Михаил В. Гольд.

                                                                                                                          

         ЧЕРТИ ТИХОГО БОЛОТА АЙ-БУРУН

                                     

        1983 год.

       Переделкино- Москва. 

       

   

    Начальник 2-го Главного Управления КГБ СССР ( контрраз-ведка) генерал-лейтенант Григоренко едет в Переделкино на встречу со своим предшественником. Нельзя сказать, что Григо-рию Фёдоровичу делать больше нечего, как среди дня катить в Переделкино. Генерал Царёв вполне толковый сотрудник и хоро-ший руководитель. Уроженец Днепропетровска был дружен со своим земляком — хозяином земли советской. Вхож не только в кабинет, но и в дом. Считался человеком Брежнева в КГБ. Как только Леонид Ильич почил в бозе, Царёва уволили на пенсию. Георгий Карпович тогда и сейчас тоже — человек очень инфор-мированный в делах наших скорбных. Поэтому Григоренко при-глашение пообедать принял сразу, не впадая в раздумья о диетах Просто так Царёв не позовёт. Может сам в управление заявить-ся. Живёт Царёв на зимней даче в писательском раю. Купил у потомков советского поэта-песенника номер один. Потомки оче-нь любят красивую жизнь и столь же сильно не любят работу. Погрязли в долгах. Цена по такой причине случилась без запро-са. Ниже, того что стоит. Отставной генерал-лейтенант КГБ вполне себе смог приобрести дачу и полтора гектара территории из которой половина лес, огороженный высоченным кирпичным забором. 

    Обед удался на славу. За ним поговорили о делах. Тех самых.

    - Врачи обнаружили цирроз печени. Плюс гипертония. Оста-льное — мелочи. Дают два, два с половиной года от силы. Мак-симум три. Хочу завершить очень важную для меня работу.

    - Могу узнать суть её?

    - За тем и позвал, Григорий Фёдорович.

    Контрразведка — хозяйство запутанное, сложное. В нём раз-бираться надо. Григоренко пришёл в профессию зелёным паца-ном. С тех пор из неё не отлучался ни на минуту даже в туалет. Ас! Сразу понял ценность занятия опального пенсионера.

    - Чем могу помочь, Георгий Карпович?

    - Опер нужен. Молодой, крепкий, опытный, желательно с мо-згами.- старик усмехнулся. - Идеальную картину нарисовал? В общем хотелось бы хромого из безногих.

    Генерал ехал в Москву. В Центральном аппарате, ни тем более на местах оперов не осталось. Клерки. Для слежки целый Главк организовали. Для силовой составляющей  — куча спецподраз-делений. Аналитики, которые всё знают. Последние операции проведены грязно, непрофессионально. Между тем, оператив-ную работу никто не отменял. Нужно в корне менять  подготов-ку оперативного состава. Возьмёт время, а опера нужны сейчас. Времени на ожидание нет. В своём Главке, генерал запустил ло-кальную программу. В армии, авиации, на флоте отбирать дей-ствительно отличившихся офицеров, с  твердой психикой, высо-кой мативацией, развитым интеллектом, профессиональными знаниями. Пропускать через краткосрочные курсы с предельно насыщенной и спрессованной программой профессиональных знаний, а не через сонные высшие школы КГБ в провинции. Просьба отставного генерала Царёва может либо подтвердить, или опровергнуть концепцию.

    В Главке потребовал десять личных дел лучших из отобран-ной сотни первого набора на курсы. Из десятки генерал Григо-ренко выбрал одну картонную папку и спрятал у себя в сейфе. 

     Ближайшее подмосковье.   

    Встреча случится в бане дачи Кабана – уважаемого уголовно-го авторитета. Или нынче Алексея Митрофановича Сергеева – числящегося механиком-наладчиком нескольких вспомогатель-ных цехов в Подмосковье и владельца десятка таких заведений. Кабан или Митрофанов в широких академических научных и театральных кругах оглушительно неизвестен. Как ни странно, его это мало смущает.

    Приехал Борис Яковлевич Гольдин — юристконсульт трикота-жной фабрики в Подмосковье. На скромной “волге” “ГАЗ-22” бирюзового цвета в экспортном исполнении. Никель, молдинги, зеркала, противотуманные фары. Кабан иногда думает, если он с подачи Гольдина миллионер, то кто Борис Яковлевлевич? Связи его не просто впечатляют и поражают, а до икоты, инфаркта с инсультом. Сейчас на аудиенцию напросился совсем не мелочь из ЦК КПСС.

    Строго по времени подъехало такси. Пассажир вышел, подож-дал пока машина уедет и пошёл к искомому номеру. У третьей по счёту калитки нажал кнопку звонка.

    - “Место встречи изменить нельзя” конспиратор х..в!- криво хмыкнул Сергеев.

    - Случилось большое, толстое, серьёзное. Пошёл париться. Послушаю, что мне скажет.

    Парилку, баню Борис Яковлевич не переносит. Напоминает времена нищенского детства, армейские будни.

    Вышли из парилки.

    - Квасу!- прохрипел гость и плюхнулся на диван.

    - ???

     Гость кроме водки и коньяка ничего не признаёт.

    - Квасу, квасу. Мне ещё на службу возвращаться. Переводят меня, Борис Яковлевич, на самый, самый верх.-гость ткнул па-льцем в направлении потолка.

    - Поздравляю.

    - Сам не ожидал. Проверять будут. Каждую запятую. Должен быть чище брильянта Кохинор.

    Хлопнул залпом два бльших пивных бокала.

    - Хорош! Ядрёный.

    - Вас не раз и не два проверяли до глубины прямой кишки. Я не ошибся?

    - Нет.

    - Тогда не могу понять в чём проблема?

    - В Чите процесс был. Чуть ли не из Монголии вытащили.

    - Кого?

    - Служил со мной.

    - Ну и что?

    - Важно ни что, а где.

    - Где?

    - Эйзантцгруппа D зондеркоманда 11.

    Видавшему всякое Гольдину понадобилось некоторое время, чтобы взять себя в руки. Его семью уничтожили во Львовском гетто. Вынул сигареты “Ява” закурил.

    - Молодой был, зелёный, жить хотел. А оно видишь, как пове-рнулось. Этот мог сдать тайник с документами. Их не успели вывезти. Несокрушимая и легендарная не дала.- криво усмехну-лся бонза из ЦК КПСС.- Видишь, как получается?

    - Знал где тайник?

    - Как и я. Приблизительно.

    - Сколько ещё знающих приблизительно?

    - Остальные мертвы.

    - Сколько времени есть?

    - Не более трёх, четырёх месяцев.

    - Представляете сколько это будет стоить?

    - Отработаю. Вы меня знаете.

    - Как только что выяснилось, нет. Вы уверены в вашем продвижении?

    - В ЦК? Полностью.

    - Хорошо. Давайте ваше “приблизительно”.

    Законник Калмык получил кликуху ещё по первой ходке от фамилии. Её не поминают всуе даже воры в законе. Власть Кал-мыка, абсолютна. Уголовное сообщество купило и выделило в личное пользование небольшой домик в деревне Баковке Один-цовского района. С Калмыком коротают дни кот Кум помоечной породы и двортерьер Вертухай.

    У Гольдина с Калмыком отношения особые, но не панибратс-кие. Гольдин вышел на Калмыка, когда в Днепре беспредельни-чал Матрос. Предложил охранять ворам подпольные бизнесы за десять процентов прибыли. Отталкиваясь от этой идеи Калмык вывел Черкаса на знаменитую сходку изменившую во многом воровской закон. Экономическую часть программы её готовил Гольдин. И самое главное, что внешне живущий более чем очень скромно Калмык вложил определённую сумму в коммерческие предприятия самого Гольдина. Получает вполне себе прибыль.

    Гольдин оставил машину в центре села у магазина. Дальше пошёл пешком, слегка помахивая портфелем-”дипломат”. Вер-тухай, свободно разгуливающий по двору, злобно зарычал, но из окна раздалось.

    - Цыц, Вертухай, свои!

    Пёс моментально прекратил скандалить.

    - Доброго здоровья, Владимир Иванович.

    - И вам не хворать, Борис Яковлевич. Прошу в дом.

    Сели на веранде у стола накрытого к чаю. Гольдин достал из портфеля несколько пачек сотенных банкнот в банковских бан-деролях.

    - В общак.

    Борис Яковлевич начал вносить в общак лет двадцать назад. Жизнь — она штука переменчивая. Сегодня таки да, а завтра на нары. Пару раз Бориса Яковлевича пытались закрывать. И всег-да приходили малявы, в камере Гольдин существовал с возмож-ным для тех мест комфортом.

    - Ваша зарплата. 

    Пачек значительно больше.

    - В ведомости где расписываться?- традиционно пошутил Калмык.

    - Есть ещё очень интересная работёнка на перспективу. - и по-ведал вкратце историю карателя, не называя имён, сумевшего залезть на самый верх.

    - Страна, мать её! Ну как тут быть патриотом? - выругался законник, но ценность идеи схватил сразу. На полях газеты ка-рандашом написал сумму. 

    Гольдин только скосил глаза и кивнул. Успешный результат стоит на порядки, в разы больше.

    - Сгоношились!- слегка пристукнул по столу ладонью небо-житель уголовного мира.

    Крымская область. 

    Город Ай-Бурун.

       Обычная до слёз, советская провинция. С горы Диметры местная цивилизация сползает на берег мелкого залива Ай-Бу-рун. Городишко тысяч на сто пятьдесят народа, который населе-ние. Предприятие союзного значения. Судостроительный завод «Лиман» имени академика Крылова — крупное судостроение, среднее кораблестроение. Уважаемые предприятия: АйБУОР — Ай-Бурунское управление океанического рыболовства с выхо-дом на Канарские острова, торговый порт, судоремонтный завод. Остальное по мелочи. Город в три этажа. Начали строить девя-тиэтажки. Стройку бойкотирует мировой империализм. Так и заявил рабочим всё того же СРЗ заведующий отделом агитации и пропаганды горкома КПСС.

    - Американские империалисты и их наймиты в НАТО застав-ляют все деньги отпущенные на строительство жилья и благоус-тройство города Ай-Бурун пускать на оборону.

    Народ шутку оценил. Аудитория весело смеялась. Некоторые бисировали. Даже члены всё той же КПСС. Кроме парторга це-ха. Ему общественное положение не позволяет.  Новых реприз не последовало. Жаль!

    Систематически рвётся водовод, сработанный рабами Рима. Фонтанирует фикалиями канализация производства крепостных графа Шувалова. Не умели ни рабы, ни крепостные строить для светлого будущего, которое до сих пор не наступило. Окраины с тех самых рабских, крепостных времён без воды и тёплых сор-тиров. Виноват, естественно, Рональд Рейган сотоварищи.

    В середине мая начинают съезжаться те, кто наскрёб на билет в общий вагон и бутылку вчерашнего кефира. Им не до курорт-ных понтов Сочи, Ялты и прочих мест, где свой показывают и у людей смотрят. Главное — море мокрое, песок или галька пляжа тёплые. Всё кончается максимум к концу сентября. Город впадёт в анабиоз до начала следующего сезона.

    Красный односекционный тепловоз, ревом тифона, пугая ок-рестных котов, притащил к перрону состав из восьми вагонов транскрымского поезда сообщением Симферополь — Ай-Бурун. Семь общих старых, грязных бывших плацкартных. Один шта-бной купейный. Такой же старый, грязный, поломатый.  

    Дальше некуда. Дальше море. Население поезда  бодро высы-пало на перрон в надежде на автобус. Толкаясь, народ ринулся, как на буфет, к автобусной остановке. Взрослые, а сказкам верят. Про автобус. Селяне, которых поезд подбирал на всём пути сле-дования к славе. На перроне остался придурковатый постовой старшина ЛОВД, встречающий каждый поезд по роду службы. 

    Штабной вагон покинул последний пассажир. Вежливо побла-годарил начальника поезда. Проводница и начальник в одном разъевшемся лице — баба поколоченная жизнью, мужем и МПС от неожиданности чуть не пустила матом. Последний раз её бла-годарили в момент отправления первого в истории Российской Империи состава из Петербурга в Царское село.

    Возраст в районе двадцати пяти.  Лицом приятен, волос русый с рыжинкой, английские точно и аккуратно подбритые усы. Вы-ше среднего роста, ниже высокого, физически силён, хорошо сложён. Элегантно, с определённой долей аристократической небрежности, сидит шитый на заказ повседневный комплект фо-рмы одежды. Петлицы и просветы на погонах с четырьмя капи-танскими звёздочками, как и поля фуражки, ярко зелёного цвета. Пограничник. На правой стороне кителя знаки класса, образова-ния, золотая нашивка тяжёлого ранения. Слева колодки ордена Красного Знамени, медали За Отвагу. Голубая колодка медали Воину-интернационалисту от благодарного афганского народа. Медаль выдают каждому живому, выходящему из Афганистана.

    Народ на остановке беснуется. Сезон ещё не начался. Карпа-лям и шефам на привокзальной площади делать нечего. Нет де-нежного клиента, как и автобуса.

    - Здравствуй родина!- хмыкнул капитан, оценив картинку. Достал сигарету, спокойно и медленно закурил.

    Таксист настолько обалдел от своего заезда к вокзалу, что не сразу понял конечный пункт поездки.

    - Диметры, пожалуйста.- сухо и чётко повторил капитан.

    - Оттуда?- спросил таксист.

    Они всегда всё узнают первыми.  Раз нашивка за ранение и орденские колодки, значит «афганец».

    - Погранцы тоже там?

    - Везде.  

    - Чем занимаются?

    - Шашлык едят. Шенкебаб называется.

    - Объевшихся что-то много везут. Вон у вас тоже смотрю...

    - На гвоздь наступил.

    - Не хотите говорить.- обиделся таксист.

    - Что не терпится узнать?

    - Как там, ну... вообще...

    - Вообще там война. Программу «Время» смотрите?

    - Ну да...

    - В ней об этом говорят.

    - Ну да. Я вам так скажу. Это всё жиды...

    - Виноваты, что мы влезли в эту войну?

    - Ну да. Вот у нас в гараже жидёнок один...- лицо водителя исказила брезгливозлая гримаса.

    - Ай-Бурунский таксопарк связан с Кабулом или мировым империализмом?

    - Нет.- удивился таксист.- Я для примера.

    - Затеял войну для примера?

    - Кто?

    - Жидёнок.

    - Нет.

    - Тогда что я неправильно не понял?

    - Ну как же...- таксист потерял нить своей замечательной мысли и сдачи не дал.

    Двухэтажный дом местного серого камня-дикаря на шесть просторных квартир. Нависает над центром города. Сложили сразу после освобождения  города пленные немцы для отцов Ай-Буруна.  Поэтому с парадным, архитектурными излишест-вами, литыми, фигурными решётками балконов. Двор. Сараи, гаражи, маленький скверик. Пахнет красивой жизнью времён репрессий и культа.

    Капитан поднялся на второй этаж, достал ключи. Глубоко вдохнул, задержал воздух и до конца выдохнул.

    О Феликсе Адамовиче и Прасковии Антоновне Дукельских известно совсем немного. Столбовые, потомственные дворяне, опоздавшие стать первой волной эмиграции по молодости лет. Произвели здесь на свет двух дочерей с разницей в пять лет. Дарью и  Екатерину. Умерли своей смертью, что совсем уж уди-вительно для тех лет и того происхождения.

    Дарья Феликсовна прикончила московский юридический ин-ститут. Её послали на… Нет. Ещё дальше, но в Крым. Дешёвые фрукты, овощи, винцо. Исколесила полуостров в служебном ро-сте. Надолго успокоилась в звании полковника и должности на-чальника ГОВД Ай-Буруна. На перезаслуженную по выслуге лет пенсию вышла и была направлена заведовать юридической кон-сультацией города. Адвокаты, как известно народ демократичес-кий, либеральный, баболюбивый и пьющий. За ними глаз да глаз нужен.

    Начальство не выбирают. Его сверху насылают. Кару небес-ную. В наказание. Что пришлют ставленника горкома КПСС и, может, не юриста было понятно всем и каждому. Член КПСС — диагноз широкого профиля. В узких кругах юридической общес-твенности ай-бурунских адвокатов и юрисконсультов началась лёгкая паника, переходящая в тяжёлый хипес. Пришла мусор. Жёсткий, резкий, твёрдый. Все поняли, что на Марсе жизни нет, и яблони там цвести не будут. Войнович сильно ошибся.На пер-вое здрасси на вас народ пришёл в костюмах при галстуках. Да-же сильно любитель того мэтр Долженко, хоть и был уже, заце-пился галстуком за ботинок коллеги. Поэтому стоял мёртво и твёрдо на всех четырёх. Первая речь нового руководства случи-лась короткой, лаконичной, понятной и продирала до глубины заднего прохода. Полковник обвела взглядом немногочисленных поднадзорников, выдохнула дым, от которого мэтр Довженко в том стоянии и состоянии начал громко икать. Перекинула папи-росу из угла в угол рта и, не вынимая, начала.

    - Что, бл**и, не ждали? Сама ошарашена. Будем работать.

    Долженко упал без чувств, но с пониманием выполненного долга и собственного достоинства.

    Через год из полуподвала хрущёбы адвокаты переехали в стародрековское одноэтажное, кирпичное здание с потолками 4 метра. В самом центре города. Ремонт по советским стандартам класса люкс. Что само по себе подтверждение высокого статуса советской адвокатуры в славном городе Ай-Бурун. Во всяком случае в сортире стояли фаянсовые раковины и не чугунные сливные бачки. Каждый в свой кабинет. Поднадзорники неско-лько притихли. А когда мусор выиграла дела, по которым могли быть только обвинительные приговоры, демократы, либералы, скрытые дисиденты и любители пожрать неожиданно поняли, что появился вожак стаи. И, коммунисты, вперёд!

     Дукельская или, как её зовут в некоторых кругах, Железная Феликсовна — дама фигуристая, характер мужской, прямой, тя-жёлый, жёсткий. Город держала — никто пикнуть не мог! Её до сих пор боятся отпетые инспектора провинциального угрозыска, плюющие на всё и всех. С таким характером, особенно у жен-щины, создать семью очень трудно, что Дарья Феликсовна бли-стательно подтвердила, хотя несколько попыток на полном серь-ёзе случились.

    Екатерина Феликсовна добралась, хоть и ползком, до вершин. Народная Артистка СССР. Служит в ленинградском БДТ у Тов-стоногова. Снимается в кино. Карьера требует времени, усилий, труда и секса. Сын родился случайно, как-то вдруг у выпускни-цы театрального института. Она и не знала как это, хотя живот пух. Ребёнок мешал дальнейшему развитию и процветанию та-ланта. Назвала Эдуардом. Отчество нашла подходящее. Станис-лавович. С фамилией заморочек не случилось. Дукельский. Ко-гда Эдуард Станиславович Дукельский начал менее, чем более осознанно хлопать глазками и мог есть из бутылочки, терзая соску, Екатерина Феликсовна свезла его в тот самый Крым к старшей сестре. Намечались досъёмки эпохального полотна из жизни обкома. В Суздале. Попросила приютить племянника на чуть-чуть. После досъёмок, раздачи всяких премий. Родилась сестра Эдуарда. Творческие поездки на Кубу и в Монголию. Всё-таки заграница. Фестивали, конкурсы, шарады, кроссворды, ша-шлыки, банальные пьянки.  «На чуть-чуть» затянуло шестнадца- ть лет и несколько копеек.

    Почему пограничное училище? На московское высшее кома-ндное пограничное имени Моссовета пришла разнарядка в ай-бурунский горвоенкомат. Приди в киевское военно-морское по-литическое, значит, в моряки. Ейское авиационное. Значит в лё-тчики. Человек в семнадцать лет без опыта той самой жизни очень смутно представляет желания и возможности собственно-го организма на жизненную перспективу. Инженером, врачом, юристом или кем-то ещё совсем не понятно.  В сотрудники ми-лиции совсем понятно, но нет. Рабочие специальности просто нет. Остаётся красивая офицерская форма и парад на Красной площади с фильмом «Офицеры». Железная Феликсовна не вме-шалась в решения племянника.  Такие события привели капита-на Дукельского на улицу Деметры Ай-Буруна, нависающую над центром города, что в курортном, знойном Крыму.

    - Живу гораздо лучше, чем было.

    - Что так?

    - Давать боялись. Садила беспощадно. Теперь совсем другое дело! Защищаю. Благодарят направо и налево. 

    - Прямо тоже?

    - Обязательно.

    - Тогда я спокоен.

    - При разводе в суде представляла директора  совхоза «Ай-Бу-рунский». Сволочь необъятная и редкостная. Жена — гадость неописуемая. Сохранили всё! Дедушкины устные воспоминания русско-японской войны 1904 года тоже. О деньгах, хате и про-чем не  говорю.

    - При разводе всё делится пополам?

    - При нормальном адвокате несомненно. Я адвокат с операти-вным опытом и информационными источниками. Не поленила-сь. Процесс выиграла. За что заплатили. Продукты закупаю по себестоимости, как работник совхоза. Смешные копейки.

    Дарья Феликсовна разлила водку по стопкам.

    - За нас, за адвокатов!- провозгласила, как была, так и остала-сь Железная Феликсовна.

    - Водка тоже оттуда?

    - Что ты! Экспортное исполнение! Посмотри! Этикетка на их-нем, медалей, как у Брежнева! Закусывай, закусывай. Групповое изнасилование. Ребёнок местного «Торгмортранса» поучаство-вал. Был пьян и ничего не помнит толком. На ушах висит боль-шой срок и не факт, что откинется живьём. Терпила пьяная. Пу-талась в показаниях, но помнила, что неоднократно и в извращё-нной форме. Всё подтвердила экспертиза. Простенькая операти-вная комбинация и... Уснул в машине до доступа к телу, которое имели в сарае остальные. Теперь у меня все деликатесы пред-ставительского пайка капитанов судов загранплавания из плав-лавки, любые тряпки валютного «Альбатроса», естественно, за рубли.

    - А это не...

    - Имеют право на развалючивание.

    - Денежка.- кивнул капитан.

    - Не мне одной. Судье подогнали. В результате вместо честно-го червонца, три года условно.

    - Погодите, тётя Даша. Агенты работали на полковника Дуке- льскую. Теперь?

    - Материальная заинтересованность.

    - Из вашего кармана?

    - Я похожа на ту городскую сумасшедшую Дусю?

    - Ещё жива?

    - Что ей сделается? Ты в оперативной работе разбираешься.

    - Я её на границе должен организовывать. Читали курс.

    - Думала в обморок грохнешься от моих рассказов.

    - Что так?

    - Вы же все там идейные.

    - Где?

    - В Афгане. Во всяком случае говорят...

    Взял сигарету выпустил длинную, плотную струю дыма. Посмотрел на тётку.

    - За рекой, тётя, хаханьки кончаются сразу и все. Водку в гро-бах гонят. Назад наркоту, золотишко, аппаратуру. Надо погоны убедительные на плечах. Транспортный «Ми» - восьмой гробы под двухсотых закинул на точку базирования. Особисты, воен-ная прокуратура. Всё, как в кино про шпионов. Вскрыли гробы. Водка. Командир борта — старший лейтенант, совсем пацан, как я. Арестовали. Раскрыли эпохальное преступление. Дело века!

    - Где взял?

    - Хороший вопрос. В Афгане нашей водки нет в свободной продаже. До Союза вертолёт не долетит. Связей у старлейта то-же нет. Где взял? Прислала Москва лейтенанта. Два месяца про-сидел на базе и вздрагивал, если слышал выстрелы. Убыл. При-каз командиру ДШМГ представить к ордену Красная Звезда. Ко-мандир вдогонку отправил висюльку от благодарного афганско-го народа. У меня на кителе тоже болтается. Замполит подпряг-ся, мол, нельзя боевые ордена обесценивать. Оба с понижением в должности.

    - Часы у тебя чёрные. Я таких и не видела.

    Снял с руки протянул тётке.

    - Титановый корпус покрыт ещё какой-то защитной гадостью. «Лонжин» — швейцарская фирма. Старая и заслуженная спасу нема. Модель — разработана под заказ Великобритании для штурманов ВВС, ВМС, командос и собак питбулей. После того, как сгорят в огне, утонут в море, по ним проедется танк, врут плюс, минус десять секунд за три года. Такой механизм.

    - Дорогие?

    - Ну-у-у... «Москвич» потянут. В рублях.

    - Там сколько стоят?

    - Жизнь.

    - ???

    - Курбаши убил, часы забрал.

    Дукельская закурила.

    - Думала — там маленькая война.

    - Война, тётя Даша, не бывает большой, маленькой. Разница где убили солдата? Он убит.

    - После отпуска назад?

    - На высшие офицерские курсы погранвойск КГБ СССР. Что-то типа академии. 

    - Позвони, поговори с матерью. Съезди. Ты сестру хоть раз видел?

    Эдуард взял пустую бутылку. Поболтал.

    - Маман неделю будет вспоминать — кто есть Эдуард Дукель- ский и почему у него такая фамилия. Сейчас самый раз выпить за сироту инкубаторную — меня, а водка кончилась.

    Дарья Феликсовна хотела что-то сказать. Не стала. Племянник пережил такого и столько, что другим на три жизни хватит и ещё останется. Принесла бутылку «Наполеона».

    - Бренди.

    - Не коньяк. Можно стаканами. Нам всё можно стаканами. У нас загадочная русская душа.

    Красивейшее здание Ай-Буруна — бывшая табачная фабрика ныне управление судоремонтного завода. Случались зодчие во времена царских сатрапов да строители были не выпускники ГПТУ. За долгие времена нынешней власти, как ни старались, не смогли изуродовать. Может, потому что здание сменило только одного хозяина. Остальное — коллектив судоремонтников.

