суббота, 2 сентября 2023 г.

 


                                                                                                           Михаил  В.  Гольд.

                                                                                                           

                                                Моим  женщинам.  Всем  четверым.



                                        СЫЩИК


                                         ЧАСТЬ  I


                                         КНЯЗЬ



    Крым. 

    Сарыголь. 

    Конец октября 1920 год.

    Маленький крымский городишко без трамвая. Поздняя осень хлюпает жидкой грязью, плачет бесконечными, мелкими, серыми, как тоска души интеллигента, дождями. Свинцово фиолетовое небо до последнего предела беременно  влагой. Вот-вот прорвётся всё тем же бесконечным дождём или рухнет в штормящее Чёрное море. Случиться последний день Cарыголи. В узком промежутке между небом, штормом бесчинствует ветер, срывающий кружева пены с верхушек волн. Власть большевиков не перебродила, не настоялась. Кое-где ещё осталась надежда. Постреливают в  городе и около. По булыжной мостовой цокают копыта конных разъездов. Холодным голубоватыми бликами отражают лунный свет штыки пеших патрулей. Обыватель закрывает ставни, закладывает засовом двери, сидит дома. Дома тоже убивают. 

    В таких метеополитических условиях случилось здесь и сейчас. 

    На крыльце парадного входа дома местного демократа и либерала в вопросах внешней и внутренней политики, склоняющегося к политической платформе думской фракции кадетов педиатра доктора Владимирова случился подкидыш. Грудничок сыт, тепло и аккуратно упакован. На голове два чепчика. Закутан в шерстяное одеяльце и цыганскую шаль с кистями. Поэтому не кричит.  Большими, широко  раскрытыми глазёнками наблюдает  за  происходящим. Первым делом доктор осмотрел найдёныша. Младенец мужского полу, здоров, без признаков внешних повреждений. Во время осмотра сопел, кряхтел,  делал сосательные движения, искал грудь. Одним словом — показал себя мужчиной. Сильный и не дурак поесть. Доктор бездетный и состоятельный, но скуп душой. Выполнить профессиональный долг — одно. Оставить у себя младенца — другое.  Сие две большие разницы.

    Крестили раба Божьего Александром в честь обнаружившего его сторожа сыном Владимировым по фамилии доктора. Потём-кинымым -- в честь светлейшего князя, фаворита империатрий-цы, принёсшего полуостров в корону империи. За сим торжест-венную часть можно считать законченной, опосля оной началась грубая проза жизни.


    Одесса.

     1941 

    В отделение Приморского района зашла таки дама. В пикей-ном костюме с прошвами,  широкополой панаме, под китайским зонтиком.   

    Дежурный понял — предстоит последний и неравный бой. Полностью Цусима. Заранее занял  глухую, круговую оборону.

    - Мне к вашему начальнику.- твёрдо заявила посетительница.

    - И здравствуйте, мадам.- радушно заявил дежурный.- За это не беспокойтесь. У  нас  начальников, как тараканов на кухне. Давайте решим до которого.   

    - Разумеется к главному.

    - Та кто бы сомневался, мадам. Будете ждать? Присаживайтесь, прошу вас.

    - Почему это?

    - Уехал. Нема никто. Когда будет, только ему известно.

    - Кому?

    - Главному начальнику. Но вы первая в очереди. Честное бла-городное слово.

    - Вы только что сказали, что есть другие начальники.

    - Мадам, вы сами объявили, шо вашу беду решит только главный начальник.- у дежурного  созрел гениальный план на завернуть даму.

    - Если нет главного, можно другого.

    - Вы совершенно правы мадам. За неимением горничной, пардон, имеют кучера. Так, шо  случилось и, как вас посылать?- дежурный от полноты чувств сделал знаменитый ленинский  жест — Верной дорогой идёте товарищи! - что в русском устном — А идите ка вы все на...

    Мадам вздохнула. Дежурный явно не с оттуда. И опять же за  неимением  гор... ть-фу!  Гербовой имеют, что попало.

    - Я жена инженера одесского порта Манераки Карелия Аполинариевна.

    - Очень приятно, мадам! Душевно рад.- Дежурный привстал и прижал пятерню с растопыренными пальцами к груди, перечёркнутой портупеей. 

    - У нас через стенку живут Рубины и Маня Самуиловна Блат. Прекрасные люди. - Манераки  на секунду задумалась и добавила.- Интеллигентные. Красиво одетые. Мы  приятельствуем,  по-соседски. Так у них вторые сутки орёт благим матом Марго.

    - Жена или дочь этого... Рубина?

    - Нет. Полное имя: Её величество Королева Марго. Кошка. Рыжая.

    - И откликается?

    - А шо ей остаётся делать? Жрать-то хочется.

    - Так и шо?

    - Как это шо?! Очень неприятно. Нервирует. Второй день  Ма-ня  Самуиловна не ходит за провизией на  Привоз, за хлебом и кефиром. Кефир очень помогает от сердца.

    - Да-а-а... А Маня Самуиловна?..

    - Не помогает. Тёща Арнольда Рудольфовича. Кстати, вчера не принимал больных. Сегодня  утром тоже.

    - Кто?

    - Что?

    - Ну, этих...  больных...

    - Арнольд Рудольфович.

    - Врач?

    - Стоматолог. У вас с зубами всё хорошо?

    Дежурный кивнул, но на всякий случай провёл языком по внутренней стороне зубов.

    - Частная практика.

    - Да. Вам не кажется сие, пардон, странным?

    - Та не. Государство разрешило.

    - Странным, что Арнольд Рудольфович не ведёт приём.

    - Должен?

    - Да.

    - Мне, шо? Могли уехать? Могли.- в последней попытке заве-рнуть даму сделал логическое  заключение  дежурный.

    - Куда

    - Не знаю.

    - Вы — да. Но чтобы я не знала! Такого быть не может.

    И дежурный понял — не может. Никогда. Что-то в рассужде-ниях мадамы есть.  Какое-то рациональное зерно. Однако, дежурный уже всё решил для себя.

    - Так шо вы предлагаете, Карелия Апполинариевна?

    - Открыть дверь и посмотреть.

    - Шо?

    - Я знаю... Надо увидеть.

    - Мы ломаем дверь, там всё чудненько. А дверь сломана. Мо-жет быть такое?

    - Нет.

    - Шо нет? Ишо как да!

    - Нет. У нас запасные ключи от их парадного и чёрного хода. У них от нашего. На всякий  случай. Откроем, кошку выпустим, посмотрим, закроем.

    - От! Можете сами, тем более, шо есть ключи.- предсмертная, последняя попытка перед  выкинуть белый флаг.

    - Странно слушать, что вы говорите, товарищ милиционер! Без представителя власти решительно юридически не то!

    Чистая победа здравого смысла над службой. 

    Участковый милиционер Тимченко еле передвигает ноги в тя-жёлых юфтевых сапогах. Хочется пива с раками. Чёрт с ним. Не с раками. Перед глазами зал пивной, что в подвале бывшей гостиницы «Франция». И полная кружка. С  шапкой  белоснежной  пены. Янтарного цвета и кружка запотела. Ой, Боже мой, мама моя дорогая! Вместо счастья надо тащиться на Карла Маркса выпускать какую-то кошку. Тимченко службу тащит справно. На доктора Рубина никто не  жалуется, ничего нет. Гулянок с женским визгом и громкой музыкой не устраивает, самогон не варит, с соседями всегда вежлив. Женат, имеет тёщу. Да и состав жильцов под стать Рубину. Гинеколог  Аккерман. Тоже частно ковыряется, где ему положено и венеролог Липкин. Остальное — ответственные работники вышесреднего разбора.

    Впереди броненосцем, судя по заду,  прокладывает фарватер Карелия Апполинариевна  Манераки. Участковый милиционер мысленно пожелал жене инженера одесского порта всего хоро-шего, чтобы холера схватила её за живот.

    Здание с тогдашнего времени, как большинство домов на сто-ль уважаемой улице. Трёхэтажное с большими окнами, многоко-мнатными квартирами, широкими лестницами. В те времена,  когда жильцы были господами, лестницу покрывал ковёр. Тепе-рь гражданам остались только  кольца для прутьев, прижимав-ших тот ковёр к этим ступеням. Громадные лестничные площа-дки. Не первый, а именно, бельэтаж. И украшения здания. Нын-че их называют архитектурными  излишествами. Главные изли-шества на столбах ворот. Надраены дворником песком до после-дней невозможности, за что отдельное спасибо, превращаемое в бальзам для истерзанной души гегемона. Медные толстые таб-лички, извещающие, что с одной стороны трудится гинеколог Аккерман.  На противоположном столбе такая же табличка о срочной стоматологической помощи доктор Рубина. Ниже прос-то и со вкусом — Венерические заболевания с  гарантией. Док-тор Липкин.  

    Тимченко направил свои сапоги между медицинами. Давно чувствует, что у него неладно с гинекологией. Однако, мадам-броненосец завернула к парадному входу. И учасковый каноне-рской лодкой закачался в фарватере флагмана. Манераки даже не сделала попытки  повернуться к двери своей квартиры. Достала из ридикюля несколько фигурных ключей на кольце и  поколеба-вшись менее минуты протянула Тимченко. 

    - Будьте любезны.

    - Спасибочки.

    Из-за двери светлого бука, полированной горячей алифой в несколько слоёв, раздаётся душераздирающий кошачий вой. Очень похож на сирену воздушной тревоги. У Тимченко пробе-жали мурашки по спине и тело покрылось пупырышками. При-стучал сапогами дворник.

    - Здоров будь, Васильевич.

    - Доброго здоровья, Спиридоныч.

    - Здрасти на вас, Кавалерия Апполинарьевна.- приподнял за-ношенную до нельзя мичманку дворник. В этом кипездоне то-пил черноморскую эскадру, преграждая фарватер врагу, Нахи-мов.

    - Ах,- ответила мадам Манераки. Запас мужества отпущен-ный природой иссяк в борьбе с родной Рабоче-Крестьянской Милицией. В глубине души хочется, чтобы всё уже кончилось.  Что-то вместе с жизненным опытом подсказывает — всё только начинается.

    Ключи шли мягко. Тимченко толкнул створку двери. В обра-зовавшуюся щель моментально в высоком прыжке, где-то метр над уровнем моря, без всякой царственной важности и кошачь-ей  грации вылетела рыжая Королева Марго. Уши прижаты к че-репу. Глаза табачного цвета полны смертельной жути. Кубарем скатилась по  ступеням и юркнула на  улицу в приоткрытую две-рь  парадного.

    - Больше не вернётся.-со знанием дела констатировал Спири-доныч.- Кошки — они такие.

    - Никогда на улицу не ходила. Ей даже Барсика приносили с соседей,  когда у неё это... надо...  да.- заметила Карелия Аппо-линариевна.

    На этом дискуссия о кошках имела завершение. Участковый протиснул свою вяленную  фигуру с впалой грудью в щель. Ока-зался одной упитанности с Королевой Марго. Следом  попыта-лась мадам Манераки, хотя даже нос её не пролезал и застрял. Его вытолкал наружу тот же  Тимченко. Хотя глаза его не одного цвета с кошачьими, сейчас выражают тоже самое.

    - Что? Что такое!- вскричала Карелия Апполинариевна. Её вс-клокоченные нервы предчувствуют катастрофу.

    Тимченко шумно выдохнул, закрыл двери на ключ.

    - Спиридоныч, от двери ни на шаг. Вам, гражданка Карелия Апполинариевна, сильно спасибо  за сигнал. Идите домой.

    - Да, но...

    - Вас, значить, вызовут.

    - Когда?

    - Когда приспичит.- участковый повернулся к дворнику.- Я до телефону. Сообчу и вернусь.

    «Вот оно! Началось, слава Богу!»-пронеслось по мозгам ма-дам Манерак


    Молодой человек настолько худой, что мог быть прозрачным, если бы не крупные булыжники мышц облепили остовы. Значи-тельно выше среднего, но далеко не высокого роста. Плечи ши-ророкие, чуть покатые. Голова круглая, уши прижаты к черепу правильной формы. Злостный брюнет. Волосы стрижены корот-ко так, что можно расчесать на косой пробор. Брови тонкие,  прямые. Глаза большие чуть вытянутые к вискам. Миндалевид-ной формы. Цвет радужной  оболочки сероголубой. Нос с пря-мой спинкой, крылья прижаты. Губы средней полноты. Подбо-родок стремится к квадрату с так любимой женским  полом ямо-чкой. Лицо чуть вытянуто. Самую малость. Есть в нём что-то не нашенское. Дамы, склонные к романтике сказали бы — Загадо-чное. Выбрит до  синевы. Внешность соблазнителя-искусателя немого кино. Смерть жёнам, тюрьма любовницам. Старается изъясняться на правильном, литературном русском языке. Имеет фрикативное «г», характерное для коренных уроженцев юга Ук-раины. Фразу строит, употребляя словарный запас, как все жите-ли украинского черноморского побережья, со сноской на посто-янное пребывание в Одессе. Отсюда слова-паразиты и неологиз-мы, свойственные только этой местности. Полотняная кепка, те-ниска в продольную полоску на шнуровке, полотняные брюки фасона  «фокстрот» шириной с Чёрное море и сандалии на босу ногу. Костюм короля в изгнании.  Можно привязать галстук, но не к чему.

    Очень не бегом топчет улицу Чкалова. Такой манерой добрал-ся до табачного киоска.

    - Пачку «Дели», пожалуйста.

    Киоск несколько не по дороге. Вычитал в подшивке старых газет с прежнего времени, что у солидного одессита и джентль-мена должны быть привычки. Курить  папиросы «Сальве». Зав-тракать у «Отона», обедать в «Петербургской», ужинать в «Ар-кадии». Читать «Одесские  новости» и петербургский «Бирже-вой  листок». Молодой человек читает  «Вечернюю Одессу», “Комсомольскую  правду», любит журнал «Крокодил», но джен-тльменом себя не чувствует. На ежедневные посиделки в «Юж-ной  Пальмире» не хватает средств, как  основных так и оборо-тных. Оклад не позволяет регулярно посещать и другие рестора-ны. Джентльменом быть очень хочется, а солидным — тем бо-лее. И выбрал привычкой табачный киоск на Чкалова. Киоск ни-чем не отличается от  своих собратьев на той Чкалова и прочих улицах. К тому же «Дели» - массовая марка папирос. У киоска есть одно, но большое преимущество. Стоит рядом с книжным магазином. Когда и как  полюбил чтение, история умалчивает. Но то, что львиную часть своего образования получил от этого праздного занятия чуждого класса, а не в одесской школе НКВД, абсолютно точно. Кроме всего прочего серьёзно увлекается бок-сом. На прошлогодних всесоюзных  соревнованиях общества «Динамо» среди сотрудников занял почётное третье место. Сов-сем недавно заинтересовала японская борьба джиу-джицу. Кру-жок ведёт при спортобществе «Пищевик» пленный  русско-япо-нской войны Иван Иванович Оку, случайно потерявшийся в Одессе.

    Молодой человек минут на десять прилип носом к витрине книжного магазина. Потом посмотрел на старые карманные ча-сы фирмы «Мозер» в нержавеющем корпусе. У многих и таких  нет. Деловым шагом направился к трамвайной остановке. До на-чала занятий остаётся очень ограниченное время. На службу ре-шительно не хочется. Тем более, что днями приобрёл вторую  книгу «Саги о Форсайтах». Читал до трёх ночи.

    - Потёмкин, где ты ходишь?! У тебя три смертельных убийст-ва на Карла Маркса.- закричал  дежурный от полноты чувств, увидев входящего молодого человека.

    - Ша, пожалуйста. И шо?

    Дежурного видимо основательно задёргали за ночь. Он ниче-го не понял.

    - Как и шо?! Как вам нравится эта хохма?-хотел ещё что-то сказать. Наверное о моральном  облике помощника оперуполно-моченного младшего лейтенанта милиции Потёмкина.

    На шум дежурного вышел старший бригады по борьбе с бан-дитизмом и особо тяжких  преступлений против личности.

    - Три шага назад. Дыши носом.- кивнул Потёмкину.- Алик, на Карла Маркса тройное. Дуй  мухой туда.

    - Хорошо бы ещё адресом разжиться. Не бегать же по всей Ка-рла с Марксом и интересоваться у граждан — А где у нас случи-лось?

    Дежурный прокричал адрес. Алик вместо бежать туда, пошёл совсем в обратно. Даже  начальник не понял заумного маневра.

    - Потёмкин, шо ещё?

    - Ружьё.

    - На хрена тебе?

    - Отбиваться.- Алик достал из ящика стола наган. Сунул сзади под рубаху за поясной  ремень.

    Вышел на свободу. Потянул носом воздух, настоянный на аро-мате акации и магнолии. Сделал  вывод.

    - Лето чёрт его подери.

    Одессу удивить нечем. Видела всё. Но тройное убийство, таки да, перебор. Оперуполномоченные есть. Не такие дела гамузом поднимали. Однако в этом случае нужен сыщик. Сыщик — не  профессия. Диагноз, болезнь, образ жизни. Нервные окончания, устроены как-то не так. Гены.  Поэтому и посылается пацан, ма-льчишка Потёмкин Александр Владимирович или, по возрасту,  просто Алик. Пришёл в уголовный сыск Одессы совсем недавно Подумаешь, окончил школу  НКВД с отличием. Агицин паровоз! Не он первый, не он последний. Но! Быстро и без  потерь вместо оперуполномоченного, к которому прикреплён, поднял дело, поняли — случайность. Второе дело — повезло. После третьего решили попробовать. Дальше уразумели, что появился тот самый сыщик. И, так как однофамилец фаворита императрицы  сыскной  талант стали звать Князем. Прозвище подхватила хива, уважающая честных цветных. Хорошие и даже шикарные опера в Одессе всегда водились, а вот сыщик — большая редкость.

    Народу случилось, как на свадьбе Шнеерзона. Участковый Тимченко, дворник, домуправ и обязательная  мадам Манераки. Работают эксперты. Пахнет сгоревшим магнием и кровью. Про-токол осмотра места происшествия пишет следователь Литви-нова.

    Анна Ивановна — из работниц табачной фабрики. Активист-ку, окончившую церковноприходскую школу, направили на ка-кие-то курсы красных следователей, которые прикончила. Баба идейная, боевая, прямая и партийная. Умудрилась посадить со-бственного мужа — десятника строительного треста за хище-ния. Когда судьи объявили приговор, десятник  удивлённо сказал жене, присутствующей в зале.

    - Ну, Анька, ты совсем ох..ла!

    С мужем не развелась. Ждёт, пишет письма, шлёт передачи. После этого все  причастные  признали товарища следователя идиоткой, халамидницей и почётной городской  сумасшедшей.  Стали тихонько сторониться. Никто не знает какой чимер сейчас в голове товарища  Литвиновой, когда ударит фонтан, в какую сторону выплеснется, по кому.

    - Здравствуйте все!- комплексно поздоровался Потёмкин.

    - Уголовному сыску с комприветом!- ответила  Анна Иванов-на.- Где был?

    - Я? В трамвае.

    - Каком ещё трамвае?!

    - Одесском. Есть другие?

    Пока следователь думает о трамваях, сыщик решил познако-миться с виновниками  торжества.

    Тела лежат не совсем у двери, пару шагов сделать успели. В достаточно большой, квадратной  прихожей. Видимо вошли, за-крыли за собой двери. На них напали. Первым, скорее всего, убили  мужчину. Судя по положению тел, старшая — большая и сильная женщина хотела  защитить молодую. Естественно, не смогла. Крови пролилось очень много и она высохла. Из чего сыщик сделал вывод, что убивали не сегодня и даже не ночью.

    -  Скоро попахивать начнут, доктор, я сказал правду?-вопрос относится к судмедэксперту.

    - Суток двое с половиной...

    - Следов борьбы, как я понимаю, нема.

    - Правильно понимаете, Алик.  

    - Мерси на добром слове. Ещё чем порадуете?

    - По характеру входных отверстий скорее всего заточка. Шило или отвёртка. Длина  орудия убийства сантиметров пятнадцать.

    - Значит не самоделка.

    - Бог с вами, Алик, нет, конечно.  Даже и не думайте. У жен-щин по одному удару в печень.  Мужчину ударили в печень и сердце. Все удары очень точные.  

    - Значит женщины умерли не сразу.

    - Помучились.

    - Не кричали. Странно...

    - Болевой шок.

    - А до этого?

    Врач только пожал плечами.

    - Вот и я так думаю. Есть, что интересное?

    - Подробности письмом после вскрытия.

    - Жду ответа, как соловей лета. Спасибо, Моисей Абрамович.

    Эксперт-криминалист порадовал сообщением, что отпечатков много. Все они, вероятно, принадлежат убитым, если все прожи-вали в этой квартире.

    - Скорее всего.- согласился сыщик.

    - У хозяина работала медсестра. При кабинете. Хорошо бы откатать у неё пальчики и сравнить 

    - Хорошо бы для начала отловить.- согласился Алик. Отметил на дамах дорогие украшения и  одежду. Шёлковые платья, чулки У мужчины шикарный костюм и шляпу. Подумал, что скорее  всего строился костюм у знаменитого Гринберга. Всё мужское население Одессы, которое  может, обшивается у него. Портные обычно знают о клиентах больше,  чем венерологи о своих боль-ных. Сыщик решил сегодня повидаться с гражданином Гринбер-гом.

    На тумбе в прихожей лежат вещи обнаруженные при убитых. Первым делом Алик взял  большой, красивый, сделанный  кро-кодиловой кожи бумажник. Обилие отделений. На все  случаи жизни, но пустые. В одном аккуратно сложенный счёт из ресто-рана  «Южная  Пальмира». Сыщик подумал, что владелец бума-жника был аккуратен и через чур бережлив. Счёт так же  береж-но положил к себе в дешёвый блокнот с картонной обложкой. В карманах для купюр  тысяча рублей. Это три с хвостиком его ок-лада. Ручка-самописка, небольшой блокнот в обложке натураль-ной кожи. Бегло пролистал, отложил в сторону. С ним ещё рабо-тать. Портсигар, скорее  всего позолоченное серебро. Раскрыл. Дорогие папиросы «Богатыри». Закурил. Ничего  особенного. Коробок в спичечнице жёлтого металла. Доктор большой пижон. Для этого захватывающего занятия нужны деньги. Судя по все-му, они были. Ключи на кольце, носовой платок. У женщин в ри-дикюлях ничего интересного. Всё женские причиндалы и мело-чи. Ещё ключи. Тоже на кольце.

    Квартиру Потёмкин разбил на сектора. Первый — жилая пло-щадь хозяев. Обставлена дорогой светлой мебелью. Алик слы-шал, о карельской берёзе. Второй — приёмная и сам кабинет  стоматолога. Вход с чёрного хода. Рядом кухня с комнатой для прислуги.

    Осмотрел гостиную. Вряд ли здесь под обоями прячется тай-ник с несметными богатствами.  В столовой заинтересовал бу-фет с посудой, графинами с напитками. Водка, коньяк, пьяная  вишня. Коробка шоколадных конфет. Взял, прожевал. Сделал вывод:

    - Свежая.

    Пришлось прибегнуть к помощи всезнающей понятой мадам Манераки.

    - Вы соседка?

    - Да.- у Карелии Аполовноны далеко не тот бодрый победный вид, с которым входила в  отделение.

    - Скажите, пожалуйста, Рубины ели дома?

    - Кроме, когда ходили в рестораны.

    - А когда ходили в рестораны?

    - Всегда!

    - Спасибо за исчерпывающий ответ. Вы не знаете какие ресто-раны посещали?

    Покойные любили, в основном «Южную Пальмиру», не брез-говали другими заведениями города.

    Везде порядок. В спальне уделил внимание трюмо. Пустая большая шкатулка красного  дерева. Быстро вернулся в прихо-жую. Обратился к бледной мадам Манераки.

    - Пожалуйста, посмотрите внимательно. На убитой молодой женщине все её украшения или  были ещё?

    Мадам Манераки даже не взглянула в сторону трупов. 

    - Жалкая часть.

    - А в  чём хранились украшения случайно не знаете?

    Случайно знаете.

    - В коробке красного дерева с резьбой.- последовал чёткий ответ. И дополнила.- А Маня  Сигизмундовна держала в коробке сандалового дерева. У себя в комнате.

    - В этой?-Алик показал пустую шкатулку с резбой.

    - Таки да.

    - Большое спасибо.

    Сыщика удивляет порядок в комнатах. Такого в ограбленных квартирах не бывает.  Обычно у преступников нет времени. Они переворачивают всё верх дном в поисках денег и ценностей.  Полное отсутствие книг. Только в гостиной на крышке кабинет-ного рояля стопка нотной литературы.

    - Ну, шо у тебя?- крикнула Литвинова мелькавшему Потёмки-ну.

    - Будем посмотреть. Обещают интересное.

    - Мне всё ясно.

    - Да? Поделитесь пережитым?

    - Любовник жены. Помнишь дело на Ленина? Ты поднимал.

    - Ну?

    - Жена навела. Сказала время. А они вернулись раньше.

    - И ничего не осталось, как заточка в печень?

    - За это и не сомневайся.

    - Не буду.  

    В комнате Мани Сигизмундовны Потёмкин в комоде под панталонами и прочим бельём  обнаружил  три тысячи рублей. Странно, что вор их не нашёл.

    Приёмная с лёгкими венскими стульями, низкий столик с жу-рналами «Огонёк» и «Крокодил». Свежие и старые номера под-ряд. Вешалка, зеркало в раме потрескавшегося багета. И тут ми-ллионы не затырить. А в кабинете, который одновременно и ли-чный кабинет доктора, обстановка привычная. Вскрытый пустой несгораемый ящик. Вскрывал явно не специалист, но человек физически сильный. Просто высверлил несложный замок и ст-ворку отогнул «гусиной лапой». В стеклянном медицинском шкафу что-то искали. Всё сдвинуто, перемешано. Ящики двух-тумбового большого письменного стола выброшены и выверну-ты на пол. Сыщик подобрал с пола точно такую же, как обнару-женная, записную книжку. Можно расслабиться и закурить.

    - Это по-нашему. Всё ясно и понятно.- обрадовал Алик сам себя.

    Вошёл эксперт-криминалист.

    - Вы тут уже работали?

    - Нет.

    - Литвинова описывала?

    - Тоже да.

    - Что тоже да, Михал Захарыч?

    - Тоже нет. Алик у меня плохое предчувствие.

    - Задержат оклад жалования?

    - Я записался в хор при клубе НКВД.

    - Грядут сокращения штатов дискантов?

    - Скорее всего преступник работал в белых нитяных перчат-ках.

    - Скорее всего их двое.

    - Думаешь?

    - Вы видели домушника с заточкой? А такого аккуратного во-ра, что не нарушает порядка в  хате, куда залез?

    - А если их было трое?

    - Оригинальная мысль. Штопорило, домушник и кто-то тре-тий. Прямо хор сидельцев одесского кичмана. Не морочте мне голову, а себе бейцы.   

    Оставалось осмотреть кухню и комнату за ней.  

    Кухня темновата. Плита полки, тумба-ледник. Стол с несве-жей, жирноватой  клеёнкой, табуретки. Посуда, коробки со спе-циями. Сыщик вздохнул.

    На всякий случай заглянул в кастрюли. Вкусной пищи нет. Не вкусной тоже. Вообще никакой. Кладовая изобилием не порадо-вала. Крупы, мука...  Из кухни дверь ведёт в комнату  прислуги. Закрыта на ключ. Ключ на кольце с остальными, что были при хозяине дома.

    - Таки пещера Лихвейса.- буркнул Потёмкин, отпирая замок.  Читает не только хорошую  литературу. Любую, которая попада-ется под руку.

    Металлическая койка с продавленной сеткой, табурет. На сте-не зеркало. Под ним больничная  тумбочка. Старый одноствор-чатый шкаф лет на десять старше сыщика. Древний большой су-ндук. Всё покрыто ровным слоем пыли кроме сундука. Шкаф пуст. Только в  верхнем углу паук сплёл обширную сеть.

    Замки у сундука серьёзные. Навесной и внутренний И сам су- ндук стародрековской  работы. Тяжёлый, как судьба революцио-нера. Ключи оказались в  прихожей та тумбочке. Среди  женских мелочей. Те самые — на кольце. Задал себе вопрос об их проис-хождении.  Решил, что скорее всего Моисей Абрамович высыпал на них содержание ридикюлей.  

     Разная побитая посуда и мятая жизнью утварь. Старая одеж-да. Явно набито давно. Спина сыщика зачесалась. Позвал това-рища Литвинову и понятых. На койку выбросил содержимое. Простучал дно рукояткой самодельного складного ножа, кото-рый позаимствовал из вещдоков. Вроде не гулко, но что-то есть. И оказался прав. Двойное дно. Под ним кисеты расного размера. На кухонный стол посыпались золотые монеты достоинством пять и десять рублей, турецкие лиры, французские луидоры. В основном рубли. Драгоценные камни в обрамлении и без. В кухню заглянул эксперт-криминалист.

    - Клад Монте Кристо?

    - Ага. Ну, нема романтики. 

    - Откуда это?- удивлению Литвиновой нет предела.

    - С хорошей жизни, Анна Ивановна. С плохой бывает только цурыс.- вздохнул Потёмкин.

    - И шо это всё может быть?

    - Не знаю, но хочется надеется на лучшее.  

    - Думаешь?

    - Рассчитываю.

    И пачки денег. Много того и  другого. Английские фунты сте-рлингов, французские франки, польские злотые.  

    - Это чьи деньги?- строго спросила следователь.

    - Иностранные.- честно ответил Потёмкин.

    - Так и запишем.

    И записала, что иностранные деньги в количестве стольких тысяч. А  чего? Думала не долго. Иностранных  рублей.

