Михаил В. Гольд.    

                                        ИДИОТКА.                     

    На  Среднерусской  возвышенности  вдали  от  великих  свер-шений  и  гигантских  политических  успехов,  у  самой  грани-цы  Черноземья  и  нет,  лежит  Красноармейское — посёлок  городского  типа,  райцентр,  коих  великое  множество  на Руси.  Жизнь  в  Красноармейском  замечательна  устоявшейся  тиши-ной,  патриархальным  спокойствием  и  скукой.  Ветры,  дую-щие  над  страной  убиваются  где-то  там,  не  доходя  до  райце-нтра.  Возможно,  виноваты  в  этом  расстояния,  телефонная  связь  и  железнодорожный  транспорт,  возможно,  извечная  ру-сская  сонливость.  Руководители  всех  районных  уровней  ос-тались  на  своих  местах,  спрятав  до  времени  партбилеты  с  вечно  живым  профилем  в  комоды  жён.  Райсовет  перекраси-ли  в  бордовый  цвет,  оставив  колонны  белыми.  Получивше-еся  обозвали  Думой.  Где-то  на  районном  отшибе  появился  первый  зачухань-фермер,  на  главной  площади  перед  красно-армейской  Думой  и  вокзалом  открылся  единственный  комме-рческий  ларёк  с  презервативами  и  сигаретами.  Всё  из  отту-да.  Чем  и  успокоились.  Красноармейское — обычный  росси-йский  регион,  населённый  всё  тем  же  электоратом.

    Ольга  Сергеевна  Продуваева  всеми  фибрами  своей души  и  некрасивого  до  безобразия  тела  ненавидит  малую  родину,  хотя  жизнь  проводит  тут  и  других  перспектив  даже  на  ра-диогоризонте  не  наблюдается.  Человек замечательный  и  еди-нственный  в  своём  роде.  Тщеславию  её  нет предела.  Завиду-ет  сама  себе  и  это  получается  великолепно.  Всё  время,  за  исключением  часов,  которые  вынуждена  терять,  исполняя  обязанности  детсадовского  музработника,  посвящает  интелле-ктуальной  элите  Красноармейского.  Себя  считает рассадником этой самой.  Даёт  пятницы  для  узкого  круга  посвящённых.  На  пятницах  муж  её,  Виктор  Степанович,  имеет  место  сиде-ть  в  стороне  при  почти  умном  лице  с  недопитой  чашкой  чая.  Иногда  вставляет  что-нибу-дь  эдакое,  соответствующее  случаю.  Такое  случается  довольно  редко.  Трудится  инжене-ром  в  местной  ПМК  мелиорации. От природы флегматичный,  внешне  очень  спокойный,  маловыразительный  и  белобры-сый.  Жизнь  сделала  его  безразличным  и  в  меру  пьющим.  Поэтому  узнать,  как  он  относится  к  пятницам  и,  вообще,  к  жене,  не  представляется  возможным.  Пятницы  пользуются  гораздо  меньшей  популярностью,  чем  коммерческое  видео  в  районом  Доме  культуре  с  дискотекой  под  баян.

    Сегодня  день  обычный  скоромный.  К  работе,  значащейся  в  наряде  не  приступали.  Необходимо  начать  прокладку  дре-нажной  системы  для  осушения  болота,  в  которое  преврати-лась  пахотная  земля  колхоза  «Красная  немощь»,  а  ныне  аг-рофирмы  «Демос  красноармейский»  после  того,  как  некото-рое  количество  лет  тому  та  же  ПМК  мелиорации  сообрази-ла  тут  систему  орошения.  Вместо  этого  споро  вырыли  кот-лован  под  хлев  соседнему  фермеру-единоличнику.  За  что  получили  деньгами  и  жидким  долларом  с  закуской.  По  се-му  усугубили  с  устатку.  Виктор  Степанович  принял  на  гру-дь  норму,  оседлал  старенький  персональный  «белорусь»  взял  курс  по  кочкам  до  хаты. Дома  обязательная  программа.  Жена  неприбранная  в  затрапезном  халате,  с  грязным  тази-ком  на  коленях,  будто  загипнотизированная  неотрывно  смот-рит  в  экран  телевизора,  где  идёт  ежедневный  «Час  пик».  Ольга  Сергеевна  ни  при  каких  обстоятельствах,  ни  под  ка-ким  видом  не  позволяет  себе  расслабляться.  Просматривает  все  информационные,  политические, научно-популярные  прог-раммы,  интеллектуальные  игры  и  развлекательные  шоу,  из  которых  можно  узнать,  кто  с  кем  спит,  пребывая  в  разводе,  другие  какие  гадости  и  что-нибудь  о  соседях.  Особенно  лю-бит,  когда  ругают  Ельцина,  его  дочь  с  мужем  и  Чубайса.  К  Хакамаде,  Новодворской,  Стародубцевой  относится  нейтра-льно.  Больше  благоволит  к  Жириновскому  и  артисту  Абду-лову.  Одного  обожает  за  темперамент,  другого — за  экстерь-ер. Ко  всему  этому  Виктор  Степанович  относится  весьма  философски. Будь трезвым,  пошёл  бы  в  кухню  ужинать,  од-нако,  настроение  после  котлована  куда  как  бодрое,  поэтому  плюхнулся  на  диван  перед  экраном.

    - Это  крупный  израильский  строительный  подрядчик,  гла-ва  громадной  международной  компании,  выходец  из  Советс-кого  Союза,-  пояснила  происходящее на  экране  Ольга  Серге-евна.

    Наймит  мирового  империализма,  израильский  агрессор  и  акула  международного  бизнеса  в  хорошем  костюме,  дорогом  галстуке  показался  чем-то  знакомым  Виктору  Степановичу.  Он  близоруко  сощурился,  потом  одел  очки  и хмыкнул:

    - Ну-ну.

    Ведущий  в  подтяжках,  как  повелось  от  основоположника,  копировавшего  американского  короля  интервью,  вертит  в  па-льцах  карандаш  и  тянет своё  козлиное  «э-э-э»

    - Э-э-э,  скажите,  Саймон  Исраэлович...

    - Прошу  прощения,- прерывает  гость.  Если  вы  хотите  го-ворить  со  мной  на иврите,  то  Саймон  бен  Исраэль.  На  рус-ском  же  Семён  Израилевич.

    - Ну  да!  Сенька  Шустер!  Во  даёт  бродяга!  А  постарел,  постарел,..-  снимая очки,  подвёл  черту  Виктор  Степанович.

    - Шустер,  Шустер,-подтвердила  жена  не  отвлекаясь  от  экрана.  Там  как  раз перешли  к  семейному  положению  гостя,  которое  очень  не  очень.  Вдруг  взвизнула. - Ты  откуда  знае-шь?! 

    - Так  я  с  Сенькой  сто  лет  знаком.  Его  дед  на  моей  бабке  Нюре  был  женат пятнадцатым  браком.  Бабка  так  и  говори-ла:  «Мой  жидёнок».  Сенька...  ну...идейный,  в  общем.  Два  раза  сидел,  чтобы  в  Израиль  выпустили.  Теперь  видишь  как!

