Михаил  В.  Гольд.

                                     СМОТРИНЫ

    Представляется  Верой  Давидовной,  хотя  по  паспорту — Венера.  Так  родителям  захотелось.  Большими  фантазёрами  были.  Вера  Давидовна — глупо  и  тяжело,  как  старый  бабуш-кин  комод.  Ещё  и  Кац.  Всё  не  совсем  так.  Когда летом  она  раздевается  на  пляже,  заносчивые  москвичи,  снобствующие  ленинградцы,  шустрые,  пробивные  хохлы,  неторопливые  се-веряне,  основательные  сибиряки,  темпераментные  южане  мгновенно  подбирают  животы,  принимают  позу.  Пляж,  до  этого  ничем  не  примечательный  кусок  берега,  становится  конкурсом бодибилдеров.  Снежные  человеки,  заросшие  шерс-тью  повышенной  кучерявости — знойные  сыны  Кавказа  и  далее,  бьют  копытами.  Из  ноздрей  у  них  валит  дым.  Ане-мичные,  цвета  мороженной  курицы  девицы  умирают,  не  по-шевелившись.  Их  единственное  преимущество — каблуки,  ключицы,  косметика.  Медицинские  прыщики  под  лифчиками  минус  нулевого  размера смазывають  зелёнкой.  У  Веры  Дави-довны — всё  будьте  надьте.  Где  нужно — пышно,  где  необ-ходимо — тонко,  где  желательно — длинно.

    Знающие  пожимают  плечами,  округляют  глаза.  При  такой  красоте,  положении  и  богатстве  они  бы  шагали  по  трупам.  На  прямые  вопросы  Вера  Давидовна  улыбается.

    - Я  вас  умоляю!  Люблю  настоящее  шампанское,  а  не  ши-пучку  нашего  завода.  С  пива  меня  пучит.

    Лукавит  красавица.  Ничто  человеческое  ей  не  чуждо.  Низменный материализм  секса  тоже.  Иногда  позволяет  себе  завернуть  кучеряво.  Может больше  и  лучше  в  размерах  тре-буемых  природой.  Хронически  нет  времени. Она  тягло  се-мьи.  Семья  должна  жить  хорошо.  По  возможности  лучше  чем хорошо,  даже  если  она  не  полная.  Вера  Давидовна  тянет  воз  в  одиночку,  обливаясь  потом.  Кстати,  пот  этот  никто  не  видит.

    Сегодня  после  длинного  трудового  дня  могла  бы  рассла-биться  посвятить вечер  себе.  Устроилась  в  кресле,  просма-тривает  беременную  за  долгие  годы употребления  записную  книжку.  Листает  её  вперёд,  назад.  Смотрит  сверху вниз  и  наоборот,  а  нужного  найти  не  может.  Смешно,  потому  что  Вера  Давидовна  лучший  в  городе  косметолог.  Верка-косме-тичка.  По  нужде,  не  заглядывая  в  записную  книжку,  в  те-чении  двадцати  минут  может  сделать  приём  к первому  сек-ретарю  горкома  КПСС,  организовать  аборт  с  анестезией  на  дому, провернуть  успешный  экзамен  на  право  управления  транспортным  средством  в  ГАИ.  Да  мало  ли ещё чего может  простая  работница  службы  быта  в  стране победившего дефи-цита. Сейчас  всенепременно  надо  добиться  Гольдиной. Не  просто,  а  наверняка.  Необходимо,  чтобы  её  представили,  придти  от  кого-то  солидного.  Просто — скумбрию  на  базаре  купить.  Лично  не  известная  и  почти  мифическая  Гольдина  может  снять  сразу  две  головные  боли.  Весь  город  знает,  что она  берёт  корявое  бревно  и  через  год  выдаёт  отполирован-ного  Буратино,  который  при  всём  своём  нежелании  на  всту-пительных  экзаменах  по  всем  математикам,  хоть  в  МГУ,  хо-ть  в  МВТУ,  меньше  пятёрки  получить  не  в  силах.

    В  этот  момент  в  комнату  заглянуло  длиной  под  метр  во-семьдесят  любимое бревно  Веры  Давидовны  под  именем  Костя.  Вполне  сформированный  оболтус акселеративного  ви-да.  Дитятко  справилось  с  домашним  заданием  и  теперь  ре- бёнку  требуется  променад.  Порожним  вершить  вечерний  ма-цион  противопоказано  костиному  организму,  поэтому  гулять  будется  на  весь  червончик  из  кошелька  «ма-а».