    Молодой человек по местным меркам одет даже не шикарно, а шедеврально. Очки формы ”капля”. Стёкла зелёного цвета. Джинсы, футболка с рисунком то ли восхода на берегу Лас-Па- льмаса, то ли с закатом в районе Санта-Круз. Пожар в джунглях! Всё великолепие покрывает жилет, которые носят фотографы продажных и купленных СМИ загнивающего Запада. В руке по-ртфель ”дипломат”. Явная диверсия с оттудова. Потому как сде-лан очень аккуратно из натуральной кожи. На ногах фирменные чёрные кроссовки. Смело потянул на себя тяжёлую входную дверь заводоуправления.

    Секретарь-машинистка парткома завода Аллочка, сбегавшая вниз по широкой парадной леснице доставшейся заводу с тогда-шнего времени, чуть не расквасила себе нос от заграничного ви-да вошедшего. На неё шло то самое счастье по канонам местно-го общества. Резко по морскому сделала разворот на сто восемь-десят градусов “Все вдруг” и пошла за ним, как на верёвочке. Чувствовала — это судьба. Судьба ни фига не понял и двигался сам себе по третьему этажу короткого крыла, врезающегося в заводскую территорию. Рядом с дверью первого отдела отомк-нул решётку из толстенных металлических прутьев. Открыл обычную деревянную дверь. Вошёл в темноту помещения. Ал-лочка поникла. Опять фиаско и опять не первый раз.

    Действуя строго по инструкции, закрыл за собой и решётку и дверь, включил свет. Тамбур. В углу стоит рогатая вешалка, на стене небольшой пульт с мигающей красной лампочкой. Набрал кнопками цифровой код, щёлкнул тумблером. Мигание прекра-тилось. Загорелась зелёная лампочка. Открыл ключом следую-щую дверь. Совсем небольшое помещение. Очень светлое. Одну стену занимает громадное окно. Письменный стол с телефоном, два стула, сейф и диван с валиками чёрного дерматина и полоч-кой для слоников.

    - Шик советского делового ампира.- усмехнулся счастье Ал-лочки.

    Всё покрывает ровный слой пыли. Чтобы здесь сделать убор-ку техничка должна иметь первый допуск секретности.

    Открыл сейф. Из портфеля выложил туда две картонные пап-ки и на соседнюю полку — кобуру с табельным ПМ. Повернул к себе телефонный аппарат. Набрал цифровую комбинацию. Пос-лушал. Набрал вторую.

    - Здравия желаю, товарищ полковник. Вояджер. Приступаю к выполнению поставленной задачи.

    Экран жизни погас. Зажёгся свет. Красивый, лёгкий весёлый мир Лазурного Берега с обаятельным комиссаром полиции Бе- льмондо остался с той стороны серого цвета от грязи, белого эк-рана. В другой жизни. Жёлтый свет светильников подчёркивает убогость зала кинотеатра «Ударник» бывшего когда-то Николо-Благовещенским храмом. Хлопают деревянные откидные сиде-ньями кресел в рядах, кое-где с отколотыми кусочками фанеры. Народ торопится на свободу в реальность развитого социализма. Толпится в проходах. У дверей пробка. В первые мгновения дне-вной свет реальности слепит. Заставляет щурить глаза. Мужчи-ны сразу лезут в карманы на закурить.

    Успел сделать затяжку. Окликнули с удивлением.

    - Дукельский?!

    Привычка на уровне рефлекса — реагировать на любой шум рядом. Следом вполне может случиться выстрел.

    Рослая, нескладная, чем-то похожая на столярный складной метр, блондинка в импортном шматье улыбается безгубым, но измазанным ртом, закатив глаза. Квадратный подбородок профе-ссионального боксёра, широкие плечи громилы, солидная жопа на тонких ножках скаковой лошади.

    Вспомнил! Одноклассники двойняшки Алла и Алик Ветровы. Мама — учитель химии в той же школе, папа — бывший офи-цер. Мама развлекалась кляузами во все политотделы и полит-управления. Писала на мужа. Толкового офицера перевели в во-енно-строительные части заместителем командира роты. В зва-нии старшего лейтенанта пробыл до сорока лет, после чего, как бесперспективного, не выслужившего майорские погоны уволи-ли, на прощание костью бросив капитанскую звёздочку. Учите-льница химии довольна достигнутым результатом. Мстила мужу за свою большую жопу, толстые, короткие, тяжёлые ноги. Боль-шие щёки и маленькие глаза. За советскую очень среднюю шко-лу, в которой прошла жизнь. За саму ту ниже среднюю жизнь. При этом не разводится. Советской женщине стыдно быть раз-ведённой! Тем более педагогу. Муж запил. Дети случились ам-бициозными. Алик вздумал поступить в питомник военной аристократии, кующей кадры для Арбатского военного округа. Московское Высшее Командное Общевойсковое Училище име-ни Верховного Совета РСФСР. ВВК при том же училище нашла у абитуриента Ветрова А. С. предрасположенность к смертель-ному заболеванию. Что-то с ногтем большого пальца на левой руке. Обороной страны рисковать с таким здоровьем нельзя, но служить обороне можно. Тем более всего два года срочной слу-жбы. Работает на городском узле связи. Алла выше. Парит над толпой. Вполне дядя Стёпа женского рода. 

    Окинула с ног до головы Дукельского во всём дорогом, мод-ном импорте. Уже характеристика. Решила снизойти. Поведала, что прикончила заочно Измаильский педагогический. Не МГУ, но диплом тот же. Знания — нет. Филолог. Работает музработни-ком в детском садике. Садик на самой окраине. Добираться да-леко, но ведомственный. Прогрессивка, премия примиряют с за-траченным на дорогу временем. Съездила по турпутёвке в Бол-гарию. На очереди Югославия. Дукельскому никак та София, а Белград — тем более. Повидал той заграницы. Его тут хорошо кормят. Видя полную бесперспективность аудитории, в продол-жении темы не только международного туризма, а вообще, ре-шила добыть материал для сплетен. О чём-то же надо говорить в своём кругу и с мамой. Дукельский не выказал интереса к судь-бам одноклассников. Вежливо выслушал кто женился, развёлся, напился, разбился. 

    - Ты поступал в военное училище?

    - Было.

    - Чем занимаешься?

    - Служу.

    - Женат?

    - Пока нет.

    - Почему?

    - Некогда было.

    - А теперь?

    - Будем видеть.-посмотрел на часы.

    Ветрова оценила. Не дешёвка японского массового производ-ства, что возят рыбаки из Лас-Пальмаса. Солидные часы для солидных людей. Они толкнули к необдуманному шагу. Сооб-щила, что у них с Аликом должен неожиданно выскочить день рождения. Праздновать будут в советском ресторане по запад-ному образцу. Все причастные, без всяких подарков, собираются и платят за свою порцию. Дукельский приглашается на торжес-тво.

    Эдуард поблагодарил и попрощался.

    Алла Сергеевна Ветрова не поняла: примет бывший однокла-ссник участие в ресторанных бесчинствах или ну её на фиг? Поэтому прямо спросила.

    - Большое спасибо. Я позвоню.

    Смотрит в спину кожаного пиджака, вельветовых фирменных штанов и настоящих кроссовок.

    В караванах вместе с оружием сигареты, одежда, всякая мело-чь. Даже бельё. Оттуда у капитана хорошие, модные, дорогие вещи. Трофеи.

    Дукельский не знает номера их домашнего телефона, даты праздника, названия ресторана. 

    - Плебей!- успокоила себя Алла Сергеевна Ветрова, считаю-щая, что жизнь удалась и единственное, что ей может грозить — муж-пьяница,  как папа и брат.

    Вояджер вошёл в полуподвал пивбара на Театральной. Пусто. Сразу увидел нужного человечка. Седенький, маленький, старе-нький. Костюм, рубашка, галстук. При недопитой кружке пива и развёрнутой газете. За стойкой протирает бокалы, которые нико-гда не будут иметь четырнадцатый класс чистоты, бармен и заве-дующий точкой одновременно, городская знаменитость, король недолива Вась Васич Великолепный.

    - Добрый день, Вась Васич.- Вояджер положил на стойку два рубля.

    - Здрасси.- напряжённо протянул бармен. Очень не любит, ко-гда незнакомые люди обращаются к нему по имени. Было. Обра-тились и Васе отвалили два года общего режима. Правда, случи-лось УДО.     

    Молодой официант Вася Великолепный обсчитывал клиентов в ресторане гостиницы "Ай-Бурун”.  Обсчитывают все и не то-лько в "Ай-Бурун". Была у Васи голубая мечта – "ВАЗ"  цвета  гнилой  вишни.  Чтобы голубая мечта стала серой реальностью, официант Великолепный занялся фарцовкой. Изобрёл  свой, оригинальный метод, не отходя от рабочего места. Частые гости ресторана  — рыбаки местного  управления океанического ры-боловства. Уставшие  после  шестимесячной  болтанки  океанс-кого  промысла, им хочется душевной теплоты и плотских удо-вольствий. Теплота и удовольствия стоят денег,  которые у бра-вых тружеников голубой нивы не всегда есть.  Есть чеки ВТБ для отоварки в магазинах  закрытой системы "Альбатрос"  «Тор-гмортранса». Министерства морского флота только для моряков  загранплавания. То есть заменитель золотовалютного рубля, ко-торый все уходящие за терводы получают в виде суточных. Официальный курс того рубля один к десяти внутриходящим. "Альбатрос" — маленький кусочек загнивающего Запада на ушедшей за горизонты коммунизма советской  земле. Моряки – люди психически крепкие, там бывают и упасть в обморок от западных выкрутасов просто не могут. Обычный советский ст-роитель того самого горизонта мог, при большущем желании,  исхитриться и попасть в этот рай заграничных шмоток и запа-хов, который охраняет апостол  Павел – стрелок ВОХР. А вот купить что-нибудь в раю, нужны те самые чеки, в обиходе алч-ным народом именуемые бонами. Боны  ходят по разной цене. Бывали и по двадцать, и по тридцать рублей, но  никогда не па-дали ниже пятнадцати. Ими с официантом Васей и расплачива-ются неплатёжеспособные, пьяненькие рыбачки за почёт и ува-жение, которого так хотелось. При этом у официанта есть свой  курс валют. Простой и понятный. Один к одному. Принимались к оплате также часы заграничных  фирм,  вечные перья извест-ных брендов и  некоторые прочие вещи, могущие подтвердить высокий статус их  владельца. Вася до тряпок никогда не опус-кается и не выносит товар за пределы торгового  зала  рестора-на. Переносит к другим  столам, где кушают уважаемые люди. Цеховики, известные артисты, дающие леваки в захолустье Ай-Бурун, крепкие  хозяйственники - руководители. От такого про-хода  Вася имеет всегда стопроцентную прибыль, а иногда и больше. 

    Голубая мечта стала реальностью цвета гнилой вишни шестой модели возит официанта на работу  и  обратно, жизнь прекрасна и комфортна. Прибыльного занятия Вася, конечно, не бросил. Деньги нужны  всем и всегда. Сколько Великолепному стоят по-лугодовые взносы в военкомат за отсрочки от призыва  срочной военной службы знает только Бог, некоторые бравые офицеры да никчемный прапорщик. Тут  произошло непоправимое.

    В одном из Домов Творчества Черноморского побережья Кав-каза отдыхала прима – балерина  Большого Театра, народная артистка СССР, подтверждение величия русского балетного ис-кусства не сбежавшее на Запад, потомок старого рода грузинс-ких князей, наследница фамильных драгоценностей, которые удалось сохранить. Уходя на пляж, балерина, воспитанная на прекрасном, оставила  деньги в кошельке на столе номера пер-вого этажа, тяжёлые серьги с бриллиантами и изумрудами,  до-ставшиеся от бабушки урождённой Додиани, просто положила на телевизор. Окно номера при этом забыла  закрыть. В то утро, время и местности совершал променад на пустой желудок Жира — авторитетный  домушник. Увидел открытое окно, посчитал это перстом судьбы и выставил номер.

    Балерина — закадычная подруга Галины Леонидовны Бреж-невой. Кроме того, министр внутренних  дел СССР генерал ар-мии Щёлоков большой любитель и меценат искусств. Сам что-то пишет  маслом.  Все советские люди хорошо знают шикар-ные, большие сборные концерты в День милиции.  Несомненно, генералу больше шла должность министра культуры, к сожале-нию, занятая в те годы. Галина  Леонидовна пожаловалась папе, папа поговорил с другом – генералом. Милиция страны постав-лена на уши. Воров просто забирают. Говорят открытым текстом — или,  или.  От авторитетов ломятся камеры. Крушатся места отдыха и сбора криминального сообщества. Территория страны стала полем боя, но пока безрезультатно.

    В "Ай-Бурун" за столиком, который обслуживает официант Великолепный, гуляет компания блатных. Таких клиентов Вася откровенно побаивается. Могут и на нож поставить.  При день-гах, гуляют долго и тяжело. Заказывают много, дорого, но боль-ше напитки. Сидят до упора и могут возникнуть проблемы  с  оплатой.  

    Проблема возникла гораздо раньше закрытия. Компания куда-то срочно засобиралась. Расплатиться за коньяки с водкой рекой, белужью икру, осетрину на углях и жареных поросят кроме все-го  прочего, как и подозревал Вася, денег не хватило. Начались всегдашние разговоры.

     – Да ты меня не знаешь? Завтра к открытию шайбы будут.  

    Официант стоит молча. Тогда Жира, после гастролей переб-рался на другой берег моря красиво  отдохнуть, полез в карман.

    - Мне не западло заплатить. Он не барыга, не от себя работает. – и бросил на стол серьги каратов  неподъёмных.  

    Каждая серьга не  "волга", весь горьковский автозавод. Сам  Жира знет приблизительную  цену  автомобилестроения  СССР. Вася с камнями дело имеет, вообще, впервые. Однако, по коли-честву золота в  изделии сразу определил — сделка предлагается выгодной. Вор пьян и держит мазу удачливого жука перед брат-вой.  

    Вася тихой сапой подошёл к столику, где крепко ужинает в компании серьезных людей  заместитель директора по общим ответам судостроительного завода Гаспарян. Об этом человеке ходят  легенды, хотя ездит на "Москвиче -407".

    Вася молча положил перед прибором Гаспаряна серьги. Тот на них долго смотрел так, и на свет, переворачивал.  Потом  спро-сил:

    - Цену знаешь?

    Вася молча кивнул.

    - Сомневаюсь, - усмехнулся заместитель директора. Вынул десять сотенных банкнот, Бросил на стол. - Давай мороженое.

    Вася охренел! На столько, что чуть не слопал часть порции дамы Гаспаряна. Никогда ещё коммерция  не приносила такого дохода. С ума сойти! Когда официант отвалил на ватных ногах, Гаспарян  улыбнулся.

    - Приятно сделать человека счастливым.

    Следующим утром автомобиль «москвич» был замечен у Ев-база или старого Центрального рынка.  Гагик Арутюнович во-шёл в мастерскую «Ремонт часов всех систем и марок с ювели-рными изделиями»  В окружении всякого тикающего хлама си-дит Фима Шефтер с лупой в глазнице. Рядом устроился за  сво-им верстаком Боря Шефтер с миниатюрной газовой горелкой в руках.

    - Доброе утро, Шефтеры.

    Братья молча подняли головы от своих работ минуту смотре-ли на посетителя и вернулись к своим занятиям.

    - Боря, надо поговорить.

    - Почему нет? Есть на шо?

    Гаспарян передал что-то завёрнутое во фланель. Боря склони-лся над верстаком. Минут двадцать просидел в такой позе мол-ча. Одел линзы, как у врачей-окулистов, пододвинул сильную лампу, опять склонился над верстаком. Наконец изрёк.

    - Фима!

    Ефим Самуилович, не вынимая из глазницы лупы, подошёл к брату, склонился над его верстаком. Всё  происходило в благо-говейном и таинственном молчании. В конце-концов Фима выс-казал своё мнение.

    - Ай!- и вернулся на рабочее место. Боря протянул свёрток Гаспаряну.

    - Что?- поинтересовался Гагик Арутюнович.

    - У нас нет таких денег.

    - Цена?

    - Ой!

    - Спасибо.

    - Я очень не советую твоей красавице-жене, Гагик, одевать это,- между прочим заметил старший  брат  Фима. - Ты знаешь — у нас всегда есть на чём пострадать.

    Через три дня заместитель директора по общим ответам судо-строительного завода тов. Гаспарян  Гагик Арутюнович вылетел в служебную командировку в хлебный город Ташкент. Там про-дал советское  автомобилестроение знакомому ювелиру-армяни-ну без запроса за пятьдесят тысяч рублей.

    Скромный кладовщик ткацкого комбината Илькин Одилович Умаров собрался всей семьёй мир посмотреть их нравы в круизе Одесса - Ленинград. Пора! В первом порту захода  капиталисти-ческой страны решено захватить  любое империалистическое посольство, желательно богатой и развитой  страны. К счастью, таких немного. Терроризируя великими слезами и восточными причитаниями  выбить из зажравшихся капиталистов политиче-ское убежище. Беда, что как-то незаметно, в семье оказалась  вся махалля, половина которой потомки славных басмачей. Во главе раздавшейся семейки пришлось  стать уважаемому Илькину Одиловичу. Каждый шаг стоил сумасшедших денег. Сама идея тоже. Сколько пришлось заплатить кишлачникам из комиссии старых большевиков при райкоме КПСС за ответ на  вопрос об имени и фамилии жены секретаря парткома коммунистической партии Лево-правого Берега  Слоновой Кости в среднем течении реки Лимпопо. На всякий случай зашли в синагогу узнать стои-мость  стать полноправным евреем при имеющимся обрезе. Хо-тя вопрос риторический, но тоже имеет свою  цену. При этом басмачи, не взирая на подготовительный период, продолжали усиленно размножаться.  Ораву надо будет как-то кормить. В обстановке строжайшей секретности, военной и государствен-ной  тайн у одного ювелира были приобретены серьги с брилли-антами той ещё работы за сто тысяч последних рублей. Надежду махалли в светлое будущее доверили доставить бабушке Фатиме - девяносто четырёхлетней долгопережитку родной тётке внуча-того племянника троюродного дедушки Умаров даже не  помнил кого. Всё равно бабушку Фатиму перемещали в кресле на колё-сах. Сама наездница безразлична к реалиям развитого социали-зма, пребывает где-то за горизонтом реальности полного мараз-ма.

    Одесса — почти Ташкент, но с морвокзалом.  Махалля при-была с пересадками, установленной  скоростью.  Впереди, как знаменитый в истории броневичок катят кресло с золотым запа-сом — бабушкой  Фатимой. Споткнулись на таможне. Будь инс-пектор опытнее и старше, не заставил бы распаковывать  бабуш-ку Фатиму. Попался молодой, холостой, бдительный. Терпеливо ждал пока аксакальшу распеленовывали из шалей и платков. Сверкнуло так, что инспектор инстинктивно зажмурился. 

    Советский суд, как известно, строг, но справедлив. Умаров — организатор побега, предатель родины  получил пятнадцать лет. Ташкентский ювелир — столько же за спекуляцию драгоценны-ми изделиями.  Жире, уже тянувшему срок за новые художества, приплюсовали пятёрку. Гаспаряну отвалили от души.  После приговора инициировали новое дело, ещё один суд. За хищения в особо крупных размерах  приговорили к исключительной мере наказания — расстрелу. Приговор подозрительно быстро приве-ли в  исполнение. Скорее из-за жажды осужденного Гаспаряна поговорить с кем-нибудь на очень конкретную  тему. Васю Вели-колепного тогда и упрятали. После УДО за очень солидный сар-мак получил воровать этот пивбар.

    - Два пива, только пожалуйста, не разбавленного до состояния и цвета лошадиной мочи. И пены по госту. Мне перед человеком неудобно.

    Вася хотел ответить, но посетитель уже шёл к столу, за кото-рым старик читает газету. Бармен привык доверять своей инту-иции. Сейчас жопа подсказывает ей, что не стоит колотить пон-ты, а налить того самого неразбавленного, за которое уже рас-считались по царски.

    Сел на лавку у стола, достал сигареты.

    - Добрый день, Ларион Степанович, прошу.

    - О-у! Американские! Я возьму две?

    - Ради Бога.

    Сигареты кубинские. Тридцать копеек пачка. Дизайн один в один “Винстон” и надпись на английском “Висант”. Табак чуде-сный. Настоящий кубинский. Вояджер закурил.

    - Тут вроде бы…

    - Ларион Степанович, где тут висит табличка, запрещающая курить? Я не вижу. Как международная обстановка? Моему же-лудку начинать болеть?

    - Весьма и очень. Наше положение в ней — полная язва две-надцатиперстной кишки.

    - Умеете успокоить и вселить уверенность. Тогда следующий вопрос. Что знаете о немецких спецслужбах в период войны в городе?

    - Вы москвич?

    - Не совсем, но на данный момент — да. 

    - Крым во время оккупации был румынский, как и Одесса. Однако, во время боёв за Крым и наступления наших войск в сорок четвёртом здесь были немецкие спецслужбы… скорее ка-ратели. Как журналист и литератор, записывал воспоминания за бывшим начальником “Смерш”, а потом и начальником особого отдела КГБ местной военно-морской базы Симоновым Никола-ем Ивановичем. Он и город освобождал. Есть там несколько прелюбопытнейших фактов. Позвольте сигаретку?

    - Прошу. Продолжайте, не стесняйтесь. Книгу опубликовали?

    - Никоим образом.

    - Что так?

    - Хотя Николай Иванович на тот момент был не отставник, его бывшее начальство запретило разглашать военные тайны.- ста-рик фыркнул.- Так не стал я писателем. 

    - Ваши записки, Ларион Степанович?

    - Это и были мои записки. Николай Иванович наговаривал. Правда, были у него записные книжки и очень большая общая тетрадь. С них наговаривал. Я же не документалистику, а воен-ный детектив замыслил…

    - Кто ещё может разбираться в вопросе?

    - Загляните к дочери. Посмотрите в каких условиях жил чело-век, жизни не жалевший для родины. Высаживался с Куниковым под Новороссийском, на Эльтиген, штурмовал Вену. 

    - Спасибо, вы очень помогли, Степан Семёнович.

    - Решили писать?

    - Да. Обязательно!- твёрдо ответил Вояджер.

    Старик вслед ему покачал головой и принялся за прерванное занятие — местную газету.

     Гостиницу «Меридиан» недавно сдали в эксплуатацию. Пока её ресторан — место популярное в городе, несмотря на дурную кухню, плохое обслуживание и небольшой зал. Здесь Алла Вет-рова решила дать в Запад. Всё и сразу пошло не так. Без объяв-ления войны не приняли участия заведующая садом и методист с мужьями. Плевали они на музработника с её заграницей. Есте-ственно, не появился Дукельский. К лучшему. Алла приберегла отчёт о нечаянной встрече к столу. Присутствовать имели быть: 

    Виновники торжества. Алла полдня наводила в парикмахерс-кой красоту, выбирала тряпки для торжественной выходки. Вы-глядит русской народной нечистью возле Венецианского кино-фестиваля. Алик гораздо проще. С папой перед работой по пять-десят капель дважды за здоровье именинников, На работе выка-тил коллегам. И сейчас будет. День удался. 

    Бывшая отличница, хорошая девочка, окончившая универси-тет, сотрудник портовой санэпидемстанции Таня Ионова. Вне-шне, правда...

    Одноклассница, соседка без высшего образования Марина Белых — работник горвоенкомата. По шкале Ветровой — чело-век не интеллигентный, а значит зряшный. Приглашена для массовки.

    Саша Котовский — инфантильный инженер, опекаемый роди-телями. Отпущен в гнездо разврата потому, что будет хорошая девочка Ионова. Мама Саши — известный в городе врач заранее взяла телефонную консультацию у Аллы. Котовские родители лелеют надежду, что на провинциальном пьяном безрыбье Ио-нову, если не раком, то соблазнится их сыном. Была ещё одна хорошая девочка подруга Ионовой, на которую можно рассчиты-вать из того же класса. Уехала в Одессу. В какой-то институт.  Прикатила на каникулы без юбки и с таким декольте... Папе Ко-товскому, тоже врачу, вызывали неотложку. Бывшую хорошую девочку сопровождает грузин горного вида, базарного разбора, весь в золоте. Саша  не конкурент ювелирному магазину ни в материальном, ни в сексуальном смыслах.

    Стол пришлось занимать не по замаху задуманного. Скром-нее. Зал, практически, пуст. Официантка фигурой очень напо-минает маму именинников. Поведением — бандершу третьераз-рядного бакинского барделя времён Менташева и Нобеля. Мол-ча приняла заказ и удалилась, громко виляя тем, что много. Над столом повисло тяжёлое молчание торжественности момента в советском общепите. Подали горячее, так как закусок не заказы-вали. Западного опыта явно не хватало. Под горячее дамам су-нули какую-то отраву, именуемую портвейном марочным. Му-жики получили водочку. Скорее всего сливки. 

    Клиентов бандерша намётанным глазом оценила сразу и на-всегда. Поэтому обсчёт без всяких антимоний цициронистых.

    Родители Саши недавно купили «жигули». Котовский автолю-бимыми рассказами пытался иметь столом. Изнасилования не состоялось. Перешёл в более камерный жанр, сосредоточившись на Ветрове. Алик, к чести сказать, слушал внимательно, в голову не брал, прерывал эпос коротким и подбадривающим.

    - Выпьем!

    Настал момент интеллектуального обличения Дукельского. Алла начала вступление к повествованию. Перебила Белых. Дукельский за каким-то хреном заходил в военкомат. Столкну- лись в коридоре. Белых его даже не узнала.

    - Ну и как он тебе? - голосом полного превосходительного са-рказма поинтересовалась Ветрова, готовая добавить бочку дёгтя в любую ложку мёда.

    Оказалось, что у туповатой, по мнению Аллы Сергеевны, и тихой Марины свой взгляд на мир, открывающийся из городс-кого военкомата.

    - Капитан-пограничник. Орден, медали, тяжёлое ранение. Прекрасно выглядит. Вернулся из Афганистана.

    - Откуда знаешь?- зло и близоруко прищурилась Ветрякова.

    - На кителе всё есть.- пожала плечами Марина.

    - Что рассказывает?- заинтересованно спросила Ионова.

    - Ничего. 

    - Так и ничего?