    В этот ответственный момент вмешалась судьба в лице понят-ой. Мадам Манераки от этой картины совсем не в себе. Карелия Аполинариевна на минуточку  находится при смерти от увиден-ного.

    - Вам плохо?- участливо спросил сыщик.

    - Нет... ничего... уже прошло.- ответила жена инженера одес-ского порта и всё равно всхлипнула в голос. Ну не может смот-реть на такое счастье, тем более чужое, а теперь бесхозное.  

    Литвинова, оказавшись в центре великолепия, не потеряла присутствия духа и несгибаемости  характера. В той Большой Грязи, из которой пошла в люди о камнях чистой воды не знали. Решила — все эти миллионы ни в коем случае не мешают выд-винутой ею версии. Наоборот  работают на неё.

    Потёмкин повернулся к дворнику. Последний от увиденного сидит китайским истуканом. Почти не мигает и безостановочно делает глотательные движения. Дворник никогда не  был так  близок к сумасшедшему дому, как сейчас. И ни один психиатр не поверит его рассказу.  Поместят в отделение для хроников. Надо выручать служивого.

    - Давно тут при должности?

    - Га?- мечтательно переспросил дворник.

    - Спрашиваю, за жизнь тут?

    - Тута?

    - Ага.

    - Бывало и лучше.

    - За это покурим. Пошли.

    - Куды?

    - Курить.

    - А... я... значить...- дворник справедливо понимает, что боль-ше такой картины ему в жизни  не  увидеть. Хочется досмотреть до конца. Просто фильм «Весёлые ребята».

    - Всё будет абгемахт шен геноцвали.

    - Куды?

    - Туды.

    Вышли во двор. Алик плюхнулся на лавочку под развесистой турецкой шелковицей, хлопнул  ладонью по доске рядом с со-бой, приглашая дворника. Дворник сел солидно и надолго.  Поё-рзал, устраиваясь удобнее. Сыщик достал ещё не открытую па-чку папирос.

    - Угощайтесь, будьте добренькими.

    Люди мелкого достоинства, небольшого номинала, выше все-го ценят уважение к себе, собственную пусть маленькую значи-мость в этом большом и шумном мире.

    - Благодарствуйте.- большими плоскими пальцами вытянул папиросу, сунул под мичманку.- баловство это к чаю, а не табак. - достал кисет, скрутил цигарку размером с пароходную трубу.

    - Жёнин брат на «Крыму» буфетчиком. Из Сухума привозит ихний дюбек наволочками.  

    - Нарезанный?

    - Та когда как.

    После сообщения дворник, шелковица, окрестности скрылись в дыму. Когда дым развеялся,  картина битвы стала ясна. Сыщик откашлялся и срывающимся голосом спросил о Рубиных и их  тёще. Дворник опять затянулся с каким-то треском изнутри ци-гарки.

    - Ну шо тебе сказать шо? За доктора я ничего плохого сказать не могу.- замолчал на очередную  затяжку и продолжил.- Ишо меньше хорошего.

    По дворнику — члену профсоюза и активисту художествен-ной самодеятельности выходит,  что доктор человек зряшный. Не пьёт и скуп. Даёт меньше других. Поэтому дворник выпол-няет  его просьбы в последнюю очередь. Гостей, акромя боль-ных до него никто не заходит. При этом  ходют по теятрам, шо  характеризует покойного, прости Господи, не с лучшей сто-роны. Жена евоная, тоже значить покойница, играли на роялях. И тольлко тёща Маня Сигизмундовна была  человеком справ-ным. Здоровая, как битюг, крикливая, словно торговка бичками, агрессивная. От её убили совсем зря. Слышал, шо доктор люби-тель зайти в ресторан, но пьяным его никогда  не видел. Хотя сам запёр в его фартиру здо-о-оровенный бутыль спирту. За шо и получил на  белоголовую.

    - Скандалили?

    - Может и скандалили, но тихо. Антиллехентные жа люди. Понимать нужно.

    - Это да. Слушай, а домработницы почему у них нет?

    - Таки была. Нормальная из Дофиновки. Ганночка Давыденко. Ушла, как Маня  Сигизмундовна с Каховки приехала.  Маня  Си-гизиундовна сама ходила на Привоз. Новый базар не любила.  Еду готовила тожа сама. Стирку забирала прачка и прибираться приходит женщина.

    - Кто-нибудь чужой заходил к ним дня два назад, когда док-тора с семьёй дома не было?

    - С откудова?

    - С оттуда.

    - Да.

    - Ну?

    - Шо?

    - Кто заходил?

    - А шо я с ним знаёмый? Больной.

    - Откуда знаешь?

    - Больной очень. Половина лица закрыта. Руку с большим цветным платком так  держал.- дворник изобразил как.

    - Долго был или сразу ушёл?

    - От мине только за разными халамидниками смотреть. Дру-гих делов нема! Не, не сразу.

    - Когда?

    - За это ничего не знаю. Меня с четвёртой квартиры позвали мебель двигать.

    - Долго двигал?

    - Долго.  Когда вышел, бакалею уже закрывалси. Еле успел.

    - Больной как выглядел?

     - Антиллихентно.- большего от члена профсоюза добиться не удалось. Душа его требовала.  Сквозь табачный перегар проби-вался запах чеснока и лука.

    Алик записал домработницу в блокнот, вернулся в квартиру. С мадам Манераки беседовал в гостиной. Тут ей привычней. Сли-зистую носа не раздражает вид чужого, несметного богатства. О Рубиных сообщила гораздо больше употребляющего члена про-фсоюза. Лялечка намного младше Арнольда Рудольфовича, ко-торого в приватной обстановке звала просто Ноль. Жил с домра-ботницей и горя не знал. Есть люди, которым очень плохо, когда кому-то хорошо. Сваха Софа Израилевна Амирхан-Заде нашла Лялечку с мамой. Вернее тогда без, однако с историей.  Лялечка — девочка вся в искусстве, словно в репьях, поэтому не замети-ла, как стала жить с оператором одесской кинофабрики. То ли она играла на рояле, то ли он на бильярде, но не сложилось. И всё шло чудесно. Лялечка опять целыми днями играла на рояле, а Ноль лечил людям зубы. Так приехала с Каховки Маня Самуи-ловна!

    - Лялечка с Каховки?- сразу спросил сыщик.

    - Нэт. С Одессы.

    - Что Маня  Сигизмундовна делала в Каховке?

    - Разрушала семью старшей дочери.

    - Успешно?

    - Нэт. Там зять — красный командир с револьвером. Здоро-вый, бугай.

    - А Рубин более мелкий и воспитанный?

    - Да.

    Ничего не оставалось, как попробовать развалить семью Ля-лечки. Единственное, что  позволял себе любить доктор Рубин — танцевать в ресторанах. Лялечка желала чувств, оперы с ба-летом. Получилось  полюбовно. Раз опера, раз балет, раз ресто-ран. Маня  Сигизмундовна постаралась стать третьей, присутст-вовать там и сям. Ноль твёрдо отказал. Не всегда получалось. Доктор оперы и балеты не любил, поэтому Ляличка брала мать в туда. Рубин не возражал.

    - У доктора с тёщей отношения были совсем в никуда.

    - Хуже.

    - Это радует.- Алик сделал пометку в блокноте.

    К тому же доктор скуповат, родни нет. Друзей тем более. У Мани Сигизмундовны  кроме  родного брата Жоры-сапожника тоже никто. С тем Жорой старшая сестра не разговаривает со дня  трёхсотлетия Дома Романовых.

    - Где там случилось?

    - Я  знаю... пара мелких неприятностей.

    В общем ничего не остаётся, как враждовать зятю с тёщей. Мадам Манераки особо отметила,  что ненавидила Маня  Сигиз-мундовна Ноля образцово-показательно. Хотя внешне выража-лось  весьма редко.

    - А какие отношения были у Рубина с женой?

    - Разные. На многое смотрели по-своему.  Семья одним сло-вом. Вы женаты?- неожиданно спросила мадам Манераки.

    - Пока нет.- удивлённо ответил Алик.

    - Женитесь узнаете.

    - Постараюсь. А как фамилия медсестры, что работала с док-тором?

    Ответ последовал моментально.

    - Хохлова Марина. Студентка. Учится в мединституте.

    Алик решил, что его дальнейшее присутствие в квартире не принесёт никаких девидентов кроме недовольства собой. Вы-шел на оперативный простор. Обход оставшихся квартир ничего для сыска не дал. Хозяев нет. Всезнающая домработница посла-ла уже к опрошенной  мадам Манераки, заявив, что та знает да-же то, чего никогда не было и то, что сбудется в далёком буду-щем. Оставалось заглянуть на чердак.  

    Сушится бельё. Помещение выглядит весьма ухоженным. Сы-щик потоптался у двери, решил  прогуляться вдоль и до конца. Слуховые окна открыты настежь.  Представил, как чувствует се-бя  Тимченко, когда с этих верёвок воруют бельё тонкого, доро-гого полотна. В торцевой стене — брандмауэре большое окно или маленькая дверь. И тоже настежь. Алик перешагнул на со-седнюю крышу. Скат несколько крут. Но под слуховым окном на соседской крыше, вплотную к  брандмауэру лежит обычная лестница. По ней и через окно попал на чердак того дома.  Две хозяйки весело переговариваются, сохнут бельё. Домик  пониже, жильцы попроще, полотно белья дешевле. Без домработниц.

    - Здравствуйте, товарищи свободные женщины!- весело поз-доровался сыщик.

    Одна из них разогнулась от корзины с  бельём, окинула взгля-дом Потёмкина.

    - И тебе не хворать, комсомолец. С откудова будешь?

    - С самодеятельности.- Алик предъявил удостоверение.

    - Оно и видно.- хмуро согласилась женщина.- И шо? Убили-то у соседей. 

    - Дня два назад вы не видели тут чужих, подозрительных лю-дей? Во дворе, на чердаке...- Потёмкин радостно улыбается. Так ему милы  женщины. Особенно та — первая.

    - Два дня? Не, не видела.

    - Видела.- сказала вторая помоложе.- От правильно. Два дня  как. Я в магазин за сахаром, солью и постным маслом налади-лась.

    - Когда скумбрию давали?- спросила строгая.- Хорошая, жир-ная.

    - Аха. Пожарила — таки цимус мид компот. Водопроводчик шёл на чердак.

    - Почему водопроводчик?

    - Та у него в ящике ключи и путанка такая...

    - Пакля.

    - О!

    - Точно?

    - После нашей квартиры только чердак.

    - Та шрам у него под левым глазом во.- строгая пальцем по-казала по левой щеке, где шрам,  каких размеров.

    - Вы его где видели?

    - Во дворе.

    Алик поблагодарил женщин и тем же путём вернулся в квар-тиру. Народ сильно подвял. Новизна впечатлений иссякла, у ка-ждого свои дела. Опись драгоценностей подходит  к  концу. В  конец охреневший дворник сидит на пороге, курит. Сыщик вы-нул в соседнюю комнату  домуправа.  Управдом может поклясть-ся на «Капитале» Маркса — никаких водопроводных труб на  чердаке этого и соседних домов нема. А лестницу на крышу по-ложили по предписанию  облпожаринспекции в целях эвакуации населения тудой и обратно. Во время пожаров, наводнений, землетрясений и прочих природных катаклизмов таких, как солнечное затмение.

    - Это радует.

    - Шо?

    - Та всё.- ответил сыщик. Посмотрел на часы. Время неумоли-мо сжирает день. В гостиной  лежит фотоальбом. Сыщик пере-листал, внимательно посмотрел фото. Сам Рубин фотографиро-ваться не любил, судя по количеству его изображений. Потёмкин с трудом нашёл  соответствующее нынешнему периоду. Другое дело жена и тёща. Пришлось выбирать. Снимки сунул в тот  же  блокнот.

    На  улице уже не радует ласковое тепло, мягкий свет, аромат акаций и  очень хочется кушать. 

    Красивая девушка-провизор строго посмотрела на Потёмкина.

    - Вам что, гражданин?

    - Что-нибудь для счастья.

    Ответила быстро, не задумываясь.

    - Без рецепта врача могу предложить пурген в порошках. Вы  его предпочитаете для полного счастья? 

    - Телефон.- Алик показал служебное удостоверение.

    Лицо девушки сразу стало суровым. Словно идёт в атаку на классового врага с тем пургеном  наперевес. Сыщик подумал, что она не только комсомолка, но и секретарь какой-нибудь  ап-течной ячейки.

    - Пошлите.

    Аппарат новый на стене соседней комнаты. Товарищ провизор стала на пороге так, чтобы  видеть зал и милицейского товари-ща. Всякое в жизни случается. Бдительность прежде всего.

    Сыщик  позвонил в отдел попросил адрес портного Гринбер-га, сказал, что в аптеке на Карла Маркса.

    - Или вы правда с оттуда?- спросила товарищ красивая девуш-ка и кивнула на окно.

    - Нет.- серьёзно ответил сыщик.- Через дверь.

    - Там совсем убили?- не унимается комсомолка.

    - Чуть-чуть.

    - Много?

    - Всех.

    - Жуть!

    - Ещё какая.

    Зазвонил телефон. Алик записал адрес. Вздохнул.

    - Можно я к вам ещё приду за счастьем? Только не знаю ког-да.  

    - Приходите.

    - Как вас зовут?

    - Валя.

    - Спасибо, Валя, обязательно приду. 

    Потёмкина  всегда одевало государство. И обувало. Обувало чаще и от всей души. В детдоме, школе НКВД,  милиции.   

    Еврейский портной в классической русской литературе выгля-дит весьма непрезентабельно. Маленький, худенький, сутолова-тенький, лысеющий. Всклокоченные волосёнки вокруг лысины. Вечно потеющий. С каплей на кончике  большого носа и очками в оловянной оправе. Подслеповатый, суетливый, всего боящийся с малопонятной скороговоркой суржика  русского, украинского  и идиш. В расстёгнутой старой жилетке, засыпанной перхотью и несвежей рубашке без  воротничка.Великие мастера попали то-лько с носом и жилеткой. Действительно орлиный, смотрит нес-колько хвастливо вверх. Тёмнобардовая, двубортная жилетка идеально сидит на статной фигуре правофлангового Приображе-нского полка. Крахмальная рубашка с жёстким  воротничком и манжеты с запонками. Галстук-бабочка. Длинные, седые волосы аккуратно  расчёсаны.  Потёмкину портной Гринберг показался гением провинциальной сцены, великим трагиком  Мамонтом Дальским.

    - Рони!- закричала женщина из глубины квартиры.-Это Столя-рэнко на примьерку? Так ещё  рано. Уже иди пей свой чай.

    - Нет, Беба. Это с милиции. Пришли узнать за кто, таки, убил всех у Рубина.

    - И ты им скажешь?

    - Конечно. А что остаётся делать?- портной повернулся к Али-ку.- Проходите, молодой  человек, я приму вас в рабочей комна-те. А то у Бебы есть пару кандидатов.

    - Куда?-не понял сыщик.

    - Во что. В убийцы. Присаживайтесь, вам тут будет спокойно.

    Пахнет текстилем. На большом столе материал с приколоты-ми к нему кусками выкроек,  какие-то меловые линии.

    - Почему вы решили, что я из милиции?

    - Я настолько ошибся?

    - Нет, но...

    - Именно. Судя по одежде, оклад жалования ещё долго не по-зволит вам шиться у меня. Для  комсомольской ячейки домоуп-равления, которую вы можете представлять, я, извиняюсь,  пере-старок со стажем. До фининспектора вам не достаёт портфеля или  полевой сумки.  А между тем  на Привозе с десяти утра вся Одесса обсуждает новость за кошмарное убийство. К полудню там уже знали кто убил и где его достать. Большевики, я вам  скажу, таки абсолютно правы. Надо слушать за мнение масс. Что мы имеем в сухом остатке, как говаривает финагент, регулярно  меня навещающий? Вы из сыскной, и конечно, вы правы. Поко-йный Рубин шился у меня.

    - Из уголовного сыска.- сражённый наповал железной логи-кой портного машинально  поправил Алик.

    - Теперь это так называется? Слышишь, Беба?

    - А шо я делаю?- раздалось из-за стены.

    - Слышали? Я тоже. Ну что вам сказать за Рубина что? Знаю за него просто позор, как мало. Круглая сирота. Еврейская. Это наложило отпечаток на характер. Доктор нелюдим. Друзей-при-ятелей нет.  Обширные знакомства только на как живёте? Не бо-лее. У любого коренного одессита столько. Вы, извиняюсь, коре-нной одессит?

    - Нет, но знакомствами обзавёлся всякими и разными.

    - Не просто скуп. Жлоб! Материал для пошива всегда  прино-сил свой, всегда заграничный, всегда невысокого качества. Оста-вшиеся лоскуты забирал.

    Алик удивлённо поднял брови.

    - Зачем ему лоскуты? На заплаты?

    - Я знаю...- пожал плечами Гринберг.

    - Материал из какой страны?

    - Доктор шился не часто, как я бы хотел. Материал, в больши-нстве случаев всегда румынский. Раза два  приходил с итальянс-ким. Тот, конечно, шикарный.

    - Где брал материал?

    - Я знаю... Во многих местах можно.

    - Один и тот же?

    - Ну не совсем... Вы уже выловили всех контрабандистов? Совсем забыл, молодой человек! У  круглого еврейского сироты был богатенький еврейский дядя. Давал деньги в рост. Дакши-цер  Пинхас. Потом его звали для простоты Петром Романови-чем.

    - Где он сейчас?

    - На Водопроводной.

    - Там, где с одной стороны сидят, с другой — лежат?

    - Именно.

    - Сидит?

    - Что вы! Лежит. С года... двадцатого. И тоже вся Одесса го-ворила.

    Больше Гринберг, как ни старался, сказать ничего не мог. Тем более,что на примерку пришёл тот самый Столяренко. Однако, сыщик уже знает  куда идти. На угол Свердлова и Бебеля.

    Дверь открыла странная личность. Голова пэра Англии. Акку-ратно подстриженные снежно  белые седины. Тонкие черты ли-ца, пенсне, ухоженные английские усики. Но! Обычная пижама, поверх которой повязан кухаркин фартук. В руках тряпка.

    - Здравствуйте, Борис Григорьевич.

    - Какой гость! Прошу, прошу. Я тут, знаете ли, кухарю. Карто-шку жарю. Шарлотку к чаю  даже сообразил.

    В Одессе советской власти от тогдашнего режима досталось два шикарных специалиста.  Чиновники для поручений сыскной полиции. Универсалы. В самые тяжёлые времена, таки да вычи-стили город, подучили пролетариев ремеслу. И, когда вроде уже ничего и можно жить тише и  регулярней, случилось. Сверху, из органов ведающих идеологией и чистотой рядов спустили на места приказ. Докатился он и до южного города Одессы. Социа-льно чуждый элемент без промедления уволить и не позорить им ряды славной Рабоче-Крестьянской Милиции. Элементы, как раз, ели с вилкой и ножом, чай пьют с ложечки, а не с шумом втягивают, бегло читают, пишут быстро и без клякс.  Ко всем об-ращаются уважительно, ботают на изящной фене, словно на ро-дном, и знают мудрёное слово «криминалистика». Все приметы того самого на лицо. Их вызвал начальник уголовного сыскной милиции Одессы — пламенный большевик и большая  аидиши копф Соломон Ракошиц.

    - Слушайте сюда, недобитки!- начал тронную речь Моня.- Приказано вас, как чуждый элемент и врагов народа уволить к ё....й матери срочно. 

    Двое прекрасно понимают всю временность и шаткость свое-го положения. Они только не  знали когда. Час «Х» наступил. И хорошо, что просто увольняют, а не запирают в тюрподвал на  Энгельса. Они согласны. Оказалось ещё не всё. 

    - С сегодняшнего дня один будет архивариусом, второй — кладовщиком при складе вещдоков. Сами решайте кто куда. Ми-нута на подумать. Время пошло.

    Так Григорьев Борис Григорьевич, служивший по МВД Росси-йской империи в чине губернского секретаря, стал архивариу-сом одесского уголовного сыска.

    Стол накрыт белой скатертью. Посередине большущая сково-родка жареной картошки,  графинчик, два прибора. Григорьев в летнем полотняном костюме.

    - Прошу.- разлил водку по рюмкам.- Ну-с, уважаемый Алекса-ндр Владимирович, за то, что  мы живы. Поверьте — сие много и за это стоит выпить.

    Закусили.

    - Признаться я вас ждал завтра у себя в подвале после совеща-ния.

    - Какого совещания?- не понял Алик.

    - Фи, уважаемый Александр Владимирович, вы сколько слу-жите в сыске?

    - Таки совсем ничего.

    - И такие успехи. Великолепная карьера! Ваши однокашники ещё годы будут бегать в  помощниках оперуполномоченного с кубарями в петлицах. Вы совсем другого разбора. За это стоит  выпить.- Григорьев взял графинчик, потянулся к рюмке Потём-кина.

    Сыщик накрыл её ладонью.

    - Извините, Борис Григорьевич, ещё работать.

    - Не смею неволить. Тогда с вашего позволения.

    Григорьев посидел минуту с закрытыми глазами. Подождал пока вылитое пройдёт по душе.

    - Ещё не поняли, что в любом сложном случае, дабы снять ответственность лично с себя,  руководство будет, апеллировать к коллективному разуму, делая ответственность из  личной кол-лективной. Будут решать как, а главное куда и с кем жить.

    - Так и так всё ясно.- удивился Потёмкин.

    - Не скажите-с, не скажите-с, батенька Александр Владими-рович. Сии посиделки — есть  умственная движущая сила вла-сти.

    Алик не очень понял, но поверил. Григорьев закинул рюмку.

    - А пришли вы... Дядя убитого — Пинхас Дакшицер. Очень верно. Очень, доложу-с я вам!  Жил в доходном доме Булгака на Суворовской. Тихо, скромно, не кушал кефир в павильоне у  мо-ря в Аркадии. Петра Романовича знали все, кому нужна крупная сумма и сейчас, под залог чего-то. Был надёжней Земельного ба-нка. К нему приезжали придвворные, когда государь-император сидел в крымской Ливадии. Аристократы, доложу-с я вам, народ очень  непрактичный. У него закладывали семейные реликвии киевские, харьковские и наши столпы общества.

    - Брал от блатных?

    - Работали такую версию. Твёрдо говорю — нет!

    - И с таким счастьем не умер?-удивился Потёмкин.

    - Умер, но впоследствии.

    - Вы, Борис Григорьевич сами говорили, что  такого размаха полулегальные личности в  Одессе долго жить не могли. С ними элегантно  расставались насовсем.

    - И сейчас повторюсь. Конечно, не мальчики Виницкого. Дак-шицер не жил на Молдаванке. Были люди калибром крупнее. За тихим, скромным одесским евреем стояла дворцовая полиция  и полковник Заварзин.

    - Простите, а Заварзин?..

    - Начальник жандармского управления Одессы. Теперь смот-рите, Алексанр  Владимирович,  какой случается карамболь. В столицах о чём-нибудь этаком сразу пронюхают газетчики.  Сен-сация на всю империю сделается за ночь. Те же журналисты све-тской хроники тех же газет сидели и в Ялте. Но чей-то управля-ющий или доверенный стряпчий садится в той же Ялте на  паро-ход или в Симферополе на поезд. Вторым-с классом уже в Одес-се по собственным нуждам. Что вы за этом скажите? Я тоже. Бог знает скольких скандалов, самоубийств, судебных  разбиратель-ств избежала империя благодаря тихому одесскому еврею.

    - Был в разработке?

    - Не более других. Особо тёмных делишек за ним не водило-сь. Так-с... присматривали.

    - Ворочал большими деньгами.  

    - Очень. Прошу покорно простить. Не упомню точно. То ли в тринадцатом или в  четырнадцатом годе, но ещё до той войны присяжный поверенный Мальцев по поручению княгини  Бело-зёровой — фрейлины империатрийцы закладывает у Петра Ро-мановича чудовищной красоты и цены колье. Африканские ал-мазы голландской огранки...

    - Бриллианты.- спокойно замечает Алик.

    - Так точно, но именно эти камни самые дорогие в мире. И такие же индийские прозрачные изумруды голубого отлива. Зрелище доложу я вам...

    - Вы его видели, Борис Григорьевич?

    - Нет, мне Беня Кулик ювелир рассказывал.

    - А какие ещё бывают бриллианты?

    - Индийские и Вест-Индии. Но там не такая чистая вода и ру-ки. Уральские изумруды. Тоже  хороши. Несколько мутноваты и нет такого таинственного голубого свечения. Золото, платина.  Сторговались на тридцати трёх с половиной тысячах. Таких де-нег у Дакшицера не было. Брал ссуду в Крестьянском банке. Сумма по тем временам не гигантская. Фантастическая.  Даже  банк собирал её дня два.

    - Проценты Дакшицер, конечно, назначал людоедские.

    - На том и стоял. При этом обе стороны понимают, что никто заклад выкупать не придёт. Сразу после заключения сделки Пи-нхас уезжает с двумя чемоданами, но первым классом  английс-ким грузопассажирским пароходом «Герцог Эдинбургский» в Лондон.

    - Вывез  к олье?

    - Скорее всего. И не только. Не штопаным же исподним пое-хал удивлять  королевский двор. Там банки надёжные, тоже им-перия.

    - Как он кончил?

    - Плохо. Вернулся из Лондона...

    - Зачем?

    Григорьев пожал плечами.

    - Трудно сказать. Коммерция тут, простите великодушно, что за столом, родные помойки лучше пахнут. Ну-с переворот один, второй, Гражданская... Его не тронули наши налётчики, ни  мо-лодцы из контрразведки Гришина-Алмазова.

    - Платил?

    - Сие вряд ли. Платить туда и сюда никаких денег не хватит.

    - Что тогда?

    - Не знаю. В двадцатом годе нашли с перерезанным горлом в той же квартире того же дома на  Суворовской

    - Сейчас Воровского?

    - Вы совершенно правы.

    - Нашли?

    - Что, кого? В те весёлые времена любой каждый второй мог такое сделать каждому первому.  За всех искать?

    - Как вы думаете, Борис Григорьевич, мог знать Рубин о дядь-киных делах?

    - Вся Одесса знала, а он нет? Простите великодушно, но сун- дук тоже может быть дядькиным.  Вы исключаете такую возмо-жность?

    - Ни за что, Борис Григорьевич. Найти бы человечка, бывав-шего в доме...

    - Бывали многие. Видели ли сундук?

    - Значит врач мог знать, что в сундуке.

    - Почему мог? Вполне знал.

    В ресторан Потёмкин успел в самое то время. Народ уже по-здравил себя с наступающим алкогольным опьянением.  Оркес-тр потеет. Официанты мечутся между столиками с приклеенны-ми на усталые лица улыбками радостного счастья. Сыщик в ва- вилонском столпотворении сумел урвать своё. Для начала  опро-сил передовых бойцов ресторанного дела. Швейцар с гардероб-щиком в один голос утверждали, что этот с той бабой приходили не часто, но постоянно. Оба уверенно тыкают в фотоснимки. При этом жаден до чрезвычайности. На чай давал так скупо, с таким трудом и выражением лица, что хотелось плакать и дать сдачи. Ну, естественно, гадили, как могли, не в галоши и правил хорошего тона не нарушали. Случается — мест нет. Постоянно-го клиента, уважающего ресторанный этикет, обязательно пус-тят, мэтр организует добавочный столик. Всё на взаимном  ува-жении. Рубину же просто говорили, что пардон, на  сегодня местов нема. Он подхватывал свою мадаму и уходил.

    - Так позориться!-покачал головой швейцар.- Жлоб одним словом. И эта дура с ним жила.

    - Таки те, с Карла Маркса?- догадался гардеробщик.

    - Не, эти.

    - Шо эти?- не понял гардеробщик.

    - А что те?- и пошёл в зал.

    Метрдотель важный и прилизанный, словно канцлер империи окинул вошедшего оценивающим взглядом, всё понял про него.

    - Вам подсадку или отдельный стол займёте?- со скрытой из-дёвкой спросил мэтр.

    - Отдельный и вы посидите со мной.- Алик показал служеб-ное удостоверение.

    - Товарищ оперуполномоченный, обязательно в зале?-сознате-льно опустил слово «помощник»

    - Стол? Не обязательно. И я — помощник оперуполномочен-ного, младший лейтенант милилиции. Дело от этого не меняет-ся.     

    Стол оказался всё-таки в зале, но не сервированный.  

    Алик окинул взглядом зал. За столом в центре зала веселится домушник Хохол. Судя  по всему, ему здесь хорошо и очень нра-вится. Достал счёт из блокнота   

    - Ваш?- Потёмкин протянул метру.

    - Наш.- вздохнул ревнитель ресторанной жизни. Видите ли товарищ...

    - Младший лейтенант.

    - Товарищ младший лейтенант, в ресторан люди ходят предос-тавить себе праздник среди серых буден бытия.- метр сидит на-против Алика закинув ногу на ногу, курит дорогую папиросу с  длинным мундштуком. И менторским тоном поучает сыщика.

    Понял — таким путём ничего не добъётся. Похорошему тут не понимают. Значит  будет, как всегда. Пора управлять ситуа-цией. Закурил «Дели».

    - Нашу ударную работу по строительству нового общества и счастливой жизни  называете серыми буднями бытия. Я прави-льно понял? Хо-ро-шо.

    Ноги сразу спрятались под стол, спина выпрямилась, всё при-няло строевую стойку. Папироса раздавлена в пепельнице. Това-рищ Потёмкин неверно понял трактовку. За что приносятся из-винения. Человек приходит обычно не просто отдохнуть. Отдох-нуть можно дома за самоваром. Гульнуть. Хорошо выпить, заку-сить, потанцевать девочку, Заказать оркестру любимую  мело-дию. Этот клиент, хотя и бывал не часто, но регулярно, сидел до-лго, танцевал много и старательно. Однако создавалось впечат-ление, что на посещение отпущена некая смета, которую  нельзя никак переступить. Официант добавил, что Рубин почему-то ст-ремился только за его столик. От чего труженик  общепита нёс убытки. Заказывал обычно два салата, два вторых блюда, кофе, мороженое. Один  «Нарзан», одно «Крымское  № 27 Рислинг». Всё! В оркестр денег не носил. Танцевал что играли. Всегда был с женщиной одной и той же. Значит жена.  