    Вторая  головная  боль — племянница  Инна.  Свалилась  на  голову  тётке  после окончания  мединститута.  Зрелая,  двадца-титрёхлетняя  девица.  Вера  Давидовна добровольно  озаботи-лась  её  будущим.  Знакомила  с  завидными  женихами.  Ре-бятами  хорошими,  состоятельными.  Чем  плох  Лёва-жестян-щик  или  Мишка-фотограф?  На  тебе  внимание,  цветы,  ресто-ран.  В  тот  «Интурист»  ещё  надо суметь  войти.  Таки  да нет!  Один  толстый,  другой  лысый.  Или  наоборот? Что  из  того,  да  Лёва  по  утрам  не  знает  взять  расчёску  или  просто  сте-реть бархоткой  пыль,  а  Мишка  просто  любит  поесть?  Слава  Богу  зарабатывает.  Ей с  толщиной  или  лысиной  жить?  Гла-вное,  чтобы  человек  попался  хороший,  основательный.

    У  Гольдиной  есть  сын.  По  сведениям  Веры  Давидовны — неженатый.  Инженер  какой-нибудь  нищий или  что-то  в  этом  роде.  Кибернетик.  Ладно,  если  Инке  другие  не  подходят,  пусть  на  кибернетика  посмотрит. 

    Всё- таки  Вера  Давидовна  что-то  обнаружила  в  блокноте.  Не  совсем  то,  но  за  отсутствием  горничной  имеют  кучера.  Сняла  телефонную  трубку.

    - Здравствуйте,  я  туда  попала?  Люду  можно?  У  вас  всех  можно...  Добрый вечер,  Людочка,  здравствуйте.  Я  извиняюсь  за  беспокойство.  Это  Вера  Давидовна.  Бросьте,  вы  меня   уморите!  Как  дела,  как  живёте?  Что  вы  говорите?! Ай-яй-яй.  Все  болезни  от  нервов.  Я  вам  говорю.  Конечно,  конеч-но,  да...  Разве  это  жизнь?  Один  сплошной  кошмар!  Как  я  вас  понимаю.  Людочка,  вы,  извиняюсь,  в  третьей  школе  работаете?  Не  у  вас  преподаёт  Гольдина?  У  меня сын  в  девятом  классе.  Такой  мальчик,  такой  мальчик...  Ваш  маль-чик...  Ой,  я извиняюсь,  девочка...  Берёт  уроки  у  Гольдиной.  Поняла.  Что  вы  говорите?! Такие  успехи!  Молодец  девочка.  Почему?.  Ах,  Гольдина  молодец.  Очень  нужно.  Буду  благо-дарна.  Конечно,  четверг — ваш.  Людочка,  и  сколько  она  бе-рёт? В  месяц?  За  ур-роу...  Сколько  уроков  в  неделю?-Вера  Давидовна  быстро  в уме  перемножила  качество  получаемых  знаний  на  цену  и  ещё  сильнее   зауважала  ту  Гольдину. - За  здоровье  не  волнуйтесь,  я  вас  умоляю.  Только  для  вас есть  замечательный  доктор.  Молоденькая,  красивенькая,  очень  внимательная. Кончила  институт  почти  с  отличием.  Единст-венная  дочь  у  родителей.  Ой,  вы просто  не  знаете  этих  ев-рейских  родителей.  Таки  да,  они  сумасшедшие!  Прислали  ей  кожаное  австрийское  пальто  из  кенгуру.  Ужас,  какое  до-рогое.  Да?  В Австрии  кенгуру  нет?  В  Австралии...  Значит  оттуда.  Это  же  у  чёрта  на  куличках,  вы  представляете  ско-лько  оно  после  этого  стоит?!  Людочка,  у  Гольдиной  сын?  Женатый?  И  сколько  ему  лет?  Инженер?  Они  бедные  так  мало  зарабатывают.  Что  вы!  Зачем  было  столько  лет  учить-ся?  Кем?  Машинистом чего?  Паровоза...  Наверное  грязный  всегда  ходит.  Тепловоз.  Это  лучше?  Современнее...  Другое  дело.  Сколько  это  «хорошо»?  Очень  хорошо.  Новая  маши- на...

