - По  двадцатке  стакан.

    - Это  больно.

    - Шо?!  Настоящий  тютюн.  Турэцький  дюбек.

    - Вырос  где?  От  то-то.  Берут?

    - Кто  гильзы  набивает.  На  закрутку  дорого.

    - Ну  дай  Бог.  А  так  шо  новенького?

    - На  малине  у  Софки  Ведро  нарисовался  Кока.

    - Недурственно-с.  Давно?

    - Дня  три  как.

    - При  хрустах?

    - Та  кто  его  знает.  Не  играл.

    - Тогда  за  шо?

    - Медвежатниками  интересуется.

    - Скажите,  пожалуйста,  такое  счастье — надыбал  «медве-дя».  И  где?

    - Та  кто  скажет?  Кока  всегда  темнит.

    - Поспрашай. Только по уму. Не лезь на рожон. Сгоношились?

    Продавец  кивнул.  

    Начальник  угрозыска  начинал  карьеру  ещё  в  харьковской  ЧК. Долго работал на  периферии,  но  начальником.  Руководил  всем до конюшни горкомхоза. Вернули опять в ряды. Естествен-но, профессиональные навыки ноль, чутьё сильно притупилось,  но  дисциплину  держит. Сыщик  наткнулся  на  него,  когда  на-чальник  открывал  дверь  своего  кабинета.  

    - А-а,  Калиниченко,  доброго  ранку.  Который  час?

    - Около  двенадцати.  У  меня  часов  нет.

    - Ну  да,  ну  да...  а  присутствие  начинается  колы?

    - В  девять.

    - Ну  да,  ну  да...  И  де  ты  был?  Може  расскажешь?  Заходи.

    - На  Евбазе.

    - И  шо,  как  цены?  Вообще,  шо  нового  в  торговле?- начальник  сел  за  стол.

    Сыщик  достал  жменю  семечек  из  кармана  высыпал  на  стол  перед  начальником.

    - Стакан  самосада — двадцатка.

    - Это  больно.

    - Та  не  говорите.

    - Всё?

    - Вакула  в  городе.  Замечен  на  малине  у  Софки  Ведро.

    - Вакула...  Вакула...  Напомни.

    - Вакула Мыкола Богданович — хлопец с Бессарабки. Проще — Кока.

    - Той  самый?

    - Угу.

    - От  мать  твою  так!  От  сволочь!  Як  не  ко  времени!  Ну  шо  ты  скажешь,  а?!

    - А  шо  нужно  говорить?-поинтересовался Калиниченко.

    Вакула  Мыкола Богланович  для  людей  Кока — налётчик.  Уроженец  Киева  из  пролетарской  семьи.  Отец,  по  слухам,  слесарь-лекальщик.  Мать  точно — проститутка.  Некоторые  знатоки  утверждают,  что  из  белобандитов.  Это  из-за  буква-льно маниакальной жестокости на генном уровне. Не оставляет  свидетелей,  убирает  подельников, чтобы не отстёгивать  долю.  Решает  проблему  просто.  Револьвером  или  ножом.  В  общак  тоже  несёт  нерегулярно За  руку  не  ловили,  но  слухи  ходят.  В  уголовном  мире  уважением  не  пользуется.  Не  взирая  на  то,  что  принят  в  закон,  в  лагерях,  где  отбывал,  устраивали  несколько  покушений.  Чудом  выживал. Начинал  при  Времен-ном правительстве.  Сразу  с  налётов.  Тогда  и  сформировался.  Гастролирует  по  богатому  югу  и  Поволжью.  Оставил  за  со-бой  реки  крови.  Берёт  только  деньги  и  драгоценности.  Что  можно  унести  в  карманах  или  маленьком  портфеле. Чрезвы-чайно  мобилен.  Исчезает  из  города  в  тот  же  день.  Справед-ливости  ради  надо заметить — его не очень-то искали. Убивал  Кока  непманов.  Людей  чуждых  советской  власти.  По  её  по-нятиям — временных.  Советские  буржуи. Или — совбуры.  Не  жалко.  При  этом  Кока  старательно  не пролил ни капли  про-летарской крови. Даже не оцарапал  гегемона.  Не  дай  Бог  что.  И нашли, и припомнили. И за всё  ответил. После НЭПа  работа-ть  стало  куда  сложнее.  Богатые  люди  ушли  в  подполье  и  имеют  тенденцию  кончаться.  Хороший  куш  теперь  редкость 

    Пивная  у  Днепра.   Народ  разный  и  всегда  много.  Сыщик  взял  кружку.  Аккуратно,  лавируя  среди  желающих, подошёл  к  столу,  за  которым  лущит  раков  продавец  тютюна.