    - Таня, они другие.

    - Кто?

    - Они... Заглянувшие по ту сторону.

    Тщательно задуманный триумф имеет очень бледный вид. Концерт художественной самодеятельности пенсионеров-пере-старков рядового, обычного ЖЭКА выглядит менее смешным и жалким. Марку выдержали. Разошлись к закрытию обдуренные, обсчитанные в отвратительном настроении, но с гордо подняты-ми головами.

    Подъезжая к музею увидел в окно “Икаруса” милицейского старшину тупо стерегущего вход в музей и некоторое количес-тво небезразличных граждан, пытающихся заглянуть за милици-онера. Сразу обратился к мужчине  в костюме активного общес-твенника ниже средней ответственности с сеткой-авоськой в руке в которой бутылка кефира и кирпичик серого.

    - Шо?

    - Ай!- отмахнулся гражданин.

    - Таки совсем?

    - Украли.

    - Так уже не тяните кота за все подробности.

    - Скифское золото, бриллианты.

    - Много?

    - Всё.

    - Не найдут?

    - Та куды им!- отмахнулся малосольный общественник.

    - Отож!

    Вышла молодая женщина дала милиционеру трояк и твёрдо сказала, что на сдачу никакого пива. Старшина ушёл.

    Экспозиция бедная и бледная. Коллекция античных монет вдохновит специалиста, но не простого посетителя. Амфоры для хранения пшеницы и вина красивы, но табличка — Руками не трогать. А далее, в основном, стенды с фотографиями, графика-ми планов и длинными текстами. Несколько оживляет экспози-цию городской период Великой Отечественной войны. Исправ-ное оружие наше и немецкое блестит ружейным маслом. Амуни-ция, форма той поры. Портреты  героев писаные художником Г.П. Баталовым. Парадный форменный костюм капитана III ран-га, участника освобождения города Симонова Н. И. Судя по же-лезу на кителе, Симонов повоевал неслабо. Далее опять социа- листическая скукота. Продукция местной швейной фабрики, стеклотарного завода, литьё болванок литейного заводика и мо-чалка — гордость завода “Хозбыт”.

    Отыскал научного сотрудника то ли музея то ли вообще. Дама после тридцати но очень до сорока пыталась кокетничать. Вояд-жер определил из категории “Рубль семь и в кусты”. Всё же выя-снилось, что после смерти Симонова дочь согласилась передать только парадную форму отца и то без наград и почётных знаков. Всё, что на кителе — копии, заказанные в Художественном фон-де. Никаких архивов у Симонова или не было или разговор о них не шёл. Кстати, уже приходил один московский журналист. Интересовался. И вообще всё ненаучно.  

    - Твоя.- заявила Дарья Феликсовна. Положила ключи на стол.- Тяжеловато мне уже с ней управляться.

    «Победу» приобрела в бытность начальником угрозыска Со-ветского района области. Номенклатуру пересаживали на «вол-ги». Совершенно новую «Победу» — персоналку первого секре- таря райкома списали в дальний конец территории райисполко-мовского гаража на пустырь, где успешно ржавеют «ГАЗ-АА» и трактор «ДТ». Все знали как. Боялись. Капитан Шервинская  плевала на всё и всех с высоты глубокого подвала. Не просто знала. Знала о всех и всё. Выкупила по остаточной цене метал-лолома. Прошло немало лет. Перед уходом в адвокаты отогнала в пассажирское автопредприятие. Поставили двигатель послед-ней модели «волги», мост оттуда же. Аккумулятор под капот не влез. Сунули в багажник. Картошку мешками на машине возить не собираются. Кое-что по кузову. Цена неликвида. Интерьер салона остался прежним. Богатым, антикварным.

     В День международной солидарности трудящихся Дукельс- кий открыл купальный сезон. Золотой пляж. Посёлок Черномор-ский. До города десять километров. Редкий автобус пригород-ного маршрута. Единичные фигурки. Метрах в двадцати дама. Капитан не обделён женским вниманием и потенциальный баб-ник. Лет... за... идеальная, с точки зрения Дукельского, фигура. Несколько более мускулистая, чем хотелось бы. Купальник точ-но из оттуда, где человек человеку — волк. Несколько микро ло-скутков закреплённых на бретельках. Лоскуточки не скрывают, подчёркивают. Явная провокация импортных спецслужб. Совет-ский, отечественный купальник, произведённый со всеми требо-ваниями ГОСТа моментально превращает самую красивую во что угодно кроме женщины.

    Подкат должен быть интеллектуально значимым.

    - Простите, забыл часы на рояле. Случайно знаете который час? Кстати, Эдуард Станиславович Шервинский.

    Или.

    - Прочёл «Калевала» — карело финский эпос. Пятьдесят ру-нических, ни хрена не понятных, песен. Подскажите, пожалуй-ста, как вас зовут?

    Такое тело одним быть не может. Противоречит природе и инстинкту воспроизводства себе подобных. Ни на песке, ни в воде. И нет! Стоит на автобусной остановке. Выстиранный джи- нсовый сарафан, вьетнамки. 

    - В город? Вы большая оптимистка. Думаете, что в этой глуши случится автобус. Садитесь.

    - Знакомьтесь.- улыбнулась она.- Не просто же вы останавли-вались.

    - Добрый самаритянин в праздничный день исключается? 

    - Не в нашем случае. 

    - Очень приятно. Эдуард Станиславович Дукельский.

    - Боже! Высший Свет, культура, воспитание, этикет, свечи, Петербург...

    - Николаевские дворовые остатки. Не смущайтесь. Сам боль-шую часть жизни привыкаю. Солома, навоз, курятник, хлев.

    - Ну и как?

    - С трудом. 

    - Наташа или Наталья Николаевна.

    - Гончарова-Пушкина?

    - Симонова.

    - Не сердитесь, к лучшему, что себя не мучая, вам пишу от случая...- прочёл полностью.

    - Ого! Связаны с искусством? Артист?

    - Больших и малых академических театров.

    Семьи или просто мужика на сейчас нет. Иначе в празднич-ный день не барахталась одна в холодной воде. Остановил на Свердлова.

    - Интересуйтесь номером телефона. Вы не очень активный, застенчивый или ну меня?..

    - Произвожу плохое впечатление? 

    - Домашнего нет. Рабочий. ДК «Строитель». Конечная девят-надцатого маршрута у ЖЗБИ. Спросите Симонову цирковая студия. 

    - Назрел вопрос. Разрешите?

    - Не замужем.

    - Это я понял.- улыбнулся Шервинский.- ГУиЦЭ или культ-просвет?

    - Первое.

    - И здесь?

    - Знакомы с “Союзгосцирком”? Знаете, что такое круглый год шапито?

    - Простите, не подумал.

    - Ничего.

    - Как же Кио, Запашные, Филатовы, Милаев? То же гастроли или только по стационарным циркам?

    - Разбираетесь в предмете.

    - По наитию.

    - По стационарным и по заграницам. Заграницами — шапито.

    Город замотан в кумач бязи лозунгами и флагами. Празднично одеты, радостные лица. Выездные буфеты. На разлив сколько денег хватит.

    Почитаемый курсантами преподаватель — полковник Ерёме-нко Роман Фёдорович эталон русского офицера. Того самого. Аристократ во всём. Умница, эрудит, прекрасно знал предмет и доносил до слушателей. «Хвост» у Ерёменко  считался позором службы.          

    Очередное восьмое марта. Дежурным по училищу заступил полковник Ерёменко. Где-то через часа полтора после отбоя де-журный по училищу обходит казарму курсантского батальона. Из выпускного курса, приняв запрещённые сто грамм за празд-ник, закусывают табачным дымом на крыльце. Почти лейтенан-там можно по чуть-чуть не соблюдать распорядок дня, но не бо-рзеть. Полковник достал пачку. Между делом спросил.

    - Поздравили своих женщин с праздником? Мэкнули за их здоровье свои пятьдесят капель и забыли. Кто приблизительно знает историю возникновения  праздника?

    - Клара Цеткин и Роза Люксембург в Германии в тысяча восемьсот...

    - Затёртом году.- подсказал полковник.- Продолжайте. Кодлой кого угодно задавите.

    - Организовали демонстрацию работающих женщин в защиту своих прав...

    - … И политических свобод. Всё правильно. Цеткин и Люксе-мбург сами придумали именно в этот день провести демонстра-цию? Спонтанно?

    - Ну... готовились... По мере...

    - Логично. Ещё версии? Я своих женщин с этим праздником не позравляю.

    - Почему, товарищ полковник?  

    - Цеткин с Люксембург не на пустом месте организовали ма-нифестацию и приурочили её к определённому числу 1857 года. За год до этой даты восьмого марта в Нью-Йорке прошла демон-страция проституток, работающих в доках нью-йоркского порта. Требования экономические. Повышение зарплаты моряков и вы-дача в строго оговоренные сроки. Моряки не могут оплачивать услуги проституток, последние несут убытки. Своих любимых женщин уравнять с проститутками? Хотя проститутки мне ниче-го плохого не сделали. Полковник весёлыми глазами обвёл соб-равшихся и щёлкнул зажигалкой.

    Интересно какая  б***ь придумала Первое мая?

 

    У Симоновой свой взгляд на отношения. Свободно читает стихи, знает о ГУиЦЭ и какие-то сведения о цирке. Как-то свя-зан с искусством. Воспитан, производит впечатление. Внешне хорош и весьма.  Отношения не могут быть долгосрочными. Приехал к синему морю, скоро уедет. Женат. Она старше лет на шесть. Но зацепило!  Границы установить первой, чтобы не вы-глядеть смешной

    Пансионат какой-то московской конторы на окраине деревни Мама Русская у пляжа. Хронически полутрезвый сторож из ме-стных. За трояк кровать, полузассанный матрац, подушки, чис-тые простыни. И напутствие.

    - Давай! 

    Секс. Бурный, обильный, техничный, по верхнему пределу, полный. Отдышались.

    - Ты мне подходишь. Что за шрам на груди? Операция?

    - Нет.

    - Ну и как?

    - Что?

    - Здоровьичко.

    - Раз на тебе не умер, значит годен.

    - Давай без разговоров о любви, женитьбе, детях и лучезарном будущем. Встретились два одиночества. Всё! Без понтов, цветов, конфет. Совместно проводим кусок жизни.

    Кивнул. Раз привезла сюда, значит не в первый раз.

    - Принято.

    - Тогда в душ, в штаны, в машину.

    Дарья Феликсовна спросила.

    - Даёт так, что спина к потолку прилипает?

    - Что-то знаете?

    - Хочешь покопать?

    -  Не стоит усилий. Дальше моего отпуска роман не продли-тся.

    - Думаешь?

    - Уверен.

    - Всегда к твоим услугам.

    - Спасибо, тётя.

    В Ай-Буруне чёткий порядок, как свой показать и у людей посмотреть. Аборигены имеют Ленинскую в направлении и через на Приморский или просто Бульвар. С оттуда и в назад. Центр местного общества. Во всём новом, дорогом, желательно импортном. Дамы в прическах и косметике, мужики в чистых носках. Топчут постепенно, чтобы все видели, а кто не видел, тем расскажут. Кланяются знакомым, останавливаются с прияте-лями. Одиноким портвейн с алуштинской конфеткой в «Таври-де». Более состоятельным керосин «Коктебель», угощая дам «Советским шампанским», в погребке у Францевны. Плюс мо-роженое. Это бар «Дельфин», второй этаж. Совсем, которые в кафе «Уют» под зелёных, отмоченных в уксусе цыплят-тапака. Далее по маршруту ресторан «Бригантина». Восьмого мая сам Бог велел. Весь город в центре.

    Увидела Дукельского в форме.

    - Ой! 

    - Уже?

    - Что?

    - Что «ой»?

    - Ты офицер?

    - Как-то так.

    - В каком чине?

    - Звании. Капитан.

    - Это много?

    - Нормально.

    С Дукельским здороваются.

    - Твои знакомые?

    - Нет. В городе я чужой.  Одноклассников не помню. Уехал в училище, бывал короткими  наездами. Каникулы, отпуска... 

    - Почему?

    - Что?

    - Не помнишь.

    - У каждого своя жизнь, свои интересы.

    - Тогда эти кто?

    - Афганцы.

    - Ты был в Афганистане... Оттуда у тебя ранение.

    - Догадливая.

    - Как вы друг друга узнаёте? Не по запаху же...

    - По медали.

    - Меня к восьми домой подвезёшь?

    - Пожалуйста.- пожал плечами Дукельский.

    Идеальные отношения. Абсолютно не интересуются друг-другом, не грузят своими проблемами и принципами. Поле сов-местного существования — секс и не более того. Во всяком случае капитана Дукельского Эдуарда Станиславовича такой подход к существующей действительности вполне устраивает.

    Железную Феликсовну уважают и побаиваются. Непререка-емый авторитет. На торжественный обед 9-го мая, плавно пере-текающий в ужин, пожаловало правоохранительное начальство города прошлое, нынешнее, будущее. Силовой бомонд. У вете-ранов на пиджаках звенит железо. Действующие сотрудники в парадной форме. Усиленный вариант несения службы. Привыч-но будут звонить на домашний Дукельской. Традиция. В День Победы у Железной Феликсовны. Со службы, голодные, невзи-рая на жён. Стол богатый. По возможностям адвоката. Гости с одобрением поглядывают на китель капитана. Люди опытные. Лишних вопросов не задают. Телефон подтянули ближе к столу. Зазвонил, как всегда, не вовремя. Вторая стадия застолья. Нача-ли расслабляться, меньше смотрят на возраст и звания, расстё-гивают кителя, снимают пиджаки.

    - Ника к телефону.- Шервинская протянула трубку начальнику угрозыска города.

    - Слушаю!- бросил майор в трубку.- Машину! Как это нету? Да!..

    Собравшиеся понимают — Кузнецова поднимают не на щи-пок.

    - С машиной проблемы, майор? Поехали!- подскочил, словно по тревоге Шервинский. Уже застёгивает китель.

    Дарья Феликсовна быстро сделала несколько бутербродов. 

    - Инспекторам.

    Майор уехал.

    Тишину нарушила судья Латашова.

    - Что?

    Все удивлённо посмотрели на неё. 

    И только полковник Родный — начальник ГОВД ответил.

    - Доложат.

    Остановился у знакомого двора.

    - Разрешите с вами, товарищ майор.

    Начальник угрозыска только кивнул.

    - Ты брось это. Вместе водочку кушаем. Коля, можно Ника.- и протянул руку.

    - Эдуард или Эдик.- ответил на рукопожатие.

    Ворот во двор нет. Сразу за почтовыми ящиками открытая дверь. Без прихожей. За дверью большое помещение. Голландс-кая печка, два ящика и ведро угля. Круглый обеденный стол. Четыре стула, газовая плитка. Немецкий буфет моды шестиде-сятых годов “Юта” ухоженный с кухонной утварью. Ванна с ду-шем, кран с раковиной. Вторая комната несколько меньше пер-вой. Мебельная стенка два кресла, раскладной диван. Тумба с телевизором. На стенах фото и афиши. Военный моряк при всей красе и кортике, он же с девочкой. Наталья на манеже. Цирковые афиша, где в номере акробаты на качелях указана лауреат Всесо-юзного конкурса артистов цирка Симонова Н. Кортик на стене. В квартире что-то искали. Искали безсистемно. Вещи в полней-шем беспорядке. Многие брошены просто на пол. Тело лежит на обеденном столе комнаты с печкой. Лицом вниз. Обнажённое. В рот затолкано кляп. Над ним колдует судмедэксперт — худень-кая, но фигуристая женщина восточной внешности с очень вы-разительными глазами. Одна в партикулярном платье. Все оста-льные в парадной форме. Злые. Привыкли к службе в праздники, но такого ещё в богоспасаемом Ак-Буруне не случалось со вре-мён турок. Явно не бытовуха. Шервинский заметил на обоях жирные мазки, словно пальцы вытирали. Чуть выше его глаз. Потрогал след. Жирный, свежий. Подошёл к судмедэксперту.

    - Прошу прощения. У вас лишних перчаток не найдётся?

    - Дукельский?

    - Да. Извините, не узнал.

    - А мы не знакомы.- улыбнулась женщина. - Ай-Бурун — даже не коммуналка, а коммунальная кухня. Вы ещё в поезд не сели, а тут все уже знали, что к Железной Феликсовне едет родной пле-мянник. 

    Протянула перчатки. Эдуард моментально натянул их и разд-винул ягодицы покойной.

    - Что интересного увидел?- с большой долей иронии спросила судмедэксперт.

    - Сексуальное насилие в извращённой форме.

    - Откуда знаешь?

    - Сами смотрите.

    И очень аккуратно принялся осматривать, не касаясь, кисти рук, шею.

    - Скажите, а состояние подъязычной кости можно узнать то-лько после вскрытия?

    - Все пограничники так подкованы? - удивилась судмедэкспе-рт- Вскрытие покажет.

    Волосы на затылке слиплись от крови. На полу крови нет.

    - Стреляли уже в мёртвую.

    - Почему?- с интересом спросила судмедэксперт.

    - Крови очень мало. К моменту выстрела артериальное дав-ление было равно нулю.

    Эдуард ещё раз обошёл жильё. Внимательно всё осмотрел и вышел во двор. Закурил.

    Жильцы с интересом смотрят на офицера-пограничника, ра-ботающего с милицией. К своим городским мусорам давно при-выкли. Многих знают, если не по именам, то в лицо — точно. Раз тут работает человек в зелёной фуражке, значит дело серьёз-ное. Зелёная фуражка —  граница, неприкосновенность родины. Соседи — советские люди даже принявшие за праздник две но-рмы мгновенно стали суровыми.

    Дукельский поздравил всех. Его приветствовали осторожно и в разнобой. Эдуард не стал выяснять кто нашёл, кто звонил. Его интересует сама Наталья Николаевна, как жила, с кем пила. Му-жчины, даже хорошо принявшие, а в таком состоянии всегда есть, что сказать, чем поделиться, осторожно, курят в сторонке. Это участковому Петровичу можно. Он поймёт за футбол, а этому… Женщины наоборот. Пошли в атаку. От женского насе-ления капитан узнал, что Наташа приехала хоронить отца где-то два года назад да так и осталась. Жила, как все. Ни хуже, ни лу-чше, но мужиков не водила. Подруг тоже у неё не случилось. Однако, если помочь или позычить кому, всегда! Тут мужиков прорвало, потому что все бабы стервы. Особенно моя. Только к Наташе шла сильная половина человечества с горящими труба-ми и потухшими глазами! Выручала! Не вернуть ей долг в ари-стократических кругах провонявшегося ароматами старого козла местного мужского населения считалось западло! Одним словом Симонова, хоть и не входила в местный бомонд активистов дво-ра, но человек замечательный. Её так и нашли. Толян пошёл звать на шашлыки, что решили завести сейчас. Еле самогоном отпоили бедного и показали лежащее в углу.

    Подошёл Кузнецов. 

    - Молодец, Эдик. Хорошо держишься.

    Капитан нехорошо, хищно улыбнулся. 

    - Коля, это у вас убийство большая редкость. А там, где я при-выкал к этому, каждый день и сколько хочешь. Если не видишь, то слышишь, не слышишь, значит знаешь. Давай по делу. Я с ней познакомился первого на Золотом пляже. Вчера встретились в восемнадцать, топали гортоп и она сказала, что к двадцати я её отвёз домой.

    - Причина?

    - Не знаю. Она, вообще, кроме секса к себе не подпускала.

    - Курортный роман?

    Дукельский достал сигареты.

    - Меньше. Номер телефона, где работает, кого позвать. Что понял. В сексе — награда любого мужика. Были в “Ай-Буруне”. Алкоголь меньше меньшего. Характер твёрдый, жёсткий.

    Эдуард хотел что-то ещё сказать, но подошёл сосед праздную-щий и весьма ответственно.

    - Товарищ…- ткнул пальцем в улицу через вход во двор и уро-нил бессильно голову на грудь. Землю кто-то сильно расшатыва-ет, но наши николы не сдаются! Видимо набирается сил. Потому что через несколько минут гордо поднял голову и сообщил, что такая “победа” возила Наталью. После чего удалился, рисуя по-ходкой противолодочный зигзаг.

    - Не вру.- усмехнулся Дукельский.- А на после у меня нет али-би. Этот герой его не подтвердит.

    - Почему?

    - Потому что был дома с тёткой. Родственники, насколько я знаю, алиби не дают.

    - Это смотря какие родственники.- улыбнулся капитан. Лучше скажи, как вы договаривались о встрече.

    - Либо я звонил в ДК, либо заранее.

    - Ни разу не срывалось?

    - За несколько встреч? Нет. Один раз сказала, что занята.

    - У неё других забот не было, как трахаться?- удивился Кузне-цов.

    - Одинокая…- безразлично пожал плечами капитан, но поду-мал, что начальник угро города прав. Не похожа Симонова на беззаботную дамочку, ох не похожа.- Тут вот, что интересно. Стреляли в помещении, а выстрелы никто не слышал.

    Майор быстро и остро посмотрел на Эдуарда.

    Дукельский садится в машину. Подошёл мужчина в милицей-ской рубашке, пиджаке и джинсах. С портфелем в руке.

    - Товарищ капитан, на явку опаздываю. Подбросьте на желе-знодорожный вокзал.

    - Садитесь.- кивнул Эдуард.

    Поехал по верхним улочкам, где практически нет движения. Булыжная мостовая отшлифована столетиями так, что преврати-лась в столичный асфальт. До вокзала добрались в рекордно ко-роткие сроки.

    - Кому скажу — не поверят.-улыбнулся пассажир.- Я вчера с поездки где-то в двадцать часов домой добрался. К Симоновой шли два молодых человека.

    - Как выглядели?

    - Обычно.- пожал плечами железнодорожник. Один плотнее и ниже. Другой худее и выше.

    У Дарьи Феликсовны время подходит неумолимо к чайной церемонии. Присутствующие под это дело попробовали узнать, что, где, когда и сколько стоит. Дукельский отговорился, мол отвёз Кузнецова на Свердлова у поворота на Алексеева. После чего поехал на бульвар показать и посмотреть. Заодно подышать морским воздухом, насыщенным йодом, запахом гниющих водо-рослей и тем, что откатывают суда из фекальных танков. Встре-тил однополчанина и прекрасно провёл время. Эдуард, практи-чески, не врёт. Несколько дней тому нос к носу столкнулся с бы-вшим замполитом ДШМГ еле ставшего майором здорово погар-ным капитаном Литвиненко. Уроженец Ай-Буруна, улицы Гага-рина, за что в антисанитарных бивуачных условиях съеден не один литр водки с Дукельским.

    Народ расходится умиротворённый, довольный, сытый, сон-ный, напраздновавшийся. Восстановление порядка в четыре ру-ки заняло не так уж много времени. Дарья Феликсовна нацепи-ла на кончик носа очки, удобно устроилась в кресле, закинула ногу на ногу, покачивает тапочком, изрекла.

    - Живописуй.

    - Убита Симонова Наталья Николаевна.

    - Это которую ты?

    - Скорее она меня.

    - И?

    - Хочу разобраться.

    - ???

    - Не люблю, когда людей убивают.

    Дарья Феликсова внимательно посмотрела на племянника. Выражение лица не изменилось. Только глаза льдисто блеснули.

    - Тебе её жаль?

    - Дорогая тётушка Дарья Феликсовна, видел столько трупов и с такой частотой, что давно могло случиться обезвоживание мо-его драгоценного организма от слёз.

    - Совместная постель ещё не повод для любви?

    - Получается так. При этом не я первый и был бы не послед-ний.

    Дукельская — нелёгкой судьбы и достаточно тяжёлого харак-тера, в меру цинична, прожившая жизнь не в лабораторных ус-ловиях покачала головой.

    - Как-то не по-человечески...

    - Что?

    - Неужели война вымывает всё...

    - Милая тётя, на войне основной постулат бытия — убей или убъют тебя. То, что неприемлемо в нормальном обществе, на любой войне — норма человеческих отношений. На войне при-выкают к смертям, которые называются невозвратные потери. Грубеют, пьют, колются, с ума сходят. Всё у всех поразному. За рекой война межплеменная, за веру. Это до конца. Мы влезли. Массированные авиаудары и атаки танковых дивизий там никак. Группа из пяти человек при пулемёте с гранатами над ущельем. И нет роты полного состава. Весь Аллах акбар! В тебя стреляет каждая ветка и камень. И ты стреляешь. Потом разбираешься в кого и за что. Нет окопов, нет фронта, как бы это не хотелось нашему Генштабу. Они не видят армию. Видят тебя. И ты — враг их веры. Прибавить к этому американское и английское оружие. Инструктора оттуда же. Мы тактике такой войны не обучены. И не собираемся учиться. У советских собственная гордость. Соответственно, не выиграем её. Потери будут огром-ные. Они уже есть. За каждого мстить! Этому они нас научили. Очень быстро. Становишься сухим, словно потрескавшаяся зем-ля Афганистана, реалистом. Можете называть это цинизмом. Я, извините, е..л Симонову. Значит она своя. За свою буду мстить и не ради торжества закона.

    - Поняла. По делу?

    - В доме что-то искали. Её изнасиловали. В извращённой фор-ме.

    - Пытались таким образом узнать где находится искомое?

    - У неё кляп во рту. Один из… преступников выше меня сан-тиметра на два.

    - Объясни.

    - Вытирал пальцы об обои. Человек всё делает на уровне сво-их глаз.

    - Сколько их было? 

    - Двое, трое. Следы на запястьях рук, шее. Её держали.- не дожидаясь дополнительных вопросов доложил Эдуард.

    - Надо дождаться заключения Вазовой.

    - Это кто?

    - Светлана Вениаминовна - очень хороший специалист. Суд-медэксперт.

     Судмедэксперт Вазова — женщина яркая, заметная.

    - Здравствуйте, Светлана Вениаминовна.

    - И тебе не хворать. Здоровичко поправишь? Ну, как хочешь.

    - Посмотреть на труп разрешите?

    - Извращенец?

    - Обязательно.

    - Тебе какой?