    Закончив  разговор,  Вера  Давидовна  обернулась  к  телеви-зору.

    - Я  всегда  говорила,  что  аид,  пусть  инженер,  всё  равно  умеет  жить.

    С  экрана  ей  ответил  новый  генсек  Горбачёв.

    - Процесс  надо  углубить. 

    - Без  тебя  знаю! - огрызнулась  Вера  Давидовна.

    Получив  сигнал,  что  почва  унавожена,  решилась  на  пред-варительный  телефонный  разговор.  Сколько  себя  помнит  никогда  не  терялась  и  за  словом  в карман  не  лезла,  а  тут,  услышав  спокойно-сухое — Слушаю,- засбоила.  По  первому  вопросу  договорились  быстро,  по-деловому.  Во  второй  час-ти  официальных  переговоров  Вера  Давидовна  уронилась  совсем.  Ей  очень  не  хотелось, чтобы  Гольдина  приняла  её  за  вульгарную  сваху,  хотя  что  в  этом  плохого? Заносило  в  такие  дали,  выписывала  такие  кренделя,  что  сама  млела  от  удивления.

    - В  ваших  словах  есть  здоровый  рационализм,-после  неко-торого  молчания, во  время  которого  у  Веры  Давидовны  ос-тановилось  сердце  спокойно  ответила трубка,- но  решать  в  конечном  итоге  им.  Приходите.

    Вера  Давидовна  действует.  Когда  она  действует  всему  ок-ружающему  мало места.  Сейчас  мало  места  на  кухне.  Она  готовит  куру  и  параллельно  воспитывает  племянницу.

   - Кушать  хочешь?  Потерпи,  скоро.  Я  достала.  Котю  берёт  репетировать  почти  академик.  Стопроцентная  гарантия  пос-тупления,  я  тебе  говорю.  Мы  идём  в очень  приличный  дом.  Оденься,  как  следует,  лицо  тебе  сделаю.  Не  кури,  я тебя  умоляю!

    - Я  там  для  чего?-спрашивает  Инна,  гася  сигарету  в  первой  попавшейся ёмкости.

    - Что  ты  делаешь,  вей-из-мир!  Это  крышка  от  муки!  Ты  можешь  не  идти. Пожалуйста!

    - Кто  у  недоакадемика:  внук,  племянник,  сын,  брат?  Уже  были  жестянщик с  фотографом  и  кисло-сладкое  жаркое.  Я  от  него  полнею.

    - Нет,  вы  только  посмотрите  на  эту  неблагодарную  девчо-нку,  на  эту  хипесницу,  я  вас  умоляю!- с  пафосом  заправско-го  адвоката  апеллирует  Вера  Дави- довна  к  казану,  где томи-тся  курочка.- Мне  звонит  любимая  сестра  и  твоя  ма-ма  Со-фка  из,  я  извиняюсь,  вашего  Бердянска:  «Верочка  помоги!  Девочку  запрут  в  деревню!  Что  она  будет  там  делать  среди  сплошных  алкоголиков?» Или  ты  думаешь  горздравотдел,  облздравотдел  ещё  какой-то  обл-шмобл  просто  так?  Ой,  как  ты  ошибаешься.  Было  трудно,  но  я  достала.  И  что  ты  дела-ешь?  Я  тебя  спрашиваю?  Ай,  брось,  всё  знаю! Ты  ведёшь  себя,  словно  курве!  Спишь  с  каким-то  Петькой  Гурченко.  Вы  ж  подумайте — шофэр  самосвала. Великое  дело!- прояв-ляет  чудовищную  осведомлённость  Вера  Давидовна.- Таки  что  я  скажу  Софке?  Почему  наша  девочка  принесла  в  подо-ле  мамзера  и  гоя?  Говори,  ну?!

    - Что?

    - Что  что?

    - Что  говорить?

    - Ай!