    - Как  раки?

    - Угостись,  начальник.

    Сергей  съел  одного.

    - Та  чистый  крем-брюле!  Чего  звал?

    - Ваши  пацанёнка  одного  с  Бессарабки  свинтили.  Помочь  бы  надо...

    - Недурственно-с.  И  шо  воспитанник  детского  сада?

    - Та  шо  вы!  Ну,  в  три  листка  банковал.  

    - Шо  ты  говоришь!  А  как  облава  на  ринке,  побежал  с  чем-то.  Теперь  его  на  шо  крутят?

    - С  машинкой  узяли.

    - А  машинка  с  историей.  Так?

    - Та  не  он  це.

    - Верю,  но  проверю.  Посмотрю,  шо  могу  сделать.  Всё?

    - Кока  сгоношился  с  Лапой.

    - И  когда,  где?

    - Та  кто  ж  скажет.

    - Недурственно-с.

    Лапа — медвежатник очень средней квалификации. За какого  «медведя» сам или по сговору брался получается косо. Или не  вскроет, или  на  нары.  С  другой  стороны  люди  с  Кокой  не  работают.  Поэтому  и  Лапа  за  счастье.  Видимо  налётчику  край,  как  нужны  деньги.  Ходил  слух,  что  хочет  Кока  поки-нуть  эти  края.  А  в  какие  податься  никто  не  знает.

    Пацанчик  оказался  сорока  лет  по  кликухе Подкова. С  про-шлым.  Гулял  с  атаманом  Григорьеым.  Брала  его  милиция.  Вроде  облавы  на  базаре,  забрала  госбезопасность. Историю  сыщик  пересказал  своему  агенту.  Судя  по  его  реакции,  продавец  тютюна  не  знал  о  весёлом  прошлом  Подковы.

    - Запомни,  шлепер,  сидеть  за  нами — одно  удовольствие, а за  госбезопасностью — совсем  другое.  Шо  мазу  держишь?

   -  Та  я  ему  должен...

    - Считай  отработал.- про  долг  сыщик,  естественно,  не по-верил.  Просто  в  дела  ведомства  лучше  не  соваться.

    Всё-таки  случилось. Тётя  Песя  Залмановна  настоятельно  рекомендует  обратить  внимание  на  дочь  заведующе-го  апте-кой  Петрова.  Физкультурница,  активистка  ОСАВИАХИМа,  к  тому  же  модельер.  Тётя  Песя  Залмановна  не  знает,  что  та-кое  модельер  и  путает  с  модисткой,  но  убеждена — специа-льность  кормовая  и  сидеть  голодным  её  Серёженька  не  бу-дет.  Для  посмотреть  дочку  провизора  выдаётся  костюм  Иса-ака,  да  святится  имя  его.  В  костюме  Калиниченко  уже  слу-шал  монин  концерт,  встречался  с  Гуляй  Рука.  Привык  к  по-койнику,  как  к  родному,  но  надо  помыть  шею.

    В  воскресный  полдень  Сергей  собрался  на  помойку.  Тётя  Песя  Залмановна  проверила  свёрток  с  чистым  бельём  и  уда-лила  оттуда  чекушку.  

    Сыро, слякотно, осенняя хандра и не хочется никакой  Петро-вой  и  мытой  шеи.  Спасение  пришло  от  доктора  Либермана.

    Чета  Либерманов  лежит  у входной двери в большом квадра-ном коридоре, который на заграничный манер теперь называет-ся  холл.  Доктору  досталась  одна  пуля  прямо  в  переносицу.  Жену  убили  двумя.  

    На  месте  все.  Кто  надо  и  нет.  Вася  Шпак,  дворник,  сле-дователь,  медэксперт  и  криминалист.  Участковый  разогнал  любопытных  кухарок  и  домработниц. 

    - Гильзы  нашли?- поинтересовался  сыщик.

    - Нет- покачал  головой  Вася.

    - Значит,  скорее  всего  револьвер.

    - Мог забрать гильзы с собой.- выдвинул версию следователь.