    Возвращаясь из ресторана в пустом трамвае комсомолец, по-мощник оперуполномоченного, младший лейтенант милиции и спортсмен, охраняющий общество от всякой грязи и гнили,  ду-мал почему он не может пойти в тот ресторан, отдохнуть широ-ко, со вкусом, как делает Хохол, от которого и охраняет общест-во сотрудник уголовного сыска? Ответить себе Алик  не смог, но в душу что-то запало. На самое дно.

    Утро случилось приятным, хотя бы потому, что Алик позавт-ракал не просто чаем с куском сахара и хлебом. Состоялась ва-рёная картошка с солью и луком. Правда, холодная. Хлеб можно  макать в постное масло и посыпать крупной солью. Просто харч богов! Никак не хуже  ресторана «Южная Пальмира», в которой сыщик вчера побывал.

    Киоскёр, продавая ежедневную пачку папирос, очень заинте-ресованно спросил:

    - Молодой человек, шо вы за это знаете?

    - За шо?-удивился Алик.

    - Так вы не думаете?

    - Нет.

    - И не слышали?

    - Нет.

    - Таки слушайте сюда.- киоскёр начал излагать за убийство на Карла Маркса и своё виденье  розыска преступника. Коротенько и подробненько изложение об чём говорит уся Одесса заняло бы минуток сорок пять. Это, если просто. С объяснениями и исто-рическими личностями,  как Рима из «ТЖ» или Марик — шофэр кобылы с конюшни горкоммунхоза ещё столько же.

    Помощь подошла с фронта, в обход и неожиданно. Мужчина попросил пачку «Норда».

    - Жора!- обрадовался продавец.- Шо вы молчите?

    - За шо?

    - За это всё!

    - Я знаю...

    - Так слушайте сюда.

    Сыщик воспользовался ситуацией, позорно дезертировал. Получил в спину, как выстрел.

    - Молодой человек, вы куда? Вам не интересно?

    - Я на минуточку.

    - Таки вас не ждать?

    На счастье Потёмкина подошёл трамвай.

    Григорьев был прав. Cозрел чиряк совещания. Не успел Алик войти в управление, как  очередной дежурный поинтересовался, где товарищ Потёмкин прожигает жизнь?

    - Опять агройсер цурыс? Начинаю привыкать. И где?

    - У начальника в кабинете.

    - Кого?

    - Всех. Сходи, поприсутствуй. Только тебя ждут.

    - Ой!

    - Ты о чём?- поинтересовался дежурный.

    - О своём, о девичьем.

    - Именно.

    Алик направился в туалет.

    - Куда?- с тревогой в голосе спросил дежурный.

    - Открыть кингстоны.

    На посиделки собрался авторитетный коллектив при должно-стях и полномочиях. Начальник  уголовного сыска Одессы, в ка-бинете которого, собственно, и будет всё происходить. Старший бригады по борьбе с бандитизмом и прочими особо тяжкими. Эксперты и участковый Тимченко. Без него, ну, никак. Вид уча-сткового на море и обратно. Тимченко не имеет опыта таких ра-здумий широким составом. Зато понахватался п......й от выше-стоящего начальства, именно, в таких кабинетах по макушку. Другую сторону представляют прокурор города, начальник сле-дственного  отдела городской прокуратуры — игрок-преферан-сист, следователь  Литвинова. И ещё один персонаж. Устроился на стуле у самой двери. Скромненько и со вкусом. Положил ногу на ногу. На колено блокнот. Что-то черкнул в нём вечным пером. От его костюма  серостального цвета с синеватым отливом осо-бенно платочка в нагрудном кармане пиджака душа помощника оперуполномоченного Потёмкина обливается горючими слеза-ми, а сердце кровью.  На башмаки Алик смотреть даже не стал.

    Когда Потёмкин вошёл, все сидячие места уже заняты соглас-но купленным билетам. Кино ещё не крутят. Алик, стараясь не топтать чужие ноги, быстро устроился на широком  подоконни-ке, стал наблюдать жизнь на воле за стеклом.

    Утренник своим пониманием случившегося открыл прокурор. Тройное убийство — уже  совсем никуда. С таким положением мириться никак, ни в какие ворота. Начальник следственного  отдела горестно вздохнул. Вчера проигрался. Остальные с по-  ниманием промолчали. Прокурор  задумывал совещание в ми-лиции широко распевно,словно хор имени товарища Пятницко-го, с дискуссией и перерывом на обед. Милицейские его устрем-лений не поняли, а поняли, не поддержали. Остаётся выпустить на арену Литвинову. Та голосом корабельного горна, играющего тревогу, поведала свою бессмертную  версию. Жена подговорила любовника ограбить квартиру, после чего собиралась с ним бе-жать. Сообщила, где лежат драгоценности. Но семья вернулась до срока. Любовнику пришлось убить доктора, а заодно и жен-щин.

    - Тогда с кем он бежал?- вздохнул начальник сыска. Он из тех, кто считает следователя товарища Литвинову почётной сумас-шедшей  Одессы.

    - Кто?- не поняла Литвинова. Она частенько плохо понимает.

    - Любовник.

    - Один.

    - Куда?

    Следователь уставилась на начальника розыска.

    - Какая разница куды он бежал? Пусть в Пицунду.

    - Пусть.- согласился начальник.-Потёмкин?

    - Разрешите сначала экспертам ознакомить нас со своими вы-водами?

    - Пусть знакомят.- согласился начальник, которому надоело сидение ещё не начавшись, а сейчас и подавно.

    Эксперты подтвердили свои первоначальные выводы.

    - Всё?- поинтересовался начальник сыска.- Хорошо, но могло быть и больше. Ну, Потёмкин.

    Алик понял — не отвертеться. Вздохнул, встал.

    - Я  согласен со следствием. С добавлением. Любовников, на минутку, было двое.

    - То есть?- не понял прокурор.

    - Вот это марьяж.- вздохнул начальник следственного отдела.

    - Вы слышали выводы экспертов. Все убиты одним орудием — заточкой. Окончившая консерваторию, вполне удачная замуж-няя дама из приличного общества могла выбрать в любовники  штопорило с двумя классами церковноприходской школы и тре-мя неполными коридорами?  Возможно, но маловероятно.

    - Значит штопорило.- согласился прокурор.

    - Спокойно лазящий по хатам?- иронично поинтересовался сыщик.

    - Домушник.- уверенно сказал прокурор.

    - Домушник, профессионально заваливающий заточкой, сразу трёх человек?

    - Тогда кто?!- прокурор на пределе. Человека, сидящего у вхо-да на стуле, прокурор определил журналистом. Столичным. По костюму. Журналист строчит в блокноте только листки успевай  переворачивать. А что он там пишет, что опубликует газета? Он — прокурор выглядит  стараниями милицейского сопляка не самым очень.

    - Не знаю. Искать.

    - Кого?

    - Кто знает.

    Прокурор хотел спросить ещё что-то. 

    - С одним из грабителей обе женщины были знакомы. Если исходить из того, что, увидев  грабителя в квартире, они не зак-ричали.

    - Точно!- воскликнула Литвинова.

    - Если предположить, что женщины знали цену сундука, то мотив очевиден. Убрать Рубина и завладеть ценностями.

    - Грабители о них не знали?- включился  начальник  уголов-ного сыска.

    - Нет. В таком случае понятна жертва драгоценностями. Я не знаю, сколько их вообще. Но на  женщинах было много.

    - Почему преступники их не взяли?- вступил начальник бригады.

    - Не знаю.  Могли спугнуть.

    - Как?

    - Шум на лестничной клетке или на чёрном ходе. Кто-то в дверь постучал. Больной к  примеру 

    Старший бригады — опытный профессионал согласно кив-нул. Очень может быть.

    - Преступник взял драгоценности, что были в шкатулках, а три тысячи рублей, что хранились  в белье потерпевшей Блат не тронул. Значит знал, где лежат драгоценности и не знал, о день-гах  в комоде. Ничего не искал. Его навели. Домушник так себя не  ведёт. В кабинете совсем  другая картина. Там орудовал про-фессионал. Всё перевёрнуто, несгораемый ящик вскрыт. Доста-точно грубо.

    - Согласен. Дальнейшие действия?-спросил начальник сыска, чувствуя приближение конца  бесполезного сидения. Всё можно было услышать от сыщика в простом докладе.

    - Отработать связи и родственников. Кто-то что-то знать дол-жен.

    - Вот и выяснили!-обрадовано сообщил прокурор. Главную скрипку на совещании сыграла  милиция, молодой сотрудник сыска. С них и спрос. 

    Дело прокурору теперь видится неподъёмным. Ни  славы, ни авторитета на нём не наживёшь. А неприятностей — сколько угодно. Когда вышли и рассаживались в прокурорской пролёт-ке,  прокурор повернулся к  начальнику следственного отдела.

    - Пусть она,- руководитель кивнул на передового следовате-ля,- не елозит.  Принесут — запротоколирует. Приведут — доп-росит. Всё! Умные разбирутся. Дай ей вообще дело по её моз-гам. Пенсионеры есть?

    - Всегда пожалуйста.

    - Это передай какому-нибудь пенсионеру. У него подагра и опыт.

    - Сделаем. Без козырей.

    Литвинова решила, что должна написать рапорт на прокуро-ра-вредителя в соответствующие  инстанции.

    Одесса и лето! Пиво, бабы, папиросы, море! Солнце упало на город и расплавилось золотом.  Самые тёмные углы Молдаванки сияют Лазурным Берегом, помойки благоухают пармскими фиа-лками. Зелень всех оттенков и характеристик. Акация, магнолия, платаны, тополя, сирень,  шелковица. Аромат — с ума сойти! Не выжить. Тени длинные, жаркие. В них разлеглись истинные оде-сские аристократы —ленивые коты, взращённые на свежих бич-ках. Другую пищу считают личным оскорблением. По сезону линялые, но всё равно шикарные. Рядом дворовые собаки, вы-  сунув язык. Не до межвидовой вражды. Тележки с сиропом и се-льтерской, бьющей газом в  нос. Мороженщицы с «Мишкой на Севере» и «Мишкой на Юге». Женщины улыбчивые в  широко-полых панамах под деревянными зонтиками. Загорелые, в сара-фанах на лямочках. Все, независимо от возраста, размера ноги, её кривизны и наличия талии, грациозно воздушны. Богини. А тебе двадцать с половиной. И все девушки улыбаются только тебе. Если будет выходной, во что очень хочется верить, на пляж в Аркадию. Там играют в волейбол.

    Алик выпил два стакана газировки и один с сиропом. Купил порцию мороженого — кругляш,  зажатый двумя вафлями.

    - Вас как зовут?-спросила продавщица.

    - Саша, Александр.

    - Саши кончились.- вздохнула тётка, имея ввиду имена оттис-нутые на вафлях.-Есть Максимилиан. Хотите?

    - Хочу.- простодушно согласился Алик.

    И сейчас облизывает Максимилиана, который тает в густой одесской жаре, грозя закапать  одежду.

    Счастье большое, словно Вселенная. Всегда мимолётно и  внезапно кончается. Так и случилась улица Академика Павлова, здание с колоннами, тяжёлой дверью и широкой мраморной ле-стницей. Alma mater и всё тут. Эту mater драит шваброй уборщи-ца совсем нестарых лет.

    - Здравствуйте.- вежливо поздоровался Алик.

    - Аха, двоечник.- кивнула не отрываясь от созидательного тру-да интеллигентная уборщица.

    - Почему?- обиделся Потёмкин.- Я школу с отличием кончил.

    - Шо-то поздно.

    - Шо?

    - Школу окончил. По два года в каждом классе сидел?

    Алик решил не спорить с образованной уборщицей.

    - Не, только в некоторых. Деканат где?

    - Тут.

    Осталось узнать, как в тут пройти.

    Девушка-перестарок с большой, как страсть, полужидкой грудью расстреливает длинными  очередями из «Ундер Вуда». Грохот стоит такой, словно белые атакуют, а наша конница заде-ржалась на обеде. Машинка старенькая. Девушка так старатель-но втыкает пальцами по клавишам, что сама подпрыгивает на стуле. А её главный капитал выливается из выреза кофтёнки.  Алик гаркнул приветствие Коминтерну сквозь канонаду. Секре-тарь-пулемётчица сразу опустила  руки, наступила благоговей-ная тишина. Слышно, как стучит её сердце. Оттёрла  листом промокательной бумаги трудовой пот со лба. Удивлённо устави-лась на Потёмкина.  

    - Тебе шо делать нечего, халамидник, так население пугать?-мило поинтересовалась она.

    Сыщик объяснил цель визита.

    - Так это не до меня!- обрадовалась девушка и заорала благим матом.- Марь Вана, до вас.

    Та самая Марь Вана сидит тут же в комнате. Алик понял — поговорить спокойно не состоится. Улыбнулся так, что заболели лицевые мускулы.

    - Вас как зовут, милая девушка?

    - Тата.

    - А в клубе НКВД танцы играет джаз.

    - Утёсова?!

    - Милиции, но тоже слава Богу.

    - Та вы шо! Правда?

    - Чтобы я сдох! Курите?-Алик достал папиросы.

    - Шо вы! Декан — сволочь троцкистская не разрешает.

    - Здесь или вообще?

    - Тут.

    - Идите в коридор.

    - Вы думаете?

    - Конечно. Если бы я умел!

    - Шо?

    - Думать!

    Марь Вана оказалась вполне николаевские остатками и науч-нообразной дамой. В причёске  короной, при пенсне на чёрной бархатной ленте, в рюшиках, бантиках, кружавчиках и длинной  строгой юбке. Она почему-то напомнила помощнику оперупол-номоченного рассказы Чехова, которые недавно прочёл. Причём все и сразу.

    Дама быстро разобралась с сутью вопроса. Группа, в которой занимается искомая  Хохлова  сейчас должна сдавать хирургию. Если уже сдала, то вот её домашний адрес. Марь Вана  написала его калиграфическим почерком с завитушками и росчерками. Очень красиво.

    По дороге к аудитории, где сдают хирургию, Потёмкин попы-тался узнать что-нибудь о студентке Хохловой. Сотрудница де-каната смогла сообщить,  что студентка хорошо успевает, задол-жностей по предметам не имеет, злостных прогулов тоже. По этим прозаическим причинам Марь Вана со студенткой Хохло-вой не знакома.

    То ли экзамен только начался или идёт совсем неторопливо, но под дверьми аудитории собралась вполне авторитетная толпа смертников. Каждый из них нервничает в меру своего  социаль-ного положения, умственного развития, финансового состояния, физического здоровья и просто нахальства. Сидят на подокон-никах, курят, ходят вдоль туда и из оттуда в одиночку и парами.  Совсем отчаявшиеся ищут что-то в конспектах, наивно полагая, что за сейчас могут выучить то, на что отводился целый семестр

    Марь Вана окинула орлиным взором высокое собрание приго-ворённых.

    - Коля, Соловьёв!- позвала она негромким, но очень слыши-мым, в напряжённой до инфаркта атмосфере, голосом.

    На крик души отозвался жилистый парень в хлопчатобумаж-ной гимнастёрке со споротыми  петлицами туго перетянутой ко-мсоставским ремнём. Суконных флотских брюках и солдатских  ботинках. Потёмкин понял, что одевается студент в самом арис-тократическом месте Одессы, где  покупает и сам. На толкучке. И эта принадлежность к клубу избранных одесситских  джент-льменов вызвала некое доверие к студенту.

    Марь Вана сразу выяснила, что утро студенческой казни то-лько началось. В числе первых на Голгофу взошла Хохлова. И Коля обязательно покажет её товарищу.

    Алик поблагодарил николаевские осколки, повернулся к сту-денту. Сразу перешёл на «ты».

    - Значит покажешь.

    - Покажу, а чего такого?

    - Пока не знаю.

    - Ты откуда?

    - Из самодеятельности.-сыщик показал служебное удостове-рение.- Чего скажешь?

    - Уже младший лейтенант. Наверное, моложе меня.

    - Наверное, моложе. Я о Хохловой.- Алик вынул папиросы. Закурили.

    - Не наша она.

    - Объясни.

    - Как тебе сказать...  - Соловьёв глубоко затянулся, выпустил струю упругого дыма.- Хохлова учится хорошо, в общественной жизни участвует. Всегда  поможет. Даже денег займёт. Только к ней никто не обращается. Так, привет, пока.

    - Ты себе сделал такое мнение.

    - Сам посмотришь.

    - Будем увидеть.

    Первые снятые с креста начали просачиваться из аудитории. К ним бросились ещё живые. Из  услышанных вздохов и хватания открытым ртом воздуха сыщик сделал неутешительный вывод — в Одесском мединституте хирургию читает бешенный гипо-потам и сегодня он в ударе. В общем: море крови, гора костей.

    Дверь хлопает в обеих направлениях. Выпустила модно и до-рого одетую изящную девушку. Это особенно бросается в глаза на фоне остальных студентов, одетых с большим  шиком, кто во  что горазд. Перешитое, перелицованное. Бедно, но чисто и акку-ратно. К ней никто не бросился,  не подошёл, не спросил.

    - Хохлова.

    - Цикавистая гражданочка. Спасибо, ты очень помог.- Алик протянул руку

    - Чем?- удивился студент, отвечая на рукопожатие.

    - Информацией.

    Цикавистая гражданочка отошла к окну припудрить носик. При  ближайшем разглядывании Хохлова оказалась не так уж и девушка, как хотелось бы. Потёмкин датировал её издание лет  тридцати тому и никак не меньше. Что в его не полных двадцать один за пределами конца жизни

    - Хохлова Марина?

    - Евгеньевна.- женщина щёлкнула замком тяжёлой серебря-ной с чернью пудреницы. Явно старинной работы.

    - Это радует. Потёмкин. Уголовный сыск. Красивая у вас коро-бочка!

    Она просто мазнула по раскрытому удостоверению взглядом, показывая, насколько ей всё это безразлично.

    - Пудреница? В антикварном на Чкалова, где её купила, сказа-ли — серебро, конец  прошлого  века.

    - Дорого дали?

    - На туче дала бы дороже.  

    - Бываете на туче?

    - Что делать. Хочется выглядеть. Вас интересует Рубин?

    - Ещё как!

    Хохлова пожала плечами.

    - Я у него работала три месяца.

    - Так и что? Расскажите за три месяца.

    - Что?

    - Что знаете, видели.

    - Воспитан, но не аристократ. Для Одессы подойдёт. Скуп неописуемо. Специалист каких  мало. Отсюда и цены на лече-ние.

    - Высокие?

    - Заоблачные.

    - Были желающие?

    - Хоть домой не уходи.

    - Кто?

    - Те же частники или при больших должностях. Всё люди сос-тоятельные.- Хохлова достала из  сумочки картонный портсигар «Герцеговины Флор».- Угощайтесь.

    - Спасибо. Я свои.

    - Тогда дайте огня.

    Алик чиркнул спичкой, прикурил сам.

    - Как платил?  

    - Как положено. Полставки медсестры. Всё до копейки. За этим следит профсоюз медработниников.

    - Премии?

    - Вы меня умиляете. На носках экономил при его доходах. Ходил в штопаных.

    - А...

    - Не лез ли он ко мне под юбку?

    - Да.

    - Не лез. По той же причине.

    - Скупости?

    - Конечно. Я не проститутка, товарищ Потёмкин. Но в этом мире всё имеет свою цену. Половая жизнь в том числе.

    - Вы сказали, что он очень жадный.

    - Да.

    - Но два раза в неделю ходил в ресторан.

    - Ах, это... Любил и умел танцевать. Не ходить же уважаемой семейной паре в клуб Водников  на танцы. Там, конечно, дешев-ле, но... Лучший оркестр в «Южной Пальмире» Аркадия.

    - Ещё доктор что любил?

    - Деньги.

    - Как вы попали к Рубину?

    - Работала у доктора Липкина.

    - И что?

    - Всё великолепно.

    - Это венерические заболевания с гарантией?

    - Правильно. Есть такая форма — бытовой свифилис. Психо-логически тяжело.  Всё время  реакция  Вассермана. Спустилась на один этаж.

    - Теперь?

    - Поднимусь.

    - Получится?

    Хохлова очень выразительно улыбнулась.

    - Я могу идти?

    - Последний вопрос. Как вы всё успеваете? Учитесь без «хво-стов», работаете, наверное, личная жизнь.

    - В сутках двадцать четыре часа. Надо уметь организовывать-ся. Теперь всё?

    - Да, пожалуйста.

    Пошла, цокая каблучками. Очень не любимая коллегами-сту-дентами и чертовски уверенная в  себе женщина. Алик отправи-лся знакомиться с личным делом студентки. Вышеозначенная  гражданка родилась в Москве. На сегодняшний день имеет воз-раста полноценных тридцать один  годик от роду. Семья перее-хала из Москвы в Ростов, а оттуда в Херсон,  где Хохлова окон-чила курсы медсестёр с отличием. Работала в городской боль-нице операционной  медсестрой. Поступила в Одесский медин-ститут, переехала в Одессу. Все  справки, характеристики и про-чие документы прилагаются.

    Потёмкин почувствовал  себя курсантом школы НКВД, держа-щим в руках пособие по теме работы паспортного стола. Насто-лько всё правильно, по ранжиру разложена по бумажкам жизнь  студентки Хохловой М. Е, что заползает недоверие. Так в жизни не бывает.

    Вышел из института. Хохлова — сухой циник-реалист, и что-то в ней... Это непонятное  вызывает дискомфорт у Потёмкина. Будто провели, как маленького. Ощущения к делу не  пришьёшь. Однако, своим ощущениям помощник оперуполномоченного уголовного сыска, младший лейтенант милиции Потёмкин Алек-сандр Владимирович, названный коллегами Князем, привык до-верять.

    На улице жара плавит асфальт. Дышать нечем. Помойки воня-ют. Лениво под стенами  передвигаются облезлые коты. Мимо тяжело топает задастая, потная, с облупленным носом и обгоре-вшими плечами, в сарафане на лямочках и панаме с болтающи-мися полями. Будто камбала плывёт. Сыщик деловым шагом на-правился на  угол с Подбельского. Там сапожная мастерская младшего брата потерпевшей гражданки Блат — Жоры. Настро-ение — застрелиться из первой встречной водосточной трубы. Ну его на фиг, то  мороженое с газировкой!

    В сапожной мастерской пахнет зекалех, кожей, клеем и табач-ным перегаром. Мастер за средних лет склонился над туфлем, надетым на «лапу». В одном углу рта зажаты гвоздики, в другом — изжёванная, докуренная до половины, потухшая папироса.

    - Здравствуйте.-вежливо поздоровался Алик.

    Не поднимая кудлатой головы жгучего брюнета с проседью, сапожник заявил, что уже  приходил участковый и он ему всё сказал, шо имел.

    - Почему вы решили, что я из милиции?

    - От вашего «здрасти» озноб прошибает. Таки руки наверх.

    - Пожалуйста, расскажите теперь ещё мне. Я из уголовного сыска.

    - После вас придёт начальник отделения? Та шо же вам на месте не сидится, га?-вздохнул  Жора Блат.- Прошу до примеро-чной.

    Примерочная — угол мастерской со стулом, подставкой чис-тильщика обуви и сапожной  табуреткой. Обозначен бардачного цвета гардинами сильно пожившего  бархата. Получилось таки да.  Начитанному Алику шикарный интерьер почему-то показал-ся исповедальней в католическом  монастыре. Правда, в католи-ческих монастырях той же Италии помощник оперуполномочен- ного Рабоче-Крестьянской Милиции не бывал, но «Пармскую обитель» прочёл с удовольствием.  Вообще Алик читает всё и с удовольствием 

    Жора зажёг то, что осталось от папиросы, почесал шилом в причёске и начал очень философски.

    - Ну шо вам сказать шо за это? А ни шо.- сапожник взял исти-нно мхатовскую паузу.

    Потёмкин его не торопит. Где-то читал, что великие певцы современности, выступающие в  знаменитом миланском Ла Ска-ла, больше всего боятся галёрки. На неё ходят сапожники. Мила-нские. Они не знают нотной грамоты, но хорошо разбираются в репертуаре. По часам смотрят сколько та или иная прима держит верхнее ля диез. И не дай Бог чуть меньше положенного време-ни. Всё! Спектакль сорван свистом и топаньем.

    Видя, что не произвёл желаемого впечатления и сотрудник уголовного сыска спокойно ждёт, Жора вынужден продолжить

    - С Манькой-дурой я не разговариваю с одна тысяча девятьсот двадцать третьего года.

    - Что  так, Жора Сигизмундович?

    Всё просто до банальности. В  стране полный разгул НЭПа. Жора собрал  шайку из несколько таких же и решил открыть ма-ленькое производство без мотора, но с большими планами.  Под  грандиозные проекты личных средств компаньонов и кредито-вания банка не хватило. Следовательно, нужен богатенький и дурнэсенький дольщик со стороны. На все стороны света гори-зонт чист и безгрешен. Дураков много, но без денег. Тогда Жора пошёл к сестре. Та непросто отказала, но ещё и послала. С этого важного в современной истории момента началась столетняя  война Блатов.

    Сыщик хотел поинтересоваться большими деньгами Маньки-дуры и откуда они будут, как Жора изрёк следующий постулат.

    - Ноль ко мне заходил недавно. Денег просил.

    - Много?

    - Пятьдесят тысяч.

    - Для на хрена столько?

    - Я знаю... Сказал за долг чести.

    - Дали?

    - С откудова? Я госбанком работаю? Шо у него нема?

    - Есть?

    - А шо вам не интересно за то, где был тот Ноль в войну? Или может хотите знать за кто убил Пинхаса?

    - Так скажите.

    Жора перебросил из угла в угол рта полусъеденную папиросу, пыхнул дымом, начал аидише  былину.

    Ноль Рубин — сирота, но аидиши сирота, потому шо как-то же родился. Значить есть мама, папа. Только никто не знает и де они. Даже дядя. Тот самый Дакшицер. Он отдал кроху на  воспи-тание в какую-то бедную еврейскую семью на Молдаванке.

    - Почему бедную?

    - Ой, я вас умоляю. Кто возьмёт сироту в богатую? Он же ку-шает.

    Кончил Ноль в  полном курсе классической гимназии на день-ги того дяди. Как раз в том  самом семнадцатом году. И тут слу-чилось. Кто не с нами, тот против нас. Аиды, как всегда, были  не за, но и не против. Всё обычно — сидеть на двух стульях. Третий стул оказался для бывшего гимназиста в Гуляй Поле у батьки Махно или в другой столице, другого папки.  Екатерино-славщина, Херсонщина, Одессщина.  Тачанки, пыль и прочая романтика. Места богатые, благодатные. Есть за шо говорить.  

    - И шо вы себе думаете? Там он шашкой мог махать, а тут но-жиком резать нет?

    - Точно?

    - Я знаю... Думаю за это, шо так оно и было. Потом Ноль кон-чил зубоврачебную школу.  Открыл кабинет на там же.

    - Воровского?

    - И да.

    Мысленно Потёмкин согласился с сапожником. Всё так и мог-ло быть.

    - А долг чести?

    - Я знаю... так сказал.

    Долг чести -- обычно проигрыш. Сыщик в уме просмотрел ве-сь список азартных игр. Волейбол не подошёл из-за идеологии.  В  него играют комсомольцы. Футбол по той же причине. Впол-не пролетарская игра. На бильярде за вечер такую сумму не вы-катать. Да и игроков экстра класса Одесса давно не видела.

    - Рубин в карты играл?

    - Очень даже! Любил больше, чем гефилде фиш с мацой. Ка-ждую неделю.

    - Где, с кем?

    - Я знаю...

    - Я тоже. Когда за деньгами приходил?

    - Так месяца три назад.

    - Точно?

    - Таки да.

    На чём и попрощались. Занятый мыслями Потёмкин пошёл в глубину улицы Подбельского,  хотя туда ему совсем не надо, а очень наоборот.

    После совещания машина сыска закрутилась чуть быстрее. Сотрудники сыска отделений пошли по своей закреплённой территории, предупреждая ювелиров, часовых мастеров, стра-щая барыг-скупщиков драгоценностей, содержателей блатхат и малин.

    На вывеске  начится — Артель Хронометр. Ниже расшифро-вывается чего из этого случается.  Ремонт часов всех марок, си-стем и назначений. Под солидной вывеской примостилась будка  Мастер большой, широкий, коротко стриженный с лупой в пра-вом глазу. Собой занимает  атмосферу будки. Это и есть вся ар-тель, которая «Хронометр». Алик наклонился к окошку.

    - Доброго здоровья, Марк Вениаминович.

    - Где вы видите то здоровье, Алик? Покажите мне.

    - Что случилось?

    - У Цили новая болячка. Она их приобретает, как платья к сезону.

    - На здоровье.

    - Ай! Мы ещё их и лечим.

    - Платья?

    - Болячки. Теперь едем в Пятигорск. Пить аморальную воду. Ай! От моего Чёрного моря в какой-то Пятигорск. А вы  говори-те здоровье, Алик. Аз ох ин вей, ну, нет нахеса.  

    - Сочувствую, Марк Вениаминович. Вы...

    - Он сочувствует. Ай! Вы женаты?- перебил часовщик.

    - Нет.

    - Так шо вы мне можете сочувствовать?

    - Марк Вениаминович, вы знаете за  Рубина?

    - Вся Одесса знает. Так шо?

    - Были с ним знакомы?