    Инна  понимает,  что  в  деревне  или  какой-нибудь  районной  больничке  было  бы  куда  хуже  чем  в  этом  южном  курорт-ном  городе.  Однако,  шесть  лет  студенческой  столичной  жи-зни  дорогого  стоят.  Инна  с  молодым  максимализмом  не  во-спринимает  этот  курортный  сезон  и  мечтает  уехать  опять  в  Москву  любыми  путями.  Она  только  в  кошмарном  сне  ви-дит,  что  может  рожать  детей,  варить  борщи,  жарить  котле-ты,  ругаться  с  мужем,  одним  словом  провести   жизнь  здесь.  Вера  права.  Замуж  сходить,  конечно  же,  надо.  Однако,  не  за  комбинат  бытового  обслуживания  и  не  Петьку  Гурченко.  Ежу  понятно.  Молчит  Инна.  В  голове  её  рождается  иезуитс-кий  план,  как  избавляться  от женихов, выставляемых  тёткой. 

    Все  сидят  в  «москвиче»  Веры  Давидовны.  Она  не  любит  свою  машину.  Зовёт  — полтора  «запорожца».  Косметолог  спокойно  осилит  любую  модель  ВАЗа,  без  натуги  поднимет  «волгу».  Просто  в  стране,  где  кухаркины  дети  могут  управ-лять  государством,  сразу  возникает  ряд  вопросов.  Откуда  у  одинокой  бабы,  воспитывающей  сына,  скромной  работницы  ненавязчивого советского  сервиса  всё  это,  а  главное  деньги?  

 Вера  Давидовна  не  академик,  космонавт,  знаменитый  актёр  или  шахтёр.  О  «волге»  речи  быть  не  может.  Косметичка  не  нефтяник,  пилот,  моряк  загранплавания. Значит  о  ВАЗе  даже  по  выходным  дням  нечего  мечтать.  Всё время надо  собирать,  собирать  справки  на  всякий  случай.  Поэтому,  когда  в  проф-коме  предложили  красного  уродца,  схватила,  не  долго  ду- мая.  По  магазинам  ездить  хватит.

    Вера  Давидовна  внушает  Коте,  посаженному  рядом.  Ребё-нок  тихо  мается.  Его  засунули  в  костюм-тройку  финского  производства,  привязали  к  нему  модным  египетским  галсту-ком,  поверх  укутали  в  итальянскую  кожанку.  Новые  турец-кие   туфли  жмут  нещадно.

    - Котя,  деточка, Евгения Моисеевна — твой билет в  высшую  мореходку.  Веди  себя  хорошо,  не  капризничай.  Это  не  ваша  школьная  тётя  Конь.

    - Лошадь,  ма-а,- поправляет  ребёнок.-  Вдруг  я  ей  не пон-  равлюсь?

    - Перестань  такое  говорить!  Шо  значит  «не  понравлю-сь»?!  Мы  платим  деньги.  Мне  все  клиентки  нравятся?  Ма-йн  гот!  Хочешь  ездить  заграницу,  как капитан  из  двадцатой  квартиры?  Будешь,  достанем!

    - Не  мандражируй,  Кот.  Всё  будет  тип-топ,- подаёт  голос  Инна.  Она  устроилась  на  заднем  сиденье  в  своём  кенгури-ном  пальто.

    - А  ты  завтра  переезжай  ко  мне.  Нечего  тебе  делать  в  том  общежитии.

    - Это  ещё  на  фига?  С  Котей  в  одной  комнате  спать?

    - Со  мной.

    - Я  по  дому  люблю  топлес  ходить.

    - Чего?-сразу  насторожилась  Вера  Давидовна,  почувство-вав  что-то  не  хорошее.

    - Потом  расскажу  или  Коте  покажу.

    - Это  интересно?-поинтересовался  ребёнок.

    - Жуть!

    Ничего  не  оставалось,  как  зло  включить  передачу.

    Дом,  в  котором  живёт  Гольдина,  произвёл  впечатление.  Каменная  четырёхэтажка  с  просторным  зелёным  двором  При  этом  в  самом  центре  города  на тихой  улице.  Потолки  высокие,  комнаты  просторные.  Такое  жильё  дорогого  стоит.  Несколько  разочаровала  сама светило.  В  строгом  деловом  костюмчике,  очках  не  модной  оправы,  с  единственным  укра-шением — обручальным  кольцом  на  левой  руке.  Строга,  не  улыбнётся.  Очень  сухой,  хорошо  поставленный  голос.  Вера  Давидовна  несколько оробела.