    - Симоновой.

    - Наслаждайся.

    Вскрытие уже сделано.

    - Светлана Вениаминовна, причину смерти не подскажите?

    - Про полипы слышал?

    - Это в носу которые?

    - Молодец, всё знаешь. Не только, но в носу мешают дышать. Наверное, одна из причин почему цирк бросила.

    - Их оперируют.

    - Не каждый человек желает ложиться под нож. Ей в рот на-толкали кучу грязных носков.

    - Задохнулась?

    - Механическая асфиксия. А подъязычная кость, о которой ты так пёкся в полном порядке.

    - Большое вам русское мерси, Светлана Вениаминовна.- капи-тан положил на стол плитку шоколада. 

     - Как дела? Ничего рассказать не хочешь?- поинтересовалась адвокат.

    - Ещё как! Причина смерти механическая асфиксия. Задохну-лась. Ей в рот кляп засунули.

    - Всё равно остаётся изнасилование в извращённой форме и доведение до смерти. Работаем!

    - Как?

    - Как в Греции. Ты шустришь по городу, я рулю с помощью своих связей.

    - У неё в двери глазок. Значит видела, кому открывала. С дру-гой стороны всегда давала взаймы на бутылку местным бормо-тологам. Но не всей же улице!

    - Не лишено.- кивнула Дарья Феликсовна.

    - Просила к восьми вечера подвезти  её к дому. У двора или у двери никого не заметил.

    - Встреча могла быть назначена на двадцать тридцать? Могла. Могла начаться не совсем вовремя? Могла. Время убийства?

    - С двадцати одного до двадцати двух.

    - Вот! Вполне хорошая версия.

    - Соседи утверждают, что к ней никто не ходил.

    - Никто не ходил или они никого не видели? Это две большие разницы.

    - Так точно. Сосед-железнодорожник возвращался после по-ездки, как я понял несколько позже, видел у двери двух мужчин.

    - О! Уже зацепка.

    - Тётя, я ввязался, потому что...

    - ...Е**л её.

    - Вам  зачем? Душа чешется?

    Дукельская закурила.

    - В этом городе нельзя, чтобы тебя забывали. Иначе могут х*й положить. Это чревато.

    - Чем?

    - Многим. Работаем. Звонила твоя мать.

    - Получила «Оскара», «Золотую пальмовую ветвь» и другие неприятности?

    - Это как посмотреть, но для нас. Твоя сестра кончила ЛИТМиК. Едет на месяц отдыхать на тёплое море, то есть к нам.- Дарья Феликсовна не сказала «ко мне». Тон суховатый.- Старухе садиться за руль или ты встретишь?

    - Встречу, но...

    - Я тоже. Видела её в двухлетнем возрасте и один раз. Девица знает номер и марку машины.

    - Если?..

    Тут не Питер. Доедет. Не маленькая.

    Список сослуживцев Симонова оказался весьма и весьма со-лидным, правда, напротив достаточного количества фамилий стоит просто — умер. Однако, и без них остаётся большой кусок работы. Решил начать с близко живущих. Один оказался даже не рядом, а прямо тут. Через двор на Карла Маркса. Дома нет. По-шёл на бичка. Так как возраст не даёт уходить далеко даже в ме-чтах, сидит на причале морвокзала. Действительно  дедок лет семидесяти с трехдневной небритостью тихо дремлет на склад-ном табурете. Только показалось. Что значит чекистская закалка! Мгновенно встрепенулся орлом и начал быстро выбирать леску. Вытащил вполне приличных размеров кругляка песчанку.

    - Хорошо идёт?

    - Голодный, значить, всегда хорошо идёт.

    - Простите за любопытство. На что?

    - На пупок.

    - Варёный?

    - Любой.

    - Доброе утро, Иван Семёнович.-и предъявил служебное удостоверение.

    - Контрразведка значить.

    - Значит.- вздохнул Вояджер.

    - Пытай. Мне ещё тут долго сидеть.

    - Жена терроризирует?

    - Она тоже. Барсику на обед свежак нужен.

    - Кот?

    - Кот.- вздохнул старик.- Дети далеко. Внуки ещё дальше. Мы им не нужны. Они нужны нам. Понимашь?

    - Стараюсь.

    - Вот, старайся. Остался Барсик. Он и держит на плаву. Ум-рём, он на улице, понимашь, не сможет. Домашний, помрёть. Ты спрашивай.

    - Симонов Николай Иванович.

    - Грамотный, толковый был. Напротив меня, так академик. У меня на тот момент войны четыре класса церковно приходской. Помёр года три, как будет, понимашь.

    Дед достал сигареты “Махорочные” изжёванный плексигласо-вый мундштук и заявил, что курить, оно конечно, вредно, пони-машь. Однако, из всех гаванских сигар махорка самая то, что надо, потому как чистая. Что до Симонова, то специалист был высококачественный. Сразу, как отдел принял, раскрыл пособ-ника и немецкого шпиона. На базу кроме бронекатеров базиро-вался дивизион траления. Три деревянных тральщика. Боцман одного из них написал донос на командира корабля. Вместо то-го, чтобы арестовать офицера, выбить признание о заговоре убить товарища Сталина, подать победный рапорт, начал работа-ть мичмана. И через несколько дней арестовал боцмана. До вой-ны плавал на портовом буксире по Маркизовой луже. Далее в блокаду сдался немцам. Участвовал в акциях, служил в зонде-ркоманде 11. Как архивы команды с личными досье оказались в Крыму и он с ними в составе охраны ему почему-то не доложи-ли. Должны были ящики уйти на небольшом румынском транс-порте, который по Дунаю поднимется до Вены и сдаст там груз. Советская подлодка не погнушалась мизерностью цели и  торпе-ды уложила точно. Красная армия наступала стремительно. За-просили самолёт. Пока Берлин решал, самолёт сажать стало не-где. Приняли решение архивы захоронить.

    - Почему не уничтожить?

    - На такой товар всегда покупатель найдётся. Обязательно, понимашь.

    - Боцман знал место?

    - Приблизительно. В районе Ай-Бурун.

    - Район Ай-Бурун до Ялты в одну сторону и Керчи в другую.

    - Судака.- поправил старик.- А что ты хотел?

    - Боцман что?

    - Хотел найти и шантажировать оставшихся в живых. Гово-рил, что хорошо наварились еврейским золотом.

    - Симонов занялся архивом?

    - Параллельно службы. У него получалось, однако.

    Второй, к которому заехал Вояджер, умирает от онкологиче-ского заболевания. Так сказал его достаточно поживший сын.

    Пожилой человек сидит в кресле у окна. Смотрит на волю. Ноги, за неимением пледа, укрыты обычной серой женской тёплой шалью.

    - Здравствуйте, Константин Сергеевич.- и предъявил удосто-верение.

    - Я с Симоновым служил недолго. Перевели. Талантливый в нашем деле был человек. Знаете почему карьеру не сделал?

    - Симонов? Скажите.

    - Прямолинейный был, как комсомолец из советского фильма. Порядочный — точно русский дворянин. Карта у него была рай-она. Немецкая с какими-то обозначениями. Громадная общая те- традь. Больше похожая на амбарную книгу. Никогда с ними не расставался. Здорово играл в шахматы.     

    Лицо его вдруг исказила гримаса боли.

    - Спасибо, Константин Сергеевич,- больше язык не поверну-лся ничего сказать.

    - У вас всё?

    - Что-то можете добавить?

    - Нет. Они - кивнул в сторону двери.- Думают, что я ничего не знаю или не понимаю. Человеку крест отмеряется при его рож-дении по его окончательному росту и весу. Вот он всю жизнь и тащит его. Как может. Мне отмерил такой. Знаешь смысл жиз-ни?

    - Нет.- ответил Вояджер, думая о своём кресте.

    - Честно. Уважаю. О смысле понимаешь, когда знаешь, что всё и видишь за окном воробья, или ветку, или прохожего.

    - Ну и в чём он?

    - Да нет его. Его выдумали бездельники. Человеку занятому некогда глупостями заниматься. Ты, когда-нибудь задумывался о смысле жизни?

    - Нет. Времени не было.- честно признался Вояджер.

    С третьим претендентом на поговорить встретился в конце рабочего дня. После увольнения из Вооружённых Сил занялся общественно бесполезной деятельностью. В это его втравил во-енкомат с подачи местных чекистов. Председатель профкома моррыбпорта торопится домой после тяжёлого трудового дня. Визит Вояджера совсем некстати. Поэтому чётко, без красок и лирики. В отдел пришёл под завершение карьеры Симонова. О профессиональных способностях начальника отдела, его служе-бных успехах простой лейтенант судить не мог. Но Симонов по-льзовался в подразделении непререкаемым авторитетом и боль-шим уважением. Единственное, что странно, несколько раз от-казывался от нового жилья со всеми удобствами. Предлоги бла-говидные. То в пользу многодетного офицера. А спасут того многодетного отца всего две комнаты? Или мичмана с больной женой - колясочницей. И это, простите, третий этаж. Тут с пер-вого пандуса нет.

    Вояджер подумал, что профсоюзный функционер судоремон-та где-то цинично прав.

    Дарья Ильинична с тревогой смотрит, как Эдуард пристёгива-ет к рубашке погоны.

    - Куда вызвали?-она хорошо знает, что в ад могут отправлять многократно.

    - Хочу зайти к афганцам. Что-то мне всё напоминает… Были там такие… безбашенные.

    - Думаешь афганцы?

    - Оттуда разные выходят. 

    - В “Торгмортранс” сможешь заехать? Столичную мадемуа-зель кормить надо.

    - Кого?

    - Твою сестру.

    - Конечно, заеду тётя. Прямо сейчас.

    - Звоню.

    В складе плавлавки всё и случилось. Молодая женщина с ин-тересом взглянула на капитана, выдала большой пакет, с приве- том Дарье Феликсовне.

    Серые глаза в пол лица и брюнетка. Очень хорошая фигурка, миленькое лицо, обручалку на левой руке. Дети, скорее всего, есть. В душе щёлкнуло до хруста. Попросил ещё плитку шоко-лада. Расплатился. Протянул.

    - Вам.

    “Алёнка” давно не её лига. Рука автоматически взяла. «Спаси-бо» получилось тихое.

    Грузчик наблюдавший сцену из глубины склада тихо охрене-вал. Чуть не подавился окурком «Примы». Нинка Скуратова из-вестная, как Опричница, у которой кроме мата ничего не выпро-сить, плывёт кисейной барышней.

    Щёлкнул каблуками, резко кивнул.

    - Эдуард Дукельский. Просто Эдуард.

    - Нина.- протянула руку лодочкой.

    Дальше случилось то, что она чуть не замочила такие модные, гипюровые, только вошедшие в Союз под названием стринги.

    Эдуард снял фуражку и приложился к её ручке. Широкой, по-крестьянски, короткопалой.

    - Вы когда кончаете работу?

    - В пять.

    - Разрешите за вами заехать?

    Чуть не ляпнула, что живёт в соседней хрущёбе. Три минуты ползком. Только кивнула.

    На двери Союза воинов-афганцев висит большой замок. Рань-ше на такие города закрывали. Сама дверь выглядит настолько непрезентабельно, что Дукельскому стало даже неловко. Её пи-нает длинноволосый парень, опираясь на трость.

    - Надолго?- капитан кивнул на дверь.

    - Навсегда!

    Дукельский протянул руку.

    - Эдуард.

    - Костик. Витебская 108-я.

    - ДШМГ погранвойск

    - Десантно-штурмовой что?

    - Десантно-штурмовая маневренная группа пограничных войск.

    - Слышал. Вы легковооружённые на караваны ходили. Сме-ртники.

    - Как видишь, живой.

    - Повезло.

    - Пули из груди вытащили.

    - Уволили?

    - Продолжаю. Годен без ограничений.

    - Повезло...

    - Бывает. Ты тут всех знаешь?- капитан кивнул на дверь.

    - Приходится.- Костик стукнул тростью по голени. Отозвалась металлом.- Направление в одесский госпиталь не могу забрать. Бл**и!

    - Пошли посидим, однополчанин, где-нибудь.

    - Извини, другим разом.

    - От приглашения старшего по званию обычно не отказываю-тся. И у меня машина. Трудить ногу не будешь.

    - В «близнецы»?

    - В чебуречную.

    Буфетчица — пират общественного питания, робинзон левака накрыла витрину- холодильник с давно засохшими бутерброда-ми солёной ставриды гигантской полужидкой грудью. Взгляд выражает всю гамму чувств к посетителям. Капитан подошёл.

    - Добрый день.

    - Ну?

    - Две порции, бутылку минералки.

    - Рубль сорок.

    Шервинский протянул зелёные три рубля.

    - Без сдачи. Пожалуйста, сделайте, как надо. Мы вернулись. Откуда не все приходят. Тихо посидим.

    - Ща.

    Поняла, потому что чебуреки случились вкусные.

    Водка, из ящика для перчаток «победы», хоть и тёплая, пошла хорошо.

    - Ты чё?- для порядка спросил Костик.

    - За рулём.- улыбнулся капитан.

    - Понял!- ответил Костик и закинул четверть стакана.

    Дальше шло без вопросов.

    Народ тяготеют к Коле Петрову. Вкалывает Петров на СЧСе «Коммунар» или «Коммунист», а может и «Пионер» рыбколхоза «Нахимовец». Про рыбколхоз точно. Всем помогает, всех знает. Петров и ему — Костику устроил это направление в госпиталь.

    - Неформальный лидер афганцев в городе?

    - Угу.

    Ровно в семнадцать часов машина стояла у базы. Шла легкой походкой.

    - Я думала вы не приедете.

    - Не вызываю доверия?

    - Ну что вы!

    Племянник самой Дарьи Феликсовны! Нина не знает точно, но та адвокат Шервинская вытянула из такой гадости сына ди-ректора «ТМТ», что с ней сразу стали мечтать сильно дружить все деятели местной торговли, работники мясокомбината и оче-нь ненавязчивой службы быта. Офицер. Выправка! Ну, капитан Кольцов из «Адъютанта его превосходительства». Девчонка из райцентра Красноармейский, хоть и мастер спорта художествен-ной гимнастики и кончила техникум советской торговли чувст-вует ту самую разницу. Сказала, где живёт и дома дети. 

    Дукельский пригласил завтра в ресторан.

    - Детей-то оставить не с кем.- взгрустнула Нина.

    На самом деле килограмм «Любительской» или «Докторской» и за милую душу с ними посидит соседка. Марку надо держать!

    - Груднички?

    - Нет. Пять и семь.

    Дальше случилось то, что вообще за гранью понимания Нины Ивановны Скуратовой — бабы крепкой, серьёзной, сильной. За словом в карман не лезущей, умеющей постоять за себя и свой карман. 

    - С собой возьмём.

    - Как?!- вскрикнула Нина.- Кого?

    По местному этикету после ресторана полагается секс в лю-бых даже антисанитарных условиях. Тем более при таком про-сторном салоне в «победе». 

    - Детей. Обычно.- пожал плечами Шервинский.С местным этикетом не знаком.

    Она только кивнула. Обалдевшая пришла в садик за наслед-никами.

    Вояджер бродит по жилищу Симоновой.  Такое впечатление, что помещение брали штурмом. Под неизвестно откуда взявше-мся лёгком сквознячке разбросанные по полу листы бумаги фо-тографии начинают шелестеть и шевелиться. Его учили искать не только от входа по часовой стрелке. При обыске надо ответи-ть на вопрос — Где бы спрятал я? Прятать на видном месте, где самый опытный сыщик не подумает и не заметит. Вояжер осмо-трел и осмыслил всё. Вмуровано в стену? Вряд ли. По тому, что сообщили сослуживцы Симонова, он не прекращал работу над поисками ни на минуту. Обои во всём помещении наклеены ро-вно, стены простукивать нет никакого смысла. Дочь явно не зна-ла о документах. Значит они где-то здесь и где-то есть. Приехала отца хоронить и осталась. Вновь и вновь мерит помещение ша-гами, щупает глазами. Стоп! Два старых, грязных деревянных ящика, ведро. Всё с углём. Значит есть сарай. В сарае у любого самого большого педанта творится — чёрт ногу сломит.

    Постучал в соседнюю дверь. Открыла местная дама, которую чем-то удивить в этой и небесной жизни очень трудно. Без вся-кого здрасти на вас.

    - Шо?

    Оказывается Симонов не всегда жил в этой фатере. Раньше в соседнем дворе. Там у него остался ну прямо барский подвал.

    Действительно, подвал шикарный. Только в кино снимать. Сводчатые потолки, ступени вниз, толстые дубовые двери. У входа валяется бензобак мотоцикла “ИЖ” стародрековской кон-струкции. Тонны три угля в таком пространстве кажутся каплей в углу. Вояджера терзают смутные сомнения, что в угле истина, но вооружившись БСЛ — Мечта Комсомольца, весь уголь пере-кидал в другой угол. Отрицательный результат — тоже резуль-тат. Сел на очень удобную ступеньку. Бездумно, глядя сквозь шикарно киношную стену в средние века, закурил. Ничего. До-кументы. Это не фантом или выдумки стариков. И в этом доме. А день спокойно катится к вечеру. Неожиданная мысль. Что, ес-ли вместе с водой выплеснули ребёнка? Могло такое случиться? Ещё как! Дочь вряд ли знала о изысканиях отца. Дети обычно жизнью родителей интересуются перед праздниками. Покупала новую мебель, старую выбросила. Ещё раз мысленно обошёл жилище. Ничего прогрессивного не пришло на ум. Решил дейст-вовать, как тот прапорщик из анекдота. Чего сидеть? Прыгать надо. Вернулся. Никаких светлых мыслей не случилось. Пошёл за ними в соседнюю дверь.

     - У меня котлеты так сгорять. Шо?

     - Вы не помните, какую мебель выбросила Наталья, когда купила новую, какую оставила?

    - Та шо там помнить? Значить кровать — хорошую, железную забрали мы на дачу. Митяй только сетку перетянул. И кресло качалку. Тожа туды.

    - Всё?- удивился Вояджер.

    - Та не. Вы спрашивали, шо выбросила.

    - Ну да.

    - Бухвет той немецкий, шо был Николаю Ивановичу и шка-фом, стол со стульями оставила. Не, была душевной, хорошей Наталья, но ни поговорить, ни узнать.

    Вернулся, занялся “Ютой”. Собственно заниматься-то нечем. Нигде визуально никаких утолщений конструкции не наблюдае-тся. Остаётся стол с “венскими” стульями. Стол выпуска и моды пятидесятых годов. Круглый раздвижной. Вообще начальник особого отдела КГБ базы жил не скромно, а куда как бедно. При этом получал неплохой оклад и как старший офицер, и как нача-льствующий состав. Первое, что случилось — не разъехались половинки столешницы в разные стороны. Пришлось выкручи-вать шурупы, чтобы заглянуть во внутрь. А внутри оказался вместо доски дополнительной середины оборудованный ящик, в котором покоится обычная противогазная сумка из брезента. Три блокнота, рукопись, немецкая карта, похожая на амбарную книгу немецкая общая тетрадь в клеточку.

     Сидит на “венском” стуле и устало, бездумно курит. В окно заглядывают сумерки. 

     - Светлый образ покоя не даёт?- спросила, щурясь Дарья Фе-ликсовна. 

     - О чём вы, тётушка? Чей светлый образ должен будоражить моё юношеское воображение?

    - Например Нины Скуратовой. Хорошая девочка. Двое детей. Не всем везёт сразу.

    - Я знал, что вам понравится.

    - Прожила скучно. Одни урки ушлые кругом.  Думаю кота завести. Всё не так одиноко будет. Как думаешь, стареет Желез-ная Феликсовна?

    - Обогащается жизненным опытом. Коля Петров рыбколхоз “Нахимовец”. Плавает на СЧСе. А что адмирал был знатным рыболовом?

    - Какой?

    - Нахимов.

    - С чего ты взял?

    - Рыбколхоз его имени.

    - Так у нас табачная фабрика имени Семашко - наркома здра-воохранения, а областная больница имени Дзержинского, умер-шего от туберкулёза. 

    Сняла трубку телефона и через минуту разговаривала с быв-шим начальником отделения. Ныне помощником по кадрам и общим вопросам председателя рыбколхоза «Нахимовец». Дол-жность вполне кормовая и тёплая. Всегда помнит, кто его на это место рекомендовал, а не в начальники караула ВОХР швейной фабрики. Через пять минут Дарья Феликсовна знала, что Нико-лай Петров после службы в Афганистане пробовал поступать в очень МГИМО. Оказалась моча не той группы. В Ай-Буруне ко-нчил курсы судоводителей-двухсоттонников. Сейчас второй помощник СЧС «Пионер». Поступил на заочное отделение Хер-сонского мореходного училища. В пьянке замечен не был. В профком и партком рыбообработчицы не жалуются.

    Поставил машину в тени. Под платаном у здания вокзала. От-крыл правую переднюю дверцу. Улёгся.

    - Вы от Дукельской Дарьи Феликсовны?

    Худое, какое-то ломкое, где-то нежизнеспособное. Актрису Неёлову не напоминает. Та тоже худая и прозрачная, но талант. Тут питерская бледность, косметика, сигарета. Чемодан боль-шой. Судя по чемодану, надолго.

    - Мы.

    Дарья Феликсовна не посчитала нужным из-за приезда питер-ской племянницы нарушать трудовую дисциплину правоведов. Мыть посуду Дукельскому. После душа сели обедать.

    - Я на месяц. Думаю не стесню.- подождала ответа.- Где моя комната?

    - Там, где стоит чемодан.

    - В гостиной?- с ужасом удивилась она.

    - Что-то не так?

    - Сколько в доме комнат?-тон моментально стал капризным.

    - Насколько я знаю — три.

    - Одна тёте. Другая мне. Гостиная общая. Мы с мамой так и рассчитывали.

    - Придёт Дарья Феликсовна вы с ней пересчитаете.

    - Что?

    - Комнаты.

    - Зачем?

    - Она объяснит.

    - Вы, собственно, кто?

    - Ваш сводный брат.

    - Как?!

    - Молча или с песнями, как хотите.

    - Мама мне ничего не говорила!!!

    - Её право.

    - Где телефон?

    - За вашей спиной.

    - Я позвоню.

    -  Валяйте.- Дукельский включил газовую колонку, начал мыть посуду.

    Народную артистку не так-то просто отловить. Наконец у какой-то тёти Ванды  стреножили. Заявили, что здесь невозмо-жно и ребёнок возвращается на родину ближайшим, что ездит. Или в Сочи. Куда и деньги переводом. Мама что-то начала го-ворить. Бледная немочь оглянулась.

    - Вас.- и протянула трубку.

    Капитан неторопливо вытер руки о передник.

    - Дукельский.- сухо бросил в трубку.

    - Эдуард, я... я... понимаю...

    - Девочку, как зовут?

    - Ан... Ангелина, Лина...- удивлённо ответила трубка.

    - Ангелина, мама зовёт.- и положил трубку рядом с аппаратом.

    Пошёл в кабинет открыл балконную дверь, сел в кресло заку-рил.

    В дверь постучали.

    - Ну?

    - Можно?

    - У нас можно всех.

    Аккуратно села на краешек дивана.

    - Я не знала. Мама не говорила... мне...

    - Теперь знаете. Что изменилось?

    - Как что? Мы родственники!

    - И?

    - Не знаю...

    - Я тоже. Не надо расчёсывать нервы ни себе, ни людям. Их есть, где попортить. Прошу!

    Перешли в гостиную.

    - Чемодан, диван, постельные принадлежности. Отдыхайте.

    - А...

    - Дарья Феликсовна от скуки и отсутствия потрясений соби-рается завести кота. Думаю — в ближайший месяц ей кот не грозит.

    - Вы тут долго будете?

    - Полтора месяца.

    - Я могу узнать, чем занимается мой старший брат? 

    - Военнослужащий.

    - Правда?!

    Вынес, висящий на «плечиках» в шкафу форменный компле-кт, в котором приехал. Был достаточно удивлён, услышав.

    - Вы были в Афганистане.

    - Как догадались?

    - С нами на курсе учился парень. У него орден Красной Звез-ды и такая медаль. Синяя... Мастер отчислил за профнепригод-ность. Он считает, что прошедшие Афганистан... у них нравст-венный излом и искажение жизненной позиции.

    - Мастер это?..

    - Профессор, ведущий мастерскую, курс... Вы с ним не согла-сны?

    Дукельский закурил.

    - У каждого человека своя нравственная позиция и своя пра-вда. У родителей солдата вернувшегося домой грузом двести — одна. У меня с пулями, извлеченными из груди, — другая. У скомороха, прокривлявшегося всю жизнь и вилявшего позвон-ком перед властью — третья. Если вообще есть.

    - Наша мама тоже скоморох?

    - Ваша. Тоже.

    - Вы мастера и маму совсем не знаете.

    - Не знаю. При этом мне, в отличие от них, не надо врать ради хлеба насущного и дешёвого авторитета у студентов. Кто может знать какую философию исповедовал Шекспир и исповедовал ли? Он ничего не заложил в образ Гамлета кроме текста. Осталь-ное домыслили скоморохи. Гамлетов, королей лиров видел за рекой с такой глубиной — болтуну-мастеру в девяти жизнях не осилить.

    Притихшая Лика закурила уставилась куда-то под стол. Види-мо там и есть ответы на её насущные вопросы.

    - Вы считаете, что искусство не нужно?

    - Искусство необходимо. Должно быть красивым и недосяга-емым, как Баба Яга Лебедева. Всё остальное — ярмарочный балаган. Мысли вашего мастера тоже.

    - Вы сами сказали, что у каждого своя правда.

    - Так точно! Имею право не соглашаться с чьей-то позицией. И давайте для себя расставим точки над «и». У меня нет мамы, папы тем более. Я — сирота. Только тётя Даша. То есть мама исключительно ваша. Договорились? И любить меня не обязате-льно.

    - Но ведь старший брат это так здорово!

    - Ничего вам сказать не могу. Не знаю. В случае чего хоронить меня будет государство. Отдыхайте с дороги.