    - Ай! Я — нет. Он — да. Хотел чтобы я сделал часы. Обязате-льно в золотом корпусе, обязательно с цепью.

    - И?

    - Сделал «Брегет» графа Щербатова таки в золотом корпусе. Тяжёлые, как якорь броненосца.  И цепь оттуда же. Ход исклю-чительный.

    - Прямо Щербатова.

    - Было трудно, но я достал.

    Потёмкин подумал, что среди вещей в квартире, как-то не  увидел того «Брегета», графа  Щербатова тоже.

    - Вам могут предложить вещички...

    - Кто? На моей вывеске написано за скупку краденого? Как ваши часы?

    - Спасибо. Исключительный ход. Москва и Лондон сверяются.

    - Оставьте. Почищу. Зайдите через пару часов.

    «Мозер» для сыщика мастер собрал из разного хлама и заста-вил называться часами. Такой работой можно гордиться.

    Не надо думать, что район Молдаванки — непроходимая одес-ская окраина, глушь и канализация. Очень рядом с центром. То-лько немножечко запутано. Улица Запорожская славна тем, что  на ней располагались два фешенебельных заведения с дорогими девками. Дяди Иоси и Марии Ивановны. Куча дешёвых прито-нов. Всё в тогдашней жизни. За них до сих пор вспоминают.  

    Алик через длинную, бесконечную подворотню вошёл в киш-кообразный ароматный двор. Двухэтажный дом буквой «П». Пространство перечёркнуто верёвками на которых хозяйки  сох-нут бельё. Пахнет самогоном, борщом, котами.

    - Шо?- поинтересовалась мощная дама скульптурных форм, развешивающая на верёвке только постиранное и выполоскан-ное бельё.

    - Доброго здоровичка, мадам.- сыщик коснулся кончиками  пальцев кепки.

    - И тебе не хворать. Таки шо?

    - Корешка проведать.

    - Проведай, проведай. Имей себе на счету — Клешню вчера забрали. Тожа пришли проведать и увели. Ты не из тех?

    - Не, мадам. Я из этих.  

    Поняв, что с пришельца не поиметь даже семачек, женщина вернулась к прерванному  занятию.  

    Алик сквозным подъездом вышел на  задний двор. Дом всё тот же двухэтажный, но окна первого этажа почти у земли. Де-ревянная лестница на второй этаж и упирается прямо в  стену. Для тех, кто не понимает. Сделать пару мелких шажков бочком вправо по стенке, за углом  можно оказаться на большом балко-не. Как во дворце Кшесинской, с которого выступал Ленин.  На балкон выходят две двери и одно окно. Сам балкон судьбой на-висает над соседним  двором. Поэтому с него соседям внизу очень удобно высказывать всё, что о них думается, а  видится!..  

    Потёмкин постучал в дверь. Ответила соседняя.  

    - Стучите слышнее, Котя до сейчас спит.

    - Будьте любезны. Который час?-поинтересовался сыщик.

    - Полчетвёртого.- сказало окно.

    - Мерси.- поблагодарил Алик и замолотил в дверь, словно по боксёрской груше.

    Она не то чтобы внезапно и резко, но распахнулась. В  пахну-щей теплом полутьме стоит маленький, толстенький, кучеряве-нько растрёпанный вокруг кругленькой лысинки, опустивший  голову на грудь. В нательной рубахе. Двумя руками придержи-вает на пузике штаны. Помочи спокойно болтаются по бокам  у  колен. Таков идиллический портрет одного из лучших  шпиле-вых, за неописуемую быстроту толстеньких, как сосисочки па-льчиков, получивший кликуху  Гуляй Рука. Он же содержатель мельницы.

    - Входи, сквозит.- ничуть не удивился гостю Гуляй Рука.-Чуть приподнял голову.-Тётя  Люся...

    - Шо?-спросило окно.

    - Чайничек поставьте, а...

    Алик прикинул какого возраста должна быть тётя Люся, если Коте хорошо за сорок.

    - Борщу будешь, Костя?-спросила дверь.

    - Буду!- быстро согласился сыщик и сел на табурет в кухне. Достал папиросы, закурил.- Странный ты человек, Гуляй Рука. С каждого замеса на мельнице имеешь процент. Вполне  прили-чный куш получается. А дома ковша борщика и то нет. Как ты живёшь без чайника?

    Толстяк горестно вздохнул.

    - Самогонка есть, Князь. Будешь?

    Не дожидаясь ответа, достал из шкафчика бутылку, которая оказалась пустой. Вытряс на  ладонь несколько капель, потёр затылок.

   - Хорошо.- простонал Гуляй Рука.- О каком куше ты говори-шь? Я забыл о большой игре, когда  она тут была. Тебе чего во-обще?

    Сыщик не успел ответить. За дверью завозились. Шпилевой пошёл на звук. Вернулся с  миской борща, в которой торчит ло-жка и краюха  хлеба. Алик, не долго думая, вцепился в хлеб зу-бами, схватил ложку и начал хлебать борщ. Гуляй Рука разжился второй и тоже попытался залезть  в миску.

    Алик резко отодвинул миску в сторону на край стола.

    - Ты шамать собрался?- сухо и строго спросил помощник опе-руполномоченного.

    От удивления такой наглостью у Гуляй Руки челюсти сделали несколько жевательных движений. Провернулись в пустую.

    - Доктор Рубин у тебя шпилил?

    - Которого на Карла Маркса завалили?

    - Угу.

    - Нет. Играл по маленькой. И у меня сам знаешь какое общес-тво картинки бросает.

    - Знаю. Ты самый крупный шпилевой на юге страны. Всё зна-ешь за игру. Не азартен?

    Лесть явно пришлась по душе Гуляй Руке.

    - Ещё как! Просто скуп офигиненно. К Шлёнскому ходил.

    - Это ещё  то?

    - Инженер с канатного. У него собирается «чистое» общество.

    - То есть у него тоже мельница.

    - Что-то вроде. Ваш этот...

    - Начальник следственного отдела прокуратуры.

    - Постоянно там.

    - Там у Рубина вышпилили сумасшедшие деньги?

    - Там.

    - Когда?

    - Месяца три назад.

    - Кто?

    - Залётный. Я его не знаю. Дедушка — божий одуванчик. На-звался Графом. Грамотно раздел доктора.

    - Кто на подхвате польским болванчиком?

    Гуляй Рука замялся.

    - Ну?!- с угрозой в голосе спросил сыщик.

    - Я.

    - Это радует. И?

    - Сюда приходил, предложил работу.

    - Сколько?

    - Пять  косарей и, что подниму.

    - Щедро. Кто навёл на тебя?

    - Оно мне надо?

    - Тоже правильно.

    Далее сыщик узнал, что Граф рассчитался сразу и больше шпилевой божьего одуванчика не  видели. Думает, что Граф просто тут же свалил из города.

    - Хрусты пятьдесят косых. Правильно? О! Ну?

    - Не знаю. Может, перекупили... такое бывает.

    - Шпилевой получил гораздо больше, чем выиграл. Так? Вот! Не перевелись ещё в Одессе богатые люди. А какие меценаты! Слушай, очень интересуюсь спросить, где таких, родют?  Хоро-шо бы знать для на хрена. Ты его Графом звал во время игры?

    - Шо ты! Культурные же люди. Сказал, что отзывается на Фе-ликса Адамовича. Так и звал.

    - Где Шлёнский живёт?

    - Дачи  Дашкевича. Свой дом и флигель.

    - Может, времянка?

    - Шо ты! Капитальный флигель. Две комнаты, кухня. Сдаёт какой-то студентке.    

    -  У богатых  свои причуды. Ладно, спасибо и купи чайник, Гуляй Рука. Неудобно как-то. К  тебе гости ходят...

    - Так они больше водочку, самогон да картинки кинуть. На х.й им чай?

    Покидая гостеприимного шпилевого, Потёмкин поблагодарил соседнюю дверь.

    - Спасибо. Борщик был очень вкусный.

    - На здоровьичко. Приходите ещё.

    - Слышал?- спросил сыщик, зная, что Гуляй Рука затаился под дверью.- Сразу видно — интеллигентные люди.

    По дороге Алик зашёл за часами.

    - Меня переживут.-сказал мастер.

    - Что вы такое говорите. Марк Вениаминович! Просто неудоб-но слушать!

    Всегда приятно иметь хорошую вещь. Тем более, что она у тебя единственная.

    Бывает так — ткнул пальцем в небо и повезло. Фрайерский фарт, как говорит хива. В Одессе  есть, где остановиться со вку-сом. Плюс сдадут комнату в обычной квартире. Только плати. Сыщик начал с «Лондонской». Спроси причину — не скажет. Начал и всё. По книгам учёта Алик узнал, что приезжал Феликс Адамович  Смигла 1879 года рождения, имеющий  прописку в городе Кисловодске. Цель приезда — отдых. Занимал люкс. Де-журный администратор  хорошо запомнила старика. Ходил все-гда под шляпой, с тростью, одевался красиво, как сказала  адми-нистратор — галантерейно. И очень напоминал иностранца. Хо-тя настоящих иностранцев  гражданочка не видела даже на фо-тографиях.

    - Алик тебя просили в архив зайти!

    - Уже там.

    Григорьев, как всегда улыбчив и предельно вежлив.

    - Мы с вами шарлотку не доели. Завтракали? Тем более. Прошу!

    На столе папки отложены в сторону. Появился горячий чайник с уже заваренным чаем,  старые, пожелтевшего фарфора чашки, узелок с остатками пирога.

    - Ну-с, к шарлотке. Я тут что вспомнил-с. В Одессе были пуб-личные дома на любой вкус.

    - Чего там были. Вы прекрасно знаете, Борис Григорьевич, шо сейчас есть.

    - Тем более. Но нас, на  минуточку, интересует тогдашнее вре-мя. Запорожская,  Польская...  Думают, что эти улицы сосредото-чение порока. На самом деле заведения были по всему  городу.  На углу Ришельевской и Ланжеронской, во дворе, вход с переул-ка стоял миленький трёхэтажный особнячок. Красных фонарей на особнячке не было. Вообще никаких не было. Окна глухо  за-шторены. Адрес особнячка знали только очень обеспеченные одесситы и высокие гости города. Помните я говорил о време-нах, когда в Ливадии живал император Николай Последний?  Свитские не брезговали заглянуть на огонёк. Князья уж каких старых фамилий! Специально заезжали. Такой, понимаете, аван-тюр.

    - Заварзин прикрывал?

    - Обязательно. Персонал — сплошь молодые дамы благород-ного сословия. Девочки ходили минимум по семи рублей ассиг-нациями. По тем временам и ценам — просто сумасшедшие де-ньги. Для сравнения. Фунт хлеба стоил пол копейки. Корова — пять рублей. Клиенты оставляли, конечно, гораздо большие су-ммы. Кстати, заведение не было в полном смысле публичным  домом. Отоспавшись после трудовой ночи, проститутки одева-лись, шли в город. Гуляли, посещали электротеатры, кафе, мод-ные магазины. Вели светскую жизнь. К рабочему времени  воз-вращались в особняк. Владела прелестным гнёздышком Генри-эта Клаусовна Крафт. Остзейская  немка в совершенстве не вла-девшая государственным языком. Сиречь русским.

    - Как же?..-удивился сыщик.

    - Именно!- перебил архивариус.- Именно. Была у Крафт заме-чательнейшая экономка. Головокружительная карьера. Из прос-титуток одного из заведений Иоськи Самуэльсона до экономки,  можно сказать, великосветского борделя. У меня дома неболь-шой архив. После вашего посещения порылся. Кое-что есть.

    Григорьев вынул из внутреннего кармана летнего пиджака, висящего на спинке стула  большой  несколько потёртый време-нем бумажник тогдашнего режима размерами с дорожный  кофр. Достал из него чуть пожелтевшую фотографию на картоне. Со снимка на Алика игриво  смотрела Маня Самуиловна Блат сов-сем голая. Лет на кучу моложе.

    - Экономка?

    - Ещё проститутка. Хороша!- Григорьев с азартом потёр ладонь о ладонь.

    Потёмкин хотел спросить, Архивариус предупреждающе поднял руку.

    - С хивой у Крафт никаких связей не было. Сие важно.

    - У Мани?

    - Она-то и осуществляла внешние связи хозяйки. Ею, честно говоря, никто не интересовался.  Весной четырнадцатого года месяца мая, если не ошибаюсь, контрразведочного отделения  штаба Херсонского военного округа ротмистр Дьяков с группой офицеров провёл самым тщательным образом обыск в особняч-ке. После чего увёз фрау Крафт в закрытом экипаже. Больше её никто  не видел. Отдельного корпуса жандармов полковника За-варзина отстранили от занимаемой должности, сильно понизили и отправили невесть куда. К этой печальной дате из Лондона ве-рнулся  Дакшицер. Маня сама пыталась работать. Но гости из Ялты перестали наезжать. В местных  кругах реноме заведения  ильно пошатнулось. К тому же Самуэльсон на Польскую  завёз  темпераментных румынок. Маня Блат чудесным образом стала сожительницей, сиречь содержанкой  Петра Романовича Дакши-цера. Поговаривают, что Ляля его дочь. Жили они долго и счаст-ливо,  но умерли не в один день.

    Алик сидел молча. Потом засмеялся легко и весело.

    - Сундук-то принадлежал Блат. Ключи от него лежали на ве-щах из женских сумочек.

    В комнате работают три сотрудника. Стол Потёмкина четвёр-тый. Алик сразу почувствовал  напряжённость. У стола старше-го бригады сидит в летней гимнастёрке с тремя кубарями на  ма-линовых петлицах и знаком госбезопасности на левом рукаве младший лейтенант госбезопасности. Фуражка лежит на колене строго  козырьком от себя. Уши торчат на стриженной под полу-бокс голове.

    - Потёмкин.- начал каким-то неестественным голосом стар-шой.- Дело по тройному убийству на Карла Маркса забирают органы госбезопасности.

    Младший лейтенант важно кивнул.  

    - Принесите оперативное дело.

    Взял из сейфа дело. Сотрудники, отстранёно уткнулись в бу-  мажки на столах. Положил на стол  начальника папку. Чекист не торопясь, очень правильно, одел фуражку. Взял со стола дело.  

    - Всё?- спросил неприятным скрипучим фальцетом.

    - Что, простите?- как-то очень уж быстро переспросил гроз-ный старшой, одного имени которого боятся уркаганы.

    - Дело всё?- посмотрел на Алика.

    - Всё.

    - Хорошо. Едете со мной.

    Внутри что-то ухнуло и холодная звенящая пустота до озноба.

    - Оружие надо сдать в оружейку.- сыщик услышал свой голос где-то со стороны.

    - Я  сдам.- опять быстро согласился начальник. - Револьвер в сейфе?

    - В ящике стола.

    - Сдам.

    Дальше, как кино на плохой, исцарапанной плёнке. Коридор, сотрудники жмущиеся к стенам.  Лиц не запомнил. Новая «эм-ка» во дворе. Водитель в штатском. Младший лейтетнант сел  впереди. Алик сзади. Так колотит изнутри, что не понял — его не конвоируют. Сопровождают. Мозг  не работает. Весь органи-зм объят животным страхом. Внутренний двор на Энгельса. Две-ри, лестницы, коридоры, дверь. Маленькая приёмная. Четыре стула. По два у противоположных стен.  Рогатая вешалка в углу. Письменный стол. Дверь. Значит начальник небольшой. У бо-льших после убийства Кирова вход в кабинет замаскирован обы-чным шкафом. Будто это может спасти.

    - Садитесь!-бросил младший лейтенант.

    Повесил фуражку пригладил чубчик и вошёл в кабинет. Алик к этому моменту не то, чтобы успокоился. Стало чуть меньше колотить. Появилась возможность наблюдать и думать.  Млад-ший лейтенант вышел из кабинета. Сел за стол. Зашелестел бумагами.

    - Можете курить.- выдержал паузу.-По желанию.

    Поставил на край стола металлическое блюдце пепельницы. И ушёл в дела.

    Алик не помнит сколько просидел в компании младшего лей-тенанта, когда зазвонил телефон.

    - Пройдите.

    Сыщик несколько пришёл в себя. Постучал согнутым пальцем и нажал на ручку. Первое, что  увидел, портрет основоположни-ка с папиросой. Дзержинский смотрит со стены прямо на Алика  больными глазами. Худой, измученный сидит за столом с дымя-щейся папиросой в пальцах. Таких фотографий председателя Потёмкин раньше не видел. Под портретом старорежимный   двухтумбовый стол со столешницей покрытой зелёным сукном, обязательной настольной лампой тоже под зелёным стеклянным абажуром, тяжёлым письменным прибором белого мрамора с двумя чернильницами под крышками, стакан с ручками и хоро-шо отточенными карандашами. Стол  рабочий. На углу папки, газеты. По центру папка с делом, которое вёл Потёмкин. За сто-лом  московский журналист по городскому прокурору, от костю-ма которого Алик чуть не лишился чувств.  Скорее всего пожа-лел помощника оперуполномоченного, потому что сегодня в форме капитана государственной безопасности с тремя шпала-ми в петлицах. Армейский подполковник.  Приставной столик по стулу с каждой стороны. На противоположной стене чёрные сатиновые шторы  до пола. Карта. По размеру её сыщик понял — начальник  всё-таки ближе к тем у кого замаскированный шкафом вход в кабинет. Платяной шкаф, клеёнчатый диван с ва-ликами и полочкой, круглый чайный столик со стульями и веша-лка для Потёмкина никакого значения не имеют.

    - Помощник оперуполномоченного Потёмкин?- бархатным баритоном спросил хозяин кабинета.

    - Так точно!- ответил Алик, попытался принять строевую сто-йку, что в его костюме выглядит  несколько комично.

    - Садитесь.- кивнул хозяин на стул у приставного столика.- Капитан государственной безопасности Коноваленко. Ко мне можете обращаться просто — товарищ капитан. Раз мы в этом  здании, то всё государственной безопасности без лишних слов. Это ясно?

    - Так точно, товарищ капитан.

    - Мы забираем дело по убийству семьи Рубина, но разработку продолжите вы. Подпишите.- капитан протянул несколько лис-тов.

    Алик внимательно прочёл каждый лист. Все касались соблю-дения секретности с вариациями.  Наказание за разглашение то-же одно с теми же вариациями. Потёмкин аккуратно подписал  каждый лист. 

    Коноваленко не сказал, что помощник оперуполномоченного понравился своим поведением и знаниями на совещании, где кроме него никто ничего связного не сказал. Докладывая впеча-тления от посещения милиции майору госбезопасности — заме-стителю начальника  управления, высказал мысли по этому воп-росу. Оба и майор и капитан понимают, что если  Коноваленко не ошибается, дело может принять самый серьёзный оборот. Ст-ранное тройное  убийство, когда вражеский агент в штабе окру-га! За него получат по полной особисты. Но агент не в  безвозду-шном пространстве. Если это сеть? Тогда дело не закрыть по принципу работы с врагами народа. Из назначенных виновных выбить признания. Такая липа может иметь далеко  идущие пос-ледствия. Коноваленко начинал службу в уголовной секции МЧК под руководством  Мартынова. Знает, что из себя представ-ляет хорошая оперативная разработка. В подразделении, которое возглавляет, капитан не видит сотрудника способного самосто-ятельно поднять дело. Поэтому предложил пацана из милиции. В принципе они ничем не рискуют. Всю ответственность в слу-чае провала свалить на того же помощника оперуполнамоченно-го уголовного сыска.

    - Работать будете в этом здании.

    - Не целесообразно, товарищ капитан.

    - Причины?

    - Информаторы знают номер телефона отдела. В случае необ-ходимости искать встречи со мной будут возле здания милиции.

    Капитан пожевал губами, словно пробовал слова Потёмкина на вкус. Вкус приемлемый, хотя  и не цимес мид компот.

    - Разумно. Вас интересует почему мы забрали дело?

    - Найдёте необходимым, поставите в известность.

    Капитан опять попробовал слова сыщика на вкус.

    - В германском генштабе появились сведения о мобилизацио-нных планах Одесского военного  округа.

    - Утечка может происходить не из штаба округа.

    - Может. Замеры глубин у причалов Одесской военно-морской базы и порта. И очень странное убийство добропорядочной се-мьи. Ничего?

    Алик хотел сказать, что история криминалистики знает и бо-лее  странные убийства. В школе  НКВД проходили. В двадца-тые годы, в Москве вырезали, точнее вырубили топорами се-мью татар-золотишников. Пять душ. Сдержался. 

    - Что у вас есть на сегодня?

    Алик вернулся к версии — Рубин убил дядю Дакшицира. Вре-мена были лихие. Можно всё.  Сожительница дяди — Маня Блат стала свидетельницей вольно или нет. Возможно подельницей. Имеющееся поделили поровну. Сундук в комнате прислуги за кухней скорее всего принадлежал потерпевшей Блюм. Можно предположить, что Маня  Сигизмундовна Блат шантажировала  зятя, тянула из него деньги. И это при сказочной жадности само-го доктора, которую подчёркивают все. Даже тараканы на кухне. Возможно, что таким путём заставила жениться на своей  млад-шей дочери. Доктор нанял кого-то устранить шантажистку.

    Потёмкин замолчал, вынул пачку папирос. Убедился, что она пуста. Просто сжал в руке, не  видя, где корзинка для мусора.

    - Под столом.- сказал капитан. Встал взял раскрытый картон-ный портсигар «Элиты» положил  на приставной столик перед сыщиком. Сам сел напротив.- По-моему, версия хорошая.

   - До этого места. Дальше сплошной халоймес, товарищ капи-тан. Нанимали на одного  человека. Почему-то завалили троих? В том числе и нанимателя. Того, которого убрать, дома не  было. Случайность, что вернулись. И почему в квартире было двое? Для надёжности?

    - Ну, продолжай.-уже на ты сказал Коноваленко.

    - Теперь будем иметь на счету, что произошла утечка. Я не знаю когда. Но! Три месяца назад  в  Одессе появляется идеаль-ный специалист — шпилевой старой школы гражданин Смигла,  прописку имеющий в городе Кисловодске. Ему ассистирует наш земляк Гуляй Рука. Оказалось, что  при всей своей жадности по-койный заклятый картёжник. Должна у человека быть пагубная  страсть, но играл по маленькой. Гастролёр вышпиливает у док-тора пятьдесят тысяч и сразу уезжает.

    - При жадности Рубина реально?

    - Выставить его на большую сумму? При хорошем, опытном шпилевом с ассистентом — вполне.

    - Он уезжает, не получив выигрыш. Так? Значит этого... игро-ка кто-то нанял, заплатил.  Впоследствии этот кто-то шантажи-рует Рубина.

    - Можно и так. Скорее всего ему скостили долг за какую-то работу. Я не знаю какую. В это же  время доктор пытается заня-ть денег у брата тёщи сапожника Жоры Блата. То есть доктор не  хочет оказывать какую-то услугу кому-то. Почему? Боится? Очень может быть.  

    - Хочет рассчитаться. Почему не из своих?

    - Свои жалко. Долг можно возвращать частями. В это же вре-мя к доктору устраивается медсестра Хохлова, ранее работав-шая у венеролога Липкина в том же доме.

    - Причина?

    - Психологическая усталость. Через три месяца семью выре-зают. Возможно они что-то знали  или видели. Или доктор им был больше не нужен.

    Капитан мысленно согласился с помощником оперуполномо-ченного.

    - Что думаете дальше делать?

    - Когда сегодня смогут достать фото Хохловой?

    - Думаете она?

    - Не знаю, товарищ капитан. Только за  майсы не гробятся на бахче.

    Коноваленко кивнул. Всё логично. Алик попросил бумагу и старательно написал запросы.  Один касался гражданина Смиг-ла, другой — гражданки Хохловой. Договорился с капитаном о  связи, получил постоянный пропуск и был выпущен на свободу.

    Вышел из управления. Организм дрожит от напряжения. Вы-дохнул всё. Глубоко вдохнул и опять выдохнул. Так повторилось несколько раз. При этом Алик сосредоточился на прекрасном.  Прекрасное играет основа мироздания — собственный пупок. Так учит философии дыхательной гимнастики  Иван Иванович Оку — самурай спортивного общества «Пищевик». Японцы не  обманули. На душе стало легко и весело. Не хватает только вет-ки цветущей сакуры.

    По стороне улицы Энгельса, которую занимает управление  госбезопасности граждане стараются не ходить. Мало ли что. Алик понёсся по пустому тротуару вприпрыжку. На углу  вспом-нил, что он должностное лицо и командир РКМ. Перешёл на твёрдый, поступательный шаг закона.

    В управлении на Потёмкина смотрели, как на возвращенца с того света и с некой опаской.  Конечно, вопросы есть, но задава-ть боятся. Поэтому Алик спокойно спустился в архивный  под-вал.

    - Добрый день, Борис Григориевич.

    Старик вздрогнул, взял себя в руки.

    - Я, грешным делом-с, после присутствия хотел в храм зайти, Александр Владимирович.

    Больше старик не  сказал ничего, но сыщик всё понял.

    - Спасибо, Борис Григорьевич.

    - Значит обошлось.

    - На сейчас — да.

    - Увольнение не грозит?

    - Совсем наоборот.- Алик рассказал о сегодняшнем дне.

    - Сдача сделана. Вы без козырей. На руках жир. С такими картами партию выиграть или остаться при своих тяжеловато будет.

    Что такое жир, Потёмкин не знает, но по тону Григорьева по-нял — положение его  гораздо  хуже чем у Марии Стюарт. Ту, в конечном итоге, довели до эшафота. Надо спросить у Гуляй  Ру-ки.

    - Чем могу?

    - Вы рассказывали о ротмистре Дьякове.

    - Каюсь, грешен.

    - Случайно не знаете, где он сейчас?

    - Ну, батенька, Александр Владимирович, откуда я могу знать! Столько лет прошло. Мог погибнуть на фронтах. Смею напом-нить —война для России шла не четыре, а шесть лет. С очагами сопротивлений — плюс ещё два, два с половиной года. Мог уме-реть от дизентерии на острове Галиополи, куда турки засунули на карантин армию Врангеля. Могли расстрелять, мог умереть от голода в лагере или в нищете каких-нибудь берлинов-пари-жей. Версий множество и все рабочие. Вам какая больше по вку-су?

    - Извините, Борис Григорьевич, не подумал.

    - Не мудрено сегодня. Могу знать, что вас интересует?

    Алик глотнул воздуха.

    - Варианты,  как могла использовать иностранная разведка доктора Рубина.

    - Даже так? Серьёзно. Весьма. Я направлю вас к одному мощ-ному старику. В войну — товарищ начальника контрразведоч-дного отделения Западного фронта. Полковник Шестаков Павел Александрович. Десять лет лагерей. Выдержал, потерял всё здо-ровье, но принципам не поступился. Так-то. Сейчас на иждиве-нии дочери-учительницы. Бедствуют. Ум сохранил светлейшлий. Cделайте одолжение, батенька. На Чкалова 31 в бывшем магази-не Мисаксуди купите пару пачек резаного дюбека для папирос. Ну и гильз. Ему дочь набивает. Передайте от меня нижайший поклон и просьбу проконсультировать вас. Не забудьте напом-нить, что сие диверсия немецкой  разведки.

    - Почему немецкой?- удивился сыщик.

    - Весьма лют до бошей Павел Александрович. Получите раз-вёрнутую консультацию по интересующему вас вопросу. Найдё-те на Приморском бульваре. Полный, одет в рваньё, но  очень при достоинстве. Он там день деньской. До полной темноты. Дочке надоедать не хочет.  Комната у них одна.

    Приморский бульвар всего пятьсот метров. Посередине памя-тник Дюку, Потёмкинская  лестница. Пройтись — одно удоволь-ствие. Найти одутловатого, бедно одетого старика закутанного в густые, пышные усы для сыщика не составило проблемы.

    - Доброго здоровья, Павел Александрович.

    - Желаю здравствовать, молодой человек.- Шестаков дышит с присвистом, говорит трудно.  Чуть приподнял старую шляпу с обвислыми полями.

    - Вам велел кланяться Борис Григорьевич Григорьев.- Алик протянул довольно объёмистый  пакет, что ему соорудили в та-бачном магазине.

    - Балует старика дражайший Борис Григорьевич. Балует.

    Потёмкин подумал, что уходят последние, штучной работы с тогдашнего времени. Поколение  культуры, воспитания, знания. Для которых слова честь, долг не пустой звук.

    - Надеюсь дражайший Борис Григорьевич пребывает в добром здравии?

    Алик судорожно роется в своём лексиконе, чтобы достойно ответить старику. Ничего не нашёл кроме:

    - Слава Богу.- и подумал о себе, что не стоит искать вкусной пищи в пустом казане. И это цитата, но откуда Алик не помнит.

    - Виноват, но мы с вами не знакомы, молодой человек. Не так ли? 

    - Потёмкин Александр Владимирович.- сделал паузу, набрал в грудь воздуха.- Младший  лейтенант милиции, помощник опер-уполномоченного уголовный сыск.

    - Нынче так именуется сыскная полиция?

    - Так точно.- вздохнул Алик и подумал, что опытный сиделец, натерпевшийся от власти на три жизни вперёд, просто откажет-ся с ним разговаривать. В лучшем случае.

    - Весьма похвально, Александр Владимирович, что вы — че-ловек очень молодых лет посвятили себя борьбе со всякой скве-рной. К сожалению, нынешнее наше общество — сплошная ск-верна.

    Старик замолчал. Тяжело засвистел, приходя в себя после длительного диалога.  Потёмкин  покорно ждёт.

    - Чем могу быть полезен?

    Алик объяснил. Достал папиросы. Закурили. Вернее курил то-лько сыщик. Старик в затяжку  изничтожил половину папиросы. Та заскворчала, как сало на сковородке. Алик понял почему  Григорьев рекомендовал купить старику табак.