    - Это  ты  жидёнок.  Он — господин  Шустер.-Ольга  Сергеев-на  схватила  телефонную  трубку  и  стала  по  автомату  пыта-ться  добраться  до  Москвы  к  номеру,  указанному  на  экране.  Как  ни  странно,  финт  удался,  хотя  «Билайн»  в  красноарме-йских  палестинах  не  значится.  Резко  сунула  трубку  мужу.

    Виктору  Степановичу  повезло.  Идейного  Шустера  показы-вали  в  записи.  Империалиста  давно  в  студии  нет.  Красноар-мейский  мелиоратор  совершенно не  представляет  себе,  что  можно  через  столько  лет  сказать  Сеньке-рецидивисту.  Сбив-чиво  мямлит  о  родственных,  прерванных  связях,  тоталитар-ном  режиме,  что-то  о  неумолимом  времени  и  воссоедине-нии  семьи.

    На  том  конце  провода  галиматью  слушает  то  ли  редак-тор,  то  ли  директор программы.  Когда  у  мужа  Ольги  Серге-евны  остались  одни  междометия  и  слюни,  попросила  подо-ждать  у  аппарата.

    Виктор  Степанович  с  женой,  органично  слившейся  с  теле-фонной  трубкой вникая  в  разговор,  слышали,  как  дама  убеж-дала  некого  Феликса  в  неожиданности  поворота  с  вдруг ма- териализовавшимися  родственниками,  о  любопытной и  ост-рой  ситуации,  возможности  репортажа,  как  продолжения  те-мы.  Феликс гриппозно  гнусил,  что  репортаж  ломает  концеп-цию  программы,  как  таковой,  и передача  не  горсправка.  По-сле  чего  громко  высморкался.  Так,  что  Ольга  Сергеевна  не-произвольно  икнула. Судьба обретения заграничного  родствен-ника  и  строительного  подрядчика  висела  на  волоске.  В  кон-це-концов  их,  в  лице  Виктора Сергеевича,  попросили  позво-нить  в  это  же  время  завтра.

    Весь  следующий  день  Ольга  Сергеевна  анализировала  соз-давшуюся  ситуацию.  Пришла  к  выводу,  что  действует  вер-но.  Мечты  заносят  далеко.  Туда,  где  столько  не  живут.  Хо-рошо,  к  примеру,  получить  с  еврейчика  долларов  сто  в  по-дарок.  Лучше-двести.  На  такой  капитал  можно  развернуть-ся.  Возьмёт и  даст  с  барского  плеча.  Небось  счёт  потерял  деньгам.  Моральные  девиденты уже  гарантированы.  Родст-венник  за  границей.  Подумать  только, как  ей  будут  завидо-вать!  Жуть!

    Виктор  Степанович  появился  дома  после  работы  трезвый,  следовательно,  безразличный  ко  всему  и  в  меланхолии.  Ольга  Сергеевна  сунула  ему  в  руки  телефонный  аппарат.

    - Звони.

    - Куда?

    - На  телевидение  Шустеру.

    - На  хрена? - Виктор  Степанович  бараном  уставился  на  дражайшую  половину.  Считал  инцидент  исчерпанным  и  думать  о  нём  забыл.

    - В  гости  позовёшь.

    - Он  и  приехал.  Делать  ему  больше  нечего.

    - Нечего.  Звони.

    Когда  телевизионщики  дали  на  линию  наймита  междуна-родного  империализма,  сионистского  агрессора  и  в  трубке  раздалось  спокойное,  несколько растянутое — А-а-лёу,- у  Ви-ктора  Степановича  от  исторической  и  политической  важно- сти  момента  запершило  в  горле.  Первое,  что  услышал  воро-тила — интернациональный  кашель.  Виктор  Степанович  за-ходился  так долго,  что  Шустер  подумал — Брат  Митька  по-мирает,  ухи  просит.  В  конце- концов  при  обильно  меканье,  беканье,  шмыганье  носом,  громадном  количестве  уточнений  и  ссылок  к  географии,  выяснилось,  что  ваш  дедушка  нашу  бабушку.  У  Виктора  Степановича  хватило  соображалки  не  доложить,  как  после  этого  величала наша  бабушка  вашего  душку.

    Глава  крупной  строительной  фирмы  вежливо-вяло  пригла-сил  неожиданно свалившихся  на  его  голову  то  ли  родствен-ников  или  нет  отужинать  в  ближайшем  от  телецентра  рес-торане.  Свалившиеся  родственники  писаются  кипятком  от  счастья, благодарят,  но  прибыть  к  назначенному  времени  на  раут  не  могут  из-за  расстояний,  МПС  и  не  знания  геогра-фии  столицы.  Делают  ответный  ход.  Заказали  «дорогого  Семёна  Израилевича»  к  себе  в  глубинку  отдохнуть  от  тру-дов  праведных  и  не  очень.  Виктор  Степанович  всё  это жуёт  и  порционно  отрыгивает  в  трубку  при  активных  подсказках,  тычках  и  толчках  жены.  Чуть  не  хапнул  инсульт,  когда  услышал:

    - Спасибо  приеду.  Предварительно  я  с  вами  свяжусь,- но  номера  своего  телефона  не  оставил.

    Через  очень  непродолжительное  время  Виктор  Степано-вич  пришёл  к  выводу,  что  его  в  очередной  раз  послали  на  х.й и  он  волен  идти  куда  захочет.  Такое  случается  с  ним  густо  и  часто  не  только  на  международной  арене.

    Ольга  Сергеевна  придерживается  другого  мнения.  Остаток  вечера  она  то принималась  петь,  то  высчитывала  степень  ро-дства  с  международным  концерном.  Запуталась  окончатель-но  и  запросила  помощи  мужа.  Виктор  Степанович ответил  чётко  и  доходчиво.

    - Минус  ноль.

    Мадам  настолько  потеряла  голову,  что  позволила  поиметь  себя. Такое  грехопадение  и  низменное  поведение  крайне  ред-ко,  и  случаи его  можно  пересчитать  на  двух  пальцах  одной  руки  за  десятилетие   брака. Собственно,  Виктор  Степанович  не  очень-то  горел  в  туда.  Ольга  Сергеевна — дама  на  боль-шого  любителя.  Но  раз  случилось...

    Продуваева  разрывает  от  гордости  и  собственной  значимо-сти.  Подмывает  выложить  новость  первой  встречной  бабе  с  вёдрами.  Язык  ужасно  чешется  и  всё время  оказывается  впереди  зубов.  Убирание  его  на  место  стоит  титанических усилий.

    Дни  летят,  сенсация  тухнет  и  пованивает  от  времени.  Си-гнала  нет. Ольга  Сергеевна  никнет  в  глазах  близлежащей  об-щественности.  Подумывает  утопиться  в  затянутом  ряской  пруду,  куда  сливаются  поселковые  нечистоты.  Удерживает,  что  в  гробу  будет  выглядеть  некрасиво  и  пахнуть — не  при-веди  Господи!  Раздался  долгожданный  звонок.  Израилич  прибудет  через  пять  дней.