    В  комнате  импортный  мягкий  уголок,  цветной  телевизор,  отечественный стереопроигрыватель  прибалтийского  произво-дства  с  потугами  на  импортный дизайн,  бобинный  магнито-фон  «Маяк»  в  возрасте  хорошего  коньяка,  горка  с дорогой  посудой.  Всё  остальное  полезное  пространство  жилой  пло-щади  занимают  книги.  Много  книг. Книги  у  Веры  Давидо-вны,  конечно  есть.  Что  за  гостиная  без  книг?  Ей  не  соста-вляет  труда  доставать  этот  дефицит.  Слава  Богу  клиентки  за  очередь  к  ней  принесут  маринованного  слона  целиком. Стоят  в  закрытом  на  ключ  книжном  шкафу,  блестя  супер-обложками  подарочных  изданий.  Здесь  же  не  подобранные  по  цвету  и  толщине,  в  открытых  стеллажах,  засунуты,  как Бог  на  душу  положил,  не  имеют  того  бравого  вида,  кото-рый  отличает интеллигентного  книговладельца.  Литература  вернули  Вере  Давидовне  баланс  душевных  сил.  Спокойно  оценила  ситуацию,  осмотрелась.  Отметила  сервировку  к чаю  на  пять  персон.  Решила  ободрить  Инну,  повернулась  к  ней  и  обомлела.

    Под  пальто  у  племянницы  оказалось  чёрное  платье,  начи-нающееся  лямками декольте  и  еле  доходящее  в  обтяжку  до  той  точки,  из  которой  ноги  вытекают.  А  походка  на  каблу-чищах!  Уселась  так,  что  колготки - «сеточки»  оказались  под  самым  носом.  Майн  гот,  натуральный  вей-из-мир!  Вера  Да-видовна  негодует,  захлёбываясь  праведным  гневом.  Но  и  в  этом  состоянии  не  забыла  отметить,  что  девка  уж  очень,  чертовски  красива.  В  их  породу  пошла,  в  Кацев.  Папа  её  тот  ещё  красавец.  А  Котя-то,  Котя!  Уставился  на  сестру,  словно  кролик  на  удава.  Конечно,  задрала  подол  на  голову.  Что  подумает  Гольдина? Может  это  и  есть  тот  самый,  как  его,  топлес?  Ой,  цурыс  майне!

    Вера  Давидовна  настолько  отдалась  переживаниям  мораль-ного  плана,  что пропустила  начало  разговора Евгении  Моисе-евны  с  Котей.  И  может  только свидетельствовать,  когда  нео-бходимо  участвовать.

    Гольдина  плотно  обложила  ребёнка.  Дала  решать  какие-то  примеры  из  стереометрии  и  алгебры.  Похвалила,  сказала,  что  Котя  со  школьной  программой вполне справляется и  уме-ет  думать.  Поинтересовалась  куда  ребёнок  собрался поступа-ть.  Сказала,  что  требования,  предъявляемые  к  абитуриентам  в  высших мореходках  очень  высокие.  Особенно  в  одесской.  Работать  придётся  много  и тяжело.

    Сын,  на  взгляд  Веры  Давидовны  держится  молодцом.  Не  мямлит,  не  тянет и  обошёлся  без  своего  обычного — А  я  зна-аю?.. 

    Инна  видит  реакцию  тётки  на  свой  туалет.  Костюм — ча-сть  задуманного. Для  реализации  остального  необходим  ко-нтрагент.  Кандидата  в  женихи  и  не наблюдается.

    Вера  Давидовна  зря  опасалась.  Гольдина  оказалась  бабой  свойской,  с  которой  можно  говорить  обо  всём.  Обговорили  условия,  обсудили  темы  бытия, выпили  чай,  Котя  сгрыз  всё  печенье,  а  пятая  чашка  остаётся  пустой.  Гольдина  стала  за-метно  нервничать,  поглядывать  на  часы.  Извинилась,  подош-ла  к телефону.

    - Дежурный  по  депо?  Здравствуйте,  Гольдин  приехал?  Спасибо. - положила трубку.- Железная  дорога,  знаете  ли,  бы-вает  всякое.  Этим  летом  погиб  товарищ  Владимира.  Двад-цать  девять  лет.  Жена  беременна  вторым  ребёнком.  Помощ-ник  сразу  после  армии.  Вели  московский  поезд.  На  переез-де  заглох  пьяный  МАЗ- панелевоз.  Гружённый.  А  у  них  ско-рость — сто  двадцать.  Была  возможность  применить  экстрен-ное  торможение.  Может,  остались  бы  живы.  Но  люди  в  ва-гонах  могли получить  увечья,  падая  с  полок,  даже  смертель-ные  травмы.  Они  решили  по другому.  Их  из  кабины  автоге-ном  вырезали.  А  какой-то  пассажир  написал  в министерство  жалобу  на  опоздание  поезда.