    Дукельский вышел.

    Разложил карты с какими-то пометками. Одну, что получил в Москве, вторая на немецком Симонова. Блокноты, знаменитую тетрадь открыл. В комнате не повернуться. 

    Толчок поиску дал тот самый пособник-мичман. Однако, ока-зался ещё один. Арестован территориалами. Пособник, служив-ший в 151 татарском полицейском батальоне. Выдал житель де-ревни Ченгулек, случайно увидевший карателя, скрывающегося у матери. Его вместе с матерью, семьёй сестры свинтили. Всех пустили под закон военного времени. Старательно пытался ку-пить себе жизнь. Знал мало, но были интересные крупицы. Эй-нцтзацгруппа D вошла в Крым вместе с отступающей семнад-цатой полевой армией. Никто не удивился, когда оберштурм-фюрер Клецке пожаловал в Ай-Бурун. Карателя прикоманди-ровали к нему проводником. По числам надобность в прово-днике появилась после гибели от советской торпеды мало-мерной румынской “Магнолии”. Судя по местам, куда возил Клецке проводник-каратель, становится понятно — обершурм-фюрер явно искал место для тайника.

    Вояджер накурил две пепельницы окурков, выпил чайник крепкого чая, съел три пережаренных на прогорклом масле пи-рожка с картофелем. Вышел на свободу с воспалёнными мозга-ми. Совершенно не представляя себе, где могут быть эти чёрто-вы документы.    

    По местным понятиям тогда схватила Бога за яйца. Капитан СРТМ управления «Югрыбпоиск” Квартира от первого его бра-ка, машина, деньги. В жлобской табели о рангах высший разбор. Пил. И пил до усёру в полном смысле слова. Родила, пил. Вто-рую, пил. Поехал на машине к родителям в деревню, где коньяка «Тры гычки» - вброд не перейти. Машина вдребезги. Что там случилось не интересовалась. До районной больницы не довез-ли. Добрячий коньяк свёкр выгнал. Год носила траур. Дала бо-льшую взятку, чтобы стать заведующей склада Плавлавки. За-ведующую таким складом хотят многие. Не у всех получается. Опричница, хоть и из знаменитого колхоза «Дружба народов», но сельская. Баба крепкая и, если не самая умная, то практичная, знающая свою выгоду. Да и сердце к этим многим как-то не ле-жит. Тут ёкнуло и сильно. Всё равно решила не торопиться. 

    Успела привести себя в порядок. Не заграница, где ванна пол-ная иностранной пены. Душ, шампунь, мыло, мочалка. Дальше начались трудности.

    Ай-Бурун — не совсем обычная советская провинция с двумя программами. Центрального телевидения и Всесоюзного радио. Село с выходом на Канарские острова, которые тоже,.. но испан-ская. Совсем другое дело! Лас-Пальмас, Санта-Крус! Зона бес-пошлинной торговли. Заход раз в шесть месяцев на смену экипа-жа. Моду диктует то, что тащат по дешёвке из той зоны. Ярко зелёные веки, розовые щёки. Кроссовки, джинсы «трапеция» юбка «резинка», топи на родной бронебюстгальтер, который не каждая гаубица возмёт.

    Мечется по квартире совсем не по киношному. Отвязалась на старшем. Сделала реснички и губы. Тронула лицо пудрой. На-дела новый ситцевый сарафанчик супер мини, что только поши-ла в ателье «Люкс». Красный в крупные белые горохи. Сунула в холодильник бутылку «Столичной» в экспортном исполнении с закручивающейся пробкой. Кто же от такой откажется? Закуска нарезана и разложена по тарелкам.

    Угадала! Поняла по его глазам. С цветами и шоколадками, что она заворачивала в пакет по просьбе адвоката. На полном серьё-зе, как мужик с мужиком, знакомился с Дениской. Пожали руки и вручение шоколада. Насте сказал, что она сегодня особо кра-сивая и тоже шоколадка. Всё постепенно. Свой показывают, у людей смотрят. Нина не отпускает его руку. Знакомых у неё, а точнее у должности, с которыми надо сказать пару слов, словно семян в огурце. Отдыхательный проход по центру исполнен. Ресторан тоже. Наконец Дениска смог задать волнующие его вопросы.

   - Дядя, ты какой командир?

    - Пограничник.

    - У тебя пистолет есть?

    - Есть.

    - Настоящий?

    - Да.

    - А медали?

    - И медали. Немножко.

    - Покаж?

    - Обязательно.

    - Когда?

    - Завтра придёшь ко мне всё рассмотришь.

    - Честно?

    - Шоб я сдох!

    У подъезда заминка. Пора прощаться. Причины напрашива-ться или приглашать в гости нет. Надо детей укладывать. Выру-чила Настя. Дёрнула Шервинского за штанину.

    - Ты про принцессу знаешь?

    - Знаю.- безответственно заявил капитан.

    - Я буду спать, а ты мне рассказывать.

    Вопросительно посмотрел в глаза Нине. 

    Чуть развела руками.

    Врёт безбожно. Свалил в одну кучу пушкинскую «Сказку о мёртвой царевне и семи богатырях». «Спящую красавицу» и филатовского Федота-стрельца. Ни один текст не знает точно и до конца. Спасло, что Настя сдалась первой. Вышел. Опустился на диван.

    - Фу-у-у...- заметил накрытый стол, бутылку.- Чаю можно?

    - Не хочешь или не пьёшь?

    - Почему? Пьёшь. В пределах необходимой самообороны или служебной необходимости. Сейчас ни того, ни другого. У тебя чая нет?

    - Есть.

    - Закуску, пожалуйста, не убирай. Просто вместо водки чай.

    - Экспортное исполнение.- попыталась усугубить ситуацию Нина.

    - Чай?

    - В пределах необходимой самообороны это как?

    - Грамм сто пятьдесят... ну двести. Не до усёра с поросячьим визгом.

    Нина обалдела. Оказывается и такое бывает. На всякий случай спросила.

    - Ты еврей?

    - Нет.- рассмеялся Шервинский.

    Полковник Ерёменко.

    - Не жгите за собой мосты. По ним будете наступать.

    Корпус СЧСа полощется в крепком рассоле прибрежной воды  с  неизменным мусором любого порта. На металлической крыш-ке горловины трюмика лежит Петров Коля. Щекаст и губаст. Не-смотря на возраст, вихраст. Вахтит. Оставлен стеречь кормильца. Больше никого.

    - Доброе утро.

    - Угу.- полное погружение в дзен.

    - Николай Петров?

    - Угу.

    - Извини, что беспокою.

    - Угу.

    Понял. Пора переходить к жидким процедурам.

    - Давай, земеля, за то что вышли из-за реки и помянем брать-ев.

    - Есть?- быстро спросил Петров. Видимо дошло, что перед ним нынешняя модификация старика Хатабыча.

    - Со ствола или как? 

    Петров неожиданно быстро вскочил на ноги.

    - Прошу до кают-компании.- сделал приглашающий жест.

    Пусть тюлькин, двухсоттонная прибрежного заплыва, пряного посола, но флот, морской этикет и вежливость! Будьте нате!

    Петров громко шмыгнул носом в предвкушении.

    Не бывал ни на каких плавсредствах кроме прогулочных кате-ров местного портофлота. С удововольствием осматривается. Очень маленькое, низенькое помещеньице в самом краю надст-роечки по правому борту. Газовый в две комфорки таганок с бал-лоном стоит на простой тумбочке, какие у хозяек в большинстве кухонь. Шкаф и полки. Две обычные деревянные лавки у стола покрытого старой клеёнкой со стёртым от возраста рисунком. Заслуженный ветеран, старый «ЗиЛ-Москва». Из моряцкой ро-мантики иллюминатор, смотрящий за корму.

    Второй помощник действует стремительно. Как и положено в условиях любой ситуации на море. Руки бегают сами. Буханка хлеба, сало, лук, «пирожок» лабаньей икры. Кружки с отколотой почерневшей от чая эмалью внутри.

    - Ну, за нас!

    - Я символически. За рулём.- предупредил капитан, хотя таб-летку на всякий случай выпил.

    - Понимаю.

    Петров закинул половину кружки.

    - Водила. Через Саланг груз гонял? Повезло, живой! Работа нужна? Водилы всегда и всюду в цене. Ошибаюсь?

    - Капитан Дукельский. ДШМГ-17.

    Петров уставился на Эдуарда трезвыми глазами.

    - Максута успокоили, сутки в окружении дрались пока выс-лали «коров» и эвакуировали. Ну вы тогда дали, погранцы!

    - Я и успокаивал.

    Петров увидел пижона, сидевшего перед ним. 

    Аккуратная, модная стрижка в пределах требования устава. Ухоженные усики идеальной формы. До синевы выбрит. Мод-ная, дорогая одежда. Такой не может в камнях, харкая кровью, с горсткой людей сутки драться в окружении, отсчитывая минуты до конца жизни и последней гранаты.

    Посмотрел в глаза и понял — тот самый, который!

    - Сто четвёртая ВДВ. Разведрота.

    Майор погиб сразу. Единственный офицер — старший лейте-нант Дукельский. Сутки горячки боя. Метания в камнях между теми, кто в состоянии держать оружие. В состоянии все, кто в сознании.

     Погибшего майора и полумёртвого Дукельского представили к Золотым Звёздам. 

    Москва решила, как надо. Плановая, дежурная звезда одна. Застолбили протеже командующего ВДВ паркетного генерала Сухорукова. Протеже прибыл на кабульский аэродром из Герма-нии с пересадкой в Москве командовать дивизией ВДВ. Выходя из самолёта, всем своим видом показал, что пуля — дура, а он — молодец! В лихо заломленной папахе, серо голубой шинели с генеральскими погонами. Встречающие моментально охренели от понтов и  лампасов на штанах. На прежнем месте службы его звали просто, по-домашнему. Паша-”мерседес».

    Майору — орден Ленина посмертно, навечно зачислить в спи-ски личного состава отряда, в котором служил до командировки. Семье — единовременное материальное пособие в разумных пределах, чтобы не забаловали. Улучшение жилищных условий в размерах того пособия.

    Дукельскому — орден Красного Знамени, очередное звание, благо срок подошёл. Именое оружие. К трофейному пистолету, что у него нашли, пришпандорили табличку полированной нер-жавейки. Если выкарабкается, на Высшие курсы повышения квалификации офицерского состава пограничных войск КГБ СССР, играющие роль академии.

    Полковник Ерёменко.

    - Никогда не прерывайте человека. Дайте выговориться. Всё, что надо, скажет сам. Умейте внимательно слушать.

    - Решил податься в международную журналистику. Почему? Потому что выжил. Потому что страна советская для всех. Пото-му что интересно. Потому что заграница. Значит джинсы и стри- птиз. А главное потому что дурак! Сразу намекнули по доброте душевной. Женщина в приёмной комиссии, оформляющая доку-менты, посоветовала обратить внимание на журфак МГУ. Тот же, в принципе, факультет. Та куды ж там! За ВДВ! Афганец! Грудь тельник распирает! Берет сбит на затылок! Железо на ки-теле блестит! Как грязного, запаршивленного котёнка, использо-ванный гондон вышвырнули. Однако, культурно, с политесом. Словарный запас у меня с прошедшим и длительно прошедшим временем дай Бог всем такой. Вот «Зыис» я произношу с хохля-тским акцентом Полог. Никакого оксфордского прононса и ов-сяной каши. Какой тут на х*й МГИМО? Та же женщина возвра-щала документы.

    - Я тебе говорила — сходи в МГУ.- вздохнула она.

    - Там лучше?

    - Для тебя?

    - Да.

    Посмотрела, будто первый раз увидела, и твёрдо сказала, как припечатала.

    - Нет.

    Понимаешь, мы для них чужие. Из другого мира. За рекой не их война. Немцы до Москвы со Сталинградом дошли. Те, кото-рые до Берлина — спасители отечества. Духи границы СССР не нарушают. Так за кого и что мы гибнем? Какие на х*й там аме-рикосы ракеты развернут? На кой мы им нужны? Они нас Пеп-си-колой задавили! Мы пришли из-за реки в другую страну. На-чали требовать своё. А что своё? Сын ректора МГУ в Афгане не воевал. Меня за реку не МГИМО посылал.

    Дукельский курит и слушает, как учили. Слушает и курит. Он — офицер, присягал стране и обязан выполнить её приказ. Но этот не ставший звездой международной журналистики губо-шлёп прав. И прав просто, как вода из крана.

    - Слушай, Коля, кто из наших сильно кумарит, есть повёрну-тые или мучаются безденежьем?

    - Тебе зачем, капитан?

    -  Человека убили.

    - Бабёнку со Свердлова?

    - Её.

    - Ты там с какого края?- в глазах Петрова появился холод ме-талла. - Пусть менты разбираются.

    - Ты прав. Пусть. Драл я её.

    - На Цементной слободке есть хата Ефрейтора.

    - Кликуха?

    - Имя его все давно забыли. Там. Спроси Фитиля или Чуму. Эти за бабки мать родную зарежут.

    - Спасибо.

    - Нужна помощь?

    - Нет. Это личное. 

    Отправились смотреть медали и пистолет. По дороге захвати-ли коробку свежайших эклеров. Брат с сестрой заёрзали на си-денье. Дениска в предвкушении. Дукельский поставил жёсткие условия.

    - Сначала ужин.

    Ели старательно, без капризов. Нина даже удивлённо покачала головой.

    Дукельский ответил вопросом.

    - А награды с пирожными?

    Начали с формы.

    Дениска напялил фуражку, закрывшую уши и нос. Мотался в ней по всей квартире.

    За ним бегала Настенька с криком

    - Я, я, я мне... Дай!!!

    Получив наконец вожделенное, утонула в ней совсем. Стара-тельно придерживая двумя ручками, подошла к зеркалу в кори-доре. Сделала вывод.

    - Квасиво!- больше фуражку не снимала.

    Планки на кителе Дениску не вдохновили. Потребовал настоя-щие медали.

    Пришлось доставать небольшой свёрток фланели.

    Мальчик долго перекладывал в одному ему известном поряд-ке. Хмурил бровки, спросил.

    - Ты герой?

    - Просто не трус.

    Девочка подтвердила своё мнение. Из-под фуражки раздалось.

    - Квасиво.

    Нина повернулась к Дарье Феликсовне. Тихо поинтересовала-сь.

    - Золотая полоска за что?

    - Тяжёлое ранение.- отметила, как у молодой женщины дрог-нули ресницы.

    - Шрам на груди?

    Дукельская кивнула.

    - Поэтому длинный отпуск. В госпитале дали.- Железная Феликсовна вздохнула тяжело по бабьи.

    Был чай с пирожными. Дети начали тереть глазёнки и чесать носики. Женщины практичней мужчин. Настенька стала прист-раиваться в уголке дивана. Дальнейшие действия очевидны. Шервинский отнёс на место форму, на несколько минут зашёл в кабинет. Девочка решила, что он с ними не идёт. Требовательно дёрнула за штанину.

    - Про принцессу!

    Дарья Феликсовна убирает следы пиршества. Дети, семья... Железная Феликсовна закурила неизменный «Север».

    Лина лежит в темноте, пытается понять. При упоминании фамилии люди провожают её или маму взглядами. Неважно где. В булочной, на премьере, пляж сочинской «Жемчужины» или в той самой Юрмале на Балтике. Тут все Дукельские. День на Зо-лотом пляже. Ну и что? Повалялась под солнышком, окунулась в Чёрное море. Наверное, оно ещё температуры Невы. Вечером в квартире носились дети Нины. Сама с хорошей фигуркой спорт-сменки и милой мордашкой деревенской красавицы. Шум, гам, а они довольны и счастливы. Это и есть жизнь, которую мэтр пре-длагал наблюдать в метро и делать этюды? Ангелина Игоревна Дукельская решила ещё пару дней наблюдать без этюдов и рва-нуть в Сочи. 

    Улицей назвать нельзя. Таманская. Здесь хоть и положили на разбитые временем, брошенные кое-как бетонные плиты асфа-льт, дорога осталась направлением. Ездят не часто, цивилизация осталась наверху. Чтобы разминуться двум транспортным средс-твам надо серьёзно снижать скорость и съезжать на обочину, ко-торая вечная полужидкая чавкающая грязь. По обеим сторонам пустыри. Слева бетонный покосившийся забор ковша моррыб-порта и СРЗ той же продуктовой принадлежности. Между забо-ром и направлением камыши в рост человека. С противополож-ной стороны длинный холм заросший многолетними, стойкими ко всем экспериментам КПСС сорняками того же роста, что и камыши. В этом гиблом месте на холме пробовали построить здание городской Дома Санитарного Просвещения из трёх ком-нат и сортира. Очухались. На фундаменте медицинских знаний задумали туристическую гостиницу. Два корпуса, класса люкс. Не состоялось. Лишь в самом конце у моря двухэтажное здание управления и центральные ворота того СРЗ с конечной останов-кой городского маршрута автобуса № 6. Направление уходит куда-то вправо. Как утверждают краееды и историялюбы, даль-ше земли нема. Небо со звёздами. Врут! Во времена отца всех народов, стоял полк. Перевели. Казармы, столовую, полковой сортир и клуб отдали под организацию бондарного заводика. А несколько домов офицерского состава без всяких коммунальных удобств и надежд МО оставило за собой. Главными среди там два трехэтажных, двухподъездных. Селили совсем не нужных, но необходимых. Когда нас атакуют с центра и флангов, весь тыловой сброд в погонах очень пригодиться в штыковой атаке на мировой империализм. Шли годы. Мировой империализм, мягко говоря, ложил на СССР по всем правилам фен шуй. Боль-шой и толстый. В доме совсем невоенные потомки тех, кто за родину, за Сталина. Да и эти стараются побыстрей покинуть ги-блое место всеми правдами и нет кем-то названное Цементной слободкой. Нынче слободка на картах горисполкома не значится, а население в списках живых не числится.

    “Победа” ползёт по Таманской, словно по минному полю, очень осторожно скользя. Поворот и Цементная слободка.

    Подъезд пахнущий котами и тленом, вонь жаренной на отра-ботке машинного масла рыбы. Скрипучая деревянная лестница. Дверь, крашенная или облитатая какими-то помоями неопозна-нного цвета. Заперта. Из стены торчат два проводка. Остатки цивилизации. Шервинский смело, но аккуратно соединил их. Звонок, как полагал Эдуард не сработал. Зато вспыхнула лам-почка и открылась соседняя дверь. Что-то бесполое и в сумраке прохрипело.

    - До Ефрейтора?

    - Угу.

    - Ты моё электричество не трогай. На пиву есть?

    - Трубы горят?

    - Жажда.

    Капитан выдал двадцать копеек.

    - Мало.

    - Бог подаст.

    - Его в семнадцатом отменили.

    - Пиво?

    - Бога, но и за это спасибо.

    - Не хворай.

    - И вам счастья в бескрайнем космосе мирозданья.

    Не выдержал интеллектуального натиска и выдал ещё двад-цать копеек.

    Дверь закрылась. Эдуард полез сзади за пазуху. Вынул из-за ремня CZ-75 модели компакт. С табличкой полированной нер-жавейки и мелкими буквами — Капитану Дукельскому Э. С. за образцовое выполнение поставленных задач и проявленные при этом героизм и мужество.” Подпись убъёт любого - ГУ ПВ КГБ СССР. Передернул затвор, вернул оружие на место. С силой сту-кнул ногой в ботинке с металлическим носком по двери. За ней что-то дзинькнуло и она открылась. Эдуард подумал, что срабо-тала автоматика. Личность точно такая же немытая, как и в со-седней квартире.

    - Ефрейтор?

    - Ефрейтор. Пошёл на…- Договорить не успел . Увидел в руке пришедшего свёрток похожий на бутылку.- Заходи. 

    Коридор короткий и узенький. Капитан вынул пистолет и заг-лянул в первую комнату. Обстановка нищенская, привычная для советского человека. В углу около окна стол накрытый старой с истертым временем рисунком клеёнкой. Два стула. Пустой сер-вант, но со стёклами. Завершает композицию продукт советского дизайна периода минимализма. Жёсткий диванчик на посадку двоих, обтянутый тёмным дерматином скорее похожим на клеё-нку. Во второй комнате печь “голландка”, односпальная незапра-вленная койка с ароматным грязью бельём, платяной двухствор-чатый шкаф без одной створки, больничная тумбочка. В кухне всё пространство занимают пустые бутылки. Эдуард понял, что это бизнес Ефрейтора. Без скруполёзного математического под-счёта ясно — в кухне на две бомбы блохомора, четвертинку хлеба, сырок “Дружба” и, может, банку кабачковой икры. Уже банкет. Дукельский подумал и икру вычеркнул из списка. Верну-лся в комнату со столом.

    - Ну давай чего у тебя?- напомнил Ефрейтор.

    - Греби сюда, побочный эффект нетрадиционных сексуальных отношений.

    - Шо это нетрадиционных?- выразил недовольство владелец жилья. С остальным он явно согласен.

    - Потому что у тебя всё через жопу. Где Чума с Фитилём?

    - Так нету.

    - Вижу. Где?

    Ответа не последовало. Откуда-то появился на удивление чи-стый, видимо персональный стакан. Хозяин молниеносно отку-порил бутылку и влил в себя пол стакана. Явно на старые дро-жжи или стадия заболевания уже перешагнула границы челове-ческого облика.

    - Ты хто?

    - Всесоюзное Общество защиты редких животных. Могу изу-родовать, как Бог черепаху. Ты мне веришь или удостоверение показать?

    - Так это… у Таньки. Её… ну… Фрол значить е..т.

    - Это радует. Во всяком случае у него сугубо лично половая жизнь устроена. Фамилия у Таньки есть?

    - Есть.

    - Ну?

    - Так это… Ну… Хижнячка.

    - Хижнячка или Хижняк?

    - Хижняк.

    - Уже хорошо. Адрес?

    - Так это… ну… я на словах могу показать.

    - Живописуй.- вздохнул Эдуард.

    Безрадостный пейзаж. Железнодорожное полотно. Жилой квартал двухэтажный домов с частичными удобствами, при-надлежащий кирпичному заводику. Сам заводик. За ним воль-готно раскинулось городское кладбище. Весь пейзаж надо про-ехать. Асфальтированная узкая лента улицы сворачивает впра-во. Дальше та же улица, но уже в пыли просёлка. Цивилизация кончилась, но электричество, судя по проводам есть. Тут-то и находится усадьба той самой Таньки Хижняк. 

    Внутри капитана звенящий холод. Обычно это ощущение, ко-гда на засаду выходит большой караван и не переиграть, а силы не равны. Своим ощущениям Эдуард привык доверять. Сунул правую руку за спину, левой попытался нащупать щеколду калитки с внутренней стороны.

    С соседнего участка дама весьма убедительной южной комп-лекции семафорит так, словно крейсер “Варяг”, поднявший сигнал — Погибаю, но не сдаюсь.

    - Вы до Таньки?

    Дукельский только вздохнул.

    - Вроде приличный…- поджала губы мадам.

    - А что делать? Осталась должна после увольнения.

    - Так вы с больницы!- обрадовалась дама.

    - Горздравотдел.

    - Много?- дама вся внимание.

    - Что?

    - Должна.

    - Не “жигуль”, однако, приходится так напоминать.

    - Вы завтра лучше приходите.

    - Что так?

    - Третьи сутки пьют. Она со своим этим… и его другом.

    - Думаете завтра деньги кончатся?

    - Бог их знаить…

    К Хижняк попал с участка соседки. Какая-то лахудра наспех одетая и совсем не трезвая, не дойдя до сортира справляет нужду, где застало. Увидела чужака и дурным голосом заорала.

    - Шухер, пацаны! Мусора!

    Капитан успел юркнуть за толстый тутовник. Из хаты вывали-лся пьяный бугай. Что удивило Шервинского, в руке бугая ПМ с глушителем. Обводит глазами территорию в поисках цели. За-путался в ногах и упал. В падении нажал на спуск. Очень удач-но. Лахудра замолчала и упала. По характеру падения, капитан понял — “неотложку” беспокоить не стоит. Видимо он пересту-пил ногами. В ствол сразу впилось несколько пуль. Ноги сами полусогнулись, тело сгруппировалось. Прыжок, перекат, подряд два выстрела. На уровне подсознания понял — всё. И это ещё не конец.

    - За ВДВ!-раздался рёв и во двор вылетел второй. Худой, дли-нный, несколько нескладный. Одно слово — Фитиль. В руках тульская двустволка.

    - Брось ружьё! Стреляю на поражение!

    Фитиль не понял смысла и развернулся на звук. Вторым пла-ном прошло, что курки не взведены. Всадил пулю в пыльную землю прямо между ног.

    Как только начали стрелять, кто-то вызвал милицию. Приеха-ли с автоматами минут через сорок после конца сражения. Эду-ард подумал, что боезапаса ни у кого из них нет.

    - Рассказывай.- вздохнул майор Кузнецов.

    - Подозреваемые в убийстве на Свердлова. Приехал погово-рить. Встретили, как видишь. ПМ — чёрт с ним, но глушитель промышленного производства. Помнишь на Свердлова никто выстрела не слышал? По словам соседки празднуют три дня. Эти двое не работают. Хозяйка оплачивает сабантуй?

    - Вряд ли. Месяц там, неделя тут. Известная в городе дама.

    - Пошли посмотрим.

    В доме работают инспектора. Украшение стола даже смотреть не стоит. На диване лежит кучка банкнот разного достоинства. Рядом валяется кортик в золотом окладе. На ножнах табличка гравировка,  что кортик жалован мичману гр. Симонов И. Е. в день ангела от сослуживцев. Минная дивизия  и дата. Несколько до исторического материализма. 

    - Всё понятно? Вряд ли тут состоялась купля, продажа акций копей царя Соломона. Могу продолжить? Спасибо. Мадам га-дила под кустом. Увидела меня, заорала. На крик вышел Чума с пистолетом. Не справился с управлением. Упал. В падении вы-стрелил. Думаю, что случайно, однако попал точно. Таня или Ира больше писать не будет.

    - Таня.