    Новость  мгновенно  облетела  посёлок. Красноармейцы  суда-чат  о  ней  всюду, где  собирается  больше  одного  человека.  Конечно,  Израиль — это  вам  не  Америка  В  свете  того,  что  часть  его  говорит  на  русском  языке,  а  остальные  понимают,  мы  вообще  за  обожаемую  заграницу  принять  эту  страну  не  можем.  Так,  наш  средиземноморский  филиал — Израиловщи-на.  Однако лучше  синица  в  руках,  чем  окорочка  «Союзконт-ракт»  в  небе.  Учитывая  при этом,  что  последним  интурис-том,  посетившим  Красноармейцев  в  1947  году,  был  плен-ный  ефрейтор  Диц. К  евреям  у  красноармейцев  отношение  лояльное.  Раз  есть  жиды,  пусть живут, что с ними,  христопро-давцами,  поделать?  Посёлок  до  светлого  будущего  развитого  антисемитизма  не  дотянул.  Не  понимают  красноармейцы  те-рмина  «Тельавидение»,  потому  как  смотрят  только  ОРТ. Му-дрёное слово  «жидомассонство»  трезвыми  выговорить  не  в  состоянии.  У  пьяных  совсем  другие  интересы.  Дремучие  старожилы  помнят  ещё  закройщика  Фейгина,  который  был  всем  еврейским  поголовьем,  населявшим  Красноармейское.  После  его  смерти  еврейская  популяция  посёлка  так  и  не  во-сстановилась  в  полном  объёме.

    Ольга  Сергеевна  понимает — заграничного  миллионера  не-обходимо  принять  на  высоком  представительском  уровне  при  торжественно-хлебосольном  столе в национальных  тради-циях.  Хозяйка  она  совсем  никуда.  Может  своим  рукодели-ем  спокойно  отправить  к  праотцам.  На  этот  раз  превзошла  самоё  себя,  хотя  традиции  и  каравай  пришлось  отставить.  Однако,  основное  национальное  блюдо — салат  оливье  дове-рила  смешивать  Виктору  Степановичу.  Потребовалась  моби-лизация  всех  духовных,  моральных  и  денежных ресурсов.  Патриотически  настроенные  красноармейцы  предлагают  по-сильную  безвозмездную  помощь  в  разных  формах.  Глава  ме-стных  басмачей,  он  же  владелец  видеопроката  в  Доме  Куль-туры,  предложил  в  качестве  спонсорского  взноса  с  последу-ющей  рекламой  двадцать  долларов  США  или  натурпродук-ты  на  выше  обозначенную  сумму.  Ольга  Сергеевна  усматри-вает  в  этом  поползновения  примазаться  к  её  вселенской  славе,  с  негодованием  отвергает  всякий  сепаратизм  и  сама  ставит  последний  рубль  ребром.  Однако  есть  проблема,  ко-торую  даже  двадцатью  долларами  не  решить.  Ветеркова  зна-ет,  что  евреи  не  едят  свинину.  Недавно  пополнила  свой  лек-сикон  словом  «кошерный».  Полагает,  что  в  этом  подразуме-вается  система  питания.  Какие-то  продукты  можно  употреб-лять  в  пищу,  что-то  нет  Или  что-то  едят  вместе,  другое  с  временным  перерывом.  Упаси  Бог  ошибиться!  Уровень — голова  кружится.  По  длинной  цепочке  болельщиков  удалось  раздобыть  номер  телефона,  за  которым  скрывается  некая  Ирина  Васильевна,  проживающая  в  ближайшем  городе.  Про-вела  два  года  в  Израиле,  где  трудилась  на  ниве  индивидуа-льного  шоу  по  вызову  с  повремённой  оплатой  труда.  Для Ольги  Сергеевны  горожанка  стала  непререкаемым  экспертом по  всем  Ближневосточным  вопросам.  Дозвонилась.  Ответил  молодой  с  хрипотцой  голос,  выдающий  заядлую  курильщи-цу.

    - Здравствуйте,-вежливо  с  претензией  на  этикет  начала  ро-доначальница  интеллектуальной  красноармейской  элиты.- Приношу  свои  извинения.  Могу  я  поговорить  с  Ириной  Ва-сильевной?

    - С  кем?-захрипела  трубка.

    - С  Ириной  Васильевной.

    - С  Ири...  Так  это  же  я!-обрадовались  в  городе. - Валяйте!

    Ветеркова  в  очень  осторожных  выражениях  стала  объясня-ть,  что  к  ней  должен  приехать  старый  друг  из  Израиля,  она  не  знает,  точнее  сомневается...

    - Понятно,- бодро  перебила  Ирина  Васильевна.- Придётся  тебе,  подруга,  потеть.  Они  все  обрезанные,  поэтому  долго  не  кончают.  С  ума  можно  сойти пока  слезет.

    Ольга  Сергеевна  не  поняла  и  переспросила.

    - Ты  чего  первый  раз?  Даёшь!  Кожу  у  них  обрезают  пос-ле  рождения  на седьмой  день,  кажется...

    - Где  обрезают?

    - Где  хотят.  Дома,  в  этой...байт-кнессете. В  ресторане.

    Ветеркова  всё  больше  путалась.

    - Зачем  с  синагоги  срезают  кожу?

    - Не  с  синагоги,  а  с  х.я .

    Теперь  поняла,  однако,  не  совсем.  Значит  они  и  там  ко-шерные?  Пришлось направить  разговор  в  нужное  русло.

    - Чего  едят?- трубка  замолчала  так  надолго,  что  Ольга  Се-ргеевна  подумала, о  прервавшейся  связи. - Да  чёрт  их  знает,  чего  они  там  едят!  Может  день  просидеть  в  кафе  с  газетой  и  стаканом  кока-колы.  А  может  жрать  целый  день  всё  под-ряд.  Он  к  тебе  хавать  едет?

    - Нет,  конечно,..- Ветеркова  поняла,  что  израильский  обще-пит  не  стихия Ирины  Васильевны.

    - Слышь,  он  у  тебя  какой  национальности?

    - Как  какой?  Еврей.

    - Понятно,  что  не  китаец.  Евреи  разных  национальностей  есть.  Ашкеназы, мизрахи,  сефарды,  русские,  таймани,  бухарс-кие...  Понимаешь?

    - Из  России  он.

    - А-а!-обрадовалась  трубка.- Эти,  как  люди,  всё  едят.  Для  них  даже  специальные  магазины  есть.  «Свинячьи»  называю-тся.  Не  волнуйся,  готовь,  как  для себя.

    Легко  сказать — готовь,  как  для  себя.  А  если  и  для  себя  получается  один  яд?  Всё  равно  совет  сведущего  человека  ободрил.  Ольга  Сергеевна  несколько  корила  себя  за  то,  что  не  выслушала  эксперта  по  всему  спектру  затронутых  вопро-сов.  Вдруг  он  захочет  её  и  приключится? Как  культурный,  интеллигентный  человек,  сделает  предложение.  И  тогда!!!  Фирменное  кружевное  бельё,  острова  в  океане,  возможно,  Париж  и  двести  долларов.  Нет!  Уже  триста!  С  Виктором  придётся  развестись.  Ничего  не поделаешь — такова  се  ля  ви.