    Минут  через  сорок  хлопнула  входная  дверь.

    - Мам,  очень  есть  хочется.

    - Почему  так  долго?

    - Девяносто  пятый  опаздывал.  Где-то  мост  рухнул  что  ли...  На  полтора  часа позже  отправился.

    С  этими  словами  на  пороге  появился  молодой  мужчина  лет  двадцати  семи в  обычных  джинсах  и  свитере.  Смущён-но  потёр  заросший  подбородок.

    - Прошу  прощения.  Я  не  знал,  что  у  нас  гости.

    Владимира  усадили  пить  чай,  хотя  он  рассчитывал  на  что-то  большее.  Инна  окрестила  его  Дуремаром.  Ни  на  ка-кого  продавца  пиявок  он  не  похож.  Вполне  приятный  моло-дой  человек  не  склонный  к  чернявости.  Однако,  ей  для  осу-ществления  гениального  плана  необходимо  испытывать  к  не-му  стойкую  антипатию.  «Почему  у  него  носки  не  воняют?» - обиделась  она.  По  уже  известному  сценарию  Владимир  до-лжен  распускать  перья,  ячиться,  трещать,  как  заводной,  сы-пать  анекдотами.  Разговор  за  столом  идёт  самый  обычный.  Владимир  не  молчит,  но  и  не  лезет  никуда.  Инна  начала  нервничать,  потому  что пассивность  контрагента  грозит  сры-вом  всего  мероприятия.  Владимир  извинился  и  отправился  курить.  «Ишь,  вежливый  сволочь,» - обрадовалась  молодой специалист  и  вызвалась  составить  компанию.  Увидела,  что  он  достал  «Беломор».

    - Хотите  «Кент»?- мило  улыбаясь,  предложила  Инна,  про-тягивая  пачку. - Почему вы курите такую гадость?  С  деньгами  плохо?

    - Спасибо. С деньгами хорошо. Без них плохо.  Зарплаты  мне  хватает.  Просто  привык.

    - Рассказывайте  анекдоты.

    - Какие?

    - Ага,  анекдотов  не  знаете.  Отставить,  как  говорил  наш  институтский  вояка. Чем  вы  девушку  будете  развлекать?  Не  подумали.  Плохо.  Ладно,  проехали. Давайте  о  себе.

    - Что? - Владимир  спокоен,  и  вывести  его  из  себя  видимо  надо  суметь.

    - Какой  вы  деловой  и  хороший.  У  вас  всё  схвачено,  за  всё  заплачено,  весь город  в  кармане.  

    - Зачем?

    - Как  зачем?  Чего  хотите — достанете.  Машина  есть?

    - Да.

    - Какая?

    - «Волга».

    - Старая?- поинтересовалась  Инна,  подкованная  в  некото-рых  вопросах  бытия тёткой.

    - Новая, - удивился  Владимир.  Классификации  жизни  по  Вере  Давидовне  он не  знает.

    - Сколько  сверху  дали?

    - Переплатил?  Ничего.  Госцена.

    - Кем  вы  работаете?

    - Машинистом.

    - Котельной  установки?

    - Тепловоза.

    - И  что?

    - Ничего.  Пришли  машины,  есть  очередь.  Всё  по  закону.  Инна,  вас  замуж привели?

    Она  ошеломлённо  кивает.  Так  просто  и  спокойно  задан  вопрос.

    - Типично  наш  вариант.  Есть  хорошая  девочка  с  высшим  образованием.  Вы кто  по  специальности?

    - Врач-кардиолог.  Кардиохирург  точнее.

    - Ух  ты!- неизвестно  чему  обрадовался  Владимир  и  широко,  по  доброму улыбнулся.- Первый  раз  вижу  живого  кардиохирурга.  Дальше  цехового  терапевта,  рентгенолога  и  стоматолога  не  забирался.

    - И  не  дай  Бог.

    - Спасибо.

    - А  вы  где  учились?

    - Есть  в  Москве  институт  инженеров  транспорта...

    - В  Москве?!  И  не  остались?