    - Германская разведка высоко организована и профессиональ-на. В этом её сила. Воспитание, национальный характер, дисци-плина, чинопочитание делают её не очень поворотливой, реаги-рующей на внезапные изменения обстановки не сразу. Это её слабость. Любую диверсию немцы готовят самым тщательным образом до мельчайших деталей.Насколько я вас смог понять  речь идёт о почтовом  ящике. Это не немецкое изобретение. Им пользуются все разведки мира. Извольте, для примеру. Скажем небольшая лавка колониального товару. Хозяин  и приказчик. Вербуется хозяин. Способов немало.Угроза жизни, долги, какой другой шантаж.  Однако, извольте видеть, в акции будет участ-вовать только приказчик. Он не будет знать, что, для чего или ко-го делает. Имеет передавать, скажем,..  любовные письма. За ка-ждое письмо получает небольшое, но вознаграждение. Хозяин же — лицо прикрывающее, не чинящее  препятствий.

    - Его используют втиёмную.

    - Виноват, как вы изволили выразиться?

    - Используют втёмную.

    - Очень верно замечено. Именно втёмную. И хозяина лавки, и приказчика. По окончанию диверсии надобность в почтовом ящике исчезает. Его просто ликвидируют.

    - Хозяина и приказчика тоже.- уверенно заявил Алик. Он уже понял механизм действия.

    - Истинно так. Способов ввести в заблуждение   контрразве-дку множество.

    - Использовать хиву. Ограбление лавочки сопряжённое с уби-йством хозяина. Приказчик может опиться водочкой.

    - Виноват, кого?

    - Уголовников.

    - Весьма возможный вариант. Извольте видеть, ежели потом аккуратно всё подчистить, дело  останется вовсе нераскрытым.-старик опять утомлённо засвистел.- Наша разведка состояла в заведовании генерал-квартирмейстера генерального штаба  ге-нерала от инфатерии Данилова. Была проведена более, чем ус-пешная операция, доложу-с я вам. Путём шантажа на нас заста-вили  работать начальника одного из отделов генерального  шта-ба Австрии полковника Редля. Да-с. Связь с ним наладили про-стую. Полковник брился каждое утро у одного и того же парик-махера.

    - После окончания акции парикмахера устранили.- уверенно заметил сыщик.

    - Бог с вами, батенька! Зачем? Цирюльник вне подозрений. Полковник изволил застрелиться.

    - Почему?

    - Редль — гомосексуалист и педофил. На этом его и зацепили. Уже во время работы на нас  неаккуратно использовал мальчика из аристократической семьи. Скандал начал разрастаться.  Хотел бежать в Россию. Нам сие было невыгодно.

    - Почему?

    - Кому нужен раскрытый агент?

    - А...

    - Рыцарство, сударь мой, кончилось с итальянским походом Наполеона.

    - Это как же?

    - Извольте. До того момента войны велись по следующему закону. Кто-то кого-то вытеснял с  определённой территории. Кого-то приводил в порядок растрёпанную армию, на что по тем  временам уходили годы, если не десяток лет. И всё начи-налось сначала. Наполеон уничтожил  наголову армию проти-вника. То есть приводить в порядок было нечего.

    Алик не имеет большого жизненного опыта. Профессиональ-ный ещё меньше. При этом понять, что  Коноваленко рассчиты-вает через хиву выйти на агента немцев большого ума не надо.  Тоже вариант. Сыщик уселся на скамейку, вынул папиросу, стал изучать панораму одесского порта. Вариантов случилось не то, чтобы очень, а полный гурнышт. Потёмкин  решил, что будет  посмотреть, во что этот цимус выльется. В какой компот. И по-шёл на Карла Маркса.

    Дворник ещё ни в одном глазу, а день катится к вечеру и наде-жд на счастье всё меньше и меньше. Настроение контрреволю-ционное. С остервенением убирает конские яблоки у ворот.

    - Здрасти на вас, Спиридоныч.

    Спиридоныч Потёмкина не признал сразу или принял за кол-легу.

    - Какое шо? Сухо! Только сруть!

    - Кто?

    - Все

    - Есть за это поговорить.

    - Я их сук всех на чистую воду. Падлы! Ты понимаешь — ду-ша болить. Целый дом жильцов,  а людей нема!

    - Помнишь день, когда убили доктора Рубина с семьёй?

    - Это когда вы приходили золото считать?- прозрел Спиридо-ныч.

    - Дня за два до.

    - До шо?- без смазки дело идёт туго. Алик подозревает, что смазанный вовнутрь дворник  вообще не скажет ни фига. Физи-чески не сможет от обиды на гидру контрревсолюции.

    - До убийства.

    - А-а-а...- физиономию дворника исказили муки творчества. Вспоминает тяжело и долго. Видимо в его мозгу на сухую сей-час аккумулируются все обиды нанесённые дворникам со дня  отмены крепостного права. Наконец пошла светлая полоса но-вой эры.- Так это... ну, да...  значить...  С  утра  было  тожа  пло-хо.  Потом  ничего.  Поправилси.

    - Я за доктора.

     - Та шо за него? Не пил.

    - Я знаю.

    - Значить, в тот день с утра больные шли. На чёрном ходе по всей лестнице гадили.

    - Ну?

    - Потом ушли все.

    - То есть?

    - Ну, больные, доктор с семьёй...

    - Медсестра?

    - А шо ей делать в пустой фатере?-весьма резонно заметил прогрессивный дворник.- Больной  приходил, шо я говорил. С мордой закрытой. Ну, платок держал. Нет! Сестра вернулась.

    - Чья?- не понял сыщик.

    - Врачебная. Фифа та.

    - Когда?!

    - Таки вместе с этим, шо морду нёс. В платке.

    Сестру увидел случайно. Как обычно, у ворот мучился изве-чным философским вопросом — Где взять? У этого с больным зубом не попросишь. Случайно отвернулся. А тут она. С той стороны перебежала улицу. Спиридоныч хотел у неё позычить. Уж очень трубы горели.  Только рот открыть, крикнуть. Она нырк в парадную. Как и не было.

    - Долго была?

    Вот этого дворник не знает. Есть в жизни счастье. В третьей квартире, что-то тяжёлое случилось. А так бы помер совсем.

    - Чего раньше не сказал?

    - Так ты не спрашивал.

    И это чистейшая правда.

    - Товарищ, у тебя на пиво нет?- мученически скривился из последних сил Спиридоныч.

    Алик на радостях выдал ему полтинник.

    Аккуратным грабителем оказалась Хохлова. Её увидели в ква-ртире, поэтому и не закричали.  То ли была своим человеком, то ли ждали объяснений.  

    Сыщик посмотрел на часы. Ехать в политехникум водного транспорта поздно. Встречу с бывшей домработницей Потёмкин отложил, хотя ничего интересного от неё не ждёт. Год, как там не  работает. Всё равно надо отработать. Алик поехал на трени-ровку в спотрзал.


    Утром Коноваленко на месте не случилось. Секретарь своим противным фальцетом заверил, что товарищ капитан будет в те-чении дня. Вечером — сколько угодно. Однако, о помощнике  оперуполномоченного капитан таки позаботился. Секретарь пе-редал сыщику несколько листов с машинописным текстом. Све-рху лежит фотография Хохловой. Медсестра  фотографировала-сь на какой-то документ. Снимок увеличили в лаборатории. Для опознания  вполне пригодный экземпляр.

    Из текста Алик узнал, что гражданин Смигла, действительно, проживает в городе Кисловодске на улице Коммунистической дом № 4. По фоторграфии гражданина Смигла служащими одес-сского резерва проводников товарищами Пацюком и Шпаком опознан, как пассажир, занявший  место, согласно купленного билета, в курьерском поезде сообщением Одесса — Кисловодск  Вагон № 3, купе № 10. Утром проводник товарищ Пацюк обхо-дил вагон, предлагая пассажирам чай. Купе № 10 было заперто изнутри. В полдень купе так же заперто изнутри и на стук  вто-рого проводника товарища Шпака никто не ответил. По Стан-ции Фёдоровка Сталинской  железной дороги дверь купе вскры-ли в присутствии сотрудников железнодорожной милиции и  проводников вагона товарищей Пацюка и Шпака. Ни граждани-на Смигла, ни его вещей в купе не оказалось. Следов борьбы не обнаружено. Ведётся проверка.

    - Вот это я понимаю!-не выдержал сыщик.

    - Что?- насторожился секретарь.

    - Оперативность. Госбезопасность работает, как часы.

    Секретарь, на петлицах которого красуются три кубика гордо повёл плечами, будто он начальник ГУГБ.

    - У нас оперативность — норма.

    - Ты в милиции это скажи.- На самом деле Алик задался воп-росом — что проверяют на станции Фёдоровка Сталинской железной дороги? Личность Смигла, его вещи или факт  исчез-новения?  Ведётся проверка. И не подкопаться.

    Похвалил госбезопасность Алик абсолютно искренне. Напи-ши такой запрос помощник оперуполномоченного Потёмкин за подписью даже начальника милиции Одессы, хорошо ответ  придёт дней через десять. За это время может случиться целая жизнь.

    - Спасибо, пойду.- положил листы на стол. Фото сунул в блокнот. Встал.

    - Что передать товарищу капитану?

    - В котором часу у вас вечер кончается?

    - По-разному. Можем и в три ночи, можем и до утра.- уже, как своему, пожаловался секретарь - Диван в кабинете  видел?

    - Имел счастье.

    - О!

    - Не, я раньше.

    Сыщик отправился в политехникум водного транспорта на поиски студентки Давыденко. Настроился на победу. Не телепа-ться же в ту Дофиновку.  Добраться можно, но ужас, как не хо-чется.  

    Политехникум на Алика произвёл гораздо лучшее впечатле-ние, чем чопорный медиинститут.  Народ попроще, ведёт себя не заумно. Успел вовремя. Студенты эксплуатационного отделения  получали проездные документы до мест летней практики.

    Анна Николаевна Давыденко оказалась  разбитной девахой, комсомолкой, спортсменкой и участницей художественной само-деятельности. 

    - Слава Богу родина о нас заботится. Не всю жизть быть в ус-лужении.

    - Это да.- немедленно согласился Потёмкин — сторонник рав-ноправия полов. Он не против даже, чтобы женщины уголь до-бывали. Хочет — пожалуйста. Свобода для всех. Для женщин  Востока тоже!

    - В хоре пою.- доложила Ганочка. И тихо запела.- Наш паро-воз вперёд лети...

    - Жуть, как шикарно.

    Для начала товарищ Давыденко сделала официальное заявле-ние, что Маня  Сигизмундовна  была единственным человеком в той семейке. Следовательно, домработница солидарна с  дворни-ком, то есть пролетарии всех стран соединяйтесь. По словам бу-дущего портового диспетчера именно Маня Сигизмудовна зату-  лила домработницу в техникум.

    - Это как?-не понял сыщик.

    Всё просто до идиотизма. С заместителем директора технику-ма по учебной части Маня  Сигизмундовна когда-то начинали вместе карьеру. Зная вехи биографии гражданки Блат, сыщик поинтересовался о какой  карьере идёт речь. Ганочка спокойно и громко ответила.

    - Проститутками.

    Вообще Маня  Сигизмундовна — человек прямой, как желез-нодорожный рельс и резкая, словно понос. К тому же сердечный Могла нахамить, оскорбить, в общем, послать. Пользовалась  за-служенным авторитетом. Недаром весь Привоз считал её своей. С ней старались не  связываться. Дочь её совсем большая разни-ца. Играла на пианинах, курила длинные папиросы, болтала  с  подругой. Та тоже курит. Алик, естественно, поинтересовался светлой личностью. Был сильно  удивлён, услышав:

    - Таки сестра венерического доктора Липкина, шо этажом вы-ше. Маринка.

    Ту Маринку Ганочка никак не одобряет. Накурят вместе с Ля-лькой, пеплу натрусят , а Ганочка потом убирай. Или разбросает свои цацки из ящика всюду, показывая всё той же подруге, а  Га-ночка собирай.

    Сыщик сначала не понял о каких ящиках говорит студентка. Потом вспомнил шкатулки мамы  и дочки. Вынужден согласи-ться с Ганочкой. Небольшие, но ящики. При этом по словам той же  товарища Давыденко набиты они цацками блескучими по жвак. Ганочка ещё не стала морским специалистом, но уже упо-требляет флотский жаргон.

    - Маня  Сигизмундовна тоже показывала свои драгоценности?

    - Ей-то на фига?- изумилась студентка.- Шо она дружила с Маринкой?

    Лялька как-то просто показала комнату Мани  Сигизмундовны подруге. Так Маня  Сигизмундовна устроила дочке тот ещё пэчь, что Ганочка потом ту Ляльку водой отпаивала. У последней  стучали зубы о край стакана.

    - Когда мама с дочкой теряли что-то из украшений, а вы иска-ли, вас не обвиняли в воровстве?

    - Меня?! Та за шо? Теряла-то Лялька.

    - Когда с Мариной курила?  

    - И тогда, и раньше, и позже.

    - Старшая дочь Мани Сигизмундовны живёт в Каховке?

    - Ага.

    - Маня Сигизмундовна жила с ними?

    - Ну да.

    - Чего в Одессу вернулась?

    - Так мужа дочкиного, военного в какую-то Читу послали. Это за краем земли. Там нет ни моря, ни кефали. О бичках вообче молчать надо.

    - У Блат плохие отношения с военным зятем были?

    - Это вам Кавалерия нарассказывала? Слухайте её ишо. Она  из зависти. Они и водочку  кушали. Маня  Сигизмундовна ува-жала  её.

    - Кого?

    - Водочку.

    - Сильно принимала?

    - Бывало, но мордой в винегрет ни-ни!Они и на рыбалку вме-сте...

    - Маня  Сигизмундовна?

    - А шо? Бички Королеве Марго никогда не покупались. Маня Сигизмундовна на закидушку каждое утро. Свежак.

    Подробности жизни и характера гражданки Блат даже весьма интересны, но сыщику очень  хочется узнать ещё что-нибудь из медицинской жизни другой гражданки — Хохловой.

    - Гана, что ещё за ту Марину можешь сказать?

    Отличница учёбы задумалась.

    - Ну... парень у неё есть. Имя у него смешное. Она его зовёт Бемц.

    - Бец.- автоматически поправил Алик и спохватился.- Как вы сказали?!

    - Та не я, а вы. Бец.

    - Вы ж у меня молодец, как не знаю кто! Честное благородное слово.

    Алику хотелось петь, свистеть, кувыркаться. Бец! Он учился в школе НКВД, когда по Одессе прославился своими кровавыми делами налётчик Бец. Его упаковал оперуполномоченный  Да-вид Курлянд. Суд отвесил исключительную меру социальной за-щиты — расстрел. Самый гуманный советский суд следующей инстанции Бецу, как социально близкому элементу, заменил  пу-лю на двадцать пять лет лагерей. С этапа Бец соскочил. И кто-то пригрел его опять же в Одессе.  Зря Давид Курлянд лез под нож, рисковал жизнью.  

    Сыщик спешил в отдел порадовать коллег новостью. Его ждал сюрприз. Старший бригады встретил по-деловому.

    - Хорошо, что пришёл. Звонил Пуатсон. Сказал, что тебе будет интересно. Иди на Кангуна.

    - Там крутят «Весёлые  ребята»?

    - Там собрались все наши весёлые ребята.- в тон ему ответил старший.- Убийство. Уже  работает Курлянд. Не знаю почему Пуатсон требует тебя.

    - Моисей Абрамович зря хипес не подымет.

    - Таки да.

    На Кангуна красивые дома дореволюционной постройки. Фасады, ну, просто Париж или Вена. Со двора —галереи от двух до пяти этажей. Алику повезло. Случилось на втором. Галерея для жителей домов кухня, летом спальня, кладовая, клуб, риста-лище.  

    Где случилось, Алик определил по скоплению одесситов. Присутствуют все, кто может. Кто  не может, вернутся с работы и будут поставлены в известность теми, кто слышал.

    Курлянд в форме. В петлицах по шпале.

    - Здравствуйте, Давид.

    - А, Алик, добрый день. Это не я вас беспокою. Судмедэкспе-рт. Все вопросы к нему. Он и звонить бегал.

    Санитары подняли носилки с телом, накрытым серой  от гря-зи и пыли простынёй белого цвета. Вышли на галерею, где выз-вали ажиотаж, на посмотреть.

    - Давид, кто?

    Кеша Берстеньев или Инокентий Модестович Берстеньев. Оператор одесской кинофабрики. Душа любой компании, центр половой жизни Одессы.

    - Причин посмотреть, что у котика в животике миллион?

    - Два.- хмуро усмехнулся оперуполномоченный.- Хотя сосе-дей не беспокоил, а патефон есть.

    Курлянд хотел сказать ещё пару тёплых слов в адрес потерпе-вшего, но подошёл Пуатсон.

    - Моё почтение, Алик.

    - День добрый, Моисей Абрамович.

    - Вы думаете?- с сомнением спросил Пуатсон.

    - Хочется верить. Так что у нас на счёте?

    - Всё тоже самое. Таки два таких удара, как на Карла Маркса. И, можете себе  представить,  тем же оружием. Вас это радует?

    - Печень, сердце очень точно?

    - Да.

    - Бец.

    - Проявился всё-таки.- подвёл черту Курлянд.

    Потёмкин поведал, что узнал в политехникуме.

    - Х...о. Лет пять, как свалил, а мы ни сном, ни духом. Чесаться надо, чесаться!- заметил оперуполномоченный.

    Пуатсон что-то буркнул о руководстве.

    - Ещё дальше.- согласился сыщик.

    - Бец предпочитает один вид выяснения отношений.

    - Я понял.

    - Достаточно умён, хитёр. Работает только наверняка.

    - По наводке?

    - Только так.

    Алик начал осмотр места, Давид — опрос свидетелей.

    - Я, я, я свидетель!- в комнату ворвалась дама, чем-то напо-мнившая мадам Манераки.- А шо  случилось? Убили? Кого? Ой, вей из мир! Таки пишите!

    - Что?- спросил следователь.

    - Шо надо? У  меня есть шо за это сказать!

    Берстеньев занимал большую комнату. У самого входа после вешалки стоит тумба-холодильник. Она же кухонный стол. По-лка с посудой. В том числе сортовой. Обставлено жилище  хоро-шо. Можно сказать — богато. Шкаф двухстворчатый с зеркалом, стол обеденный покрытый белой, накрахмаленной скатертью. На столе большая тарелка по центру. В ней графин с водой и  стакан. На краю толстый альбом для  фотографий. Четыре стула. Диван с валиками и полочкой.  В нише кровать металлическая двухспальная. Аккуратно заправленная. Покрывало. Фикус в  ка-дке. Тумба с патефоном. Всё расставлено со вкусом и не вызыва-ет ощущения тесноты.

     Потёмкин самым внимательнейшим образом осмотрел кухон-ный столик и полку с посудой.  Чистота, порядок царящим там могут сделать честь самой придирчивой хозяйке. В платяном  шкафу всё развешано, разложено по назначению и размерам. В ящиках для обуви туфли фасона «шими», «торгсинки», ботинки фабрики «Скороход», галоши. Алик хотел задвигать ящик, когда  внимание его что-то царапнуло. Поднял галоши. Под ними  чёр-ныхй конверт, в которых продаётся фотобумага. Серия снимков с голой Лялей Рубиной. Снимки сделаны в интерьере на кровати, в кресле. Пленер. На морском берегу. На фоне каких-то развалин

    - Чем дальше в лес, тем страшнее сказка.- сделал вывод Кур-лянд.

    - Ещё не всё?- поинтересовался следователь.

    - Возможно, но маловероятно.-ответил Алик.

    - А жопа красивая.- сделал вывод следователь и постучал по снимку.

    - Да-а?- с сомнением протянул Давид.

    - Не оспаривать выводы следствия!-важно сказал следователь.

    Потёмкин потянул к себе фотоальбом. Покойный оказался любителем оставить свой след в на  фотобумаге. Полная проти-воположность Рубину. В кепи, шляпе, с папиросой, без. На пля-же в купальных трусах, у треноги с киноаппаратом в кепке за-дом наперёд. Но  главное — нашёлся  снимок, где Берстенев не- жно обнимает  Лялю Рубину. Алик понял, что именно о Берсте-неве говорила Манераки.  

    Соседка слева — работница фабрики имени Володарского и сосед справа — слесарь табачной  фабрики дали одинаковые показания, но разным слогом. По фотографии, полученной  се-годня в управлении госбезопасности уверенно опознали гражда-нку Хохлову. Она появлялась у Берстенева. Была несколько дней назад. Соседка выступала за те несколько дней. Слесарь держит за тютелька в тютельку вот. Судя по фиолетовым прожилкам  на мясистом носу и мешочкам под глазами, говорит он о том же времени,  что женщина. 

    Спиридоныч трудится в поте полутрезвого лица. Снимает та-бличку скорой стомотологической помощи. На её место подни-мает венерические заболевания с гарантией от доктора Липки-на. За процессом в шаге от места работ наблюдает хорошо кор-мленный, довольный жизнью гражданин в соломенной шляпе лихо заломленной набекрень.

    - Бог в помощь, Спиридоныч.- поздоровался сыщик.

    - Сам бы помог.- буркнул дворник.

    - А давай!- мгновенно согласился Алик.

    - Не, не треба.- Член профсоюза испугался, что Потёмкин на-работает на часть магарыча.

    - Ну, как хочешь. Тогда перерыв, предусмотренный трудовым законодательством.- Алик  достал рабочий блокнот с фотогра-фией Берстенева.

    - Он приходил в тот день зубы лечить?

    Дворник работу бросил сразу. Зачем-то вытер ладони о штаны

    - Ага

    Сыщик повернулся к счастливому гражданину.

    - Доктор Липкин? Венерические заболевания с гарантией. Так?

    - Да, но...- румяная мордашка начала несколько опадать.

    - Не волнуйтесь. Я не болен. Потёмкин. Уголовный сыск.- представился сыщик и не предъявил удостоверепния.

    На всякий случай доктор решил застолбить свой социальный статус, если не в Одессе, то на улице Карла Маркса — точно.

    - Товарищ, у меня лечится...

    - Списком больных похвастаетесь отдельно. Очень любопы-тно взглянуть. Ваше имя,  отчество?

    - Борис Ильич.

    - Очень приятно. Давно хотел познакомиться. У вас работала медсестра Хохлова Марина  Евгениевна.

    - Уволилась.

    - Знаю. Сколько проработала?

    - Два года.

    - Ну?

    - Что?

    - Борис Ильич, перестаньте потеть. Это неприлично в конце концов. Вернитесь в сейчас.

    - Да, да... Конечно. Я вас слушаю.

    - Доктор, это я вас слушаю.

    - Два года.

    - И?

    - Ой! Что вы от меня хотите! У меня повышенное артериаль-ное давление!

    - Как это относится к Хохловой?

    - Никак.- вздохнул Липкин и понял, что юноша от него не от-станет. Лучше говорить здесь, чем в милиции.- Очень хороший специалист, можно сказать — замечательный.

    - Дальше.

    - Строга. Жадна до денег. Соблюдает трудовой договор. Того же требует от работодателя. Чуть влево, вправо тут же платить.

    - Трудовые отношения, их оплату регулируют основополагаю-щие документы. За их исполнением следит профсоюз медработ-ников. Что не так?

    - Всё так.

    - Возможно она не жадная, просто...- Алик запнулся подбирая слово.- Педантичная?

    - Может быть. С этими женщинами, поверьте мне, всё может быть.

    Сыщик вспомнил слова Хохловой о том, что всё в этой жизни имеет свою  материальную сторону. Половая жизнь в том числе. Посмотрел на живчика — венеролога с гарантией и понял, что  медсестра Хохлова и половая жизнь с ней обходились ему в хо-рошую копеечку.

    - Вы женаты, Борис Ильич?

    - А? Да, конечно. Дети...

    - Это радует.

    - Кого?

    - Вас например.

    - Да, конечно.- вздохнул врач и вид у него далеко не праздни-чный.

    - Где вы с ней встречались?

    - С кем?

    - С медсестрой Хохловой.

    - Я вас не понимаю...

    - Понимаете.

    - Я вас прошу...

    - Жена не узнает.

    - Там проулочек. В районе Дачи Дашкевича. У неё домик...

    - У неё или снимает?

    - Не знаю.

    О причине перехода медсестры к Рубину Липкин высказался туманно. Вернее всего Хохлова  не сочла нужным придумывать какую-нибудь более-менее причину. Хотела быть ближе к  под-руге. К тому же у Рубина была сестра и работала полную ставку.

    Алик подумал, что стоматологу из-за каприза жены не стоило менять целую медсестру на её, пусть лучшую, но половину. И произошло всё скорее же после грандиозного проигрыша  Руби-на.

    - Хотелось быть ближе к подруге. Таки куда уж ближе! Спус-тилась на этаж — вот тебе и  подруга.- Доктора вдруг прорвало. Исчез живчик довольный жизнью. Остался жёлчный  гражда-нин. - С жиру бесится!

    Медсестру зовут Мария Петровна. Очень положительная гра-жданка и весьма знающий и  исполнительный специалист, рабо-тающий ставку. Даже лучше Хохловой.- Липкин сказал тираду с  какой-то мстительной интонацией, будто может сделать Хохло-вой плохо.

    - Где работает Мария Петровна?

    - У меня.

    - Поменялись сёстрами.

    - Наверное.- Липкин выдохся. Достал портсигар. Закурил.- Можно продолжить?

    Доктор кивнул на Спиридоныча с доской. Вид у дворника предсмертный. Шкалик, как был в  будущем, так и остался там, а самочувствие при дворнике и не самое лучшее.

    - Можно. У нас всех можно. Если у вас появится Хохлова...

    - С чего бы это?

    - Есть у неё такая мечта.-усмехнулся Алик.- сразу позвоните по этим телефонам.

    Сыщик написал номера, вырвал лист из блокнота, протянул венерологу.

    - После вашего звонка, ей очень сложно будет вас шантажиро-вать. Поверьте мне.

    - Софа привыкла.- искренне вздохнул врач.

    - Аидиши?

    - А кто ещё?

    - У них тоже предел терпению, хотя семью сохраняют до пос-леднего. Теперь лично для вас. За недоносительство есть статья УК, следовательно, карается лишением свободы. Лесоповал. Со-всем не  интеллигентно и трудно. Оно вам надо, Борис Ильич?

    Липкин тяжко вздохнул. И сыщик понял — позвонит. Куда деваться?

  Алик зашёл в архивный подвал к Григорьеву, разжился фото-графическим изображением гражданина Беца. Причём анфас, профиль. Старый сыщик вопросов не задавал. Просто напоил чаем.  Потёмкин сам сказал:

    - Сегодня рисую им весь расклад. Буду посмотреть на дальше.

    - Не опасно?

    - Жить вообще опасно. От этого в конце концов умирают.

    - Ну  раз  так...- задумчиво  согласился  старик.

    Потёмкин вернулся в отдел. Сыщик несколько слукавил. С делом не отдал записные книжки Рубина. Одна обычная. В неё доктор заносил адреса, телефоны знакомых. Нашёл рабочий  телефон начальника следственного отдела прокуратуры. Другая для бухгалтерского учёта и списка больных. Эту захватываю-щую литературу сыщик читает с карандашом.

    Алик заметил, что после того, как он стал поднимать, по сути уголовное дело, которое забрала госбезопасность, отношение к нему коллег стало, не то что прохладное. Скорее  насторожен-ное.  

    В комнате сейчас ещё сотрудник. Не поднимая головы, поглядывает в сторону Потёмкина. Не  выдержал.

    - Как там, Алик?

    - Где?-не отрываясь от дела спросил сыщик. 

    - Ну там.

    - На улице? Та густая жара, чтоб она сказилась! Нечем дыша-ть.

    - Та нет. На Энгельса.

    - Им жара нипочём.

    - Что требуют?

    - Что и здесь. Умри, но сделай.

    - А так...

    - Что?

    - Ну...

    - Тоже да.

    - Что да?- не понял сотрудник.

    - Ну.

    - А-а-а...

    - Угу.

    Среди мающихся зубной болью заинтересовал сыщика некий Абраменко. Приходил два раза.  Стоматолог в записной книжке отмечал не только назначенное время, но и цену услуг, болезнь.  За Абраменко числится удаление корня и запломбированный зуб № 8. Значится цена. Алик  подумал, что Хохлова права. За такую цену весь уголовный сыск Одессы — города, где умеют ценить шик, может сделать себе по золотой челюсти. Больше Абрамен-ко в записях не фигурировал. Появился некий Абрам, приходя-щий на тот же график. Почему-то с неуказанной  болезнью и без уплаченного гонорара. Просто занимал время. Четверть часа. Посещения кончились за две недели до убийства доктора.

    Сыщик посидел, посмотрел в стену напротив, крашенную в очень экономичный цвет дешёвой  краской. От такой покраски стена кажется грязной. Собрал всё сделанное в картонную  пап-ку-скоросшиватель и отправился дальше. Вспомнил, как Григо-рьев ненавязчиво учил работать.

    - Сыщик сначала думает, потом выхаживает задуманное и, ес-ли другого выхода нет, тогда стреляет. Стрельба — есть брак в работе сыщика.

    Алик идёт выхаживать задуманное. Насколько верен его рас-клад покажет ближайшее время.

    Начальник следственного отдела прокуратуры очень занят. Что-то читает с листа бумаги  Поэтому, не поднимая глаз, поин-тересовался причиной визита.

    Потёмкин представился, как положено.

    - Тем более, помощник оперуполномоченного. По какому во-просу? Обратитесь к следователю, ведущему дело.

    - Я не знаю какой следователь ведёт дело, по которому я рабо-таю.