   Официальное  Красноармейское  тоже  готовится  к  приезду  иностранца,  которого  показывают  по  телевизору.  Главный  красноармеец  после  длительных  раздумий  решил  ничего  особого  не  вытворять,  на  вокзал  не  приезжать, речь  не  гово-рить,  пенсионеров  на  перрон  не  вызывать.  Чай  не  Киркоров  прибудет.  Кое-что  сделать  всё-таки  следует.  Вызвал  началь-ника  милиции.

   Подполковник  и  кум  в  одном  флаконе  с  места  в  карьер  начал  досаждать    успехами,  сыпать  цифрами.

    - Угу,- отмахнулся  местный  предводитель  исполнительной  власти,- скажи, почему  о  приезде  иностранца  я  узнаю  после-дний  и  в  сортире?

    - Приедет,  не  приедет,- пожимает  плечами  кум.- Неофициа-льно  же.  Продуваевава  может  и  того...  Известное  дело...

    - Может,  и  нет.  Мы  должны  быть  готовы  ко  всему.  Он не  агент  этого...  как  его...  Мусаду?  Значит,  обеспечь  охраной.  Секретно,  конечно,  а  то  не  дай  Бог! Что  «да  ну»!  Знаю  про  уровень  преступности.  Вон,  у  тёщи  с  огорода пугало  умык-нули.  Нашёл?  То-то.   Убери  от  вокзала  мангал  шашлычника — рассадник  заразы.  Воняет  дюже.

    - У  них  разрешение  на  вонь.  Ты  подписывал.

    - Я  много  чего  подписываю.  Всё  ещё  и  читать?  На  три-четыре  дня  уберёшь. Больше  иностранец  у  нас не  выдержит.  Ты  у  нас  власть  или  хрен  собачачий? Скажи  своему  сержа-нту...  Осине  что  ли...

    - Берёзе.

    Значит  ему,  чтобы  ботинки  почистил  и  не  дышал  в  сто-рону  поезда.  Перегарищем  от  него...

    Поезд  № 65  сообщением  «Москва-Сарыголь»  прибывает  на  станцию «Советская»  в  четыре  по  утру  и  стоит  три  ми-нуты.

    С  трёх  часов  ночи  Ветерковы  стерегут  перрон.  Ольга  Се-ргеевна  выговаривает  мужу  за старый микроавтобус,  пригнан-ный  из гаража  всё  той  же  ПМК,  для  торжественной  встре-чи  миллионера  Шустера. Скандал  принимает  всё  более  чёт-кие  формы  и  крутые  очертания.  Милое  воркование  добрало-сь  до  верхних  нот  взаимопонимания.  Поезд  помешал.

    Из поста  дежурного  по  станции  вышел  её  начальник — Аракелян  с  дежурной.  По  такому  выдающемуся  случаю  оба  в  форменной  одежде.  На  кителе  не  хватает  двух  пуговиц  и  петлички,  и  начальник  станции,  не  смотря на весеннюю  про-хладу,  в  одной  служебной  рубашке,  при  галстуке,  погонах,  «курице»  и  прочей  мишуре.  Однако  по  привычке  на  ногах  красуются  домашние  тапки  в  весёленькую  клетку.  Молоде-нькая  девчушка — дежурная  по  станции  одета  абсолютно  в  штатсое.  На  голове  положенная  по  службе  и  торжественно-сти  момента  фуражка  с  красными  полями.  Кипиздон  один  на  все  смены,  поэтому  и  размер  для  всех.  Съезжает,  закры-вает  уши,  глаза,  нос — всё  до  самого  рта.  А  так  хочется  посмотреть  того  миллионера  из  оттуда.  

    Сержант  Берёза  стоит  у  маленького  здания  вокзала  в  вы-мытых  ботинках,  кителе,  собирающемся  складками  на  пузе,  при  белой  портупее  гаишника.  Конец  перрона  перекрыл  сам  начальник  уголовного  розыска  района  капитан  Синичин  - молодой  резвый,  поэтому  амбициозный.  Он  в  форменных  рубашке  и  брюках.  Костюм  маскирует  ветровка  из  материа-ла  «болонья»  цвета  гав  из  будки.  В  руках  капитан  мнёт  по-лузасохший  букетик  цветов  из  вазочки  жены.   Синичин  ду-мает,  что  изображает  влюблённого,  стоит  под  фонарём  и  выглядит  мухомором  в  курином  бульоне.  

    По  плану  эпохальной  и  секретной  операции,  когда  супру-ги  Продуваевы  обнаружат  своего  иностранца,  сержант  дол-жен  подать  знак — взмахнуть  дубинкой.  Этого  Берёза  при  всём  желании  сделать  не  может.  Злобно  матерясь  про  себя,  дышит  прямо  в  асфальт,  как  приказано,  поэтому  нужного  обзора  нет.  Между  прочим,  за  дня  два  до  операции  сержа-нт  перестал  употреблять  вещдоки — самогон  и  перешёл  на  парфюм  сестры.  Лосьёны,  духи  и  прочая  жидкая  косметика  отечественного  производства  воняет  не  меньше  самогона,  правда,  в  цветочном  спектре.

    Из  общего  вагона  высадилось  всего  три  аборигена,  ездив-ших  в  Азовское  до  родственников. Очень  удивились  обилию  встречающих,  в  частности  милиции  и  Аракеляна.  Из  вагона  СВ  выкинули  большой  картонный  ящик.  Ольга  Сергеевна  заметалась  волчицей  по  клетке.

    - Помнишь  его?

    - По  телевизору  ты  его  видела  больше  меня,- огрызнулся  Виктор  Степанович,  поспешая  за  супругой,  исполняющей  противолодочный  зигзаг.  У  ящика стоит  человек.  Ветеркова  налетела  на  него  со  скоростью  пули.  От  волнения  понесла  полнейшую  ахинею.

    - Вы  Израиль  Шустерович  из  Семёна?  Витя,  Витя,  Сюда!  Он  тут!-кричала Ольга  Сергеевна.  Мадам  понимает,  что  ве-дёт  себя  не  очень,  мягко  говоря. Но  ничего  поделать  с  со-бой  не  может.  Отпускает  нервное  напряжение  всего периода  ожидания.  Наступает  расслабуха,  и  она  разряжается  беспри-чинным  громким,  визгливым  смехом  с  сучьими  подвывания-ми.  Однако,  даже  в  этом  состоянии  отметила,  что  гость  вы-глядит  явно  не  фонтан.  Маленький,  худенький,  шустрень-кий,  брюнетистый  с  усиками  и  глазками  чуть  на  выкате.  Одет  в  кожаную  курточку,  правда,  дорогую,  хорошего  мате-риалу,  джинсики  и  кроссовки.  Вместо  чемодана — большой,  чёрный  рюкзак.  В  телевизоре  выглядел  гораздо  миллионери-стей  и  международней.