    - Нет.

    - Не  смог?

    - Смог  бы,  наверное.  Возможности  были.

    - Тогда  почему?..

    Владимир  неопределённо  пожимает  плечами.

    - Не  знаю.  Мне  здесь  хорошо.

    Инне  стало  вдруг  ужасно  стыдно.  Блестяще  задуманный  план  сгнил  на  корню.  Чтобы  насолить  тётке  битых  два  ча-са  вертела  лытками.  Совершенно  не заслуженно  нахамила  нормальному  человеку,  уставшему  после  работы.  Позор-то  какой,  стыдоба!  Инна  тихонечко  повернулась  на  табурете,  засунула  ноги под  кухонный  стол.  Ещё  поняла  самое  страш-ное — варить  борщи,  рожать  детей,  лепить  котлеты  и  руга-ться  с  мужем  будет  здесь.  Подняла  глаза.  Владимир  дымит  папиросой  зажатой  в  углу  рта,  смотрит  в  окно,  куда-то  в  даль. «Да  посмотри  ты  на  меня,  сволочь!»- подумала  Инна.

    Свадьба  широкая,  весёлая,  хлебосольная.  Каруселит  во  всю.  На  торжество, стараниями  Веры  Давидовны,  заказан  Мишка-фотограф  с  видеокамерой — новшество  недавно  вве-дённое  в  прейскурант  Дома  Быта.  Приехали  все  Кацы  и один  Рабинович,  все  родственники  папы --- того  ещё  краса-вца.  У  Гольдиных оказалось  родственников  на  редкость  ма-ло,  зато  много  друзей  и  коллег.  Молодые  машинисты  и  по-мощники  действовали  быстро.  Расхватали  подруг  невесты  и  от  себя  уже  не  отпускали.  Вере  Давидовне  тоже  достался  сорокалетний Саша — машинист-инструктор  колонны.  Он  так  и  сказал,  что  не  успел,  но  если  приключится,  то  всегда  по-жалуйста.  Понимает  что  такое  красивая  жена  и крепкая  се-мья.

    Душа  Мишки-фотографа  переполнена  дёгтем.  Продукт  требует  пролиться  на кого-нибудь.  Он  сразу  положил  глаз  на Инну.  Она  не  только  красивая,  у  неё высшее  образование.  О  такой  жене  грезит  Мишка,  как  мечтает  директор  универ-мага  о  красивой  витрине.  С  такой  женой  можно  появиться  где  угодно  и когда  угодно.  Всё  равно  будут завидовать, а  это  главное.  С  первого  захода не  получилось.  Ничего.  Камень  капля  точит.  Он  бы  её  в  деньгах  купал,  в  роскоши  утопил.  Что  такое  деньги  в  этом  вопросе?  Он  уже  записался  к  ней  на приём.  И  на  тебе!  Отловил  разгорячённую  танцами  Веру  Давидовну.  Оторвал от  какого-то  мужика.

    - Верочка,  и  я  вас  поздравляю.

    - Спасибо,  Миша.

    - Вы  не  смогли  найти  для  Инночки  ничего  приличнее?  Кругом  одни  хазары

    - Миша,  я  тебя  умоляю!  Ну  что  тебе  сказать,  что?  Про  это  любовь,  так  тебе  не  интересно  будет.  Скажу  другое.  Володя  внук  ребе.  Инженер,  машинист  первого  класса.  Водит  поезда.  Знаешь  сколько  зарабатывает?  Оч-чень  хоро-шо.  И  не  боится  Петренко  из  ОБХСС.  Знаешь  почему?  Он  не  знает  кто  это  такой.

    - Петренко?

    - И  ОБХСС,  представь  себе.  Ты  хочешь  ещё  говорить  что-то  после  этого? Иди,  Миша,  работай.

    Бильярдным  шаром  покатился  по  залу,  прижимая  к  глазу  визир  камеры. На душе  стало  значительно  лучше.  «Как  я  её!»- пронеслось  у  Мишки.  Всё путём! Деньги,  машина,  дом.  Всего  тридцатник  и  до  центнера  ещё  семьсот  грамм. Глав-ное  мама  в  порядке.  Было  бы  здоровье, остальное всё  купим.

    Инна  Инной,  а  четвертак  сверх  таксы  надо  отрабатывать.

    Сентябрь  1998  г.