    - Владеет оружием весьма прилично. Он в хлам. Я пошевел-ился за деревом. Чётко и точно всадил несколько пуль в шелко-вицу. Всё, что могу тебе сказать. Тебе “палка” по особо тяжкому нужна?

    - О как!- майор провёл ребром ладони по горлу.

    - Значит так. Я сейчас мотнусь домой и сразу к вам. Вы его в чувства приведите. Водой, нашатырём… И без меня не трогайте.

    В ГОВД капитан приехал одетый по полной форме. Кузнецов хотел уступить ему место за столом, но Эдик устроился на по-доконнике.

    - Пусть заводят.

    Фитиль вошёл бегло пробежал глазами обстановку. Остано-вился на кителе Дукельского.

    - Товарищ капитан…- начальника местного угрозыска просто не существует.

    - Сядь. Соображать способен? Уже хорошо. Тогда слушай. Вас видели на Свердлова, когда вы пришли к Симоновой. Видели, как входили к ней. Есть свидетель. Там ваших отпечатков, как клопов в старом диване.

    Фитиль криво усмехнулся.

    - Ну и шо?

    - А ни шо.- улыбнулся очень приветливо Эдуард.- Пулю из тела сравнят с отстрелом. Плюс очная ставка со свидетелем. Как?

    - Пугаешь?

    - Зачем?

    Фитиль опять криво усмехнулся. Капитан выложил на стол кортик.

    - Теперь следи за мыслью и трезво ужаснись. Пистолет с глу-шителем вы нашли на улице тридцать второго января в чётно нечётной стороне под красным забором зелёного цвета. Переш-ли на другую сторону, а там кортик. Деньги случились тоже там. Представляешь какой приговор тебя ждёт? Живым вернулся и…- Шервинский махнул рукой. 

    - Да на х.й такая жизнь, капитан, скажи…

    - Это каждый выбирает для себя. - Эдуард встал, снял китель задрал рубашку. Грудь пересекает сизо кровавый, набухший, словно гноем, длинный рубец.- Я выбрал жизнь. 

    - И живой! Где тебя так, командир?

    - Про Максута слышал?

    - Ни х.я себе!- Фитиль совсем забыл по какому поводу он здесь.

    - Кто на дело вас безмозглых подписал?

    - Не знаю. У Ефрейтора бухали… он…

    - Он его знает?

    Фитиль пожал плечами.

    - Оружие, деньги?

    - Всё он.

    - Ты не имени, ни клички не знаешь?

    - С ним Фрол кучковался.

    - Ты значит на подхвате был.

    - Ага.

    - Кортик, ордена хотели продать?

    - Та шо на те железа смотреть. Я свои продал и жив.

    - Товарищ майор, он может написать чистосердечное?

    - Пусть пишет.- махнул рукой начальник угро. А в душе пели фанфары. Какую палку срубили!

    О происшедшем в районе кирпичного завода уже знал весь город. Ком слухов докатился и до склада Плавлавки. Вечером, опосля трудового дня Нина Ивановна Скуратова от всей души показала на что способна советская женщина, мать, руководя-щий работник и мастер спорта. Приличного пожара в квартире не случилось, По линолеуму не скакали бесхозные кони. Зато орать и реветь, размазывая слёзы по всему лицу, сколько угодно.

     Зрители сидят рядком на диване. Дукельский в середине. По бокам Дениска и Настенька. Дети несколько испуганны. Все с интересом следят за разворачивающимся действием. Лейтмотив простой, как грабли, вечный, как Вселенная. Ни хрена не думает о детях, Нине Ивановне Скуратовой и семье, раз лезет в такое пекло. Хватит ей Афганистана. 

    - Скажи, что я не права!- кричала Нина с полной самоотдачей.

    Дукельский не успевал произнести ни звука.

    - Замолчи сейчас же! Ты подумал, как мы без тебя???!!

    Нина знает о случившимся из вольного пересказа слышавших, то есть из народного эпоса. Грохотали танки, гремели орудия. Строчили ненормальные пулемёты, старая наполеоновская гвар-дия шла на штурм. И только весь в крови, грязи, изодранной тельняшке с пистолетом наперевес противостоит им на послед-нем издыхании Дукельский.

    Никого не любит, не ценит, не уважает. Законченный эгоист и полный паразит полей и пашен. Спать легли к нему спиной. До-лго шмыгали носом, вздыхали и всхлипывали. Активно мешали заснуть. Хотела повернуться к нему. Не успела. Сильная рука просто потянула к себе и всё!

    - Просыпайся!- Нина толкнула Шервинского в плечо и сунула ему под нос телефонную трубку.- Дарья Феликсовна. 

    Капитан посмотрел на часы

    - Доброе утро, тётушка! Мне папа оставил акции копий царя Соломона?

    - Тебе Папа Римский оставил х.р на дереве. Не надейся!

    - Я от него?.

    - Может быть. Даже Папа Римский-Корсаков, Станислав, святым духом быть не может. Молодец, поднял дело да как быстро!

    - Не совсем.

    - Об этом и хочется поговорить.

    От капитана Дукельского потребовали не геройствовать, не лезть куда не надо и советоваться с Ниной Ивановной Скура-товой. Она плохого не подскажет.

    - Нам без тебя плохо будет!- и попыталась шмыгнуть носом. Шервинский прервал попытку на корню. Пообещал, что всё будет абгемахт, шен генацвали. И в пятницу после работы едут, как собирались, к её родителям.

    Восточная пословица гласит — Сколько ни говори халва, во рту слаще не станет. Дукельский пробовал думать о приехав-шей и называть её в уме сестрой.  Ни хрена не получилось. Всё тоже вежливое безразличие. Лина собирается на пляж.

    - Скучно. Непонятно, как вы тут живёте.

    - Не регулярно. Тихое провинциальное болото Ай-Бурун.

    - В любом тихом болоте свои черти. Достоевского читали?

    Дукельский достал две обоймы, принялся набивать патро-нами. Плохое предчувствие. Что-то царапает душу. 

    - Было по недомыслию. У него более по-русски — бесы. Че-рти как-то Европой попахивают. Не находите? 

    - Вы кого из русских писателей любите?

    - Чехов, Горький, Алексей Толстой.

    - Горький?!

    - Не берите роман «Мать». У каждого таланта есть кладбище неудач. 

    - Про Чехова я не спрашиваю.

     - Не надо.

     - Толстой?

    - Вы его читали.

    - Ну…

    - Прочтите первую страницу «Хождения по мукам». После неё всю мировую литературу с Маркесом, Амаду, Хейли и оста-льными можно закрывать на амбарный замок. Но только для русского человека.

    - Почему?

    - Язык, менталитет, гены.

    Дукельский со щелчком загнал снаряженную обойму в руко-ятку пистолета. Ему ответил хлопок двери. Дарья Феликсовна вернулась с утреннего проминада по бульвару.

     - Тебя можно поздравить. Дело поднял! Я вот что думаю. Могу под шум волны брать халтуры по тихому? Буду в хрустах купаться.

     - Дорогая моя тётушка, с вашей энергией вы можете всё!- улыбнулся капитан.

    - Что за система?

    - СZ-75 компакт для скрытого ношения.

    - Именной. Дай пострелять!

    - Только не дома. 

    Эдуард мягко отобрал оружие и сунул в кобуре на самое дно сумки.

    - Тебя интересует кто недоумкам сунул в руки пистолет с глушителем?

    - Очень.

    - Я осмотрюсь?

    - Большое вам русское мерси будет, Дарья Феликсовна.

     - Можно?- в дверях стоит Лина. - Я горжусь вами. Не у всех есть такой брат. Пожалуйста, говорите мне «ты». - хотела ска-зать, что в искусстве все на те самые «ты». Вовремя прикусила язык.

    - Взаимно. Ну и как твою гордость — брата-солдафона вос-примут творческие круги Питера? 

    - У каждого своя правда.

    - Во, мать её!- заметила Дарья Феликсовна.

    Дукельский понял — пора слазить с высокого стиля. Дальше в пьесе только слёзы счастья.

    - Скажи, ты вообще кушаешь?

    - Да-а…

    - Хреново получается. Ты уже синяя и прозрачная, как черно-морская вода. Запомни — главное не действие, а результат.

    - Ну я пошла?- с сияющим лицом спросила Лина.

    - Надо? Топай.

    - Да ты просто настоящий старший брат сиротинушке.- не выдержала адвокат.

    - Знаете сколько у меня тех сиротинушек было? Я немногим старше их.

    

    Вояджер целыми днями изучает и сравнивает документы, до-бытые здесь у Симонова и привезённые из Москвы. Во многом они совпадают. Есть различия. Разные источники информации, но по всему выходит, что архив захоронен — в районе Ай-Буру-на. Вояджер проверяет на месте все отметки сделанные на двух картах, просеивает каждую песчинку. Возвращается грязный, уставший. Пока результат отрицательный. Центр через куратора не торопит, но уже прослушиваются нотки нетерпения. Зато на-шёл закладку оружейного тайника НКВД для партизанского дви-жения. Уволок оттуда шашку в расчёте повесить её для красоты на стенке своего жилища. Хотя искренне не понимает для какого хрена шашки партизанам в горах. Всё масштабней на месте пои-сков встаёт сороковая батарея береговой обороны Черноморско-го флота.

    Во время Крымской войны союзная эскадра бомбардировала деревню Джирджава. Населённый пункт получил разрушения несовместимые с жизнью в нём населения, которое взяв скарб разбрелось кто куда и с кем. После блистательного поражения в той самой Крымской войне решено на месте этой деревни поста-вить совсем современную крепость грозящую туркам смертель-ными неприятностями. Создали проект угрозы туркам, отпусти-ли на практическое воплощение деньги, начали строительство. Активное строительство шло до тех пор пока деньги не кончи-лись. Что случилось весьма странно. Министерство Финансов отпустило строго ту сумму, которую затребовало Морское Ми-нистерство. Морское Министерство требовало строго по смете. Пока пытались считать, искать, назначать о крепости забыли. Потом вообще. И турки остались бесхозными. Но не совсем. В конце тридцатых годов уже следующего столе-тия обнаружи-лись лишние орудийные башни главного калибра так и не пост-роенного сверх линкора “Советский Союз”. Решили всё-таки нагадить тем туркам за победу в Крымской войне. И из двух трёх орудийных крупнокалиберных башен устроить сухопутный линкор. И место выбрали подходящее — скала, на которой цар-ские сатрапы так и не построили крепость. Таким образом поя-вилась сороковая батарея береговой обороны Черноморского флота. Устроили её действительно по корабельному принципу. С командным пунктом, дизель-генераторным отделением, кубри-ками, командирскими каютами, кают-кампанией, медпунктом, связью. На три этажа вниз в скалу. Такой неприступный линкор на берегу. Плевали турки опять на всё это. Дело в том, что один-надцатая полевая германская армия очень быстро оказалась в Крыму. Командование Черноморского флота и Крымского фрон-та гораздо быстрее тех немцев устроилось на Черноморском побережье Кавказа. В общем гордость береговой обороны в сло-жившихся условиях героического бегства в том числе и штаба береговой обороны пришлось взрывать. Взорвали не совсем ка-чественно, но доступ в башни и вниз завалили. Румыны, полу-чившие Крым, батареей в принципе не интересовались. Выста-вили караул из состава крымско татарского батальона вспомо-гательной полиции. Немцам, отступившим на полуостров было уже не до старых пушек. Освободители на радостях вообще не вспомнили о батарее.

    Именно на ней сходились и дублировались пометки на картах. Наибольшая их концентрация. Оставалась работа в поле.   

    Нина побаивается. Отец трезвым не бывает, старший брат бе-рёт на грудь пока не свалится. Здоров, как боров. Невестка не отстаёт. Как в таких условиях покажет себя  необходимая само-оборона и служебная необходимость?

    В Красноармейском готовились. Встретили всей семьёй.

    - Зови меня Федя!- объяснил старший и полез обниматься.

    От Феди уже, да и Иван Саныч блеском глаз и буракового цвета капиллярами лица, особенно носа, сигналит -- тоже. Вечер начался заранее и не зря.

     - Ну вечерять, вечерять!- подгоняет Иван Саныч, в нетерпе-нии потирая руки.

    Стол ломится от еды и бутылок.

    - Первач!- гордо заявил глава семьи.- Двойная перегонка. Горить! Чистый спирт, мать его! 

    Посмотрела на обычный гранённый стакан у тарелки Дукель-ского и напряглась. В первом замужестве, на такие мелочи вни-мания не обращала. Деревенская девчонка. Выскочила, как то-лько можно стало по закону. Что она видела и понимала? Все пьют до усёра, и муж нажирается по-свински. Ничего, проспит- ся. Ну скандал с бодуна устроит. Так на то он и муж. Кормилец! У Дукельских не так, хотя и не язвенники. Это заставляет по другому смотреть на Красноармейский шик. Завтра придёт вся улица с гармошкой. 

    Иван Саныч торопливо  разлил, провозгласил тост.

    - С приездом, значить!

    Закинули. Закусывать особо не собираются. Глава семейства опять скомандовал.

    - Между первой и второй промежуток небольшой!

    Разливая, заметил — у нинкиного хахаля стакан совсем не допит. Свежее легло на старые дрожжи.

    - Шо жа вы, дорогой товарищ... мы люди хоша и простые, трудовые, от всей души значить... со всем, понимашь, нашим уважением…

    Такие разговоры кончаются мордобоем. Сейчас закладывают-ся те самые отношения. Какими они случатся после всего? У Фёдора морда побагровела. Напряжённо следит. Не дай Бог про-пустить начало первой части Марлезонского балета. Всё по-лю-дски! Знакомство, мордобой, мировая. За что-то же пить надо. Дукельский встал. 

    - Пошли мужики.

    Вышли во двор. Федя не успел ничего понять. Он начинает, батя поддерживает.  Неожиданно всё перевернулось, стало нес-терпимо больно. Иван Саныч тоже ни хрена не понял. Федька один из первых драчунов села даже ударить не успел. Только замахнулся и уже на земле раком, мордой в пыль. А нинкин ха-халь просто держит сына за руку. Федя пищит тоненько комари-ком. Хмель сразу куда-то делся.

    - Соображать, Иван Саныч способен?

    - Да, да, конечно.- поторопился заверить странного гостя хо-зяин.

    - Я сейчас сделаю шаг влево и вырву из сустава руку Феди. Хотите?

    - Нет, что вы!

    - Правильно. Я к вам в гости с невестой приехал, а вы что ус-троили? Взрослые же люди.

    - Та свиняйте нас! Село воно и есть деревня.

    - Значит так, дорогие мои будущие родственники. Пейте, хоть залейтесь. Мне не наливать. Захотите ещё пошуметь, пеняйте на себя. Сделаю инвалидами на всю оставшуюся жизнь. Договори-лись? Федя, не слышу.

    В землю что-то пискнуло. Эдуард отпустил руку. Полез за сигаретами.

    - Вставай. Сейчас покурим, вы успокоитесь и к первачу.- Ду- кельский протянул пачку.

    - Ты где так научился?- поинтересовался Иван Саныч.

    - Карате?- проявил чудовищную осведомлённость Федя.

    - Система рукопашного боя.

    Нина не усидела. Вышла в темноту кухни. Её напрягла стран-ная тишина во дворе. Точно. Стоят, курят. От удивления чуть не села на горячую плиту. Праздник продолжился в том же тем-пе. Подошли Дениска и сын Фёдора лет четырнадцати.

    - Денис говорит, что у вас медали есть за войну.

    - Есть.

     - Какие?

    Шервинский вздохнул.

    - Орден Красного Знамени, медаль За Отвагу, афганская медаль.

    - Орден, как у Рокосовского?

     - Как у Рокосовского.

    - Вы подвиг совершили?

    - Вряд ли.

    - Боялись? 

     - Обязательно. Боятся все. Чувство страха отсутствует только у идиотов. Смелость — это в какой мере можешь перебороть свой страх. Бывают просто безвыходные ситуации.

    Парнишка ничего не понял, но согласно кивнул.

     - Ты десантура.- догадался Фёдор.

    - Пограничник.

    - На границе?

    - В Афганистане.

    - Ты же пограничник.

    - Пограничники первыми вошли в Афганистан и дерутся пог-раничники. Как надо дерутся!

    После слов Дукельского Нина почувствовала обычную бабс-кую гордость. Это её настоящий мужчина, дрался, как надо. Это у него орден и медали. Он носит форму. И вся осторожность и старые грабли остались позади.

    - Тебе сколько?

    - Двадцать шесть.

    - Прапор, летёха?

    - Капитан.

    Пьяненький Фёдор заморгал глазами. Не ожидал. Встал, при-нял строевую стойку, вывалил большое пузо и доложил.

     - Сержант Притыка!- после чего добавил с пьяной откровен-ностью.- Хохол без лычки, что х*й без яичка.

    Мать Нины интересуют более значимые вещи.

    - Вы после отпуска, где будете?

    - Направили на высшие офицерские курсы. В Москву.

    - Один поедете?

    - Если за меня…

    Сама от себя не ожидая, Опричница твёрдо заявила. 

    - Пойду за тебя!

    Шервинский облегчённо вздохнул. Даже не заметил, что Ни-на, по сути, сделала ему предложение. Продолжил объяснять, как всё будет.

    Ночью Нина растолкала Шервинского.

    - Не спишь?- поинтересовалась она.

    - Раз ты будишь…

    - Свадьбу какую делать будем?

    - В смысле?- не понял Шервинский.

    - Ну я с пелёнкой на голове. Пупс и кольца на машине. Вся база «Торгмортранса» и селуха. Ресторан снимем.

    - Какую ты хочешь?

    - У меня такая была. Счастья не было.

    - Что предлагаешь?

    - Родители, друзья. У Дарьи Феликсовны поместимся. Поси-дим.

    - Посидим.- согласился Шервинский.- Кольца купить надо. Нас распишут в день подачи заявления.- подумал, что случилось обыденно, как-то рутинно. Стал проваливаться.

    Опять толкнула в бок.

    - Обещай, что никуда лезть не будешь.

    - Обещаю.

    - Врёшь!- убеждённо констатировала Нина.

    - Вру.- согласился Шервинский. Очень хочется спать.

    Такси петляет по рыбацкому посёлку на окраине с романти-ческим названием Капканы. Население не бедствует. Народ жи-вёт трудовой, суровый. Мужчины браконьерничают, женщины вя-жут оханы на заказ для тех же браконьеров. Лучше оханов, чем из Капканов, по всему побережью до самого Ростова не на-йти. За длинный язык можно получить ножа. За неправильное поведение картечи. За клубом рыболовецкого колхоза столы всекрымского «доминного» цеха. Здесь в любую разновидность домино проигрыва ются астрономические суммы, дома,  маши-ны, жёны, если их принимают, как ставку. Дома всё капиталь-ные, большие, кряжистые. С разными достройками, флигелями хозяйственного назначения. Усадьбы, одним словом. 

    Громадная  кавказская овчарка заходится хриплым лаем.

     - Да стою я, стою.- вздохнула адвокат.- Ты лучше хозяина гавкни.

     - Тут я, здесь. В ларёк сходить отовариться нельзя!

     Сзади подошёл не высокий, а именно длинный, худой до со-стояния вяленой пересоленной атлантической ставриды, которая завалялась на год в рыбном отделе гастронома. В причёске вну-тренний заём. Он тоже на исходе. Руки зелёные от наколок. С возрастом кожа стала вялой, набойки потускнели и не имеют то-го бравого вида, вызывающего уважение к их обладателю. Лицо, словно печёное яблоко. Приклеена змеиная улыбка.  Глаза смот-рят настороженно, враждебно. Хворостов Константин Михайло-вич. Известный обществу авторитетный вор Аршин. В каждой руке по сетке-авоське. «Беломор», водка, пи-во, хлеб, плавленые сырки «Дружба», банки кабачковой икры, консервы кильки в то-мате. Батон варёной колбасы.

    - Колбасу в «Рыбкопе» дают?- удивилась адвокат.

    - Выбросили. Народ аж с Петрова подтянулся. Ещё полчаса и смертоубийства начнутся.

    - Здоров будь, Михалыч.

    - И вам не хворать, гражданка начальница.

    - Спасибо на добром слове. Запамятовал имя, отчество?

    - Привычка — вторая натура. Цить, Кум! Вот же склочная натура.- покачал головой Аршин.

    Пёс недовольно заворчал, отошёл к будке.

    - Прошу до хаты.

    Как положено чтущему закон вору, Аршин живёт один. Порядку в кухне, чистоте позавидует самая придирчивая хозяйка. О чём и сказала.

    - Стараюсь, Дарья Феликсовна.

    - Не буду мытарить тебя своим присутствием, Михалыч. Ты не поёшь про старость, отошедшую от дел и плохую память. Сгоношились?

    - Смотря за шо.

    - Уже есть на поговорить. За шухер со стрельбой слышал?

    - Ну?

    - В городе может пролиться большая кровь. Если Чубарик хочет удержать город, пусть со мной встретится. Нет, так и мне нечего париться. Пошли, проводишь, а то я твоего Кума покусаю Почему он у тебя такой склочный?

    Который день исследует, то что осталось от сороковой бата-реи. Приезжает первым автобусом, идущим в Новый Свет. Уез-жает последним, а то и попуткой. Пока никакого результата. Уверенность, что архивы захоронены именно здесь тает. И вос-ходы уже не такие радужные. Остаётся всё меньше не обследо-ванной территории. Всё выше шанс не справиться с поставлен-ной задачей. Почему-то сегодня перед началом поисков, то есть лазания по пыли и грязи, решил поплавать в море. Пляжик маленький, скалистый, но с удобным входом в воду несколько в стороне. Можно спуститься по довольно крутой и скользкой тропинке между остатками батареи и бугром с воронкой от сре-дней бомбы или крупнокалиберного снаряда, превратившегося в овражек. Решил — умный в гору не пойдёт. Идя умной дорогой, осматривает холм. Скорее всего не принадлежит к фортифика-ционным сооружениям батареи. Неожиданно среди кустов мно-голетних сорняков увидел заложенный вход в подзеиелье. Имен-но заложенный местным камнем ракушечником, а не забетони-рованный. Каратель об этом говорил на допросах. Все планы резко поменялись. Продрался в буквальном смысле сквозь ветки ко входу. Из рюкзака достал короткий, удобный ломик. Моряки такой называют карандашом. Уголовники — фомкой. Штукату-рка с кладки давно облетела, превратилась в пыль. За кладкой должна быть со слов Бахчиваджи металлическая корабельная дверь. Теперь нужна щель в кладке куда сунуть ломик. Дверь со-всем заржавела. Запоры не двигаются. С усилием, действуя ка-рандашом, как рычагом, смог сместить запоры и открыть дверь. Пришлось повозиться. Коридор должен упереться в стену. По-вернуть налево. Пройти три поворота. Четвёртый направо. Же-лезнодорожный аккумуляторный фонарь бьёт далеко, как авто-мобильная фара. В её свете увидел в маленьком помещении в конце коридора деревянный ящик опутанный кабелем. Так и описан в протоколах ящик с архивом и место, где его захорони-ли.

    Вышел на дорогу. Нет здесь никакой остановки. Чистая пыль-ная крымская степь, но трубка с жёлтым жестянным флажком осталась и шофёры автобусов по старой памяти или из жалости останавливаются. Через сорок минут остановил попутку. Грузо-вик винсовхоза везёт очередную порцию гнилушки в торговлю. Попросился за рубль до судостроительного завода “Лиман”. С проходной завода вызвал такси. Машина пришла через четверть часа. Ещё тридцать минут потребовалось, чтобы доехать до СРЗ. Сразу поднял телефонную трубку. 

    - Вояджер. Здравия желаю, товарищ полковник. Посылка на месте. Срочно нуждаюсь в помощи городской почты. Есть!

    Посмотрел на часы, улёгся на диван. Через четыре с половиной минуты уже спал. 

    Кооперативный переулок с бывшим театром эстрады, став-шим клубом Госторговли. Всё давно подлежит сносу ради свет-лого будущего генерального плана развития Ай-Буруна. Никто не знает, что это за план, и когда наступит то будущее, насколько оно светлое. Вода и все удобства во дворе, деревянные лестницы скрипят и соседи — сволочи.

    Толкнула тяжёлую калитку старых, толстых деревянных во-рот. Тесный нежилой двор. В сорняках. Сгнивший на корню старый курганский автобус. Пристройка к стене. Два окна и дверь. Местная филармония. Филармоническая жизнь города настолько активна и феерична, ломится от гастролеров, что сто-рожку с позором и ненадобностью закрыли ещё в тысяча девять-сот затёртом году. Тогда же замнач по оперативной работе нача-льника ГОВД прибрала к рукам классический репертуар с искус-ством и ключами. Запах нежилого и тлена. Два письменных сто-ла-ветерана, пять таких же стульев, книжный шкаф без одной дверки. Села, закурила.  Весь концерт для барабана с баяном. Симфония номер пять. Ударная. 

    Чубарик пришёл вовремя и один. 

    - Вам, защитница, спасибо от людей за Ушкана.

    - Надо будет и не такого вытащим.

    Чубарик достал из кармана пиджака конверт. Положил на стол. Адвокат просто кивнула.

    - О мочилове уже слышал?

    - Так не наши.

     - Именно. Но засветился глушитель. Волына сейчас не проб-лема. Из Афгана везут сколько и кому надо. А вот такими при-способлениями пользуется только контора и разведка. Вникае-шь? Ежели контора займётся, город не выметут, а выскребут до донышка. Кому это выгодно? Правильно. Рваной Морде он же Армен Сааков. Мне сорока на хвосте принесла, что в город зае-хал пассажир. И это он сунул железяку с глушаком недоумкам. Всё понял? Нужна встреча звонишь. И смотри не спали чудес-ную хату.

    В консультации ждёт Дукельский.

    - Что-то случилось?- спросила тётка.

     - Почему?

    - Пришёл на меня посмотреть?

     - Тётя Даша, чтобы не ходить на вас смотреть каждый день, мы у вас поживём до отъезда?

    Обрадовалась, виду не подала. Племянник промолчал, что инициатор Нина.