    Берёза  очухался  от  женского  визга,  подался  настроению  всеобщего  ликования  и  размахался  дубинкой,  словно  Илья  Муромец  булавой.

    - Идиот!-  прошипел  Синичин.  Сунул  букетик  в  длань  гипсового  вождя  мирового  пролетариата,  всё  ещё  стерегу-щего  привокзальную  площадь.  Через  чахлый  палисадник  бросился  к  мотоциклу  фирменной  раскраски  с  буквами  ве-домственной  принадлежности  на  коляске.  За  рулём  кемарит  инспектор  дорожно-патрульно  службы  при  полной  выкладке  и  параде.  Капитан  кошкой  прыгнул  за  спину  старшине.

    - Заводи!  За  машиной.  Быстрее!

    - На  Садовую  что  ли? - лениво  спросил  старшина,  шорхая  подошвой  по стартёру.

    - За  ма-ши-ной,-  раздельно,  сквозь  зубы  прошипел  Сини-чин.

    - Да  куда  им  кроме  дома  у  нас  ехать? - проявил  крестьян-скую  смекалку  инспектор,  ни  фига  не  знающий  про  тайную  операцию  спецслужб  в  Краснофлотской.

    Старый  мотоциклетный  мотор  «схватил».  От  треска  прос-нулись  и  разом забрехали  все  собаки  в  деревне  Тихомиро-вка,  что  в  трёх  километрах  от  райцентра.  Аборигены  поняли — началось  и  приготовились  встать  утром при  новом  режи-ме.  Может  быть,  будут  наши.

    Всю  дорогу,  пока  ящик  не  оказался  втиснутым  объединён-ными  нациями  по центру  гостиной,  Ольга  Сергеевна  гадала,  что  же  в  нём?  Для  «мерседеса» маловат.  Для  долларов  сли-шком  просторный.  Сердце  её  замирает  в  предвкушении  и  стоит  столько,  что  по  всем  законам  природы  и  кардиологии  у  нормального  человека  пойти  уже  не  может.

    Варяжский  гость  посмотрел  на  ящик,  потом  на  бледную  мадам  с  яркими розами  алчности  на  щеках,  почему-то  вздо-хнул.

    - Это  вам.

    Ветеркова,  словно  борзая,  получившая  команду — Ату его!  коршуном  налетела  на  ящик.  Какой  там  к  чёрту  этикет  с  политесом!  Пиастры,  пиастры,  пиастры!  Из  картонного  чре-ва  вынимается  настоящая  заграничная  жизнь  в  целлофане,  ярких  этикетках,  пахнущих  искусственной  карамелькой.  Каж-дая  извлечённая  на  свет  Божий  штуковина  вызывает  у  неё  вопль  восторга  или  стон  умиления.  Всё  честь  по  чести  упа-ковано,  маркировано,  имеет  ярлыки  известных  мировых  про-изводителей.  Саймон  покупал  в  лавочках  и  магазинчиках  Южного  Тель-Авива.  Подозревает  их  родиной  закоулки  Яф-фо,  родителями — шаловливые  арабские  ручонки.  Другую  часть  составляют  рекламные  мелочи  для  его  фирмы.  Про-жив  до  весьма  сознательного  возраста  в  СССР,  зная  мента-литет,  собираясь  в  Россию,  взял  это  для  третьих,  десятых  лиц,  которые  ничего  не  решают,  но  могут  держать  и  не  пу-щать.  Секретарши,  охранники,  шофёры.  За  эти  побрякушки  можно  получить  сведения  конфиденциального  характера.  Ос-татки  бизнесмен  привёз  в  глубинку,  порадовать  невесть  ко-го,  утверждающих,  что  они  родственники.  Из  ящика  выни-маются,  как-то:  блоки  сигарет,  наборы  косметики,  упаковки  шариковых  ручек  и  разовых  зажигалок  с  логотипом  «Квуца  Шустер»,  такие  же  пепельницы,  солнцезащитные  очки,  бре-локи  для  ключей,  магниты,  кепи-бейсболки  и  футболки,  выдаваемые,  как  роба,  всё  с  тем  же  логотипом.  И  много  ещё  разных  глупостей.  Не  тащить  это  назад.

    Больше  Ольга  Сергеевна  сдерживаться  не  могла.  Сбор  во-ждей  в  урочище назначен.  Список  посвящённых  жрецов  чис-тился  несколько  раз.  Раз  за  разом становился  всё  короче.  За-бравшись  на  недосягаемую  высоту,  Ветеркова  моментально вспомнила  все  обиды,  косые  взгляды  и  насмешки.  Из  разря-да  массовых  постановок  всё  переместилось  в  камерные  фор-мы.  Обходя  персоналии облечённые  особым доверием,  мадам  предупреждает — быть  необходимо  всенепременно.  Ожидае-тся  из  ряда  вон  выходящее  событие.  Какое?  Пока  секрет.  Все  делают  вид,  что  причина  не  известна  и  все  заинтриго- ваны.  Приглашёнными  имеют  место  быть  всё  люди  с  выс-шим  образованием,  по  мнению  Ольги  Сергеевны,  интелли-гентные.

    Записной  остряк  поселкового  света,  душа  любой  админис-тративной  компании,  бывший  передовик  районной  газеты  «Рабочее  знамя»,  а  ныне секретарь  той  же  газеты  под новой вывеской «Вечерняя  красноармейская» Николай  Иванович  Си-зонено.  Ко  всему  на  свете,  к  факту  своего  рождения,  в том  числе  относится  с  изрядной  долей  иронии  и  скепсиса. На  пятницах  бывает,  потому  что  как  вопрошает  его  супруги  Алла  Михайловна:

    - Ещё  есть  куда  пойти?

    Пойти  действительно  в  Красноармейском  некуда  кроме  своего  огорода.  Пялиться  всё  время  в  телевизор — противно  К  тому  же  посиделки  Ветерковой являются  неоценимой  под-питкой  иронии  и  сарказма  Сизоненко. На  этот  раз  есть  оче-нь  важный  резон.  Журналист  давно  лелеит  мечту  открыть  телестудию. Есть   бизнесплан,  сетка  вещания  и  единомышле- нники  готовые  работать,  но  за  зарплату.  Остановка  за  ма-лым.  За  самой  зарплатой.  Николай  Иванович  хочет поговори-ть  с  израильским  денежным  мешком  о  традициях  русского  меценатства.