    - Вот новости!- начальник следственного отдела решил возму-титься. Сначала поручают работать по делу какому-то пацану, не имеющему на то никакого права. Потом этот  помощник  опер-уполномоченного начинает искать следователя, ведущего дело. Красота!

    Хозяин кабинета рявкнул: 

    - Фамилия!

    - Я же представился.- не понял Алик.

    - Плевать, что вы там! Фамилия!

    - Потёмкин.

    - Дело номер?

    - Не знаю.

    - То есть как! Ничего себе работают в сыске.- начальник следственного отдела схватился  за телефонную трубку. Позво-нить прокурору. Пусть поговорит с начальником милиции. Тот прокуратуре не подчинён, но несколько неприятных минут ему обеспечено.- Что за дело?

    - Тройное  убийство  на  Карла  Маркса.

    Глава городских следователей очень мягко, как-то застенчиво, положил трубку на рога аппарата. Дело забрала госбезопасность Молодое дарование поднимает им его.

    - Садитесь пожалуйста.- с улыбкой предложил прокурорский начальник. По лицу течёт масло  масляное.- Совсем знаете ли...

    Что должен знать этот Потёмкин? Сидел, тупо смотрел в ка-кую-то бумажку. Думал о сегодняшней вечерней пуле.

    - Заработался. Слушаю вас.

    - Меня интересует Шлёнский Казимир Янович и люди, соби-рающиеся у него в доме на  Даче Дашкевича.

    Прокурорский понимал, что рано или поздно мельницу нак-роют. И неважно, что там бывают  уважаемые в городе люди, ответственные работники, специалисты, руководители. Мельни-ца — есть мельница. И к нему, как к руководящему работнику прокуратуры, возникнет масса неприятных вопросов. Однако, остановиться уже не мог. И на то, что мельницей заинтересует-ся госбезопасность вовсе не рассчитывал.  

   -  Так, знаете, собираемся посидеть по домашнему, пулю по маленькой расписать.

    - Таки о тех, в пижамах, очень подробно.

    - О каких?-не понял сразу хозяин кабинета. Не только его ли-цо, но и фигура выражает  готовность услужить. 

    - О тех, кто собирается сидеть по домашнему. По домашнему — это в пижамах. Нет?

    - Да, да,  да, очень верно заметили.- начальник отдела даже как-то гаденько хихикнул. Чёрт его знает молодого да раннего. Сегодня смотреть не на что, а завтра оденет гимнастёрку с нару-кавным знаком. Там люди злопамятные и мстительные.

    Информация из прокурорского не текла. Била под давлением, словно из прорванной водонапорной колонки на углу. Фамилии сыпались пшеном из прохудившегося мешка. Не обошлось и  без Абраменко.Он оказался старшиной сверхсрочником. Непро-стым. Служит в штабе округа.

    - Где?

    - В штабе Особого Одесского военного округа.- не понял про-курорский.

    - Это понятно. В каком подразделении?

    - Он не говорил. Знаю, что сейчас уехал в Москву на курсы переподготовки или как там у вояк... На три месяца.

    - Откуда информация?

    - Шлёнский сказал.

    Наконец начальник отдела сдулся, как бурдюк, из которого выпили вино.

    - Всё, ничего не утаил.-и потянулся к стакану и графину с водой.

    - Попили? Теперь всё, что мне рассказали напишите в заявле-нии на имя капитана  государственной безопасности товарища Коноваленко.

    - Товарищ а...

    - Ну?

    - Нельзя ли без следов на бумаге?

    - Можно. У нас всех можно. Надо хорошо попросить. На Эн-гельса под протокол.

    - Я  лучше  заявление...

    - Это радует.

    - Как его инициалы?

    - Кого?

    - Товарища Коноваленко.

    - Можно без них. Достаточно, что он капитан госбезопаснос-ти. И приложите список фамилий  завсегдатаев.

    Соврание сочинений сотрудника прокуратуры заняло четыре листа, исписанных плотным  убористым, но чётким почерком.

    - Что вас так скрутило? Ладошки не вспотели? Живите пока можете - мстительно  добавил Алик, помятуя начало аудиенции.

    Дверь закрылась и начальник следственного отдела прокура-туры обмяк на стуле. Был близок к обмороку, словно институтка.

    Вернулся. Народу в комнате прибавилось. Соратники как-то даже с удивлением  каждый раз встречают появление Потёмки-на. Мол, жив ещё, что странно. Алик сам понимает,  что его по-ложение и жизнь зависят от каких-то факторов, которыми он не в силах управлять по независящим от него причинам. Что попал в жернова. Понимание делает человека не мудрее, а намного старше с другим жизненным опытом.

    Сел за стол, достал обычную общую тетрадку. В неё записы-вает всякие служебные нужности,  рисует схемы и играет в тю-ремные шахматы, которым научил Григорьев. В советской тюрь-ме  игра вряд ли может стать популярной. Не только нет  бумаги в клеточку. Вообще никакой. Во  времена царских сатрапов — пожалуйста. Даже в одиночку давали книги, тетради, чернила.  

    Очертил поле восемь на восемь клеточек и начал ходить ко-нём. В поле должно уместиться  64  хода, что у Алика никогда ещё не получалось. Под тюремные шахматы очень хорошо ду-мается.  Не закончив партию, сыщик уже писал запрос, стараясь, чтобы почерк был похож на тот, которым описывал мельницу прокурорский. Чёткий и читабельный.

    Уголовный сыск Одессы занимает пять комнат. По одной на бригаду плюс кабинет начальника. Самой оперативной милице-йской службе выделили аж два телефонных аппарата на один  номер. Один аппарат в кабинете начальника, второй — на стене в коридоре. Теперь  начальник  первым не берёт трубку из соли-дности. Даже после вставленного фитиля с проворотом от  нача-льника милиции. Давить фасон, держать хвост пистолетом. Хо-роший понт дороже денег. Ждёт,  когда в коридор на звонок, выскочит сотрудник.

    - У аппарата. Товарищ начальник, вас.

    Сейчас, услышав сакраментальное: 

    - У телефона...

    Потянулся рукой к трубке на аппарате, как послушал продолжение.

    - Так точно! Александр Владимирович, вас из управления... госбезопасности.

    Начальник резко, словно от расплавленного металла, отдёрнул руку. Раньше тоже сотрудников забирали. Потом узнавалось тем или иным способом, что изъятый получил своё без права  пере-писки. Всем всё сразу становилось понятно. Бывший товарищ перешёл в категорию вечности. О нём ни вспоминать вслух, ни думать не рекомендуется. С помощником оперуполномоченного  Потёмкиным творится что-то непонятное. Ирреальное. Забрали. Понятно. Вернулся, поднимает тоже дело. С правом переписки. Каждый день ходит на доклад в госбезопасность и плюёт на  со-бственное начальство. Почему-то начальник сейчас решил, если вундер кинд или ундер вуд,  этот вернётся после всего в розыск, пристроить его в милицейский пост на Привозе. Воришек  гоня-ть. Идея шикарная, душу греет. Однако, известно — те кто попа-дает в недра госбезопасности  либо исчезают навсегда, или дела-ют такую карьеру, что самого начальника уголовного сыска при-строит постовым на Приморский бульвар гонять горобцов и ду-рных голубей, чтобы не гадили на Дюка.  Поэтому с цикавистой идеей треба погодеть.                

    Капитан переодевался за дверцей шкафа.

    - Присядь.

    Вышел, застёгивая новую гимнастёрку у ворота. Галифе тоже новые. По моде широкие. Фасонистые хромовые сапожки.

    - Ну как?

    - Кошмар, как шикарно. Одна жуть.- похвалил Алик.-В цвет.

    - Думаешь? Ну  посмотрим.

    Что там смотреть? Алик заметил, что хотя наркомат один, го-сбезопасность снабжается лучше и всем, начиная с форменной одежды. Вроде материал тот же, а выглядит на зависть. В зда-нии  просторней. Не сидят друг у друга на головах. Ездят на ма-шинах. Оперы сыска носятся, как  угорелые, по городу на своих двоих. В лучшем случае на трамвае. Даже у начальника  маши-ны нет. А сколько Алик не знает, не видел и не увидит?

    - Что в папке?

    - Хочу доложить все наработки.

    - Дело. Пусть послушает.- капитан достал из сейфа знакомую Алику папку, которую он передал в управление. Скоросшиватель значительно пополнел, имеет вполне товарный вид.

    Госбезопасность времени не теряла и копала свою сторону. С результатами Потёмкина не  знакомили. Из чего сыщик сделал вывод, что ему не доверяют. Подумал, что на их месте поступил  точно  так  же.

    А Коноваленко поднял телефонную трубку и попросил разре-шения зайти.

    - Пошли.

    Так они и шли по коридору. Каждый со своей папкой. Подня-лись на этаж. Тут обитает большое начальство. Солидная приё-мная, шкаф, маскирующий вход в кабинет. Секретарь со шпа-лой  в петлице не вскочил, одёргивая гимнастёрку. Просто соли-дно встал.

    - Проходите, товарищи. Ждёт.

    Коноваленко, не раз бывавший в этом кабинете, как-то ловко, плечом вперёд, шагнул в шкаф.  Алик собирался повторить ма-нёвр. Запутался в ногах, чуть не упал при полной возможности  расквасить нос.

    Большое помещение. Стол и настольная лампа на нём такая, как у Коноваленко. Портреты  Дзержинского и Сталина писаны маслом в рамах широкого багета, что придаёт кабинету положе-ние. Два книжных  шкафа с занавешеными изнутри стёклами дверок, платяной шкаф, большой сейф, в который можно спря-тать всю Одессу. Карта, закрытая шторами. Стол для совещаний на  десять человек. Три больших окна. Тяжёлые, непрозрачные гардины.

    Хозяин кабинета невысокий, бритый на лысо человек с испа-ханным морщинами лицом. Глаза маленькие, глубоко сидящие. Алик не понял какого цвета. На груди кителя такой же знак, как у  Коноваленко. Тоже орден Красной Звезды и медаль ХХ лет РККА. В петлицах по эмалевому ромбу.

    Потёмкин, наконец добравшийся до кабинета, бросил руки по швам.

    - Товарищ майор государственной безопасности...

    - Знаю!- повелительно махнул рукой хозяин кабинета.- Или думаешь мне не доложили, кто ты есть? Плохо думаешь о нас.

    Голос у майора простуженный с хрипотцой. Подкашливает. Тон жёсткий, повелительный.

    - Рассказывай, чего наработал.- кивнул на стол для совеща-ний.

    За ним уже сидит Коноваленко. Алик встал напротив капитана. Хозяин кабинета устроился в  торце, положив перед собой несколько листов бумаги и пару разноцветных каранда-шей.

    - Ну?- прохрипел майор.

    Сыщик начал с организации почтового ящика немецкой разведкой.

    - Три месяца назад начали разворачивать операцию?- недове-рчиво спросил майор.

    - Так точно.

    - Не рано?- хмыкнул хозяин кабинета.

    - Нет. Ящик закрыли.

    - Законсервировали.- поправил капитан.

    - У Рубина и Хохловой была возможность привыкнуть к но-вым обстоятельствам. При этом ни  Рубин, ни Хохлова о прича-стности друг друга даже не  догадываются.

    - Принято.-кивнул майор.- Почему Рубин?

    - Удобно. Не привлекает внимания. Стоматолог. Каждый день принимает определённое количество больных. Некоторым при-ходится приходить по нескольку раз. Азартен, паталогически  жаден. Это подчёркивают знавшие его.

    - Кто?

    - Тот же дворник, работники ресторана «Южная Пальмира», Хохлова.

    Майор кивнул головой туго обтянутой кожей, на которой иг-рают блики разной светосилы.  Было непонятно — это знак со-гласия или разрешение продолжать.

    - Кроме того из непроверенных источников известно, что Ру-бин совсем молодым  человеком  участвовал в Гражданской во-йне на стороне бандформирований Махно или какого-то друго-го  атамана.

    - Проверь!- майор жёстко посмотрел на  Коноваленко.- У нас нет непроверенных источников.

    Капитан сделал запись в рабочем блокноте.

    - В двадцатом году...- сказал сыщик и замялся.

    - Чего стесняешься? Из тех же источников. Ну, продолжай.

    - Убивает известного в прошлом ростовщика, своего дядю Да-кшицера. Свидетельницей  преступления, возможно соучастни-цей была сожительница Дакшицера Блат. Имеющиеся в нали-чии ценности поделили пополам.

    - Это важно?- удивился майор.

    - Так точно.

    Далее сыщик предположил, что почтовым ящиком пользова-лся старшина Абраменко,  проходящий в записях Рубина, как Абрам. Старшина служит в штабе Одесского особого военного  округа. Направлен на какие-то курсы в Москву.

   - Костоломы х...ы направили. Ничего доверить нельзя!- фырк-нул майор.

    Алик понял, что старшину тихо изъяли из обращения.

    - Помощник делопроизводителя оперативного отдела штаба. На допросе перестарались.- пояснил Коноваленко.- Да и знал немного.

    - Сколько знал!- резко бросил майор.-Привыкли, понимаешь, с врагами народа работать. 

    Потёмкин доложил, как убирали слабое звено Рубина, какую роль сыграл кинооператор  Берстенев.

   -  Жену и тёщу убили зря.- сделал вывод майор.

    - Возможно, но маловероятно.- возразил сыщик.- Каждая из сторон хотела завладеть всеми  ценностями. Мотив очевиден. Кто-то из них нанимает мокрушника.

    - Майор кивнул, мол всё правильно.

    Появляются вопросы.

    - Почему всех? Почему преступников было двое?

    - Убийца хотел получить всё?

    - Что?- спросил сыщик и увидел, как у капитана дрогнули уголки рта.

    - Дальше.- воспользовался своей властью хозяин кабинета.

    Все эти вопросы идут вразрез с рабочей версией.

    - Дело просто ушло бы в архив.

    - Так точно.

    - Хохлова организовала дело?

    - Никак нет. Она толковый исполнитель, очень дисциплиниро-ванный, выполнявший все  распоряжения организатора. Её куш — драгоценности. Куш её любовника Беца — содержимое  се-йфа.

    - Кто?

    Алик развязал тесёмки папки. Достал лист запроса, протянул майору.

    - Этот человек, скорее всего, связан с немецким агентом, нахо-дящимся в городе.

    - Шлёнский Казимир Янович инженер канатного завода? Обоснуйте.

    Сыщик несколько долгих секунд смотрел в столешницу стола.

    - Гражданин Смигла или Граф —опытный шпилевой. Навер-ное, единственный специалист старой школы, не ушедший в мир иной, способный вышпилить крупную сумму даже у статуи  Дюка. Приезжает почему-то в Одессу. Идёт не в известную ме-льницу Гуляй Руки, где может  состояться крупная игра. Появля-ется у Шлёнского, где в общем-то и не мельница. Собираются  сбежавшие от жён. Кстати, за болтавнёй там  можно собрать не-плохую информацию.- Алик  достал из папки откровения нача-льника следственного отдела.

    - Может быть совпадением?- майор посмотрел сочинение на заданную тему прокурорского - Интересно пишет. Слог хоро-ший. Шекспир, мать его так! В прокуратуре ещё Шекспир  объя-вился. Слог проще, но факты интересные. Придётся заняться. Так что про совпадение?

    - Граф приезжает, снимает люкс в «Лондонской», чтобы сыг-рать в детскую игру на пачку папирос. Совершенно случайно вышпиливает, как он это умеет, огромнейшую сумму. Со страху в  тот же день  валит из города в мягком вагоне курьерского соо-бщением Одесса-Кисловодск. При  этом исчезает из купе того самого вагона со всеми потрохами. До сих пор ищут. Такой хох-ме  Одесса может только аплодировать.Флигель во дворе дома Шлёнского снимает студентка мединститута Хохлова. Кто-то же подписал её на дело? Почему не Шлёнский? У Шлёнского играл Абраменко.

    - Смотри как выходит, на него ничего нет, а всё время под но-гами путается.- хлопнул ладонью  по столу майор.- Молодец хорошо сказал.

    Непонятно. Кто молодец, кто хорошо сказал. Кого похвалил хозяин кабинета. Потёмкина  или  себя.

    - Нет, потому что не занимались.- вступил Коноваленко.

    - Почему не занимались? Хотя да... Что предлагаешь?-спросил уже Алика.

    - Поставить за Шлёнским ноги.

    - Что?- не понял хозяин кабинета.

    - Наружку пустить.-расшифровал капитан.

    Майор кивнул.

    - Смигла тоже этот Бес?

    - Бец, товарищ майор. Возможно, но маловероятно. Масть не та. Он в поездах не работал. Хотя беглый, вне закона... Не о мас-ти сейчас ему думать. Надёжные ксивы нужны. Поэтому пойдёт  на всё.

    - Что сейчас?

    - Пока будут водить Шлёнского, займусь Бецем.

    - Сможешь?

    - Это несложно.

    Майор махнул рукой, мол садись. Думать буду.


    Привоз — живой организм в постоянном броуновском движе-нии. Это не просто городская  территория. Часть её жизнелюби-вого, искромётного, характера. Клуб всея Одесса. Сюда  прихо-дят не совсем на купить. У людей посмотреть, свой показать. Высказаться не только за шо происходит на сейчас там, а вооб-ще за ту жизнь. И разве это жизнь?

    - Ой, а шо так дорого?

    - Гражданочка, ну шо вы такое говорите? Я удивляюсь на вас слушать. Дешевле только даром.

    - Таки уступите.

    - На даром?

    - А шо такого?

    - Не могу.

    - Подумаешь! Вся Одесса может, а он нет.

    - Меня не поймут.

    - Хто?

    - Принципы.

    - Плюньте.

    - Куда?

    - В принципы.

    - Как?!

    - Слюнями.

    - По шо эта комедия?

    - Эта риба кефаль про между прочим.

    - Да-а-а... и по шо?

    - Мужчина, на посмотреть уже бесплатно, но не трогать рука-ми. Подвиньтесь, будьте  любезненьки, в туда. Не загораживай-те вид коллективу. Они тожа смотрят.

    - Шо-то она какая-то...

    - Спит. Вы когда спите красавец писанный? Вы сейчас не дай Бог приснится.

    - Дама, шо вы смотрите на эти синенькие? От вашего взгляда на них розы не вырастут.

    - Мине на сырую уже икру.

    - Вы будете смеяться, так они для этого и предназначены.

    - Для чего?  

    - Для сырой икры. Или вы думаете, шо икру можно сделать из картошки?

    - Таки картошка дешевле.

    - Так берите картошку. Сколько отвесить?

    - Нет. Мине нужны синенькие.

    - Дама, шо вы  такая не постоянная? Я вас не замуж, не дай Бог, зову.

    - Я замужем.

    - И как муж?

    - Цудрейтер.

    - Как я его понимаю!

    Нужного сыщик не увидел. Пошёл на второй круг. По дороге на исходную позицию — к воротам наконец случилось.  

    Над всем Привозом плывёт мадам. Одета дорого, со вкусом. Пахнет контрабандой — французскими духами, произведённы-ми в Турции, доставленные в Одессу из Румынии.  Очень  дис-сонирует с внешним видом соломенная сумка «для  ринка», быв-шая хорошо в употреблении. Она  брезгливо висит на сгибе лок-тя. Мадам уже оценил мужчина самого эстетского вида. Плеши-вый, уши торчком, зубы во рту  через два раз. Лихо хромает на деревяшке вместо левой ноги. Лет сорока от роду. В растянутой  не первой свежести майке, широченных брезентовых штанах с бездонными карманами. Такие  носят портовые грузчики. Типи-чный завсегдатай любого рынка. Базарный комитет. На них и  внимания не обращают. Притёрся вплотную и сейчас, когда ма-дам вынуждена будет принять  влево, щипнёт ридикюдь. Алик понимает, что не успеть, поэтому сосредоточился на щипаче.    

    Всё состоялось, как учили. Щипач резко отвалил в сторону. Моментально растворился бы в  толпе, не держи его плотно глазом сыщик. Рвался в дальний конец Привоза под вонючий забор.  Здесь справляют нужду, сюда выбрасывают потроха и прочие непотребности. Сел на  перевёрнутый деревянный ящик. Засунул чуть ли не по локоть руку в карман. Вынул ридикюль. Хотел  пересчитать выручку. Неожиданно ногу рядом с ним на ящик поставил молодой человек.

    - Фартит. Много поднял?

    Карманник лениво и медленно, будто нехотя, сунул руку в карман. Резко выхватил писку. Резануть лицо незнакомца не ус-пел. Получил сильнейший правый прямой в голову. Лишился чувств. 

    Сыщик поднял ридикюль, легонько попинал валяющегося под рёбра.

    - Ну, ну, ты просто артист больших и малых императорских театров или за так духаришь?

    - Ты шо?

    - Князь.

    - Не слыхал.

    - Не той масти. Плохо обозвался? Могу повторить.

    - От це совсем не надо. Верю.

    Алик  достал папиросы. Закурил, протянул щипачу.

    - На какую кликуху отзываешься?

    - Баба Яга.

    - Слушай, Баба Яга, сюда внимательно. У меня слово до Червонца.

    - И шо?

    - Таки его надо говорить.

    - Так говори.

    - Тебе?

    - Мине оно на х.й не надо. У тебя до кого слово?

    - Вот я и хочу знать, где кантуется Червонец. Ты куда ему общаковую долю от себя гонишь?

    Сыщик замолчал. Молчит карманник. Потёмкин понимает, что должен дать паузу. Сделал  всё  вроде без ошибок. Пауза не должна длиться вечно. Пожалуй достаточно.

    - Кабанчика отдай.

    - Где?

    - Ну в пивной, шо в подвале на Чкалова.

    - В доме, где была «Франция»?

    - Ну.

    - Алик повернулся к выходу.

    - Эй, а кабанчик?!

    Сыщик открыл ридикюль, сунул туда руку. Вынул в жмене несколько банкнот.  Остальное  бросил карманнику.

    - Штраф за писку.

    Потёмкин уверен — так и только так должен в  сложившейся ситуации держать себя  уважаемый фартовый, принятый в зако-не.

    От былого величия «Гамбринуса» не осталось следа. Да было ли оно? Был писатель Куприн, умевший талантливо описать лю-бую, даже малозначительную вещь или совсем неинтересное со-бытие. Были ушлые одесские репортёры, московские знаменито-сти, ходившие в пивную так же, как ходили в ночлежки нижего-родских босяков. За экзотикой. Посмотреть народ. Нэповский «Пивной  колодец» в этом подвале продержался недолго. Не было у него  своего Куприна. Теперь обычная пивная. Посетите-лей немного. Ленивая, познавшая жизнь во всём её непригляд-ном великолепии, ставшая философом буфетчица налила кружку с шапкой пены. Алик смело отхлебнул. Проходя мимо широкого тяжёлого дядьки шёпотом сказал:

    - Городской сад. Сейчас.- направился к выходу.

    Будучи выпускником школы НКВД случилось Потёмкину бы-ть в одной подворотне. Позвал вовнутрь мочевой пузырь. У сте-ны лежал скорчившись мужчина. Достаточно крупная особь. Предсмертно не стонал. Сил уже  не осталось. Подстанывал.

    - Совсем никуда?- поинтересовался Алик.

    - П....ц!-прокомментировал своё состояние скрюченный с хри-пом. Разглядел  форму.- Мусор?

    - Курсант школы НКВД,

    - Мусорёнок, значить.

    - Угу.- Алик попытался с ходу взвалить на себя полумёртную тушу.

    Не судьба. Всеми правдами и нет дотащил почти мёртвого до больницы. Благо случилась недалеко. Месяца через три-четыре около милиции остановил сыщика бледный с прозеленью граж-днин.

    - Не узнаёшь?- спросил он.

    - Простите, нет.- только что выпущенный из школы с отличи-ем, Алик полагал, что сотрудник  милиции должен быть с граж-данами предельно вежлив в общении. Хорошо — не делился этим тезисом с коллегами.

    - Федька  Червонец!- гордо сказал мужчина. Червонец, дейст-вительно, не последний персонаж уголовной Одессы. Поэтому полагает, что уж милиционеры той самой Одессы в полном  со-ставе должны быть знакомы с ним или хотя бы слышать.

    - Очень приятно.

    - Шо, таки не узнаёшь?

    - Извините.- Алик только развёл руками.

    Червонец быстро напомнил ту подворотню и что Потёмкин хотел сделать в ней.

    - Вы-ы-ы?..

    - Не веришь?

    - Нет.- честно признался сыщик.

    - Тип-топ! И по нашей улице пройдёт артельщик. В остальном всё зашили.

    - И много?-из вежливости поинтересовался Потёмкин.

    - Шо?

    - Шили.

    - Как украинскую вышиванку. Я у тебя в замазке. Обзовись.

    - Потёмкин Александр. - несколько секунд подумал и доба-вил.- Владимирович.

    Червонец оказался прав. По его улице прошёл артельщик. Ны-нче близкий пахану всея  Одесса Арону Слепому. Слепой — фа-милия и кликуха одновременно. Червонец держит городской щипок. Собирает с карманников долю в общак, расставляет на работу, судит, накладывает  штрафы.

    Алик устроился на скамейке под акацией в тени. Закурил. На-конец появился Червонец.  Сыщик отметил, что он изрядно кри-воног и его походка матроса пропившего пароход. Червонец плюхнулся рядом, достал «Беломорканал», прикурил.

    - Здоров будь, Князь.

    - И тебе не хворать, Червонец. Как здоровичко-то?

    - Та какое здоровье при этом лете!

    - При такой густой жаре только пиво холодное пить и в Арка-дии на пляже лежать.

    - И шо?

    - Ты про пиво?

    - Не. Про шо надо.

    - К Слепому надо.- вздохнул Алик.- Есть слово к нему.

    - Ты перегрелся? У тебя, у цветного слово до Слепого? Не, я ничего не скажу. После того, как  ты отмазал Гардероба, люди тебя уважають, но до Слепого... Он же тебя прихлопнет и не за-метит.

    - Смотря, как что предложить. Я похож на шлимазла или хала-мидника?

    Червонец промолчал.

     - Не, шо там. За Гардероба я молчу. За себя тем более. Общес-тво имеет до тебя уважение, но...

    - Гардероба я не отмазывал. Там было очевидно, что не его работа.

    - Только тебе.

    - Что?

    - Очевидно.

    - Брось. Просто так карта легла. Так что со Слепым?

    - Ну смотри. Тебе жить. Вернее не жить.

    - Там будет посмотрим на расклад.

    - Какой нарисуешь, такой и будет. И я тебе ничего не говорил.

    - Та понятно.

    Трамвай остановился на конечной. Круг. Не окраина. За Одес-са. Вокруг всё заросло очень  жизнеспособными, многолетними  орняками. Алик огляделся вокруг, снял сандалии, подкатал  штанины и пошёл по мягкой пыли просёлка.

    - До Христо.- кивнула кондуктор вслед сыщику.

    - Та ой!- ответила вожатая, достала из кармана жменю семе-чек, поделилась с кондукторшей.

    - А до кого ишо?

    - Та чёрт его знаить!

    - Так я за шо?

    Вокруг причерноморская степь. Есть в её выжженной пустоте под выцветшим июньским  небом какая-то завораживающая красота, не видимая на первый взгляд. Алик загребает ногами тёплую пыль, курить не хочется. О деле думать тоже. Заранее всё  продумано, передумано. И нельзя на месте появляться с на-пряжённой рожей. За поворотом дорога  резко пошла вниз. Сле-ва открылась бесконечность, свобода и красота моря. Погода ветреная.  Гонит волну. Там — вдалеке появляется уже на греб-нях пена. Ещё поворот и виден пляж с длинной мазанкой. Доро-га упирается в столбы ворот.   

    Прямо на песке длинный стол. Почерневшие от господствую-щих ветров и долгой жизни  бочки вместо табуреток. Сушила с сетями и вялящейся ставридкой. Прямо в песок пляжа носом  уткнулся дуб с небольшой надстройкой и мачтой, пара байд. Вид вполне рыбацкий. Хозяйство артели Христофора  Аристидовича   Ксандопуло. Более известный обществу, как Христо. Члены ар-тели сыновья и племянники Ксандопуло. Ребята сильные и не трусливые. Тем более никто не  знает сколько в артели оружия.  Про два пулемёта — это точно. Поэтому при любом дележе вла-сти в Одессе и самой Одессы очень серьёзно учитывают мнение Христо. Артель не просто ловит рыбу. Возят контрабанду из Ру-мынии и обратно. Не брезгуют ничем. Могут оружие перекину-ть политическому сопротивлению и уголовному элементу. В Ев-ропу забросить человечка, у  которого вдруг возникли разногла-сия с советской властью. И многое другое.

    За столом сидит почерневший от въевшегося в кожу многолет-него загара пожилой, жилистый  человек с длинными седыми волосами. Ест лабанью икру с хлебом. Запивает харч из грубой глиняной кружки домашним, ароматнейшим до потери созна-ния, с «изабеллы».

    - Доброго здоровья, дядя Христо.

    - И тебе не хворать. Присядь и скажи шо за надобность у тебя до нас.- контрабандист показал  на бочку напротив.

    Сыщик сделал шаг к указанной бочке, как Христо сказал:

    - Шпалер на стол полож. У нас патронов и людей всё равно больше.

    Алик вынул из-за ремня револьвер, положил на  стол. Сел.

    - Угощайся.

    - Спасибо, уважаемый. Сначала дело, потом поесть.

    - Деловой значит. Ну и на какую кликуху отзываешься?

    - Князь.

    - Знаю несколько Князей. Ты какой масти?

    Потёмкин  достал  служебное  удостоверение.

    - Краснопёрый. Таки это ты Червонца до больнички на себе волок и Гардероба отмазал. Шо молчишь? Молодец. Не дал лю-дям пропасть. И где у нас случилось?