    - Ишо  как!  В  доме  выстрелы  и  кто-то  уже  побежал вызы-вать  милицию...

    - Я  побёг.-вступил  дворник.

    - Куда?

    - До  инженера  Ляшко  с  пятой  фатеры.

    - А  мы  вместо  того,  шобы  уходить  на  подрыве,  ищем  и  собираем  стреляные  гильзы.  Хорошо  пули  из  трупов  выко-выривать  не  стали.  Примем  за  рабочую  версию?

    - Когда будут предоставлены пули?- следователь  демонстра-тивно  повернулся  к  медику.

    - Завтра. 

    - Карета  из  морга пришла. За трупами.- вступил  участковый.

    Сыщик  опустился  на  колени  перед  трупом  доктора.

    - Я  карманы  осматривал.  Содержимое вынул.- сказал  Шпак.

    - Та  я  так,  из  любопытства.- Колиниченко  провёл  руками  по  рубашке  и  брюкам  трупа.  Чуть  спустил  штаны,  задрал  рубашку.  На  бельё  одет  пояс  с  карманами.

    - Ну-ка  подсобите.- попросил  сышик  и  снял  пояс.

    В  кармашках  оказались  золотые  монеты  царской  чеканки.

    Пока  все  удивлённо таращились на золотые изделия,  сыщик  занялся  чуланом.

    Сейф  прятался  за  фальшивым  стеллажом,  который  повора-чивался  на  шарнире  вокруг  своей  оси.  Видимо  грабители  этого  не  знали.  Просто  выломали  стеллаж,  что  уже  говорит  о  физической  силе,  уме  и  квалификации.  Всё  валяется  на  полу.  Дверца  сейфа  не  взломана.  Открыта.  Сыщик  провёл  пальцем  по  полке.  На  ней  остался  тёмный  след.

    - Где  домработница?

    - Марийка?- спросил прогрессивный дворник. Так  уволилась  в замуж. За речного капитана пийшла. В Броварах свой будынок.

    - У  неё?

    - Та  теперь  да.  За  капитана  же.  Аккурат  дня  за  три  до  отъезда  дохтура  с  женой.

    Сыщик  посмотрел  на  Васю.  Тот  кивнул.

    - Как  к  вам  обращаться?- спросил  дворника  Калиниченко.

    - Виноват.  Шо?

    - Зовут  как,  папаша?

    - Та  эта...  Симеон  я,  значить,  Дьяченко  фамилия  моё.

    - Ну  пошли,  покурим.

    Под неодобрительным взглядом следователя, сыщик вышел  из  квартиры,  сел  на  ступеньку  деревянной  лестницы.  Хлоп-нул  рядом  ладонью,  достал  пачку  «Дели».  Начался  нетороп-ливый  мужской  разговор  за  жисть. Вся жисть выглядит  прос-то.  Дохтур  с  женой  приехали  с  вокзалу  на  экипаже. Ну,  там  картонки,  коробки,  чумаданы.  Либерманы,  значить,  уперед  пошли.  Извозчик  с  Симеоном  всё  перенесли  до  квартиры.  Ну,  как  положено.  Дохтур  не  жлоб.  Всегда  пожалуйста.  Зна-чить,  только  дворник  хотел  потратить  честно  заработанное,  как  в  квартире  доктора  начали  стрелять.  Побёг,  значить,  на  звук.  А  доктор  с  женой  лежать совсем убитые и вещи  нетро-нутые.  Тогда  побёг  до  инженеру  с  телефоном.

    Эпическое  полотно,  хоть  и  не  всей  композицией, но  было  понятно.  За  исключением  некоторых  деталей.  

    Дворник вспомнил, что днями заходил очень прилично оде-тый гражданин, наверное, дохтур, потому  шо  тоже  из  жидов.  Звонил в двери. Дьяченко сказал, шо дохтур с женой  в  отъезде.  Тот принялся писать записку. Симеону  было  некогда.  Карман  жгла  некая  честно  заработанная  сумма.  Срочно  требовалось.  И  он  пошёл.  А  когда  вернулся...  не  помнит.

    Это  добавило  в  колорит  пейзажа,  но  всё  равно  чего-то  не  хватало.  Сыщик  вздохнул  и  встал.  Протянул  руку.

    - Спасибо.  Далеко  не  отлучайтесь.  Можете  понадобиться.