    Сан  Саныч  Марков  с  женой  Анной  Ивановной — бухгал-тером  районной  администрации.  Марков — худой,  длинный,  лысый.  Какой-то  нескладный.  Агроном  районной  опытной  станции.  Ездит  в  город.  Подрабатывает  грузчиком.  На  зара-ботанные  деньги покупает  что-нибудь  из  оборудования  для  станции,  хотя  от  неё  остались  он  да старик-директор  он  же  сторож,  а  экспериментальное  поле  поросло  многолетними  сорняками.  Сам  Сан  Саныч  зарплату  не  видел  кучу  време-ни.  Всюду, где  появляется,  сообщает,  что  является  членом  КПСС.  Недоверчивым  показывает  членский  билет,  где  отме-чает  уплату  членских  взносов.  Постоянно  и ревностно  посе-щает  поселковую  церковь,  на  которую  жертвует  из  своих  скудных  средств.  Захаживает  в  салон  Ветерковой,  потому  что  здесь хочет  бывать  жена.  Бывать  где-то  семейному  чело-веку  одному  считает  не  по-большевистски. Тишайшая  же  Анна  Ивановна  после  сумасшедшей  недели  воспитания  тро-их детей,  борщей,  уборок,  стирок  и  работы  любит  посидеть  тут,  услышать  что-нибудь  новенькое.

    Единственное  исключение  являет  Наталья  Дмитриевна  Ру-дакова.  Имеет  не начатое  вообще  образование,  но  личность  творческая.  Появилась  в  Красноармейском  нехоженными  тро-пами  и  сразу  стала  режиссёром  районного  Дома  Культуры.  Через  некоторое  время  Паша  Почин — местное   светило  на-ивного  примитивизма,  бард  и  непризнанный  фотохудожник  мирового  масштаба,  не  известно  с  чего  живущий  и  чем  за-кусывающий,  в  кругу  портвейна  и друзей  демонстрировал  последние  творческие  потуги.  В  этом  своеобразном отчёте  фигурировала  только  режиссёр  Дома  Культуры  и  только  ню.  То  есть совсем.  Сама  Наталья  Дмитриевна  успокаивала  воз-буждённую  желанием  красноармейскую  общественность  тем,  что  имеет  право.  Во-первых,  она — творческий  работник,  во-вторых,  сводная  сестра  Лады  Денс  и  тётка  Азизы.  Провери-ть  информацию  возможным  не  представляется.  Однако,  не-которые  представители  красноармейского  мужского  бомонда,  посещавшие  творческую  труженицу  приватно,  утверждают,  что  между  ней  и  Ладой  Денс  никакой  анатомической  раз-ницы  нет.  Правда,  саму  Ладу  никто  близко  рассматривать  не  поимел.  И  хотя  впоследствии  гражданка  Рудакова  переш-ла  в  камерный  жанр  за ней  плотно  закрепилась  слава  крас-ноармейской  сексбомбы.  Совсем  недавно сделала  потряса-ющее  открытие.  Наталья  Дмитриевна  произошла  не  из  реб-ра Адама,  а  из  колена  Авраама.  Ныне  требует  величать  себя  Натой,  усматривая в  этом  звучании родство  с  еврейским  име-нем  Натан.  Чувствует  себя  плоть  от плоти  народа  израилева  и  объявила,  что  владеет  брит  милой.  Где  лежит  и что  пред-ставляет  собой  эта  штуковина  объяснить  затрудняется.  При-глашение  приняла  с  превеликим  удовольствием,  рассчитывая  при  помощи  таинственной брит  милы  окаться  на  Земле  Обе-тованной. 

     В  доме  № 3 по  улице  Садовой,  квартире  № 1  званный  ве-чер.  Приём  имеют честь  давать  Ольга  Сергеевна  Продуваева  при  муже.  Несмотря  на  светлое  время  суток,  по  всей  квар-тире,  за  исключением  мест  общего  пользования,  включено  освещение.  Стол  блистает,  карман  пуст,  Ольга  Сергеевна  не  находит  себе места.  Всё  готово.  Вымазалась  в  подаренную  косметику.  Вырядилась  в  презентованное  микроплатьеце  та-кого  химического  колера,  что  на  него  без  солнцезащитных  очков  смотреть  нельзя.  Спальню  превратила  в  выставку  дос-тижений западной  индустрии.  Разложила  всё  ровными  ряда-ми  так,  чтобы  видели  этикетки.  Комната  сна  и  интима  выг-лядит  вполне  блошиным  рынком.  На  нашем — толкучкой.  На  сексодроме,  трюмо,  пуфике  лежит  товар.  Продвигаться  можно  исключительно  на  выдохе,  подтянув  живот.  

    Виновника  торжества,  главной  достопримечательности  нет.  В  полдень,  после  сна  Шустер  спросил  Виктора  Степанови-ча  почему  тот  не  на  работе?  Принимающая  сторона  вырази-лась  в  том  смысле,  что  работа  не  волк  и  так  далее.  Тем  более,  что  скоро  работа  вместе  с  ПМК  переходит  в  част-ные  руки.

    - А  да?- поднял  бровь  международный  воротила.- Хо-ро-шо.

    Не  понятно  удивляет  выходца  из  того  СССР  такое  отно-шение  к  работе  или  миллионер  порицает  столь сильную  лю-бовь  к  труду.  На  всякий  случай,  дабы  не  случилось падения  нашего  престижа  в  их  глазах,  Виктор  Степанович  слез  с  дивана.  Решил  посетить  родное,  осточертевшее  за  столько  лет ПМК.  Прихватил  с  собой  Шустера,  чтобы  акулам  импе-риализма  служба  мёдом  не  казалась.

    - С  удовольствием,  ляма  лё?

    Ольга  Сергеевна  впала  в  кому  ужаса,  хотя  не  поняла  той  лямы  с  лё.

    - Саймон,  дорогой,  что  вы  делаете?  Вам  интересно  смот-реть  на  эту  грязь  и мерзость?

    Она  уже  считает  Шустера  человеком  трепетной  души  и  тонкой  нервной  организации.  В  отличии  от  мужа,  величаю-щего  гостя  просто  Сеней,  мадам  обращается  строго  Сай-мон.  После  распаковки  подарков  с  обязательными  добавка- ми - «дорогой»  или  «уважаемый».

    - Конечно.  Я  и  Виктор — строители. Мне интересно  посмо-треть  постановку дела  у  них.  Беседер?

    Ничего  не  остаётся,  как  согласиться.  У  неё,  правда,  на  строительный  сувенир  свои  виды.  Пора  уже  и  к  низменно-му  материализму  чувственных  отношений.  Муж  уйдёт  в  свою  ПМК...  Ах,  белый  пароход  и  омары  в  шампанском.

    Их  до  сих  пор  нет.  Ольга  Сергеевна  наметила  крайний  срок  необходимости бухнуться  в  обморок.  Подыскала  место,  где  сподручней  грохнуться  на  пол, гремя  чреслами.  Наконец  у  дома  остановился  персональный  «белорусь»  ржаво-непоня-тного  цвета.

    - Ну  как?-вылетела  Ветеркова  к  дверям,  демонстрируя  се-бя  всю.

    - Фантастика!- ответил  Шустер.  Было  непонятно  относится  это  к  ПМК  или  к  острым  углам  Ольги  Сергеевны.  Во  вся-ком  случае миллионер  поражён,  что  радует.