    Видимо Ксандопуло подал какой-то условный знак, которого сыщик не заметил. Из мазанки  очень похожей на кошару вышло несколько крепких мужчин. Они остановились, но Алик ни на  секунду не сомневается, что в любой момент оставят от  него только морскую пыль.

    - Слово до Слепого.

    - Ого! Есть шо сказать?

    - А зачем я шёл сюда? Мне в Одессе уютно.

    - Ну смотри сам. Костя!- сказал негромко Христо.

    Подошёл один из мужчин стоявших в ожидании.

    - Отведи.

    Два  стула  рядом. В воде до половины ножек. На одном сидит кряжистый, очень крепкий лысый мужчина лет под пятьдесят. Ноги по икры в воде. На коленях дремлет ухоженный молодой  кот средних размеров.

    - Здравствуйте, Арон Яковлевич.

    - Здоровей видали.- неприязненно буркнул Слепой.

    Алик сел, поболтал ногами в воде.

    - Хорошо!- не обращая внимания на тон пахана, достал взятую у Коноваленко на представительство пачку «Элиты».- Угощайтесь, пожалуйста.

    - Богато живёт мусорня!- криво усмехнулся Слепой.

    - Госбезопасность.

    Слепой  внимательно  посмотрел  на  сыщика  из-под  тяжё-лых  век.

    - Нет. И ты не кури. Мурзик не любит табачный дым.

    Кот услышал своё имя. Дёрнул ухом, приоткрыл щелочки глаз. Понял -- счастливой жизни  ничего не угрожает, вернулся к прерванному занятию.

    - Сон — залог здоровья.- прокомментировал сыщик.

    - Ты шо пришёл? Я по масти своей с тобой вообще базлакать не имею права.

    Алик опять поболтал ногами в воде. Пошевелил пальцами.

    - Неземное, можно сказать, наслаждение. Ну шо вам, Арон Яковлевич, сказать шо? И не говорите. Говорить буду я. На Ека-терининской завалили трёх человек ради подломить  хату. Чест-ное благородное слово — перебор. Совсем плохо другое. Дело пока поднимаю я, но оно в ведении госбезопасности. Если я не добьюсь результата меня просто отстранят.  Госбезопасность применит свои методы. Это не уголовный сыск, где со всем ува-жением. Общество кровью умоется. Ею же  блевать будет. В го-род вернутся люди Хрека. Или вы думаете, шо выписали пите-рского мокрушника и всех делов? Ой, как вы ошибаете-сь. У Попа есть что сказать.  Как расклад?

    - Твой какой интерес, Князь?

    - Хочу в городе ша, и люди чтобы ночью не вздрагивали с ка-ждого  шороха.

    - Я тебя услышал.

    - Так не всё. Тройное мочилово устроил Бец. Он близкий Хре-ка.

    - Отвечаешь?

    - Или я пришёл сюда бобы майсы рассказывать, Арон Яков-левич? Он завалил ещё одного человека. И того четыре. Как это вам понравится?

    - Бец, конечно, падла, но принят в закон. Закон нарушать нель-зя. Тут мозговать надо.

    - Та кто говорит  за  нет?

    - Ты иди. Тебя найдут. 

    - Ну будьте здоровы.

    - И тебе не хворать.

    - Арон Яковлевич, только мозгуйте быстрее. На Энгельса те-рпения нет, никогда не было и вряд ли появится.- Алик вздохнул и встал.- Хорошо тут у вас. Прямо, как у мамы. Рай земной.

    Мурзик опять дёрнул ухом, но глаз уже не открыл.


    Прошло  несколько  дней.  Алик ходит в милицию, где на него смотрят, как на чужака.  Хотя сводку дают читать. Мол, предста-витель вышестоящей организации.  Капитан  Коноваленко  то-же не проявляет прежнего оптимизма.

    - Дело ты поднял. Не спорю. Меня мало интересуют убийцы семьи Рубина. Нужен  немецкий  агент. Им может быть Шлёнс-кий?

    - Ни в коем случае.

    - Кто?

    - Товарищ капитан, вы полагаете, что Шлёнский встречается с агентом каждый день?  Операция по Абраменко завершена. По-чтовый ящик больше не нужен.

    - Послушай, младший лейтенант милиции.- это Коноваленко пропедалировал.-Я ничего не  полагаю. Полагает моё руководс-тво. Оно может полагать обман доверия. Знаешь, что за это  бы-вает?  

    Потёмкин вздохнул. Он-то знает. Видел, как уводили прямо в форме. Сжился с этой мыслью,  но когда напоминают становит-ся очень не по себе, как в тот, первый раз, пребывания в этом до-ме.

    - Давай ещё раз. Шлёнский может быть агентом?

    - Возможно, но маловероятно.

    - Кто?

    - Пока не знаю.

    - Зачем нужен почтовый ящик, когда Абраменко мог передава-ть информацию напрямую Шлёнскому? Не складывается у тебя.

    -  Это, если Шлёнский завербовал Абраменко.

    Коноваленко посмотрел на сыщика. Капитан несколько лет работал в Ташкенте. Добивал басмаческое подполье. У него поя-вились среднеазиатские привычки. Константин Степанович хло-пнул ладонью по столу.

    -Хоп!- достал дело из сейфа смотрел какие-то справки.- Ты прав. А дело не такое локальное, как казалось до сих пор. 

    Видимо от страха, опустошающего душу, Алик осмелел до охренения.

    - А ноги за ним выставили?

    - Выставили, выставили.

    - И совсем ничего?

    - Что чего? Работа, дом. Дом,  работа. Продуктовый магазин. Парикмахерская.

    - Постригся человек.- Алик хотел попросить посмотреть сво-дки наблюдения, Понимает, что  ничего там не найдёт. Всё ска-зал Коноваленко. Для имитации кипучей деятельноти, так ска-зать.

    Выручил  капитан.

    - Бреется каждый день.  

    - Перед работой?

    - Какая разница перед, после...- с раздражением заметил Ко-новаленко.-Перед.

    Сыщик вспомнил старика на Приморском бульваре, дышаще-го со свистом.

    - Где парикмахерская?

    - На Свердлова. Рядом с заводом.

    - Разрешите идти?

    - Куда?-удивился капитан.

    - В парикмахерскую.

    Коноваленко только пожал плечами. Мол иди, что с тобой сделаешь.

    На Свердлова обычное рабочее утро. Тарахтят колёсами теле-ги, цокают подковами битюги, фырчат двигателями автомобили. Люди торопятся по своим будним делам. Солнце уже высоко  и вот-вот начнётся летняя густая жара. Парикмахерскую номер 17 треста коммунхоза нашёл  почти сразу. Под неё угробили квар-тиру. Поделено на три равные части фанерными перегородками. В левой выгородке мужское  кресло. В правой — женское. Посередине — зал ожидания и кладовая. В левом кресле сидит мастер в белом халате. Углубился в чисто  мужское, важное за-нятие. Читает свежую газету. Напротив дамский мастер занята очень женским  делом. Протёрла полы, обмахнула пыль, села в кресло, начала приводить брови в порядок. Дёргает из них воло-ски. При виде процедуры по телу сыщика прошла электрическая дрожь. Алик подумал, что красота — страшная сила. Омрачает жизнь, что напротив парикмахерской № 17 ни сквера, ни чего другого со скамейкой не наблюдается. Только подворотня двух-этажного дома. Потёмкин вошёл в первый из двух подъездов уселся на подоконник окна площадки между этажами. Мастер справился с газетой, вышел на улицу закурил. Вернулся в крес-ло, принялся за следующую газету. Сыщик, как учили, засёк  время начала наблюдения. За сорок минут у мастера появился один клиент. Мужчина в полувоенном френче с портфелем о двух замках. Из чего сыщик сделал вывод о мелко ответствен-ном  работнике средней паршивости. Парикмахер вскочил с кресла, накрыл посетителя простынёй и  стал неторопливо, ста-рательно брить. Очень могло случиться, что Алик досидел бы на  подоконнике до следующего клиента или обеденного пере-рыва. Наверху хлопнула дверь. По лестнице  спускалась граж-данка весьма одесского вида с пустой авоськой. Потёмкин понял — ему  грозит  опасность. И не ошибся

    - Таки шо?- спросила хроническая одесситка.

     - Добрейшее утречко.- расплылся Алик.

    - Не морочьте мине голову. Какой утро?  Аз ох ин вей!- и по-шла.

    Далеко уйти не смогла, потому что через четверть часа верну-лась с милиционером. Милиционер взял под козырёк. Наверное, хотел представиться. Алик сбросил ноги с подоконника, вынул  служебное удостоверение. Старшина оставил руку у козырька. Потёмкин старше по званию.  Сыщик взял его под руку.

    - Пойдёмте пошепчемся, коллега. Вы?

    - Старшина Васильев.

    - Имя у старшины есть?

    -  Виктор Петрович.

    - Это радует.

    Стали спускаться по деревянной лестнице с отчаянно скрипящими ступенями. За ними, в  опасной близости для безопасности движения, просто нависая над ними, следует очень одесситка.

    - Шо-то ещё, мадам Левинзон?- спросил Васильев.

    - Он не шпиён?-трагическим шёпотом поинтересовалась ма-дам Левинзон почему-то на ухо  Потёмкину.

    - Нет.- со всей ответственностью ответил Алик.

    - Точно?-теперь в ухо Васильева.

    - Да.

    - Тогда я пошла.

    Мадам Левинзон гордой поступью полной неотвратимости пошла вдоль по Свердлова.

    - Сделает круг и вернётся.

    - Во  двор.  Я  видел  там  скамейку.

    Уселись, с опаской поглядывая на вход во двор, который жи-вёт своей жизнью. Пахнет свежим  борщом и только что пожаре-нной барабулькой. Пацаны играют в расшибалку, хозяйки сох-нут  бельё. За ароматным мусорником подрались коты, деля тер-риторию.

    - Давно на участке?

    - Не, года полтора.

    - Парикмахерская №17 ваша?

    - Моя.

    - И?

    - Аделаида Прокоповна работает давно. Та и живёт тут рядом, по соседству. Через три дома. Может спекульнуть французской пудрой или шёлковыми чулками. А так ни-ни.

    - А мужское кресло?

    - Та шо с него взять! Появился ещё до меня. Но не на много. Откуда-то с Урала приехал. Газеты читает, за политику расска-зывает. Ходит в кружок политграмоты. Не пьёт. Или сигналов не  было. Холостяк.

    - Место не самое бойкое. План выполняют?

    - Не самое. А мастер Николай Николаевич хороший.- заступи-лся за свой участок старшина.- До него даже немец обслужива-ться приходил.

    - Какой немец?- оживился сыщик.

    - Так, наверное, из тех, шо в «Красной» поселены были. Об них «Вечерняя  Одесса» писали.  В костюме, важный с перевод-чиком.

    В «Красной» поселены были члены делегации магистрата го-рода Гамбурга — самого красного города дружественной Герма-нии. Потёмкин тогда только пришёл в угрозыск и их перевели на усиленный вариант несения службы. Чтобы местная хива случа-йно не  помыла чего-нибудь у тех немцев и у них не испортило-сь впечатления от Советского Союза.

    - Точно немец?

    - Ну! Ника ещё вышел их провожать на улицу, а тот ему ру-кой знак сделал. Знаете кулаком,  поднятым вверх. Рот фронт называется.

    - Фамилия у этого Ники есть?

    - Та Кот ему фамилия.

    Сыщик ещё раз вспомнил бедно одетого старика с Приморс-кого бульвара. Агента русской  разведки — австрийского генера-льного штаба полковника. И, что по мнению полковника русской императорской армии, немецкая разведка работает хорошо, эф-фективно, но шаблонно.

    Алик очень торопился на Энгельса, но капитана на месте не застал. Когда вернётся секретарь  не знает. И вернётся ли воо-бще.

    - Будешь ждать?- своим противным фальцетом спросил секре-тарь.

    - Буду.-  жёстко и твёрдо ответил сыщик.

    В  сидении  и  курении  время  перевалило  к  обеду.  Секрета-рь заёрзал. 

    Наконец появился Коноваленко. Какой-то уставший, почерне-вший. Капитан сразу спросил:

    - Что-то срочное?

    - Возможно, товарищ капитан.

    - Заходи.

    Коноваленко не успел сесть, но уже предложил.

    - Давай!

    Алик  коротко  изложил  свою  версию.

    - Та-ак...- капитан взялся за телефонную трубку. Попросил разрешения доложить.- Пошли!

    Потёмкин решил, что идут к тому же майору, и не ошибся. Теперь докладывает очень подробно. Вспомнил полковника Ре-для, характеристику немецкой разведки русским контрразвед-чиком. Майор слушал внимательно. Потом подвёл итог.

    - Выбить из этого Кота мы можем всё. Даже то, что не знает и не было. Надо нам это? С другой стороны у нас ничего нет...

    - Разрешите, товарищ майор?- встал сыщик.

    - Сядь, что ты прыгаешь, ей Богу... Ну?

    - Парикмахеру надо подсунуть военную тайну. Такую, чтобы он сразу побежал передавать сведения немцам.

    - Дезинформацию?

    - Так точно.

    - Как ты это себе представляешь?

    - Присмотреть в списке бывающих у Шлёнского, надёжного человека. Не все же там сволочи.  Есть, кто от жён бегают. Через него передать сведения Шлёнскому. Тот сразу сбросит парикма-херу. За парикмахером установить постоянное наблюдение.

    - Думаешь у нас людей и времени, как у дурака махорки?

    Сыщик на минуту задумался.

    - Снимите наблюдение с Хохловой. Я так на Беца выйду.

    Майор постукивает карандашом по столу. Молчание затягива-ется.

    - Всё о этом Коте. Даже до рождения.- майор повернулся к Коновалеко.- Я займусь дезой.

    Алик возвращался в милицию. Сыщик хотел посмотреть в архиве дело Беца, посоветоваться с Григорьевым. У здания из подворотни раздалось:

    - Князь, Кня-азь!

    Оглянулся. Прислонившись плечом к стене устроился обыч-ный уличный баклан. Так, пацан  на побегушках. Шестёрка, шнырь. Сыщик подошёл.

     - Доброго здоровья.- вежливо, соблюдая воровской этикет, поприветствовал Потёмкина  пацан

    - И тебе не хворать. Давно кантуешься тут?

    - Прилично.

    Алик достал папиросы.

    -Угостись.

    - Благодарствую. Пассажир, которого ищешь, у Верки-буфет-чицы, что с вокзала, на Черноморской угол Купального переул-ка. Второго выхода с хаты нет. Есть серьёзная маруха на Даче  Дашкевича.

    - Ещё что-нибудь?

    - За пассажира?

    - Да.

    - Нет.

    - Тогда слушай сюда внимательно. Керчь, посёлок Капканы, улица Большая. Там трое, которые  интересны Слепому. Без них ничего не будет. Фамилия Куц. Усвоил?

    Шнырь кивнул.

    Звонить Коноваленко из угрозыска не стоит. Остаётся шарить глазами, будто на улице, прямо  тут, может вырасти телефон. Топтание в пятидесяти метрах отуправления милиции Одессы  становится неприличным. Спасительно обнаружился на проти-воположной стороне продмаг.  Сыщик даже удивился, что рань-ше не обращал внимание на лишний телефонный аппарат. Зав-маг не меньше поражён, когда сотруднику милиции потребова-лась связь. Подумал — Наши в  городе и пора выходить из под-полья. Во всяком случае вынимать. Однако, телефон предоста-вил и остался подслушивать под дверью. Правда, не понял ни хрена и решил пока не легализоваться.

    Сыщик доложил, что нора Беца известна и его можно свинти-ть. В телефонной трубке так надолго повисла тишина, что Алик грешным делом подумал о неполадках связи и подул в трубку.

    - Тут я здесь.- объявился Коноваленко.- Сделаем так. Работае-шь по Бецу в угрозыске. Появится наша составляющая подклю-чимся.

    Понял — госбезопасности беглый налётчик не нужен. Богу — богово, а  милиции — её. Зато старший бригады выслушал оче-нь внимательно.

    - Цикависто рассказываешь. Точно Бец?

    Алик не хотел говорить, что слил штопорило сам Слепой.

    - Мне соврали, я соврал.

    - От тож... Погуляй пока за своим столом.

    Сам пошёл к начальнику угрозыска.

    - Такое счастье.- сказал со смурным выражением лица.- Потё-мкин надыбал Беца.

    - И что?

    - Шо значить шо?- удивился опытный сыскарь. Он не знает о далеко идущих планах пристроить сыщика в милицейский пост на базаре.

    - Сведения проверить надо.

    - Как? Пять лет о Беце ни слуху, ни духу. С момента побега ни с кем из  корешей не  встречается.

    - Или мы не знаем.- заметил начальник.

    - Могёт и не знаем. Тем более надо свиньтить. Пока будем проверять та бегать опять уйдёт.

    - Куда?

    - Та шо  ж це такое!- вышел из себя старший группы.- Это не Мишка Кривой — мелочь пузатая. Все его нычки давно извест-ны. Не тут, так там сидит. Не там, так здеся. На Беце крови — всю Одессу окунуть можно.

    - Окунуть не окунуть...- начальник угрозыска с тоской пос-мотрел на потолок, будто там  написан ответ.- Побелить надо.

    - Шо?- не понял старший.

    - Всё. Говорил с начальником управления. Кредитов не отпу-щено совсем.

    - На шо?

    - На побелить. Где взять извёстки? Вот вопрос Шекспира.

    - И шо?- старший никак не может понять глубину мысли руко-водства и связь с побелкой  потолка.

    - Что и что? Почему одним всё, а нам хрен без кредитов? Это я ещё ласково.

    Начальник начал сердито шмыгать носом, Полез за папироса-ми Сел на любимого конька. Точнее клячу. Заслуженный конник. Можно сказать почти герой Гражданской войны и послевоен-ной разрухи, окончивший классическую гимназию в Торжке. По заслугам мог командовать всей  Одессой из кресла первого сек-ретаря горкома ВКП(б). Пишет-то грамотно. Без ошибок и кля-кс. Или крепко держать за горло того секретаря из управления госбезопасности. На худой конец  быть директором всей мили-ции. Хотя нет. Начальника милиции уже взяли. Причём  второго. Для начала обошли орденом. Бросили на низовую работу. Поэто-му вопрос побелки и  вообще ремонта угрозыска стоит для нача-льника необычайно остро.

    - Твой Потёмкин — человек госбезопасности. Мы полезем под пули, результат операции им.

    - Не заберут.

    - Это как, позволь спросить?

    - Просто.- старший бригады по борьбе с бандитизмом и осо-бо тяжкими преступлениями против личности — коренной одес-сит. Родился на Пересыпи — рабочей окраине. Окончил  началь-ную и воскресную школы. В пятнадцать лет пришёл в только организованную РКМ Одессы её уголовно-сыскной отдел. С тех пор отсюда не отлучается и проживает там же на Пересыпи.  Пи-шет корявым почерком.- Бец беглый. Так?

    - Ну.

    - Статьи на нём висят — не дай Бог и сколько! Он вне закона.

    До начальника начало доходить.

    - Оказал вооружённое сопротивление при задержании?

    - Таки да. Какие вопросы?.

    - Так это другое дело! - возрадовался начальник.

    - О, а  я за шо?! Госбезопасности ты сам отдал дело и Потём-кина с ним заодно.

    - Мне приказали.- промямлил начальник.

    - Пацан толковый. Дела поднимает. Такими не разбрасываю-тся. Его держаться надо. Отчётность уже отменили?

    - Нет.- совсем скис героический красный конник.

    Старший вернулся в комнату. Посмотрел на потолок и решил белить из внутренних  резервов.

    - Алик, готовь операцию. Три дня  тебе, Князь. Ни копейкой больше.

    Хорошая мысль и вовремя сформулирована. Потёмкин отпра-вился в архив к Григорьеву. На  посмотреть дела Беца. Послед-ний раз его свинтил Курлянд. Двойное убийство. Тогда  ювелира и его мамы. В деле есть справка ГУЛАГ для ГУМ, в которой сказано, что заключённый Бец на этапе к месту отбытия наказа-ния, ночью в арестантском вагоне разобрал  деревянный пол и совершил побег из поезда. Из-за тёмного времени суток конво-ир, находящийся на тормозной площадке хвостового вагона, не увидел тела на путях. Сыщик понял, что конвоир  из-за тёмного времени суток, спал на той площадке. В связи с тем, что конвоир спал, с тёмным  временем суток и глухой таёжной местностью, по которой следовал эшелон с заключёнными,  ГУЛАГ просит ГУМ считать вышеозначенного заключённого погибшим при по-беге. Пока Алик  думал, что считать ему, в угрозыске появился уставший от беготни Курлянд. Потёмкин подсел к  его столу.

    - Давид, вы последним брали Беца.

    - Была такая неприятность.

    - Ваше мнение?

    - Силён, умён, рискован. Рискует всегда оправданно, трезво оценивает ситуацию. Взяли его и  я по горячему начал колоть. По моим эпизодам всё берёт. Неожиданно спрашивает:

    - Удивляетесь, начальник?

    Я не скрыл. Да удивлён и поинтересовался причиной.

    - Мне вышак летит. Ведь так?

    - Как клятва пионера.

    - Суд учтёт моё поведение на следствии.

    - На тебе столько крови, что ни одно поведение не перевесит.

    - А социальное происхождение? Из беднейших, эксплуатиру-емых слоёв населения. Не  скажите, не скажите.

    - На четвертак рассчитываешь.- усмехнулся я.

    - На фарт.

    Глаза серьёзные, уверенные. Я тогда не придал этому значе-ния. Суд, действительно, отмерил  высшую меру. После касса-ции суд следующей инстанции заменил на двадцать пять лет ла-герей,  пять лет ссылки и десять лет поражения в правах, как социально близкому элементу.

  Алик подумал — Беца особенно расстроило, что десять лет он не будет ходить на выборы, голосовать за блок коммунистов и беспартийных. Чтобы не расстроиться самому пошёл  смотрть угол Черноморской с Купальным переулком.  

    Улица над морем. Одной стороной на  обрывистом берегом. Нормальному человеку с обрыва  не спуститься. Тот, кому нече-го терять, вполне может положиться на дурную удачу.  На  фрай-ерский фарт, как говорят уголовники. Бецу давно терять нечего. Домишко небольшой. Второго выхода нет. Зато окошки малень-кие, как крепостные бойницы. Брать на хапок с кавалерийской  атакой шашки наголо, значит положить уйму народа. К тому же вокруг жилой фонд, люди. Значит  только на выходе. Лирично и ласково, чтобы оружия не успел достать. Алик уверен, что к  Хохловой-то Бец обязательно выбирается. Другого варианта сы-щик не видит.

    Вернулся в управление. Сел за стол, достал заветную тетрад-ку. Подошёл Курлянд.

    - На месте был?

    - Угу.

    - Как?

    - Совсем х...о.

    - Беца брать деликатно и только наверняка.

    Алик кивнул. Нарисовал поле, начал играть. Сыграл достато-чно неудачно первое поле, начал  очерчивать второе. Светлых мыслей насчёт операции как-то не случилось. И главное не  пре-двидится. В голову закралась  нехорошая мыслишка — А ну их всех! Пойти в политехнический,  стать инженером. Спокойно работать, приносить пользу. Пусть бецами, слепыми и прочими  занимаются, кто хочет. Мыслишка росла, ширилась. Преврати-лась в мысль, от которой до решения рукой подать.Появилось видение листа озаглавленного «Рапорт». И его позвали к телефо-ну.

    В трубке дребезжит хрипловатый тенорок со старческими ин-тонациями. Заметил, что погода  шикарная, эклеры в летнем ка-фе на Аркадии просто шедевр, а пейзаж!.. И владелец голоса себе  никогда не простит, если Александр Владимирович не уви-дит сию красоту.

    - Еду. - бросил Алик в трубку, не  заходя  в  кабинет,  направи-лся  на  выход.

    Сёма Алмаз — фармазонщик. Его знали от Баку до Кенигсбе-рга. Не было фармазона, который  случился не по силам Алмазу. Продавал акции копей царя Соломона, учитывал фальшивые  ве-кселя, организовывал акционерные американские общества по добыче лунного камня, торговал индийскими алмазами Магара-джа размером с куриное яйцо. Бриллианты из короны  непальс-кого короля — вообще песня. Да много чем занимался Сёма Ал-маз и ни разу не сгорел. Умудрился продать тонну золота росий-ского императорского казначейства. При этом ни казначейство, ни император, ни золото, оставшееся в хранилище, ни сном, ни духом. Сгорел в  родной Одессе на сущей ерунде. Конечно, чи-новник для поручений сыскной полиции губернский секретарь Григорьев мог дать делу официальный ход. Суд закатал бы Ал-маза на каторгу, где тот мог скоренько отдать Богу душу. Григо-рьев решил иначе. И Алмаз начал приносить пользу империи. С НЭПом сменил масть. Стал посредником при продаже антиква-риата, редких ювелирных изделий и прочих дорогих цацек. Жи-знь с её выкрутасами, сменами режимов и идеологий тандем сыщик —Алмаз не разрушила. Когда  пришло время, Григорьев передал агента своему любимцу и ученику Потёмкину. Дело в том, что Алмаз продолжает посредническую деятельность, нес-мотря на возраст. Ездить по стране,  бывать в столицах. К тому же обладает феноменальной памятью, знаниями и авторитетом в уголовном мире. Помнит и знает, если не всё, то очень и очень многое. К его услугам прибегают  отцы уголовного мира — за-конники. Скажи всемогущим, что уважаемый ими Алмаз  много-летний сотрудник краснопёрого, говорящий не доживёт до конца фразы.

    Столики кафе под полотняными большими зонтиками больше похожи на парашюты. Алмаз в канотье, пикейном костюме цвета топлённого молока,  белой рубашке лёгкого полотна с воротни-ком апаш. Степенно кушает мороженное из вазочки. Сразу вид-но человека с тогдашнего времени и манерами.

    - Доброго здоровья, Самуил Наумович, надеюсь вы, как всег-да, полны сил, энергии и счастья.  

    - Здравствуйте, Александр Владимирович. Спасибо, вашими молитвами. Рекомендую. Сегодня  чудесные эклеры. Осмелился вам заказать.

    Любой сыщик может состояться только, если обладает инфор-мацией. Информацию приносят  агенты или информационные источники. По молодости лет, стажу службы у Потёмкина нет и  пока не может быть постоянных информационных источников. Кроме Алмаза, жалованного с  барского плеча Григорьевым. Остальную информацию добывает по  принципу ты мне, я тебе.  При этом его визави люди мало образованные, не совсем культу-рные. Встречи проходят в соответствующих заведениях, где ос-новным является пиво. Алик уже может сказать свежий напиток  или как, насколько разбавлен. Поэтому неуверенно взял ложечку и внимательно осмотрел эклеры. Случилось таки да!  Вкус — просто  усраться можно. Никакого сравнения с жаренной  карто-шкой даже на сале. Уписывая, Алик почему-то вспомнил, что Алмаз — подлинная  фамилия Самуила Наумовича. Знают его в  уголовном мире, как Беню Бриллианта.

    - Я в Риге по делам был. Позавчера вернулся.

    - И как там?

    - Вы будете смеяться. Заграница. Всё не наше. Просто жуть! Как в старые добрые времена.  Извозчики, дамы, моторы и все на «Вы». Европа. Просто жуть берёт, как хорошо.

    Алик вздохнул.

    - Не расстраивайтесь. Там уже наши.- и без перехода.-Про, шо мочилово на Карла Маркса  устроил Бец вы, наверное, знаете.

    - Знаю.- кивнул Алик.-Не знал, где он кантовался.

    - Шо там знать? В Алёшках у Инвалида.

    - Близкий Хрека?

    - Куда ему ещё деваться? Но это прошлое. Черноморская угол Купального переулка.  Двоюродная сестра. Буфетчица Вера с железнодорожного вокзала. Это очень временно.

    - Почему?

    Глазёнки старика под тяжёлыми веками хитро блеснули.

    - Вчера к Ваське Деркачу в мастерскую заходила пара очень приличных людей. Просили  оценить несколько небольших ца-цек. Так, для  разгону. Желательно по золотому курсу.

    - Птица взял

    - Что вы, Александр Владимирович! Во-первых, Птица — трус. После того, как вы взяли его, пардон, за жопу, он собст-венной тени боится. Во-вторых, приходили люди очень серьёз-ные без предложения. В третьих, у него просто нет такой суммы. А бегать по Одессе в десятом часу вечера собирать сумасшед-шие деньги — Молдаванке на смех.

    - И это ещё не всё. Я правильно вас понял, Самуил Наумович?

    - Вот за вашу сообразительность я вас гигантски уважаю, Александр Владимирович. Хотя такая черта свойственна всем одесситам. Но вы же нет. Теперь слушайте сюда внимательно. Через  три дня сыновья Христо с его же племянниками идут в Рени за товаром. Товар Слепого.

    - Знаете, что за товар?

    - А вы сомневаетесь?

    - Ни в коем разе!

    - Так правильно делаете. Кроме традиционной мануфактуры, парфюмерии, шёлковых  чулок повезут марафет и оружие.

    - Кому?

    - Что?

    - Марафет и оружие.

    - Клиенты самого Слепого. Знаю, что москвичи. Марафет, как обычно. Оружие для других.  Не блатные. Но это потом. К ру-мынам пойдут с двумя пассажирами. Возьмут их в  Практичес-кой гавани с Арбузной набережной.

    - Бец и Хохлова?

    - Вы знали?- расстроился старик.

    - Ни Боже мой, Самуил Наумович! Откуда? И сейчас не пой-му.- сыщик настолько искреннен, что настроение Алмаза сразу вернулось на ту высокую ноту.

    - Что?

    - Бец — человек Хрека. Так?

    - Да.

    - Дойдёт ли  до берега счастья? Кодла Христо, ой, не подарок. Он один. За ним женщина.