    Калиниченко  повернулся  к  Шпаку.

    - Пошли  чердак  проверим.  Может,  чего  найдём.

    Дверь  с  врезанным  замком.  Скорее  всего  на  ночь  запира-ется. Сушится  бельё  на  протянутых  верёвках.

    Прошли,  пригибаясь  и  отодвигая  мокрые простыни. У  слу-хового  окна  в  торцевой  стене  труп  мужчины.

    - Лапа.  Убрал  свидетеля.  Пришли  через  чердак.  Уходили  тоже  им.  Поэтому  дворник  не  видел.  Зови  сюда  экспертов,  а я  квартиры обойду. Кто-то же  сегодня  бельё  вешал.

    Дом  старый.  Строился  для  состоятельных  людей  ещё  до  того  как.  Квартиры  большие  с  множеством  комнат.  По  две  на  этаже.  В  каждой  по  домработнице.  Итого  шесть.  Из  низ  стирку  сегодня  заводили  в  трёх.  При этом две  домработницы  встретились,  именно,  на  чердаке.  Как  водится,  посудачили.  О   хозяевах  тоже.  Ничего  не  заметили  и  посторонних не  бы-ло.  Третья,  вешала  бельё  и  был  странный  шорох.  Наверное,  кошка.  Времени  не  помнит,  но  не  то  что  с  самого  утра,  но  до  обеда  точно.

    Сыщик  вышел  во  двор,  сел  на  скамейку.  Достал из  карма-на яблоко, что сунула ему тётя  Песя  Залмановна. Стремитель-но  появился  из  подъезда  чёрного  хода  капитан  Власов.  В  хорошо  пошитом  штатском  костюме.  Сидящем  так,  что  у  Сергея  заныло  в  костях.  Поднялся.

    - Здравия  желаю  тов...

    Власов  махнул  рукой.

    - Не  до  церемоний,  Сергей  Владимирович.  Обычный  док-торский  саквояж  среди  вещей  был?

    - Надо  посмотреть  опись  вещей.  Следователь  делал.  Я  не  видел.  Мог  не  обратить  внимания.  Подождёте,  товарищ  ка-питан  госбезопасности?

    - Жду.

    Через  четверть  часа  сыщик  вернулся.

    - Никто  из  наших  саквояжа  не  видел.  В  описи  тоже  нет.  Дворник  вспомнил,  что  с  экипажа  Либерман  сошёл  с  сакво-яжем  в  руке.  Следовательно,  в  квартиру  вошёл  с  ним  же.  На  ходу  такое  не  выдумать.

    - Не  выдумать.- повторил  Власов.- Сергей  Владимирович,  найди  этот  саквояж.  Ты  не  представляешь,  как  это  важно.

    - У  вас  больше  возможностей.

    - Возможностей  больше.  Людей  способных  поднять  дело  нет.  Это  не  контрреволюционный  заговор.  А  другого  наши  не  умеют.  О  возможностях.- капитан  достал  маленький  ква-дратик  мелованного  картона. - Звонишь  по  этому  номеру.  Имя,  отчество,  фамилия.  И  любая  помощь  будет  оказана.

    Чекист  пожал  руку  и  был  таков.  Калиниченко  остался.  Выхода,  выбора,  времени  нет.  Надо  думать.

    Участкового  послал  в  «Континенталь».  Сам  отправился  к  Ривке  Клейман  домой.

    Певица  разгуливает  по  дому  в  чёрном  халате  до пола рас-шитом  золотыми  драконами.  Как  заметил  сыщик,  прямо  на  то  самое.  Голое  тело.  В  горле  пересохло.  Явно  Ривка  толь-ко  встала.  Постель  на  металлической  кровати  с  шарами  не  заправлена  и  по  комнате  разбросанны  предметы  женского  туалета.  Певица  не  смущается.  Смахнула  со  стула  бельё  в  шкаф  с  зеркалом.

    - Присаживайтесь.  Сейчас  будем  таки  чай  пить.

    Сергей  бросил  взгляд  на  часы  с  боем,  висящие  на  стене.  В  пору  обедать.

    Ривка  моментально  накрыла  на  стол.  К  чаю  салат  оливье,  дорогая  копчённая  колбаса,  холодные  языки.  Рыба  горячего  копчения.  Да  мало  ли  чего  Ривка  приносит со своей работы.