    Москва.

    “Вояджер” разработал генерал Григоренко для подтверждения или нет своей гиаотизы подготовкиоперативного состава. По этой причине куратор операции и исполнителя полковник  Бори-сов пользуется правом личного доклада начальнику Главка.

    Генерал отнёсся к докладу весьма доброжелательно. Приятно, когда ты не ошибся и есть доказательства твоей правоты. Отпус-тил полковника и приказал связать себя с Крымским областным управлением.

    Крым. 

    Симферополь.

    Крымское областное управление КГБ СССР не просто так се-бе. На небольшой территории суши скопилось много чего и ко-го. Особые отделы Черноморского флота и крымского корпуса ОВО. То есть Третий Главк. Морские торговые и рыбные порты, рыбодобывающее объединение “Атлантика”, иностранные тури-сты и студенты. Фарцовщики, приезжающие за товаром. Всё за-боты контрразведки — Второго Главка. Правительственные да-чи, закрытые санатории. Они под эгидой охраны Девятого Глав-ка. Дома Творчества всяких там, которых разрабатывает Пятый Главк. Ну и госграница, следовательно пограничники. Всё это причины для мигрени и гипертонии генерала-майора Видоме-нко. Генерал прямо не подчиняется Григоренко, но начальник одного из основных Главков, но генерал-лейтенант и по слухам близок к Председателям. Старый нынче просто Генсек КПСС. Одним словом  генерал сам стал крутить диск набора телефона.

    Ай-Бурун.

    В Ай-Бурун скорее всего ничего не знали или просто ложили на всё вместе со службой. Ни начальника, ни его зама на службе не случилось. Генерал от души, образцово-показательно во все голосовые свзки обматерил дежурного по отделу, приказал поз-вать, что есть. Наличие не совсем или совсем не то. Однако за неимением горничной имеют кучера. Надо заметить, что кучер очень не хотел становиться горничной. По этой причине с зада-чей справился быстро и чётко.

    Вояджер, естественно, всего этого не знал. Его разбудил теле-фонный звонок. Голос в трубке спрашивает куда заехать за ним? Посмотрел на часы. Прошло меньше часа. День катится к свое-му завершению. Через несколько минут к управлению СРЗ подъ-ехал старенький павловский автобус. Шесть насмерть перепуга-нных милиционеров из роты ППС. Им выдали автоматы со сна-ряженным рожком. Пистолеты тоже, но без боезапаса. Теперь они с ужасом думают, на кого их послали. Седьмой обитатель салона в штатском представился

    - Капитан Возчиков.

    - Вояджер.

    - А…

    - Этого достаточно. Где сапёры?

    - Будут ждать у сороковой батареи. Не стоит по городу целым отрядом с фирменной машиной “Разминирования” ездить.

    Вояджер кивнул, соглашаясь. 

    Сапёры - майор, старший лейтенант, два прапорщика. Показал им место. Как только стал виден ящик, окутанный кабелем, майор усмехнулся.

    - Спасибо. Дальше мы сами. Тут сюрпризы могут быть. Вы идите на воздух.

    Через три часа сапёры вынесли ящик.

    - А он не тяжёлый.- заметил один из прапорщиков.

    - Он и не должен быть тяжёлый.- улыбнулся Вояджер.- Там бумаги.

    - Какие, если не секрет?- поинтересовался майор.

    - Личные досье пособников служивших в SD.

    - До сих пор актуально?

    - Очень.

    Вояджер аккуратно вскрыл ящик. Толстый брезент, холст, байка. Аккуратно уложенные картонные карточки с точно ту-шью заполненными графами таблицы и чётким фото в правом углу.

    - То, что доктор прописал.- вздохнул Вояджер.

    Москва.   

    От работы с архивом доставленным из Крыма никаких сюр-призов не ожидается. Работа рутинная. Никаких откровений и открытий. Вдруг! Случай! Бывает и всегда откуда не ждёшь. Как со знаком плюс, так и со знаком минус. Сотрудница архива при-шла к Борисову с карточкой досье в руке. Она видела на фото-графии этого человека в доме сестры Героя Советского Союза Скачкова Тамары Георгиевны Соколовой — соседки родителей в Армавире. Полковник тут же попросил аудиенции у начальника Второго Главка. Григоренко отнёсся к новости очень вниматель-но. Поинтересовался Вояджером и приказал разрабатывать фо-тографию.

    Армавир.

    Калитку дома по улице Урицкого толкнула молодая девушка. Боязливо огляделась. Явно боится собак.

    - Здравствуйте, Тамара Георгиевна. Я — Лена Сидорова. Из “Ленинского знамени”. Я вам звонила. Мы договорились о встрече.

    От волнения молоденькая журналистка говорит рубленными казёнными фразами. Скорее всего это её первое редакционное задание.

    - “Ленинское знамя”? Я такой газеты не знаю. 

    - Комсомольско-молодёжная газета Московской области. Ко-нечно, не “Комсомолка” или “МК”.- вздохнула Лена Сидорова.

    Вздохнула так искренне, что Соколова поверила. И потом она интересуется подвигом брата. Игорем Скачковым интересуются очень редко, если не сказать большего. Биография короткая, ни-чем не примечательная, подвиг сомнителен.

    Младший лейтенант Скачков ускоренно, но с отличием выпу-стился из Качинского авиационного училища. То есть поднимать в воздух летательный аппарат научили. Дальше сам. Поэтому младший лейтенант, а не сержант.  В полку стал ведомым в паре. Вся задача — прикрывать хвост ведущего, пока самого не свали-ли. Сколько раз ему это удачно удалось никто не знает. Точно немного. Сбил что-то? Истинная история не знает. Его сбили. Официальная история гласит, что в том бою младший лейтенант Скачков ссадил с десяток асов люфтваффе. Мог бы и всё люфт-ваффе, но… Горящую машину младший лейтенант направил на вражеский поезд с боеприпасами и ГСМ. Не только асы, но и поезд был уничтожен. И начались сложности. В Штабе партиза-нского движения лежит докладная записка о действиях отрядов и соединений в этом районе. Чёрным по белому в ней значится, что поезд с боеприпасами и ГСМ, следовавший по этой линии в это время подорвала группа подрывников отряда “За Родину”, используя новую тактику. Это с одной стороны. С другой сторо-ны младший лейтенант Скачков И. В. числился в первой эскад-рильи полка, которым командовал полковник Сталин В. И. Золо- тую Звезду дали и после этого тихо будь. Подвиг сильно не про-пагандировали. Сталинских соколов в стране достаточно.

    Сестра героя в своём рассказе придерживается строго офици-альной версии подвига. Без партизанских подвигов. Корреспон-дентка попалась молодая, неопытная. Еле успевает записывать. Никаких вопросов не задаёт. Ещё одна странность. Судьбой Героя Советского Союза Игоря Георгиевича Скачкова никто не интересуется по сей день, кроме его механика Виталия Михай-ловича Белоусова. Белоусов нашёл её. Не приезжал, но перепи-сывались. Он ей и фотографию выслал. Сам Виталий Михайло-вич — человек занятой. Ответственный работник по партийной линии где-то в Москве. На фото обнимаются младший лейтена-нт и сержант. Смотрят в объектив. Журналистка Сидорова ока-залась настолько зелёной в профессии, что забыла захватить с собой на интервью фотоаппарат. Поэтому попросила у хозяйки снимок, чтобы сделать копию фотографии для статьи.

    Свой доклад генералу Борисов начал с рапорта лейтенанта Ивановой, побывавшей у сестры Скачкова. Прослушал запись, которую сделала лейтенант на диктофон, сделал отметку на листе бумаги. 

     - Белоусов установлен?

     - Так точно.

     Генерал только посмотрел на Борисова.

    - Зав Сектором в отделе внешней торговли ЦК.

    - Серьёзная позиция. Не для младенцев.

    - Реальный кандидат на должность личного референта Чер-ненко.

    - Что по фотографиям?

    Полковник вынул несколько листов.

    - Экспертами выступили: Фотохудожник Министерства куль-туры, лауреат всесоюзных и международных выставок, киноопе-ратор, народный артист СССР, профессор ВГИКа и Евсенков Константин или Сюсюкала. В уголовном сообществе считается королём подделки любых документов.

    - Тёплая компания.- хмыкнул генерал.- Ну и?

    - Монтаж, но совершенный для тех лет и техники.

    - Продолжайте.

    - Ровно через два месяца после освобождения Крыма Белоу-сов устроился на Казанский авиазавод. Принят слесарем.

    - Как легендировался?

    - Демобилизован после тяжёлой контузии. Частые мигрени. Документы всё подтверждают В сорок девятом поступает в Куйбышевский авиационный институт на вечернее отделение. Соответственно меняет место жительства и работы на Куйбы-шев. В пятьдесят первом женится. На партийной работе с пять-десят четвёртого. В Москве с шестидесятого.

    - Сам?

    - Переводом.

    - Хорошо. Работайте. Нужны очень веские доказательства, чтобы идти к председателю. О сроках не говорю.

    - Вчера.- вздохнул полковник. Не любит торопливость в ра-боте.

    - Позавчера.-поправил начальник Главка.

    - Разрешите привлечь милицию?

    Григоренко улыбнулся.

    - Когда вы этого… Сюсюкало подтянули вы у меня спраши-вали или обошлись без милиции? С милицией я решу.

    С начальником ГУУР генерал-майором милиции Шиловым Григоренко не знаком. Слышал, что неплохой специалист и с ним можно договориться. После поражения Щёлокова в войне с КГБ — МВД с милицией стало легче договариваться.

    Встретиться решили в обеденный перерыв, так как оба очень заняты, в ресторане.

    - Поедем за город или хотите в городе?- спросил чекист.

    - Давайте в городе. Врачи ближе, если отравят.

    Встретились в ресторане “Гагры”. Не центр, однако, кухня хорошая, обслуживание на уровне.

    - Просьба у меня практически невыполнимая. Надо найти в ваших архивах этого человека.- Григогоренко протянул конверт из крафта.

    Милицейский генерал сразу посмотрел снимок.

    - Где-то военный или сразу после.

    - В чём и сложность. 

    Повезло в Казани. Там работал в те годы знаменитый Клетча-тый. Самому Америке делал ксивоты. Хромому сработал удос-товерение Героя Советского Союза такое, что он по нему до смерти в семидесятом жил припеваючи. Пьяный утонул в Волге в пятьдесят третьем. Событие на фоне траура по вождю прошло незамеченным. Весь архив Клетчатого достался казанскому уг-розыску. Если бы к нему внимательно отнеслись, много дел про-шлых настоящих и даже будущих поднять можно было бы. По-литический момент не способствовал. В архиве и случилась фотография, с которой делались копии для снимка с Скачковым. Белоус в немецкой форме без погон.

    Чита.

    Выдернули из камеры. Значит пора. Плохо, хорошо ли, а шес-тьдесят лет, как одна копеечка. Дожил бы до такого возраста, пойди жизнь по другой дороге? Не сдайся он тогда в несжатых полях Украины. Ну подох бы. Кому от этого легче? Миллионные потери и миллионы сдавались. Ему повезло. Точнее сам органи-зовал себе везение. Мужики мрут в России от сорока и выше. На семидесятилетнего деда Тришку в городке смотрят, как на дол-гопережиток. Удивляются. Ничего! Прожил дай Бог всем так. Всю жизнь по старательским артелям. Золотишко мыл. Кое-что к рукам прилипло. Только на сберкнижке официального на три “волги” последней модели. А в мошне? В Москву наезжал. Де-нег не жалел. Нет, сотенные в ресторанах не поджигал, как кур-дюки дурные, но пользовался уважением. Лучшие и известней-шие дамы валялись в его гостиничных номерах. Для него не было одиннадцати часов. Дежурная по этажу получала свой червончик при зарплате в семьдесят пять и ещё смотрела, чтобы не потревожили механика с северов. Неожиданно подумал, что к лучшему, что не случиться немощной старости.

    Почему-то допросная и двое в штатском. Один из местного КГБ следователь. Второй незнакомый. Здесь кончать будут?

    Фотография на столе.

    - Вам известен изображённый на фотографии человек?

    - Очки в камере на столе.

    Принесли очки.

    - Как я их одену?

    Сняли наручники. Взял фото в руки.Надутый своей важнос-тью мужик. Большие залысины. Чёрный костюм, галстук, белая рубашка. Очень знакомая морда. Очень, но откуда? Есть ещё память. Есть! Запорожье, сорок второй…

    Снял очки.

    - Что скажите?

    Безразлично.

    - Витька Белоус.

    - Участвовал в акциях?

    - Как и все.

    - Руки по локти в крови.- заметил незнакомый. 

    Промолчал, подписал нужную бумагу и в камеру. Значит не сегодня.

    Москва

    Председатель КГБ Чебриков не орёт, не матерится, как любой партийный работник, показывая своё происхождение от сохи или лихое фронтовое прошлое. Очки, тихий голос, спокойный тон. Долго знакомился с делом.

     - Такого не должно быть по определению.- не пристукнул ла-донью по бумагам на столе. С силой придавил.

    - Так точно!- ответил генерал-лейтенант Григоренко. Понял — получил разрешение на работу по делу.

    - Кто работает по делу?

    Всех Григоренко не стал называть да и не помнит. Точнее не знает. Казань, Чита, Симферополь… Только основного исполни-теля и куратора. Председатель тут же сказал, что поднятое дело стоит наград.

    - Как его позывной?

    - Вояджер.

    - К ордену. Да и пора кончать порочную практику со “Знак почёта” и “Трудовым Красным Знаменем”. У нас свой фронт, мы на нём воюем и умираем. Орден Красной Звезды?

    - Так точно! - кивнул генерал.

    - Полковнику “Почётный чекист”.

    Григоренко понял — Чебриков пробует свою концепцию уси-ления комитета.

    Сказался больным, мол давление подскочило. Обычное дело — возраст. Вызвал закреплённую за сектором машину гаража особого назачения. “Волга” везёт на дачу. Не успели выскочить за черту города, как запищал вызов. Водитель — офицер девя-того Главка КГБ взял трубку, слушал и сказал только одно слово.

    - Есть.- положил трубку.- Машину требуют срочно вернуть.

    - Как?- удивился пассажир.- Я — зав сектором отдела ЦК! Прикажите мне пешком идти?!

    - За вами уже выслана машина.

    - Чёрт знает, что такое!

    Через несколько минут крякнул спецсигнал и впереди оста-новилась точно такая же “волга”. Из неё вышел молодой человек в тёмном официальном костюме, таком же галстуке и белой ру-башке. Открыл дверь.

    - Прошу перейти в ту машину.

    - Почему, что твориться! Я свяжусь с начальником гаража!

    - Прошу перейти в машину.- без всяких эмоций повторил мо-лодой человек.

    Переполненный праведным гневом он сел в салон присланной машины. Мало того, что на заднем сиденье сидит ещё человек. Рядом, стиснув его с двух сторон, устроился тот, что просил пе-рейти.  Следил за дорогой. Едут не в Москву. Свернули в лесок. Его похитили! Кто? Бандиты Гольдина? Агенты ЦРУ? Глупос-ти, глупости, глупости!!! Очередная антипартийный заговор? Очень внезапно. Не может такого быть. В ЦК среднее звено зна-ет всё за месяц до того, как завозятся деды в Политбюро. Это звено и думает. Больше некому.

    Воинская часть. Прапорщики на проходной с чёрными петли-цами и строительными эмблемами на них. При этом вооружены. Большое пятиэтажное современное здание. Поднялись на третий этаж. Комната. За столом женщина-прапорщик. Явно стеногра-фистка. На подоконнике окна сидит мужик лет сорока пяти без пиджака, с ослабленным узлом галстука и расстёгнутым ворот-ником рубашки. Курит. В руке пепельница. Домашняя обстано-вка. Ещё письменный стол, на нём разложены бумаги.

    - По какому праву вы задерживаете ответственного сотрудни-ка ЦК КПСС? Вы представляете!..

    - Представляю. На стол посмотрите. Там все ваши права и обязанности.

    Подошёл к столу. Ноги стали ватными. Гольдин не смог. Кто такой Гольдин с его уголовниками? Сам виноват. Надо было платить, а не пробовать кинуть его. Вдруг стало темно. Очнулся от холодной воды. Его окатили прямо из ведра. Опять же прапо-рщик со строительными эмблемами.

    - Что ты, Белоус, как кисейная барышня, после известия о собственной беременности? Садись на стул.

    Его просто колотит, как отбойный молоток на дорожных работах.

    - Я расскажу всё! Всё, что знаю!

    - С момента, как ты выжил в Крыму.

    Ему кажется, что он говорит в микрофон долго. Дни, недели, годы. А за окном, когда кончил даже не смеркается. Стеногра-фистка ушла расшифровывать свои каракули.

    - Что со мной будет?

    - Ты, как думаешь?

    Потом его вели по коридору, вниз по лестницам. Оказался в камере. Дали еду. Кашу, чай, два куска хлеба кусок пиленого са-хара. Хотел крикнуть, что такое не ест. Сожрал всё до крошки. От мокрой одежды начало знобить. В камеру принесли стопку листов с отпечатанным на машинке текстом.

    - Подпиши каждый лист.

    - К-как мне к вам обращаться?

    - Гражданин полковник.

    - Я хочу сделать заявление.

    - Делай.

    - Я в акциях не участвовал. Нёс только караульную службу.

    - Немецким владеешь?

    - Нет.

    - Жаль. В отдельной графе личной карточки указана вся твоя караульная служба. Хочешь почитать откровения Ящикова?

    - Кто это?

    - Твой коллега — каратель. Ждёт исполнения приговора в Читинской тюрьме.     

    Глубоким  вечером, почти ночью позвонили на дачу из Крем-лёвки. Той самой. Медсанчасти Четвёртого Главного Управления Минздрава. При всей импортной медицине и наших профессо-рах-академиках спасти не удалось. Внезапно оторвался тромб.

    Положила трубку и тупо подумала, что муж никогда тромбозом или тромбофлебитом не страдал.

    Ай-Бурун. 

    После трёх ходок авторитетный Слон подался в моряки. Тру-доустраиваться рецидивисту и поднадзорнику всё равно куда-то надо. Стал матросом МБК-117 БТО ЧМП. Размеры судна никак не тянут на открытие Колумбом Америки. Слон сутки пиратст-вует, трое на грядке, выделенной Чубариком. В ГОВД прекрасно знают, кто держит центр города и как, но взять за слоновьи яйца никак нельзя. Трудоустроен. Ничего не нарушает.

    Слон  кончил большую приборку. Палуба и надстроечка блес-тят, как положено на флоте.

    - Здоров будь, Слоняра.

    - И тебе, кентуха, не хворать.

    - Как оно?

    - Всё нищак. Ты шо?

    - За всю масть.

    - По делу или проведать?

    - И туда, и сюда. Помарокавать надо. Одна голова хорошо…

    - Говори слово.

    - В городе кагэбэшники ищут чудака с волыной и глушителем.

    - Откуда прилетело?

    - Защитница.

    - Как была ментовкой, так и осталась. Её какой куш?

    Чубарик пожал плечами.

    - По-любому ей верить можно. Они не менты…

    - Та понятно волки позорные.

    - Ну?

    - Появился один. Мутный.

     - Понюхай.

     - Сгоношились.

    Дукельский опять проехал по минному полю Таманской, шту-рмуя грязь. Появился на Цементной слободке. Ефрейтор, мягко говоря не пришёл в восторг от повторного визита малоприятно-го для него индивида. Попытался чувствам придать физическую форму словами и действием. Ничего из этого хорошего не выш-ло. Сидит на полу, стирает с физиономии сопли с кровью.

    Эдуард сел верхом на стул.

    - Ты мазохист?

    - Шо?

    - Перевожу на понятный. Поговорим или по еб..у?

    - Шо надо?

    - Уже разговор аристократа с джентльменом. Кто сунул волы-ну с глушителем Фролу и Фитилю?

    - Та не знаю я!

    - Ответ неправильный. Будем освежать память.- Дукельский встал со стула.

    - Ну не знаю я его! Мы сидели.

    - Кумарили?

    Ефрейтор только тяжело вздохнул.

    - Тут Конь принёс две поллитры “Коленвала” и кастрюлю картошки. С ним этот при гитаре. Пел песни за Афган.

    - И как?

    - Та шо я знаток?

    - Знает, что у тебя собираются раскумаренные афганцы?

    Ефрейтор только пожал плечами. 

    - Кроме Фрола и Фитиля ещё были люди?

    - Угу.

    - Кто?

    - Та не помню.

    - Конь, где живёт, знаешь?

    - Дверь рядом. Сосед.

    - Это радует.

    Опять пришлось соединять провода, торчащие из стены. Дальнейшая реакция знакома. Зажёгся свет на площадке, открылась дверь. Растрёпанный гном.

    - Конь?

    - Буланов Пётр Ильич.

    - Один х.й!- вздохнул Дукельский и от всей души приложил в переносицу. Для задушевной беседы.

    Всё случилось лучше и быстрее, чем в соседней квартире. Как зовут Пётр Ильич не знает. Сестра Наташка попросила прота-щить к Ефрейтору, когда там афганцы.

    - У него что афганцы приходят по графику?

    - Почему? Целый день. Кто за крапалём, кто перекантоваться.

    - То есть шли наобум?

    - Почему. Посидели с часик у меня. Собрались у Ефрейтора. Мы подогнались.

    - Водяра его?

    - Ну да.

    - Адрес Наташки?

    - Соседняя комната.

    - Фамилия?

    - По последнему разводу Иванова.

    - Сейчас где?

    - На работе. В старом Доме Быта на Пирогова. Парикмахер.

    - Мужской женский?

    - Мужской.

    Старый Дом Быта построен по принципу жилого дома. На каждом этаже мастерские, ателье, парикмахерская. Чем менее популярна услуга, предоставляемая специалистами, тем выше они находяся. Под крышей живёт ремонт музыкальных инстру-ментов и пишущих машинок. В парикмахерской тоже особого ажиотажа не наблюдается. Три мастерицы сидят в креслах в ожидании жертвы.

     - Наташа, Иванова!

    Обернулась химическая блондинка с чёрными волосами у ко-рней. В зелёных тенях и красных щеках. Дукельский улыбнулся ей так широко, аж сам испугался, что порвётся лицо и показал глазами на выход. Получил благосклонный кивок.

    - Девчонки, я на покурить.

    Вышли на лестницу. Дукельский достал сигареты. Реакция на “Visant” была точно такая же, как и у старого журналиста.

    - Оу!

    Второе “Оу” случилась, когда прикуривала от газовой зажига-лки “Zippo”. Действительно, таких фирменых зажигалок в СССР сотни, ну тысяча. Не больше. Вряд ли она понимает это.

    - Тебя кто прислал?

    - Сам прихожу.

    - Учти —- я замужем.

    - Я не жениться.

    - Ага, значить час — двадцать пять, ночь —- сотня.

    - Серьёзный прейскурант.

    - Я тоже для солидных людей.

    - Тот, что привела к брату, солидный?

    - Ты кто?- напряглась парикмахерша.

    - Солидный мужчина. Разве не видно?- улыбнулся капитан.- Могу сильно осложнить жизнь до бесплатной путёвки по лени-нским местам Сибири, с обязательным привлечением к труду в тяжёлых условиях на длительный срок, гражданка Иванова. Вопрос повторить?

    - Та Васька!- испугано ответила Иванова, хотя тираду не по-няла, но обращение “гражданка” впечатление произвело.

    - Кот?

    - Кто?

    - Васька?

    - Заведующий пивом.

    - Где?

    - Новый пивбар.

    - Иванова, перестань тянуть кота за все подробности! Не зли!

    Через несколько минут Эдуард уже знал, что Василий Василь-евич Великолепный обитает на Горбульского в бараке на втором этаже.

    - Не дай Бог тебе, красивая, чтобы я его не застал дома.

    Раньше эти когда-то крашенный охрой светлой двухэтажные бараки были общежитиями работающих строителей светлого будущего. Теперь тоже самое, но с ответственными квартиро-съёмщиками.

     Васе Васечу сразу не понравилась тональность стука в дверь, но со второго этажа в окно — не солидно и может случиться больно.

    - Кто там? - спросил Великолепный и даже приложил ухо к двери.

    - Сосед с третьего этажа. Вы нас заливаете!

    - Шо?!- Вася охренел. Дальше второго этажа в бараке нема, но всё равно посмотрел на потолок. как он может кого-то заливать, когда кухня с краном и чугуной раковиной по коридору через десять дверей налево а сортир ещё дальше, но по противополо-жной стороне. Рука почему-то сама потянулась к замку.

    В общем-то гость ничего особенного. Вшивого интеллигента напоминает. Однако, опытному Вась Васичу так и веет от него горячим ветром опасности и могильным холодом одновременно. Умные люди всегда прислушиваются к собственной жопе. Жопа в организме отвечает за все приключения, как со знаком плюс, так и минус. Сейчас очень настоятельно рекомендует тихо быть.

    Гость окинул взглядом комнату.

    - Где лучше в кабаке или на пиве?

    - Везде хорошо, где нас нет.- философски ответил Вася.

    - Это радует. А где нас нет? 

    Вася промолчал. Вопрос философский, а у Великолепного об-разования — неполная средняя школа и приконченное ялтинское училище по специальности официанта. Уж не академик.

    - Пивасик есть? Тащи.

    За пивом Дукельский узнал, что подошёл Тосик — постоян-ный человек на пиве. Сказал, мол есть пацаны из техникума, что могут поставлять Вась Васичу раки свежие и сушённого бичка дешёво. А Тохе нужны афганцы, которые в этой жизни не преус-пели. Предложение Вася оценил, как весьма прибыльное. Оста-валось добыть афганцев. Вспомнил, что постоянная платная лю-бовница жаловалась на соседа. Устроил притон афганцев. Даже ночью покоя нет. Дальше вопрос чисто технический. Слушая короля недолива, Эдуард думал, что Коля Петров делает боль-шое дело, пристраивая в жизнь опалённых неизвестно какой войной, ненужных своей стране пацанов.