    Прибывших  загоняют  в  опочивальню  и  бросают  на  прои-звол  экспозиции. Когда  все  собрались  и  не  успели  очухаться  от  свалившейся  на  хозяев  халявы заграничной  роскоши,  гос-тей  гуртом  перегнали  к  столу.  Тут  Ольга  Сергеевна перепры-гнула  сама  себя.  Всё,  чего  не  касалась  её  рука,  есть  мож-но,  включая салат  оливье  от  Виктора  Степановича.  Всё  оста-льное — яд.  Выглядит  соответсвующе.  В  центре  стоят  экспо-наты.  Водки  «Кеглевич»,  мускатное  креплённое вино  «Давид  амелех»,  ликёр  «Сток».

    Дружно  постучали  вилками,  побесчинствовали  в  тарелках.  Хозяйкино  рукоблудие  не  тронули.  С  кратким  вступитель-ным  словом  минут  на  сорок  выступила  Ольга  Сергеевна.  Хозяйка  салона  и  одноимённого  стола  пыталась  засунуть  бе-седу  в  нужное  русло,  но  она  упорно  съезжает  на  веществе-нно  продуктовую  стезю.  После  вопроса  Ветерковой  об  уст-ройстве  тамошнего  кнесета  и фракционной  борьбы  в  нём,  следует  вопрос  от  стола  о  зарплате  депутата,  его привилеги-ях  и  может  ли,  в  частности,  купить  квартиру  в  ближайшем  к  посёлку  городке.  Квартиры  там  в  центре,  на  берегу  полу-высохшей  речки  стоят до  пятнадцати  тысяч  долларов.

    Шустер  отреагировал  неадекватно.

    - Зачем  депутату  кнессета  тут  квартира?-удивился  он.

    Мадам  пытается  спасти  собрание.  Стучит  вилочкой  по  рюмочке,  пищит.

    - Господа,  господа!

    Тщетно.  Господа,  которые  товарищи  резвятся  во  всю.  Ну-жен  им  берег турецкий  и  Африка  им  нужна.  Тель-Авив  с  его  пригородами — тем  более. Неожиданно  положение  выпра-вляет  Марков.  Сан  Саныч  хватил  фужер  сладкого  «Стока»,  загрыз  солёным  грибком.  Поморщился.  Ни  вкуса,  ни  граду-сов. Баловство  одно.  Просто  за  державу  обидно,  честное  слово!  То  ли  дело  наш, родной,  двойной  возгонки  и  трой-ной  очистки  сработанный  собственными  руками  коньяк  «Три  гычки».  Днём  для  вечернего  разгона  усосал бутылочку  со  стариком — директорствующим  сторожем  станции.  Не  из-вестно  почему, но  осерчал  сей  момент  Сан  Саныч  сильно.  Обида  за  родной  самогон  грызла его  изнутри.  Уставился  на  международную  сволочь,  будто  всаживает  в  него штык,  по-шёл  на  классового  врага.

    - Скажите,  Семён  этот  Израилович,  как  к  вам  относятся  рабочие?

    - У  меня их  нет.

    - Как?!!

    - Рабочие  у  подрядчиков.

    - Ну  и  как  они  относятся  к  подрядчикам?

    - К  любому  работодателю  относятся  отрицательно.  Это  аксиома,- пожимает плечами  Шустер.

    - Значит  вы  понимаете,  что  эксплуатируете  чужой  труд.  Преекрасно!

    - Сегодня  я  был  на  работе  у  Виктора.  К  начальнику  ПМК  они  относятся гораздо  хуже,  чем  клерки  ко  мне.

    - Словесная  акробатика.  Начальник  ПМК  не  собственник.

    - Ну,  если  исходить  из  этого,  то  да!  Кстати,  рабочие  Вик-тора  седьмой месяц  не  получают  зарплату.  Что  скажите?  Мои  работники  маскорет  получают  вовремя,  бонус  к  празд-никам.  Раз  в  год  на  трое  суток  я  оплачиваю  коллективную  поездку  за  границу.

    Стол  тихо  выпустил  воздух.  Чего  там  говорить...  Идеоло-гический  враг  есть  самый  опасный.  Сан  Санычу хотелось  сейчас  спеть  во  весь  свой  метр  девяносто:  «Это  есть  наш  последний и  решительный  бой!»

    - Пресса  пишет,  что  германские  строительные  подрядчики  платят  турецким рабочим  мало.

    - Значит  турецкие  подрядчики  платят  ещё  меньше.- пожал  плечами  Саймон.

    Ольга  Сергеевна  млеет  от  счастья.  Свершилось!  Вот  она — дискуссия  умных,  интеллигентных  людей,  о  чём  мечта-лось  долгие  годы.  От  счастья  в  трусах  стало  горячо.

    Марков  дошёл  до  апогея  идеологического  экстаза  и  готов  лечь  на  амбразуру — мордой  в  винегрет.  Это  никак  не  вхо-дит  в  планы  Сизоненко.  Шустеру надоест  словоблудие,  он  выйдет  из  равновесия.  Говорить  с  раздражённым человеком  о  деле,  тем  более  просить  денег — бессмысленно.  Плеснул  в  рюмку водки.

    - Сан  Саныч,  предлагаю  выпить  извечный  пролетарский  тост — Пролетарии  всех  стран  опохмеляйтесь!-  Пользуясь  тем,  что  рот  бойца  за  светлое  красноармейское  будущее  занят  вульгарной  колбасой,  он  не  может  сейчас  кидаться  с  вилкой  на  паровоз,  Сизоненко  предложил  перерыв  с  переку-ром.  Утащил за  локоть  Шустера  в  сторонку.

     Международный  воротила  слушал  внимательно,  задавал  профессионально  грамотные  вопросы.  Сизоненко  уже  видит  чек, подписанный  израильтянином.

    - Всё  очень  интересно,  но  я  не  разбираюсь  в  таком  биз-несе.  Предложение  стоит  обсудить.  Я  передам  его  знакомым  телевизионщикам,  если  не  возражаете.

    Сизоненко  не  возражает,  однако,  Шустер  не  дал  визитки,  не  продиктовал номер  контактного  телефона.  Николай  Ивано-вич  не  знает  плакать  ему  или смеяться.  Скорее  всего  плака-ть  до  смеха  или  смеяться  до  слёз,  как  делает поселковый  дурачок  Витя.