    - Не  поверите.  Люблю  мужиков  кормить.  Вы  ешьте,  ешь-те,  Серёжа.

    - Спасибо.- еле  выдавил  из  себя  сыщик  и  отхлебнул  из  чашки.  Протолкнул.

    - Заходите,  когда  время  у  вас  будет.  Я  выходная  в  понеде-льник.  Да  и  в  любой  день  с  утра  до  вечера.

    - Да,  конечно,  спасибо,  обязательно.- сказал  Калиниченко  нормальным  голосом. - Скажите,  Рива,  когда  от  вас...

    Хотел  сказать — ушёл.  Постеснялся.

    - Съехал  Пейсахович  Давид  Львович?

    - Дня  два  назад.

    Участковый  принёс  то  же  число.  Администратор  «Моско-нцерта»  съехал  из  «Континенталя»  пару  дней  как.  Поехал  в  Москву,  а  Пейсахович,  по  словам  той  же  гражданки  Ривки  в  Баку.

    Сергей  поехал  в  управление  сел  за  стол. Достал обычную  ученическую тетрадь в клетку. Половина листов заштрихована  простым карандашом. Открыл чистый лист и стал штриховать  по  клеточкам.  Половина  листа  штрихи  в  одну сторону, поло-вина  в  другую.  Достал  из  стола  пухлую  записную  книжку.  Полистал.  Опять  штриховал  клетки.

    - Сергей,  шо  робыш?-спросил  кто-то  из  коллег

    - Думаю

    - За  шо?

    - Как  ежи  это  делают.  Так  колючий  и  так  колючий.  Не  знаешь?

    Потом  рисовал  ручкой  какие-то  только  ему  понятные  ст-релки.  Поехал  к  Остапенко.  У  старика  пробыл  недолго.  Вы-шел, дошёл до первого телефона. В отделении сберкассы. Поз-вонил по номеру, что  дал  Власов.  Через  час  они  встретились  на  скамейке  бульвара  Шевченко.  

    - Что  от  меня  требуется?

    - Люди.

    Капитан  кивнул  и  протянул  руку  для  рукопожатия.

    Продавец  тютюна  на  своём  месте.

    - Кока  завалил  Лапу.- спокойно,  как  бы  между  прочим  бросил  сыщик.

    - Брешешь,  лягавый!

    - Та  брешу.  Ша,  зуктер.  Лапу  можно  посмотреть  в  морге  Александровской  больницы.

    - За  шо?

    - От  ты  не  знаешь?  Кока  всегда  убирает  свидетелей.

    - Лапа  клепал  бы  сам  на  себя?

    - Клепал,  не  клепал,  а  так  надёжней.  Шо  Лапе  летит  в  крайнем  случае?  Ну  пятёрка  лагерей.  Плюс  сотрудничество  со  следствием.  Пишем  троячок.

    - Лапа  был  правильный!

    - Та кто же спорит. Все вы правильные. К тому же «медведь»,  шо  наколол  сам  Кока  пустой.  Два  трупа  за  просто  так.  Не  нужен  при  таком  раскладе  ему  Лапа.

    - Люди  говорять,  шо  Кока  совсем  без  хрустов.  Хочет  вст-ретиться  с  Лавром.

    - На  предмет?

    - Дело  попросить  или  жрустов  позычить.  Як  ляжет.

    - Из  общака?

    - У  Лавра  есть  другие?

    - Пусть  Лавр  в  больнице  побывает.  На  Лапу  поглядит.

    - Как  ему  скажу?  Ты  шо!..

    - Мусор  у  тебя  тютюн  покупает.  Болтанул.

    - А  узнает?

    - Кто?

    - Лавр.

    - Шо  узнает?  Лавр  только  пахан.  Господа  Бога  отменили  в  семнадцатом  году.  Где  Кока  залёг?

    - От  шоб  я  знал.  На  Днепре  дач  пустых  сколько?  Не  сезон.

    - Бикицер,  недурственно-с.

    Поздним  вечером  к  моргу  Александровской больницы,  что  на  Октябрьской  улице  подошли  несколько  человек.  Требова-тельно постучали в дверь. Открыл дежурный  санитар  и  понял — на огонёк заглянули гости дорогие. Дверь уже не  закрыть.

    - Мы  тебе  вечерять  принесли.- протянул  один  из  пришед-ших  большой  свёрток.- Помянуть  нашего  брата.