    - Ну да.- согласился странный гость.- Ты когда открываешься?

    Открывается бар в восемь. Народ-то с бодуна. Ему как-то ра-ботать надо. Таким образом король недолива товарищ Велико-лепный помогает стране строить то самое светлое будущее и выполнять пятилетний план. В этом Вася твёрдо уверен. Тосик тоже пораньше поправляет здоровье. И в этом король недолива тоже уверен, потому что нельзя получить удовольствие от лоша-диной мочи, которой торгует Вась Васич. Приходит Тоха к девя-ти, десяти утра. И мозолит глаза до полудня. Второй заход после пяти и до закрытия.

    - Шикует?

    - С чего?

    - Понял. Завтра покажешь.  

    - Ага, ага…- закивал Вася и жопа тут же подсказала, что её владелец влип, по самые не могу.

    - С раками и бичками кинул?

    - Нет. Работает.

    Дома Дукельский поинтересовался.

    - Тётя Даша, я правильно помню из розового детства, что в угрозыске знают по именам уголовников города?

    - Почти. Что тебя интересует?

    - Завсегдатай пивной на Театральной Тосик.

    Железная Феликсовна сразу сняла трубку телефона.

    - Здравствуй Павлик. Спасибо узнал. Как сам? Сколько пере-хаживаешь? Нику нашего сватают замом по оперработе началь-ника ГУВД Севастополя. Почему не ты? Это мы посмотрим. Ты слышал, чтобы я своих бросала? Я тоже не слышала. Обязатель-но потревожу нужников. Что? А… нужник — нужный человек. Скажи мне что такое Тосик на пиве в полуподвале на Театраль-ной? Поняла, спасибо. Обязательно.

    Дарья Феликсовна повернулась к племяннику.

    - Говно твой Тоха мелкотравчатое. Понты дешёвые на пиве колотит. Ничего и никого за ним нет. Одна ходка. Трояк. Злостная хулиганка. Кликуха Бородавка. Получил за говнистый характер и от фамилии Бородин. Можешь вбить по плечи в ас-фальт.

    Пришёл чуть раньше. Освоиться и оглядеться на месте.Сел за стол, который обычно занимает Бородавка. Как и говорил Ве- ликолепный несколько личностей с большого бодуна со страда-льческим выражением на физиономиях лечатся тем, что налил Вася. Пара базаркомовцев в углу ждут своего часа заработать на кружку жидкости. Идиллическая картина, пасторальный пейзаж. Наконец король недолива подал условленный сигнал. Кивнул.

    Штаны с модным дорогим лейблом и пузырями на коленях — свидетельстве их самопальности. Футболка застиранная до се-рой безрадостности с когда-то иностранной, очень яркой надпи-сью на груди. Краска давно смыта и прочесть, что там было на-чертано, кем и для кого не представляется возможным. На ногах домашние тапочки разношенности — в булочную за углом. Пив-ное пузо натягивает футболку, шаркающая походка кухонного злодея. Мордочка изрезана ранними морщинами с довольно ли-монным выражением на ней. Взял две кружки с пеной. Сел за стол. За ним уже сидит молодой мужчина, читает “Советский спорт”. Тоха плевал на это. Занял своё место. Достал завёрнутые в газету три вяленых бичка фанерной твёрдости толщиной с га-зетную полосу и выступившей солью на поверхности.

    Мужчина опустил газету, отхлебнул из кружки, в которой судя даже по цвету налито настоящее пиво. Закурил и бросил яркую импортную пачку с зажигалкой на стол.

    - Ну-с, и здоров будь, Тоха.- в его словах нельзя не услышать иронии.

    - Кому Тоха, кому и Анатолий Петрович.- зло ощерился Боро-дин.

    - Кому просто Бородавка. Или тут не бывают те, кто знает кликуху? Значит я первый.

    Бородин тупо уставился на соседа по столу.

    - Значит так. Отвечаешь на парочку вопросов или я осложняю тебе жизнь до полной невозможности.

    - Ты шо?

    - Прохожий, но это тебе не интересно.

    Тоха понимает — мужик не мусор и не авторитет в городе. Тогда кто?

    - Та пошёл ты…

    - Фокус-покус.- мужик поёрзал, сделал движения руками, подвигал газету.

    - Следи внимательно.

    Приподнял газету. Под ней держит руку с пистолетом. Тоха “ТТ” и “ПМ” видел. Это что-то иностранное. Такого у мусоров не может быть. А у кого может?

    По мечущимся глазкам Тохи, Дукельский понял, что психоло-гический чиряк для первого вопроса вполне созрел.

    - Почему искал афганцев через бармена?

    - Кого?

    - Вась Васича.

    - Так их за день через пиво тонна проходит.

    - Сам придумал или кто подсказал?

    А чего вы…….ся? И Бородавка рассказал, что заехал друг по-гибшего брата. Велел называть себя просто — Прапорщик. Он и подсказал ему. Зачем Прапорщику афганцы ушибленные жиз-нью, Тоха не знает.

    - Как понял, что Прапорщик друг брата?

    - Так фотографию показал. У нас точно такая.

    - Не в западло принеси. Я лошадиную мочу постерегу. Тебе дорогу перейти. Две минуты делов.

    Делать нечего. Пошаркал.

    Чего там смотреть? Три солдата. Без оружия. Стоят курят. Вокруг афганский пейзаж. Нет, смотрит. Глаза закрыл. Опять смотрит, опять закрыл. 

    - Брат давно погиб?

    - Полтора года, как похоронили.

    - Служил где?

    - Мать к нему на присягу в Азербайджан ездила. Сто четвё-ртая дивизия ВДВ, разведрота.

    Кивнул, встал и пошёл к выходу. Тоха схватил газету. Под ней пистолета нет. Когда успел его прибрать?

    На фото изображены: погибший брат Бородина, Прапорщик и… Коля Петров. Боевое братство — великое дело. Тут предава-ть нельзя! Простенькая комбинация, но чего-то не хватает в пла-не. Самого главного. За что и для чего. Поехал в юридическую консультацию.

    - Что случилось?- поинтересовалась Дарья Феликсовна.- С Ниной что-то?

    - Лучше, чем может быть.

    - Цени. Дети?

    - Ценю.

    - Тогда по делу. Излагай.

    - Симоновы. Чудовищно мало информации. Моя обоже не была склонна к откровенности.

    - Тебе помнится это весьма импонировало.

    - В тех условиях. Сейчас появились некоторые вопросы.

    - Я вряд ли отвечу на них.

    - В городе нет кто знает?

    - Попробую.- набрала на модном с кнопочным набором чешс-ком аппарате комбинацию цифр.- Ларион, здравствуй. Ты что-нибудь знаешь о Симоновых? Да, убитых. Едем.

    Заведующая юридической консультацией вынула из сейфа бутылку “Метаксы”.

    Старая одноподъездная хрущоба, однокомнатная квартира. Седенький, старенький, маленький. С нескрываемым удивлением посмотрел на Дукельского. Жизнь приучила удив-ляться молча. Засуетился, когда Дарья Феликсовна выдала бутылку.

    - Пить мы будем, Ларион, после дела. Так что там у нас с Симоновым?

    Старик с видимым сожалением отставил бутылку. Подошёл к книжным полкам, на которых плотными рядами стоят общие тетради. Взял одну.

    - Прошу в закрома.

    Оказалось, что дед не просто так. Умудрился, как-то присво-ить весь подвал, где должны быть сараи жильцов под домом. Теперь в нём библиотечные стеллажи с обычными конторскими картонными папками на тесёмках. Стол на четыре стула. Сверяясь с тетрадкой, начал выкладывать папки. Эдуард понял — это надолго. 

    Суммируя, только факты складывается очень интересная исто-рия. Купцы Симонян появились в России при царе Михаиле Фё-доровиче. Какую услугу оказали их потомки царю Петру Алек-сеевичу история умалчивает. Пётр I, как известно, был парень импульсивный и широкий, что жаловать, что бороды вместе с головами рубить. Жаловал купцов графским достоинством и новой фамилией Симоновские. Что там происходило Дукельс-кого мало интересует. Важно, что в начале ХХ века капитаном над портом Ай-Бурун был капитан I ранга граф Симоновский. Имел собственный дом на улице Босфорской ныне Свердлова. А также жену и сына Ивана. Иван в восемнадцатом году венчался в городе Екатеринославе. В двадцатом году граф Симоновский отправился в эмиграцию. С ним должен был ехать двоюродный брат, который перевозил десять килограммов золотых рублей с охраной. Его и двух охранников обнаружили мертвыми в доме графа на Босфорской. Подозрение пало на отставного моряка. Но граф вёл жизнь простого человека. Существовал на доходы от службы шипчандлера в Гамбурге. Иван остался в Советской России. В двадцатом году у него родился сын Николай. Почему-то, когда записывали рождение ребёнка сократили фамилию до Симоновых. Видимо так звучало более привычно пролетарскому уху. Дом  графа в Ай-Буруне стал многокомнатной коммуналкой. Две комнаты отведены потомку бывшего владельца дома ныне мелкому советскому служащему, а также за ним остался подвал. 

    Николай кончил школу и в тридцать восьмом поступил в ле-нинградское Высшее Военно-Морское Училище имени Фрунзе. В сорок втором выпустился из Бакинского Высшего Военно-Морского Училища имени Кирова. Направили в морскую пехоту Черноморского флота. После второго тяжёлого ранения попал на курсы “Смерш”. Успешно окончил и распределился на отдель-ный дивизион траления, базирующийся на Ай-Бурун оперупол-номоченным. Графский дом  был разбомблён ещё в сорок пер-вом году. Однако, подвал уцелел. В нём и поселился Симонов. Потом назначили начальником особого отдела базы. С этой должности ушёл в запас. Работал до самой смерти начальником отдела кадров бондарного завода. Женился в сорок девятом. В пятьдесят втором родилась дочь. Жена умерла от онкологии пять лет назад. 

    Ничего необычного, но Дукельского заинтересовали два мо-мента. Симонов упорно отказывался от повышения по службе, как понял Эдуард, ради того, чтобы остаться в Ай-Буруне. От-давал предоставляемое жильё нуждающимся. Получал весьма приличную военную пенсию и очень немаленькую зарплату к ней, но старательно жил более чем скромно. Всё это наводило на некие рассуждения.

    - Помог тебе краелюб?

    - Более чем! Спасибо тётя.

    СЧС сдаёт улов и берёт снабжение в рыбцехе городского ры-бокомбината “Опасное”. Коля Петров при деле. Поговорить, тем более посидеть хорошо со вкусом и бутылочкой не состоялось. Дукельский, как-то вскользь заметил, что завтра добудет десяток килограммов золота прямо в центре города. Петров прореагиро-вал сонно, без интереса. Что-то из серии детского чтива про пи-ратов.

     

    Нина взяла отпуск перед свадьбой. Хлопочет. Обрушила на Дарью Феликсовну доклад. Квартирой даже такой просторной не обойтись. Сняли кафе «Морянка». Заказали музыку. Работает в студии звукозаписи на базаре. Народный вкус знает, как никто. Купили: кольца, штаны жениху, платье невесте. Остался один вопрос — Екатерина Феликсов

    - Говорила с ним?

    - Да

    - Ну?

    - Молчит.

    - Не морочь себе голову. Лина на свадьбу остаётся?

    - Вроде…

    - Она и сообщит. Это дело моей сестры. Есть у неё сын или ну его на фиг.

   Повернулась к прислонившемуся к дверному косяку плечом племяннику.

    - Всё слышал?

    - Угу.

    - Вопросы?

    - Нет.

    Чмокнул Нину в щёку.

    - Я на пару, тройку часиков отойду. Что купить?

    - Живым вернуться, гостей на свадьбу назвали.

    Заехал в управление СРЗ. Вынул из сейфа табельный ПМ. Подъезжая к дому на Свердлова, кожей на уровне подсознания ощутил смертельную опасность. Посидел в машине, оценил си-туацию. Где могут ждать, сколько человек? Решил, что не более двух. Остальным нужно оружие и придётся рассказывать о цели шухера, следовательно делиться, что совсем не желательно. Воз-можно, что второй тоже не знает действительной цели. Боевое братство превыше всего. Тем более в этой стране им не на кого рассчитывать кроме, как друг на друга. 

    Не подходя к дверям квартиры увидел шевелящуюся под лёг-ким ветерком сорванную полоску бумаги пломбы. Сработано правильно, но грубо. Направился к двери подвала. Вскрыл замок отмычкой, вошёл, включил свет. В левой руке “ПМ” в правой именной. Более надёжная система. Внутри щёлкнуло. Пора! Прыгнул вниз через ступеньки за угол и просто растёкся по сте-не. Четыре хлопка, словно открывают бутылки шампанского. Бросил “ПМ” на пол так, чтобы был виден. Упал, выбросив ле-вую руку. В подразделениях тактических разведок совсем не учат хоть чуть-чуть думать? Быстро сошёл по ступенькам в го- товности нагнуться за пистолетом. Дукельский мгновенно обхватил левой рукой правую, держащую пистолет и практичес-ки без перерыва нажал дважды на спуск. Вскочил и опять разма-зался по стене. Выстрелы отдались в гулком, практически пус-том помещении с отличной акустикой гаубичным залпом. Помотал головой. Хорошо уши не заложило, но на какое-то мг-новение потерял сознание. Противника отбросила к другой сте-не. На куртке серого, под фирму, спортивного костюма в районе груди две дырки рядом. Оседает на пол, хватая воздух открытым ртом. Со стуком упал на каменный пол “ПМ” с глушителем.

    - Юран, брат!!!

    В подвал влетел Петров. Глаза квадратные, лицо искажено гримасой ненависти и глупости. Рвёт что-то сзади из-за пазухи. Подскочил к нему резко кулаком ударил по кадыку кулаком. Ко-ля булькнул горлом и упал. Неторопливо бельевой верёвкой, захваченной из дому связал ему руки. Рукой с носовым платком вынул сзади из-за ремня застрявший “Наган”.

    - Хреново, Юран? Вижу. Поговорить не желаешь?

    - Для на х.я?

    - Душу облегчить?

    - Зачтётся?

    - Не знаю. Там не был.

    - Ты кто?

    - Капитан Дукельский.

    - Позывной есть?

    Эдуард улыбнулся. Выполняющие особые или специальные задачи в одиночку или во главе подраз-делений имеют личный позывной.

    - Вояджер.

    - Сколько мне осталось?

    - Недолго. Пока кровь горлом не пошла.

    - Откуда знаешь?

    Капитан резко задрал футболку.

    - Тебя же спасли.- с надеждой в голосе сказал Юран.

    - Здесь нет Душанбинского окружного госпиталя и врача от Бога Бодиновской Розы Назаровны. Обзовись.

    - Юрий Кротков. Старшина срочник. Позывной Прапорщик.

    - Дай закурить.

    - Нет. Поживи ещё немного.

    - Ну понюхать.

    Дукельский закурил.

    - На кого работал?

    - Сейчас на себя. Вообще на Калмыка. Слышал?

    - Нет.

    - Ты же мусор.

    - Капитан пограничные войска. Твой Петров знает. ДШМГ 17.

    В потухающих глазах Прапорщика что-то мелькнуло.

    - Тогда чего ты влез?

    - С той женщиной, которую ты велел убить я спал. Мы за своих мстим.

    - Извини.

    - Ничего. Отомстил. Что с золотишком хотел делать?

    - За кордон уйти.

    - Как?

    - На сейнере Колясика.

    - Вдвоём?- удивился Вояджер.

    - Ещё трое и какой-то Слон.

    Дукельский задумался.

    - Вполне осуществимо.

    Прапорщик закашлялся и изо рта обильно хлынула кровь. Вояджер успел разобрать.

    - Всё.

    Нашёлся смелый в округе, позвонивший в милицию. Когда наконец милиция нашла бензин и патроны, Дукельский сидел у подвала и спокойно курил.

    Ника Кузнецов прекрасно осведомлён, благодаря каким обс-тоятельствам и “палкам” его переводят на вышестоящую долж-ность в большой город с присвоением очередного звания без перехаживания. А тут ещё на тарелочке с голубой каёмочкой опять раскрытие по особо тяжким. Одним словом капитана дол-го не задерживали, хотя суровый следователь хотел показать себя во всей красе. Ника не дал. Просто спросил.

    - Как ты здесь?

    - Помнишь я тебе говорил, что драл Симонову? Её просто убили. Стреляли уже в мёртвую нелюди. Я отомстил за своего. Ну за свою. Подробности узнаешь у тётки. Лады?

    Нина радуется, что вернулся живой, здоровый а главное во-время.

    - У нас всё готово?

    - Да.- осторожно ответила Нина.

    - Завтра можем подавать заявление?

    - Можем, на через неделю.

    - Не забудь взять метрики детей.

    - Зачем?- струной напряглась Нина.

    - Ты берёшь мою фамилию?

    - Да.

    - Они тоже.

     Понадобилось минут пять, для понимания — так буднично Эдуард сказал об усыновлении Дениски и Насти. Слёзы обильно полились из глаз, душа задохнулась. Такого мужа нет ни у кого.

    Под шум волны, в отсутствии лишних вопросов спрятал в сумку оружие.

    Ночью в два сорок пять на улице Свердлова появилась бесшу-мная тень с пустым рюкзаком за плечами. Бесшумно вошла в нужный двор, аккуратно и нежно отклеила бумажную пломбу с дверей подвала. Скользнула в темноту. Открутила крышка ста-рого бензобака мотоцикла “ИЖ”. Внутрь кто-то аккуратно про-сунул и разгладил кусочек брезента. Под ним пальцем хорошо прощупываются маленькие кружочки. Тень засунула насколько вошёл бензобак в рюкзак, закинула его за спину, закрыла подвал, наклеила назад пломбу и расстаяла в ночи яко нечистая сила.

    - Чего пришёл?- поинтересовалась Дарья Феликсовна.

    - Поговорить. Можете?

    - С этими поднадзорниками никогда не знаешь есть время или как. Внутренние оппортунисты хреновы. Дяйкин поехал в Мос-кву. Ну сходи в Большой Театр, к гробу вечно живого. Нет, мать его! Застукали на квартире одной платной красавицы без шта-нов.

    - Ну и что? Опозорил светлый лик партии, не справился?

    - Ты где-нибудь видел адвоката — члена партии?

    - Что нет?

    - Я и алкаш Долженко. И не справился. Может времени не да-ли. Главное в гнезде разврата висел израильский флаг. А сама подала на выезд.

    - Так хорошо же!

    - Что? 

    - Отымел наймита мирового империализма — израильского агрессора.

    - Я же тебе битый час толкую, что никто не знает. Было или опять сионисты выкрутились. Теперь там, где надо, которому надо думает — это внутрисоюзный разврат или междунаро-дный сионистский заговор. В любом случае к Дяйкину необхо-димо принимать меры. Пока не знают какие. Клеймить позором и нехорошими словами среди профсоюзной организации или по всей строгости советского закона. Сижу, жду отмашку. Что у тебя случилось?

    - В углу гаража, где старые покрышки и всякий хлам, я бросил бензобак от старой модели “ИЖ”. В нём десять килограммов зо-лота высокой пробы в монетах царской чеканки.

    - Ты…

    - Да. От Симоновых.

    - То есть?

    - Симонову убили. Точнее — задохнулась. Стреляли в мёрт-вую. Нанял некто Прапорщик. Совершил непростительную оши-бку. Дал перед делом немного денег. Аванс. Ублюдки накурили-сь. Их найти не составило труда, тем более Прапорщик им не представлялся. Симонова была не из разговорчивых. Однако, оставить успешную карьеру и вернуться в тьмутаракань нужны веские основания.

    - Похороны отца.

    - Разовая акция. Дальше? Версия судмедэксперта Вазовой о боязни хирургического вмешательства может иметь место, но не для Симоновой. Да палипы, да мешают дышать, но не настоль-ко. Я свидетель при физической нагрузке она не задыхалась.

    - Это да.- кивнула Железная Феликсовна.

    Плевал капитан на тёткину иронию из глубокого подвала. 

    - Циркачи — люди мужественные. Риск — часть их профес-сии. Версия хорошая, но не наша. Похоронив отца, остаётся, находит работу. Следовательно есть веская причина.

    - Логично

    - В ходе сыска выхожу на неформального лидера афганцев города Колю Петрова. Рыбака-колхозника, служившего в развед-роте сто четвёртой дивизии ВДВ. Направляет меня к Ефрейтору на Цементную слободку. У Ефрейтора шалман — своеобразный клуб афганцев не вписавшихся в сегодняшние реалии страны. Тут можно курнуть, выпить, перекантоваться, девочку привести и трахнуть. Здесь их мир. Никто не спрашивает ничего. Главное, что член братства. Петров ничего не терял, направляя меня туда. Фрол и Фитиль — конченные нарики. Ефрейтор — алкоголик. Говорить не с кем. Тупик. Смог выйти на Тоху Бородавку — ме-лкотравчатую гадость. Поведал, что к нему заходил однополча-нин покойного брата. Обозначился Прапорщиком. Интересуется не вписавшимися в эту жизнь. Не было главного — мотива. Его дал старик-краевед. Симоновы охраняли своё золото. В этом причина, что он отказывался от повышения по службе и новой жилплощади.

    - Им не распорядиться.

    - Монетка, я узнавал, стоит двести пятьдесят рубликов. Сов-сем неплохие деньги. Две, три монетки — наследство усопшей, горячо любимой бабушки. Может быть такое?

    - Вполне.- согласилась Дукельская.- Но на что они рассчиты-вали?

    - Когда-нибудь всё изменится.

    - Думаешь?

    - Из-за реки видно лучше, чем тут.

    - И ты…

    - Присягал.

    - Ничего лучше не придумал, чем ловить на живца.

    - Это моя работа.

    - Моли Бога, чтобы я пьяная не проболталась Нине на свадь-бе.

    - Может случиться?

    - Старею.

    Из своего рабочего помещения в управлении СРЗ связался с Москвой. Полковник поздравил с орденом Красной Звезды. Сам похвастался знаком. Тоже считай орден. Не у каждого такой. Архивом Прапорщика заинтересовался. Капитан продиктовал адрес. Рапорт об операции Вояджер может привести с собой.

    Москва.

     До планирования операции “Вояджер” генерал-лейтенант Григоренко знал, что к ноябрьским ему присвоят ещё одну гене-ральскую звезду. Он займёт должность члена коллегии КГБ СССР. В зону его ответственности войдёт вся контрраз-ведка страны на земле, воде и воздухе, а не только второй Главк. Тако-ва традиция. Председатель решил по-своему. Григорий Фёдоро-вич сейчас занимает должность, а новое звание к празднику. Григоренко не возражает, но операцией “Вояджер” решил руко-водить до конца, тем более она развивается более,чем успешно. Архив Прапорщика, на который вывел Вояджер совсем неболь-шой. Потянули за ниточку. Камеры начали наполняться партий-ными, советскими работниками, служащими МВД, прокурату-ры, военными. Всё не высший и не первый эшелон, но гадили изрядно. Наркотрафики из Афганистана, пути контрабанды зо-лота и разного дефицита. Генерал нарушил правила техники безопасности обращения с личным оружием во время его чист-ки. Видимо что-то отвлекло. Второй не смог их нарушить, но у него внезапно оторвался тромб. Оба похоронены без воинских почестей на почти деревенских погостах. Сложнее с Калмыком. На сходке созванной по инициативе Саши Тверского его обвини-ли в нарушении норм жизни вора-законника, участие в подполь-ном производстве. Лишили звания, приговорили. Об участие в производстве знал только Борич Яковлевич Гольдин. Ему очень посоветовали сдать Калмыка. Борис Яковлевич остался при сво-их и на своём месте. Занявший место Калмыка производством не интересуется. Свеж пример предшественника. Гольдин регу-лярно приезжает в Баковку со взносом в общак. Иногда просят о консультации или помощи. Борис Яковлевич никогда не отказы-вает.

    Ай-Бурун.

    Лина подошла к Дукельскому.

    - Понимаешь…

    - Пока нет.

    - Я звонила домой.

    - “Аврора” опять стрельнула?

    - Нет.

    - Тогда спокойно излагай.

    - Мастер пригласил меня отдохнуть в Сочи. Он не просто На-родный артист СССР и профессор. Худрук и главный режиссёр популярнейшего в Ленинграде и известного в стране театра.- Лина перевела дух.- Сейчас он развёлся со своей женой и возмо-жно… скорее всего… женится на мне.

    - Уже хорошо.

    - Из Ялты мы едем в Сочи на пароходе “Иван Франко”. После-завтра я должна быть в Ялте.

    - Отвезу.-кивнул Эдуард.- За два часа, ну, три доберёмся.

    - Ты извини, но я не смогу быть на свадьбе.

    - Пусть тебя утешит, что свадьбу отменять не буду. Это раду-ет?

    Лина начала собираться. За этим занятием её застала вернув-шаяся Нина.

    - Ты уезжаешь?

    - Да… понимаешь…

    Нина кивнула вытащила Эдуарда на балкон.

    - Что случилось?

    - В смысле?

    - С девочкой.

    - Ничего. просто позвонил профессор, Народный артист СССР, художественный руководитель, главный режиссёр и ак-тёр  большого и нужного ленинградского театра. Кино тоже. Пребывает после развода и высока вероятность, что женится на племяннице тёти Даши. Пригласил её в предсвадебное путешес-твие на “Иване Франко” в Сочи с отдыхом там. На пароходе надо быть послезавтра. Ты не возражаешь, если я её отвезу?

    - И тебе…- робко спросила Нина.

    Дукельский обнял её.

    - Я не всё успел тебе рассказать. Свою мать — Народную артистку СССР Дукеьскую Екатерину Феликсовну я в сознатель-ной жизни ни разу не видел. С её дочкой познакомился сейчас случайно. До встречи с тобой — сирота. На сегодня у меня есть ты, дети, тётя Даша. И этого для счастья мне достаточно. 

    Дукельский помолчал и добавил.

    - Вот такие у нас черти в тихом болоте Ай- Бурун.     

    

     

   

        

    2021-2023 гг.