    Наталья  Дмитриевна  поначалу скрежетала  зубами.  Подума-ть  только,  что  за пруха  этой  кикиморе.  Вымазалась  в  косме-тику,  словно  ирокез,  ступивший  на  тропу  войны  со  всеми.  Как  бы  Нате  пошло  это  платье.  Висит  тряпкой  на штакети-не.  Истинная  древнееврейка  она  знает  восточную  мудрость  про  халву. Став  творческим  работником,  случайно  узнала  о  Чехове,  ружье  и  порядке  актов  в  пьесе.  В  общем  халва  до-лжна  выстрелить!  В  нарушение  застольной  диспозиции  под-винула  толстую  клушу — директора  детсада,  оказалась  ря-дом  с объектом.  Миллионер  бросает  на  неё  короткие,  но  за-интересованные  взгляды. Поблагодарила  Бога  что  вовремя  обрезала  единственную  джинсовую  юбку  до кукольной  дли-ны.  Так  повернулась  к  нему  и  попросила  положить  ей  во-он той  рыбки,  что  он  мог  спокойно  рассматривать  её  груди  совершенной  формы в  вырезе  блузки,  оказавшиеся  у  него  прямо  под  носом.  Первый  перерыв  прозевала.  Видела,  как  журналист  что-то  внушает  гостю.  Поняла — не  одна  она ме-чтает  поиметь  богатенького  Буратино.  Тут  главное  подход.  Для  смены  посуды  сделали  второй  перерыв.  Встала,  якобы  помочь  хозяйке.  Так  вильнула полуоткрытыми  бёдрами,  что  строительный  миллионер  пошёл  за  ней,  словно на  верёвоч-ке.  Хрен  заморский  оказался  парнем  простым  и  деятель-ным,  хотя малорослым.  Носом  Нате  достаёт  только  до  того  места.  Ничего.  Его  счета уравнивают  любой  рост.  Когда  привела  в  полутёмную  кладовую,  так  хлопнул  её  по  задни-це  и  сжал  ягодицу,  что  Рудакова  помокрела.  Разом  вылетели из  головы  все  древнееврейские  заготовки.  Осталось  лишь  восклицание,  понятное  на  всех  языках  мира.

    - Ах!

    - Когда  мы  встретимся,  чтобы  договорить  фразу?

    Ночь  бухнулась  на  Красноармейское  вероломно,  без  объя-вления  войны. Всплесками  бриллиантовых  бликов  отвечает  грязь  лунному  свету.  Где-то  потревоженный  этой  феерией  призывно  и  дико  заорал  кот.

    - Ну,  как  тебе?-устраиваясь  на  ночь  в  постели  интересует-ся  Алла  Михайловна.

    - Ты  прекрасно  знаешь,  что  Ольга  готовить  не  умеет.  Это  сколько  продуктов  перевести!  Всю  страждущую  Африку  на-кормить  можно.

    - Значит,  не  получилось.

    - Спи,  поздно  уже.  Придумаем  что-нибудь  сами.  Без  ужа-сов  мирового  империализма.

    Сан  Саныч  по  дороге  домой  исполнил неувядающий  лири-ческий  шлягер  все времён  и  народов  «Распрягайте,  хлопцы,  коней»  Пел  громко  и  старательно. Успеха  не  имел.  Красно-армейские  собаки  молчат.

    Дети  спят,  родителей  ждёт  кастрюлька  с  варёной  картош-кой.  Рядом  лежит хлеб  под  белой  тряпицей,  зелёный  лучок,  соль.  Анна  Ивановна  долго  смотрит  на  корнеплоды,  словно  видит  их  первый  раз  в  жизни.  Неожиданно,  сдерживая  го-лос,  зло  припечатала.

    - К  этой  б...и  ни  ногой!

    Странно  слышать  такое  из  уст  тишайшей  и  добрейшей  Анны Ивановны.  Муж  удивиться  не  успевает.  Ему  внезапно  случилось  дурственно.  Вся съединая  и  особенно  выпитая  за-граница  просится  наружу  самым  русским  образом.  Остаток  ночи  он  в  ускоренном  темпе  гарцевал  между  спальней  и  со-ртиром,  где  усиленно  дразнил  дырку.  Лишь  под  утро  смог  заявить  ничего не  понимающей  жене:

    - Если  враг  не  сдаётся  его  ик-чтожают! - и  замертво  упал  в  постель.

    Наталья  Дмитриевна  лежит  рядом  с  Шустером  и  несёт  свою  обычную  ахинею  о  карме,  ауре,  ясновидение  и  древ-них  иудеях.  Всё  свалено  в  одну  кучу, перепутано  и  понять  что-то  не  представляется  возможным.  Саймон  и  не  пытает- ся.  Курит.  От  своего  голова  лопается.  Его  интересует  рус-ский  рынок.  Москва  середины  девяностых  поразила  разма-хом  летящих  лимузинов,  шальными деньгами,  практически,  легализованной  преступностью,  публичными  девками  и лю-дьми  с  голодными  глазами.  Все  плюют  на  правительство,  но  каждый  по-своему.  Работа  просто  валяется  на  земле.  Рабочая  сила  роится  вокруг.  Молодые,  ещё  не  битые,  поэто-му  нахальные  чиновники  мэрии  предлагают  по  сходной  це-не  строительные  подряды  в  самых  лакомых  местах  россий-ской  столици.  Ожидаемый  финансовый  эффект  просто  не  реальный.  «Квуца  Шустер»  застолбила несколько  особо  инте-ресных  в  финансовом  плане  подрядов.  Что  его  привело сю-да,  в  этот  Богом  забытый  и  заброшенный  угол?  Точно  ска-зать  даже  сейчас себе  Шустер  не  может.  Явно  не  носталь-гия.  За  сутки  всё  увидел,  всё  понял. Сейчас  решает,  когда  и  каким  поездом  уезжать.  Выбор  небольшой.   Ну-с, ещё  ра-зик!  Глава  международной  строительной  корпорации,  милли-онер,  крупный  воротила,  бывший  советский  отказник  и  ре-цидивист  повернулся  к  Наталье  Дмитриевне  Рудаковой,  ко-торая  всегда  «за».

    Виктор  Степанович  храпит  на  спине.  Жена  смотрит  в  потолок,  кусает  губы. Эмоции  переполняют  её  и  могут  бры-знуть  из  самых  непотребных  мест. Этот  день  будет  долго  волновать  всех  красноармейцев,  войдёт  в  историческую  ле-топись  посёлка.  Жизнь  удалась!  Несколько  подпортило  то,  что  гость предпочёл  ей  дуру  из  Дома  Культуры.  Этому  Оль-га  Сергеевна  быстро  нашла объяснение.  Аристократ  до  моз-га  костей,  понял  её  возвышенную  душу  и  не стал  унижать  такой  гадостью  и  низостью.  Счастье  душит  её,  сердце  захо-дится от  собственной  славы.

    - Виктор!

    Виктор  Степанович,  хоть  сильно  под  «Кеглевичем»,  в  глу-боком  сне,  вскочил  моментально,  быстро  оглянулся  по  сто-ронам.  Лунный  свет  падает  сквозь окно  на  обои,  давно  тре-бующие  замены.  На  старую  мебель,  выглядящую  в причуд-ливом  свете  марсианскими  уродцами.  Взгляд  дошёл  до  Бо-гом  данной. В  несмытой  с  лица  дешёвой  косметике.  Жир-ные,  редкие  волосёнки  торчат  в разные  стороны  шипами  мо-рского  ежа.  Сползшее  с  так  и  не  расцвёвшего  уже увядаю-щего  тела  одеяло.  Виктор  Степанович  схватился  за  голову,  застонал  и  первый  раз  за  десять  лет  супружества  проорал  правду.

    - И-ди-от-ка!!!

     Израиль.

     Тель-Авив.

    1996 год.