    Санитар  хотел  ответить.  Во  рту  стало  сухо.  Шершавый,  как  рашпиль,  язык  прилип  к  нёбу.  Только  смог  активно  кивать  головой.

    - Немой?

    Язык  отлип  от  нёба  и  упал  вниз.

    - Д-а-а.

    - Добре.- сказал  другой  человек.- Длинный язык — короткая  жизнь.

    Почему-то  Лапа  не  пошёл  на  дело с паспортом. Пришлось  искать  среди  неизвестных,  доставленных  милицией. По номе-ру. Санитар взял керосиновую лампу и они пошли в помещение.  Нашли. Деловито  осмотрели  труп.  Особенно  колоторезанную  рану  под  левой  лопаткой.  Аккуратно  положили  на  место,  накрыли  простынёй.

    - Вскрывать  будут?

    - Если  имя  установять  и  родные  объявятся.

    Старший  кивнул  головой.

    - Добре.

    Ушли.  Санитар  дрожащей  рукой  открыл  пакет.  Солидный  шматочок  сала,  круг  домашней  колбасы,  цибуля,  чеснок  и  литровая  бутылка  мутной  бурякивки.  Дрожащей  рукой  набу-льбенил  в  кружку.  Выпил,  не  чувствуя  ни  вкуса,  ни  крепос-ти.  Минут  через  десять  отпустило.  Смог  начать  есть.  Пра-вильно  говорят — бояться  надо  живых.

    На  Красноармейской  сыщик  подошёл  к деревянной  будке  сапожника. Мастер лет пятидесяти. Не брит  дня  три. Картузик  надвинут  на  глаза.  «Лапа»  зажата  между  ног,  в  губах — гвоздики.  Работает.

    - Доброго  здоровья,  Нёма.

    Даже  не  взглянул.

    - Где  вы  видели  то  здоровье,  Серёжа.  Аз-ох-ин-вей  это  здоровье.

    - У  меня  шо-то  с  башмаками.  Не  посмотрите?

    - Так  снимайте  вже.

    После  верчения  в  руках  и  щёлканья  заскорузлыми  пальца-ми  по  подошве.

    - Это  не  шо-то.  Это  зовсим  без  каблука.  Десять  карбован-цев  каблук,  как?

    - У  меня  есть  выбор?

    - Таки  да.

    - Шо?

    - Начинаю? - спросил  Нёма  Розен.

    - Конечно.

    Пока  идёт  ремонт,  оба  развлекаются  разговором  о  состоя-нии  аидов  славного  города  Киева  на  данный  момент.  Оказы-вается  Нёма  ещё  не  знает,  что  сын  Изи Шпигельглуза  Жора  с  женой,  детьми  и  тёщей  собрался  в  Палестину.

    - Все  едут  и  все  туда.  Покойный Либерман. Теперь  Жора...  Может  и  мне  пора?

    - Если  у  вас  столько,  как  у  Жоры,  почему  нет?  Папа — ювелир,  Жора  тоже.  Есть  с  чем  ехать.

    - Деньги?-заинтересованно  спросил  сапожник.

    - Почему?  -не  понял  сыщик.

    - Потому  шо  фунты  самые  дорогие  деньги  в  мире.

    - Где  вы  тут  видели  фунты,  Нёма?  Они  у  нас  ходют?  Камни,  золото.  Это  гораздо  дороже.

    - Дома?

    - Не,  в  сберкассе.

    Через  трое  суток  в  квартиру,  где  живёт  гражданин  Шпи-гельглуз  зашёл  Кока.  Часы  на  этот  момент  показывали  два  тридцать  ночи.  В  квартире  уже  были.  Калиниченко  и  четве-ро  чекистов.

    - На  сухую  берёшь,  начальник.- сплюнул  кровь  с  разбитой  губы  Кока.

    - Та  будем  посмотреть.

    Думал  отоспаться.  Власов  прислал  машину.  Сыщик  с  пом-пой  приехал  на  Владимирскую

    - Клянётся,  божится,  что  саквояж  не брал.- кивнул на  шата-ющегося  на  табуретке  Коку  капитан.

    Судя  по  его  распухшей,  фиолетового  цвета  морде,  сакво-яж  он  точно  не  брал.

    - Ну?

    - Та,  гражданин  начальник,  ну,  подумайте  вы  сами.  Был  у  жида  в  руке  саквояж.  Был!  Я   ничего  не  говорю.- шепеля-вит  Кока.  Зубы  ему  повыбивали  местные  специалисты.- Я  на  подрыве  уходит.  Кто  думал,  шо  воны  вернуться?  Шум,  гам...  Какой  такой  саквояж.

    Сыщик  задумался.  Похлопал  себя  по  карманам.  Власов  понял,  пододвинул  коробку  «Казбека».  

    - Как  вы  вышли  на  Вакулу?

    - Та  ничего  сложного,  Константин  Степанович.-думая  что-то  своё,  отвечал  сыщик.-  Главное  понять.  Кто  дал  наколку  на  Либермана.  Его  разрабатывал  Пан  под  Пейсаховича. Ца-рь  Додик  сейф  взял.  «Медведь»  пуст.  С  ним, - сыщик  кив-нул  на  Коку, - никто  не  хочет  иметь  дел.  Самому  к  доктору  не  подойти.  Значит  кто-то  дал  наколку.  Стал  думать  за  род-ственников  Либермана.  Совпало.  Нёма  Розен  берёт  по мале-ньку.  Обувку.  Даже  требующую  ремонта.  Приводит  в норма-льное  состояние  и  продаёт.  Может  дать  наколку.  Мелкую.

    - Что-то  не  складывается.  Сапожник  и  успешный  частно-практикующий  врач.  Как-то...

    - Сапожник  тоже  частнопрактикующий.- улыбнулся  сыщик. - Дальние  родственники.  Вообще,  все  аиды — родственники.  Нёма  знал  о  сейфе.  Он  и  дал  наколку  на   родственника.  От  и  всё.  Дальше  дело  техники.  Вакула,  хоть  и сволочь, но  при-нят  в  закон.  Поэтому  Лавр,  как  пахан,  должен  ему  помочь.  Я  сделал  так,  шобы  Лавр  узнал,  кто  и  как убил Лапу. Тоже,  кстати,  в  законе.  Теперь  Лавр  имеет  полное  право  отказать  Коке  и  вызвать  на  правило.  Денег  совсем  нет.  Конечно,  мо-жно  выйти  на  ночную  улицу.  С  его  биографией — прямой  путь  к  стенке.  Нужен  кабанчик.  К  кому  идти?  К  тому  же  Нёме. Сапожник — барыга у  людей  уважением  не  пользуется.  Можно  припугнуть.  После  дела  убить.  Никто  не  хватится  Отвечать  не  придётся.  Я  и  отнёс  к  Нёме  историю  с  отъез-дом  Шпигельглуза.  От...  Отъезд,  приезд...  Времени  прошло  совсем  мало...  Константин  Степанович,  дайте  двух  сотрудни-ков  в  форме  и  машину.  

    Дворник  убирает  конские  яблоки  у  ворот.

    - Здорово,  Симеон.- весело  поздоровался  сыщик.

    - Здоровеньки  булы.- ответил  дворник  и  зачастил  метлой.

    - Та  погоди  ты,  та  не  части  ты.  Поговорить  есть.  Пошли,  покурим.

    Сели  на  скамейку.  Сыщик  протянул  коробку  «Казбека»,  что  смикитил  со  стола  Власова  на  представительские  цели.

    - Цивильные.- одобрил  дворник.

    - Угу.- согласился  Сергей. - Таки  где  тут   винца  хорошего  достать?

    - Та  туточки  ось,  за  углом.  Только  грошив...

    - Деньги,  друг  Симеон,  ерунда.  Пыль.  Главное  человек,  шоб  был.-  и  быстро  спросил.-  Ты  бумажки  из  саквояжа  не  выбросил?

    - Та  ни.- ответил  Дьяченко  и  вдруг  опомнился.- Який  та-кий  саквояж?

    - От  пошли  посмотрим  якый,  такый.

    Прощаясь,  пожимая  руку  Власов  задумчиво  сказал:

    - Думал — у  евреев...

    - Та бросьте. Своего дрэк  у  всех  хватает.  Люди,  как  люди.  Просто  не  выносят  мусор  из избы.

    - А  вы  кто,  Сергей  Владимирович?

    - Аид,  Константин  Степанович,  не  национальность.  Состо-яние  души.  Диагноз,  если  хотите.

          

    декабрь  2017  год.