    - Выхода у него нет. Всю жизнь в Алёшках у Инвалида не прокантуешься. Вне закона. Беглый.  Рано или поздно вы до него доберётесь и пристрелите. Или братва посадит на перо.  Хива — она  и есть хива. Тут — шанс. Один, но шанс. Бец — таки далеко не дурак. Христо — фирма старая.  Все мы с оттудова. Он тоже. Репутацию фирмы кровью Беца и его дамы  вряд ли будет мара-ть. К тому же Бец уходит из страны, а не лезет в одесские дела.

    - Там война.

    - За это я вам скажу, шо вы чертовски наблюдательны. Война. Но пароходы ещё ходят.

    - Куда?

    - Я знаю... К англичанам в Александрию. Война вечной не будет.

    - И средства у них есть.

    - На две жизни.

    - Уходить будут ночью?

    - В Румынию. К Ксандопуло на их лодку поселятся или утром, а может, днём. Под шум волны. В Практической всегда бардак.

    - Это да... Как вы думаете, Самуил Наумович, чем будут рас-плачиваться?

    Старик задумался.

    - Только совзнаками. Левые цацки ещё продать надо. Настоя-щую цену за них тут никто не даст. Слишком дорогие и знают их происхождение.

    - А если по цепочке?

    - Можно. Это скольким карабач придётся отслюнявить?

    - Вы, как всегда правы, Самуил Наумович.

    Из Аркадии до угла Ласточкина и Ленина путь не близкий. Потёмкин проделал его в максимально короткий срок.

    Ювелир Деркач, более известный, как Птица, брал у фарто-вых. На чём и сгорел. Сыщик его  прижал и Птица подписал обязательство о сотрудничестве. Что-то есть в Василии Ивано-виче гнилое прямо на поверхности. Поэтому Потёмкин сразу завёл на Деркача агентурное дело, хотя  Григорьев учил на цен-ных агентов дел не заводить. Не подставлять их. Вряд ли Деркач — ценный агент. Так думает Алик, понимая, что его надо держа-ть на коротком поводке. Ювелир — редкий случай, когда фами-лия и внешность очень совпадают. Мелкий, худенький, длиноно-сенький с остренькими чертами личика, маленькими, тёмнень-кими глазками. Точно птица не из больших и не из благородных. Не орёл. Поэтому агентурный псевдоним Алик присвоил ему Птах.  

    Товарищ Деркач — член ВКП(б). Так и представляется. Даже фининспектору.

    - Партиец Деркач.

    На что совслужащий фискальных органов просит предъявить членский билет той самой на предмет уплаты членских взносов и соответствия их фактическим  доходам.

    Увидев сыщика, Птах зашёлся в крике. Орал долго и со вку-сом о партийности, что в стране  есть законы и он не позволит... О многом орал товарищ Деркач более известный  хиве, как  Пти-ца — барыга, берущий от людей рыжевье и прочие ювелирные цацки.

    Алик устал за день. Сел на стул. Достал папиросы. Наконец Деркач выдохся. Схватил чайник,  присосался к носику. Пил не-красиво. Громко, булькал.

   - Сижу и думаю, что делать? Гепнуть тебя от всей широты мо-ей души или уведомить людей по чьей милости Конь и Бешен-ный в лагере валят лес на благо нашей любимой родины? У ме-ня бумажонки собраны. Иначе нельзя. И не будет.- Потёмкин тя-жело поднялся со стула, - Не буду мазать руки. Жди, придут, по-толкуют.

    Птица побледнел, потом пошёл красными пятнами. Этот ска-зал — сделает. Ему поверят. Почему-то уважают.

    - Товарищ, товарищ, товарищ Потёмкин!!!-бросился вдогонку Деркач на ходу, чуть не падая,  подобрал окурок.- Вы... мы... я.. так.. непрвильно поняли!

    Сыщик пожал плечами, берясь за ручку двери.

    - Они убьют!!! Они!..

    - Те сделают. Утри сопли, бери бумагу, пиши.

    - Что писать?

    - Та, как обычно, донос.

    - Ага, ага, ага! Сейчас.

    Деркач схватил лист присел к столу. Писал долго, торопливым почерком. Наконец одолел.

    - Подписываться как?

    - То есть?- не понял сыщик.

    - Фамилией или псевдонимом?

    Сыщик секунду думал.

    - Фамилией. Разборчиво. В скобочках псевдоним.

    Потёмкин вышел на улицу. С моря чуть подуло и в летней Одессе стало можно жить.  Направился в спортзал общества «Пищевик», где состоится тренировка борцов джиу-джит-су. 


    План операции готов. Алик подсел к столу старшего со своей тетрадкой, где все  расчёты  и  нарисованы схемы расстановки людей.

    Старший слушал внимательно. Дотошно смотрел схемы. В особенно понравившихся  местах  одобрительно крякал, ухал и кивал.

    - Цикависто. Таки наполеоновский план. Побей меня Бог!

    И потащил сыщика к начальнику. Начальник отдела тоже оценил размах  мысли  Потёмкина.

   -  Ага, ну да установить наблюдение  здесь, тут, там. Будем наблюдавать. Засады устроить там, тут здесь. Молодец. Хорошо придумал. Ничего не скажу. Значит привлечём водную милицию с  их катером, который не тонет, потому что привязан к берегу. Взвод конной милиции, само собой  постовых и секретарш. То-варищ начальник милиции останется в резерве. С наганом. Так  надёжней. Ты что нарисовал тут? Кто тебе столько бумаги дал? 

    Начальник отдела встал и начал ходить по кабинету. Пять ша-гов туда, пять оттуда. Наблюдать  за этим умственным упраж-нением нет никакой возможности. Голова закружится.

    - Дело госбезопасность забрала. А зачем?- неизвестно к кому обратился почти герой Гражданской войны и последующей раз-рухи.- Вышел наш человек на то, что они хотели?

    Алик хотел открыть рот, но начальник уголовного сыска всея  Одессы  продолжил  рассуждать.

    - Вышел. Поэтому ты иди на Энгельса.- ткнул пальцем в По-тёмкина.- Доложи, как есть. Отдай  информацию. На Хохлову мы людей худо-бедно наскребём.

    Алик подумал — Сколько надо тех сотрудников, чтобы задер-жать одну женщину? Отвечая на  его мысли, хозяин кабинета заметил.

    - Женщина она. Но  женщина Беца. Это забывать нельзя. Иди, куда следует.

    - Они не откажутся?

    - Как?

    - Ну...

    - Готовится нарушение государственного границы Союза ССР, то есть прорыв её некими гражданами, один из которых беглый особо опасный преступник?

    - Готовится.

    - Провоз контрабанды будет?

    - Будет.

    - Кто охраняет и отвечает за госграницу?

    - Погранвойска НКВД.

    - Над ними кто?

    - Органы госбезопасности.

    - Что тебе ещё не ясно?

    Алик вышел из управления в твёрдой уверенности понимания работы — баба с возу, что рыба  об лёд.

    В парикмахерскую зашёл командир РККА. В  чёрных петли-цах с эмблемами артиллериста три шпалы. Подполковник. Хмур, небрит. От подполковника несёт сложным французским  ароматом вчерашнего водочного и свежего табачного перегаров. К  разговору не расположен. Мастер выскочил из кресла, в кото-ром читал утреннюю газету.  

    - Побрить, освежить!-скомандовал командир.

    Парикмахер принялся за дело. Намылил лицо клиента, стал править бритву о кожаный  ремень. Подполковник хмуро мол-чит. Неожиданно командирским голосом заметил.

    - Красивый город, люди хорошие.

    - Одесса?

    - Да.

    - Не жалуемся. Голову, будьте так любезненьки, наклоните чуть влево. Спасибочки.

    - Я бы тоже не жаловался.- вздохнул подполковник.-Кишенёв ничего. Много солнца, фрукты, овощи. Я в Белоруссии служил. Болота, дожди. Тут — красота!

    - Да уж, места у нас... Бог дал можно сказать.-поддерживает мастер разговор, аккуратно водя  бритвой по командирской скуле.

    - Так и говорите.

    - Так и говорю.- согласился парикмахер.

    Наступило молчание. Через несколько минут его опять нару-шил подполковник.

    - Не успели встать,.. семью вызвать. Переводят! К чёрту на ро-га!

    - Вас?- для поддержания разговора поинтересовался мастер.

    - Всех! Корпус передислоцируют.

    - Из Одессы? Голову, будьте так любезненьки, приподнимите чуток. От спасибочки.

    - Из Кишенёва.

    - Из Одессы было бы обидней.

    - Из Кишенёва нет? Ты в том Быхове был?

    - Нет.- честно признался парикмахер.- Компресс?

    - Давай!- обречённо согласился подполковник.

    - И куда вы теперь, товарищ командир?

    - На Дальний Восток всем  корпусом. Благовещенск слышал?

    - Нет

    - Та ещё дыра.

    - Бывали?

    - Нет. Хорошие люди сказали.

    - Освежить «Шипром»?

    - Освежай!

    Обиженный подполковник надел фуражку. Даже не посмотре-лся в зеркало. Достал из кармана  галифе мятые рубли. Распла-тился и вышел на улицу. Парикмахер безразлично бросил деньги в  ящик стола, куда складывает кассу. Опять сел в кресло и заня-лся недочитанной газетой.

    Подполковник прошёл по Свердлова. На Карла Либкнехта в одном из дворов сел в поджидавшую «эмку».

    - Куда, товарищ капитан?- спросил водитель.

    - В управление. Куда ещё.- Коноваленко провёл рукой по подбородку.- Хорошо работает, чёрт побери!

    Через пару дней вечером у Шлёнского, как обычно, писали пулю. За столом, кроме обязательных фраз, говорят на темы отвлечённые.

    - Опять военные что-то задумали.- между прочим, заметил конторский труженик из службы  движения недавно созданной Одесско-Молдавской железной дороги.

    - Что так?- рассеяно спросил хозяин дома, обдумывая ход.

    - Такое требование на подвижной состав прислали, словно вагоны управление дороги  рожает.

    - Думаю — воинские требования приоритетные.-заметил третий партнёр.

    - Это, конечно, да.

    Разговор прервался. Пошла игра.

    Необходимый минимум информации заброшен. В Кишинёве тоже готовы. Там работают сотрудники особых отделов 97-го стрелкового корпуса и управления Одесского особого военного  округа. Если Кот агент немецкой разведки, должен схватить на-живку. Остаётся ждать.

    Тот самый Кот, как ни в чём не бывало, ходит на работу. Стри-жёт, бреет граждан, делает компрессы, освежает «Шипром». Выполняет финансовый план, ходит на профсоюзные собрания.  Только не участвует в художественной самодеятельности. Созда-тель способностями обидел.  

    Между тем, раскрытое дело сейчас необходимо Коноваленко и майору — заместителю  начальника управления. Начальник управления уходит на повышение. В НКВД Украины. Оттуда  могут спустить на замещение вакантной должности варяга. Что скорее всего и будет. Но! Если  поднять дело о шпионаже, можно побороться. Действительно поднять, а не фальсифицировать,  как это делается в случае с врагами народа.

    То, что в Одессе работает немецкий агент, никаких сомнений ни у кого не вызывает. Информация пришла с самого верха. Из Москвы. Началась оперативная разработка. Вышли на старши-ну Абраменко. Отправили его повышать квалификацию в Мос-кву на несколько месяцев. Всё было  сделано — комар носа не подточит. На следующем железнодорожном узле старшину сня-ли с поезда, изъяли из обращения. Абраменко оказался заклятым врагом народа. На допросах молчал  Только улыбался кровавой дыркой рта. Сердце оказалось слабое. Отливали водой. Окатыва-ли  прямо из ведра. Не помогло. Пригласили доктора. Из каме-ры. Тоже врага народа. Приказали  оживить. Враг он и есть — враг. Уколы камфоры, как и искусственное дыхание, делать поз-дно.  Единственной зацепкой оставался доктор Рубин, в кабине-те которого так полюбил бывать старшина. Рубина убили вместе со всеми домочадцами. Тогда решили выходит на агента через  раскрытие убийства — преступления явно уголовного. Идея ма-йора, наблюдение  Коноваленко,  исполнение уголовного розыс-ка.

    Хуже нет, чем ждать и догонять. К тому же парикмахера помо-щник оперуполномоченного младший лейтенант милиции наз-вал весьма умозрительно. По аналогии. В любом  пиковом слу-чае виноватым окажется Потёмкин. Конечно, это как-то прикро-ет майора и Коноваленко. Всё равно своё они получат, но не до смерти. Агент-то останется на свободе.

    - Есть, что сказать?-поинтересовался капитан у Алика.- А то твой парикмахер какой-то не активный.

    - Что он должен делать?- в свою очередь спросил сыщик.- Я в ваших делах не очень...

    - Как что? Передислокация такого соединения из пригранич-ной полосы — первостепенной важности информация!

    - Её же надо проверять.

    - Надо.

    - Он проверяет.

    - То есть?

    - Самая простая проверка — выждать, посмотреть не постав-лен ли за ним хвост.

    Коноваленко посмотрел на сыщика. Пацан, а догадался. Они — два опытных чекиста не поняли действия объекта.  

    - Когда хиве валит большой куш, проверяются долго и основа-тельно. Тут не сейф промкооперации потревожить.

    - Это да. Что  принёс?

    - Братья Ксандопуло идут в Румынию. Из Румынии привезут кокаин и оружие. Должно уйти в Москву. Отсюда берут Беца и Хохлову.

    - Откуда знаешь?

    - Оперативным путём.- важно ответил Алик.

    - Оружие в Москве кому?

    - Не хиве.

    - Твой оперативный путь может дать информацию кому?

    - Мог бы дал.

    - Ну да, ну да... Значит будем брать по возвращению. С оружи-ем.

    - Где?- Алик понимает — операция под угрозой и надо что-то делать. И делать ему.

    - Что где?

    - Брать будете где? Они дыбики соваться прямо  до Одессы с таким грузом в руки органов ? Тут не городская баня. Нема ни голых, ни дурных.

    И опять мальчишка прав. Ну что ты будешь делать?! 

    - Оружие, кокаин — Слепого. Клиенты его. Христо за жизнь сыновей Слепого сдаст, к бабке  не ходи. Их же возьмут органы, а не мы. Останется вытрусить пахана всей Одессы.  К  тому же предотвращена попытка нарушения госграницы.

    - Это пограничники.

    - А руководит кто?

    Да что сегодня за  день?! Совсем не думается. Капитан даже кулаком по столу стукнул.

    - Хоп! Федюня, мать твою!!!- крикнул так, что Алик вздрог-нул.

    Вошёл секретарь.

    - Покорми человека.

    - Пошли.- просто сказал секретарь.

    Шли, как в тот раз по управлению милиции. Нога в ногу. То-лько Потёмкин сейчас хорошо  соображает.

    - Федюня — фамилия. А так — Иван.

    - Александр.

    Пожали на ходу руки.

    Столовая — достаточно большое, светлое помещение. Столы накрыты белыми скатертями.  За  некоторыми кушают люди в форме.

    - Общий зал - просветил Федюня.- Для старшего начсостава есть малый зал. Там. Ты садись.  Я сейчас.

    Отошёл о чём-то поговорить с женщиной в форме старшины госбезопасности, стоящей у входа. Как понял наблюдательный Алик, начальницей всего пищевого подразделения. Официантка  в белом кокетливом фартучке и накрахмаленном кокошнике. По-ставила перед сыщиком тарелочку винегрета, порцию борща, кусок мяса с картофельным пюре стакан кампота в  мельхиоро-вом подстаканнике.

    - Слушай, Иван, у меня нет таких денег.

    - Каких?-не понял Федюня.

    - Ну, заплатить за обед.

    - Чудак человек! Это часть пайка. Ещё завтрак и ужин. Бесплатно. Понимаешь? Ты работаешь с нами. Имеешь право.

    Львиную долю оклада помощник оперуполномоченного мла-дший лейтенант милиции тратит  на книги. Сейчас нацелился на «Рассказы о Шерлоке Хомсе» Конан Дойла. Нравится  английс-кая проза. Чеканная, размеренная.

    - В милиции мало платят?- поинтересовался Федюня.

    - Меньше, чем у вас. На жизнь хватает.

    - Вижу, как хватает.- усмехнулся Иван.

    - Я книги покупаю.

    - Какие?

    - Интересные. Сейчас хочу купить «Рассказы о Шерлоке Хомсе».

    - Еврей?

    - Кто?

    - Ну этот, про которого рассказы.

    - Англичанин.

    - Зачем?- удивился Федюня.

    - Что зачем?- не понял Алик.

    - Покупать. Нужно — иди в библиотеку.

    - Тут другое...- ответил Потёмкин, но объяснять не стал.

    А Федюня хотел сказать, что ездил за одним профессором. Полная комната книг. И что?  Сейчас плавает в камере в собст-венном говне и ливере. Троцкист недорезанный.

    Коноваленко не просто так отправил обедать Потёмкина. Пошёл к майору.

    Заместитель начальника управления сидит за столом для со-вещаний. Угол накрыт белой  салфеткой. Пьёт чай.

    - Будешь?- спросил майор.

    Капитан представил себя в этом кабинете. Пожалуй ничего переставлять нет смысла, если всё  выгорит, конечно.

    - Буду.

    - Садись.

    Некоторое время пили молча.

    - Что?

    Капитан рассказал о предложении Потёмкина.

    - Нет!- твёрдо заметил майор. Так, что капитан понял — это отказ. Между тем, заместитель  начальника управления продол-жил.- Нигде у нас не умеют ни заваривать, ни пить чай. Знаешь,  как в Москве пьют чай?

    - Знаю.

    - Ни  х..а ты не знаешь!- убеждённо заметил майор.- Повесят на шею полотенце и выдуют ведро кипятка. Пока яйца не вспо-теют и духан не пойдёт. А в Питере? Возят ложечкой в чашечке  чуть подкрашенный кипяточек под салонные охи, вздохи шёпо-том. Лучший чай делают в Баку.  Чай надо уметь заваривать. Его надо уметь выжидать. В Баку не чай — райское наслаждение.  Под настоящий чай всегда есть о чём поговорить. Как нам с то-бой.

    Майор хитро прищурил свои маленькие глазки.

    - Маленькая победоносная война просто необходима.

    - Та где её взять?

    - Потёмкин  что  принёс? И план у него, наверное, есть.                - Есть.

    - Вот! Чёрт, а не ребёнок. Как с переаттестацией?

    - Работаем.

    - Не работаете. Возитесь, как навозные мухи в куче сам знае-шь чего. Быстрее, результативнее.  Нам этот вундеркинд ой, как пригодится.

     В 6.30 хозяйка вышла из домика, что на Черноморской угол Купального переулка с большим тазом мокрого белья. Начала развешивать на верёвках сушиться. Курса наружного наблюде-ния явно не прослушала, поэтому беззастенчиво озиралась и оглядывалась по сторонам. Стороны ничем себя не выдали. За-няла несколько верёвок, поставила деревянные подпорки и вер-нулась в дом. Через пару минут в ту же дверь вышел Бец. Одет просто, без всяких изысков. За плечами трофейный немецкий ранец грубой кожи войны 1914 года. Судя по состоянию, сумка  видела далеко не одного Беца. Минуту постоял к чему-то прис-лушиваясь, закурил и нырнул под  сохнущее бельё. Группа нару-жного наблюдения напряглась, подтянула животы. У двора один  выход, но дело-то имеет с Бецем. Неизвестно, что в следующую минуту придумает объект. Известно, что он большой затейник. Затейник покинул каменный сортир на три двери, вышел со  двора. Топает в направлении, которое рассматривалось, как наи-более реальное. Повели  трое. Двое в рабочих спецовках вроде портовые служащие, девица с футляром для скрипки.  Ведут по обеим сторонам улицы.

    Алик перешёл на противоположную сторону. Он то обгонял, то отставал, глазел по сторонам,  что-то поднимал с земли, оста-навливался. В общем старательно показывал, что он погулять вышел. Главное не переиграть. Чувствует себя народным артис-том  республики, орденоносцем товарищем Черкасовым.

    Откуда-то появилась пролётка с гражданином очень интелли-гентного вида под шляпой и с портфелем. Обогнала объект дос-таточно далеко. Конячник высадил пассажира, закурил, тронул  шагом. Бец неумолимо приближался. Бригада сменилась. Перед Потёмкиным появился боец в обмотках. Старательно козыряет встречным командирам.

    Улица Свердлова иссякла без каких-нибудь последствий. По-шли по Карла Либкнехта.    

    Алик, пользуясь появлением бойца, то есть  неким послабле-нием режима и, исполняя  обязанности народного артиста рес-публики, орденоносца товарища Черкасова, познакомился и  принялся всячески шельмовать доступными средствами девуш-ку Джему. Она — студентка университета. Не успел народный артист и орденоносец назначить студентке университета свида-ние в том самом летнем кафе с эклерами, Бец выкинул неожида-нный финт.  Юркнул под арку ближайшей подворотни большого дома и побежал. То ли заметил наблюдение, то ли проверяется. Потёмкин перепрыгнул на  противоположную сторону, бросился за ним.  Подворотня показалась бесконечной. Понимая, что за углом может притаится Бец с заточкой, Алик воспользовался со-ветом сенсея «Пищевика». Впрыгнул с кувырком во двор. Вско-чил, резко обернулся назад. Бец не притаился у водостока. Тогда стал лицом по  направлению движения. Увидел в  дальнем конце двора спину, нагруженную старым немецким  ранцем, перемахи-вающую через забор в соседний двор в районе мусорника у выг-ребной ямы.  Бросился туда. Бец использовал бочку с помоями, как ступеньку, махнуть в соседний двор. Потёмкин — заядлый спортсмен перемахнул стену в другом месте. Подтянулся на ру-ках. Это, возможно, спасло ему жизнь. Налётчик стрельнул из появившегося у него в руке пистолета, как раз по тому месту, которое использовал для форсирования стены сам. Сыщик вых-ватил  из-за пазухи «наган», взвёл курок и побежал за налётчи-ком. Бец выстрелил ещё раз. Двор выходом развёрнут в проти-воположном движению направлении, но в доме подъезд сквоз-ной, выходит в перпендикулярный улице переулок. Этого помо-щник сыщик не знает. Однако, хорошо понимает, что в доме Бец запросто возьмёт заложников. Тогда рядовая, по сути, операция может  превратиться в битву народов. Этого допустить нельзя. При этом налётчик успел ещё раз послать пулю в сторону сыщи-ка и ещё раз промазать. Уже протягивает руку к двери подъезда. Медлить нельзя. В школе НКВД курсант Потёмкин был первым в огневой подготовке. Даже имеет грамоту, где-то на дне своего чемодана. Как учили почувствовал револьвер продолжением ру-ки, плавно нажал на спуск. Целился в колено левой ноги с тыль-ной стороны. Верная рука не подвела индейца! Налётчик уже открывавший дверь подъезда вдруг сломался пополам и упал.  Пистолет выронил и он отлетел на некоторое расстояние. В два прыжка, держа наготове «наган» в полной готовности выстрели-ть ещё раз Алик добежал до подъезда. Инструктор по огневой подготовке одесской школы НКВД может гордиться своим пито-мцем. Колено левой ноги Беца  сохранилось в своей первоздан-ности. Зато вокруг головы разливалась кровавая лужа. Упал на-лётчик  лицом вниз. Щупать пульс бессмысленно. В центре за-тылка зияет аккуратная дырочка.

     Паневин первый раз убил человека. Сыщика не стошнило. Он не стал рвать себе волосы под мышками или посыпать единстве-нную партикулярную рубашку папиросным пеплом. Деловито убедился, что Бец всё. Поднял  пистолет системы Люгера, из которого только что в него стреляли. Принялся исследовать кар-маны. Папиросы, спички, мелкие монеты. В ранце пара банок рыбных консервов, буханка хлеба, круг сырокопчённой колбасы. Две вместительные фляги с во-дой. Аккуратно сложен мужской костюм  хорошего пошива, до-рогого материала, крахмальная сорочка с воротником, красивый галстук,  дорогие, кожи тонкой выделки, штиблеты. В резиновом кисете румынский паспорт.

    - Иеску Валентино.- с трудом разобрал латиницу Потёмкин. С фотографии смотрит Бец.  

    - Не ранен?- рядом на корточки присел конячник. Утёр нос ру-кой, в которой держит пистолет.

    - Пистолет спрячьте пожалуйста.

    - А? Да.- конячник с удивлением посмотрел на свою руку, сжимающую пистолет. Сунул его  куда-то. Аккуратно взял пас-порт. - Видел румынские паспорта. Этот лучше настоящего.

    Алик вспомнил, что видел конячника в форме в управлении. В петлицах было по шпале — лейтенант госбезопасности.

    - Конечно, мастырил-то Кучерявый.

    - Кто?- не понял чекист.

    - Фима Кучерявый. Вполне мог стать великим художником. Карта не так легла.

    В кисете вместе с паспортом хранился простой аптечный пузырёк закрытый притёртой,  плотной резиновой пробочкой, наполненный белым порошком . Пузырёк Алик сунул в карман.  Лейтенант не возражает.

    С самого дна ранца достал бумажный свёрток. Аккуратно завёрнутый, стянутый резинкой для  трусов. Внутри перевязанные аптечными резинками пачки сотенных купюр.

    - Ни х.я себе!- удивился лейтенант и шмыгнул носом. - С откудова столько?

    - Про тройное на Карла Маркса слышали? Вполне оттуда.

    - Сколько здесь?

    Алик посмотрел на пачки.

    - Обычно собирают по сто банкнот достоинством в сто руб-лей.

    - Ну.- согласился чекист.

    - В пачке десять тысяч. Десять пачек. Значит сто тысяч.

    - Для на хрена?

    - На два трамвайных билета в Рени.

    Лейтенант шумно сглотнул.

    Народ, понял, что уже всё  можно на поговорить. Высунулся в окна, вышел на балконы. Пора. Отдельно смелая личность в  очень спортивном теле и тюбетейке отважилась выйти из подъе-зда.

    - И где у нас случилось?

    - Не у нас, у вас.

    - Яша и шо?- раздался повелительный голос с балкона.- Тут таки интересней, чем в университете на экзамене?

    - Пара мелких неприятностей. У них мама.

    - Я сейчас им спущусь.

    - Мама, не надо. Я уже не там.

    - Я им сейчас дам, так они будут у меня иметь.

    - Шо такое? Почему так громко?

    - Я знаю...

    - Шо вы знаете! Всё так дорого, хоть базар не делай.

    - И шо?

    - От цен застрелился.

    - Я очень извиняюсь, вы не могли застрелиться в другом ме-сте? У меня ребёнок пугается. Шо вы молчите. Это ещё долго?

    - Вы слышали ? Ей не нравится. Такое интеллигентное место.

    - Тьфу ей под ноги за такое слово.

    Лейтенант поднял голову оглядел окружающий пейзаж. Откуда-то в руке опять появился, как  символ власти, пистолет.

    - Всеми дышать носом! Три шага назад. Тихо уже мне!

    С балконов ушли, от окон не отошли, но комментировать си-туацию перестали.

  Алик побежал к Практической гавани. Надо спасать операцию. Во все тонкости по немецкому  агенту Потёмкин не посвящён. Однако, то, что работа по Бецу и  Хохловой часть её, не сомнева-ется. И она пошла коряво. Как-то надо сажать ситуацию на ров-ный киль. Добежал задыхаясь, но успел ко времени. Хохлову сажают в автомобиль. Два раза выстрелил в воздух.

    - Что?!- резко обернулся милицейский опер, направив на сы-щика револьвер.

    - Надо. Где Коноваленко?

    - На Арбузной.

    В Практической гавани отстаивается, сдаёт и берёт груз пару-сный и малотонажный флот.  Поэтому дуб, ошвартовавшийся ранним утром не привлёк ничьего внимания. В документах,  по-данных портнадзору для оформления прихода, причиной захода значится бункеровка, пополнение запасов, мелкий ремонт двига-теля. Обычные и рутинные причины. Так же тихо и незаметно  в толпе мелюзги приткнулся к Арбузной набережной сторожевой корабль  пограничного дивизиона «Жемчуг». ПСКРом стал ле-докольный буксир «Снег». Однако пушка и пулемёты на нём  очень настоящие.

    Когда время истекло, рандеву не состоялось, Ксандопуло офо-рмили отход, но с берега дуб  неожиданно блокировало отделе-ние бойцов из оперативного полка НКВД, а с наветренной  сто-роны, со стороны моря лежит в дрейфе «Жемчуг», недвусмысле-нно развернув пушку и пулемёты  в нужную сторону. Подобно гордому «Варягу» можно открыть кингстоны, но интернирова-ться некуда. Кингстонов под руками не оказалось. Ксандопуло, не заостряя и не затягивая ситуацию, предпочли сдаться. При обыске нашли оружие, большое количество румынской  валюты, а главное — коротковолновый приёмник-передатчик. Братья Ксандопуло поняли, что ими занялись серьёзно изанялась госбе-зопасность. Никакое социально близкое происхождение не  ка-нает. Без реверансов. Можно строчить жалобы прокурору сколь-ко угодно, который сидит в соседлней камере. Это надо принять сразу, чтобы не оказаться с отбитыми почками  и яйцами. Братья Ксандопуло ребята тёртые.

    Результатами операции её непосредственный руководитель капитан государственной безопасности Коноваленко доволен. В благодушном настроении слушает помощника оперуполномоче-нного младшего лейтенанта милиции Потёмкина. В результате Алик получил полный карт бланш и необходимую помощь. Бла-годаря быстрым оперативным действиям, уже через час.  При-воз,  Молдаванка, Пересыпь и просто заинтересованные гражда-не и организации обсуждали кошмарную новость про золото, бриллианты, контрабандистов, застреленную румынскую пару и что с этого гешефта поимеет Одесса кроме головной боли. 

    По доносу городской сумасшедшей следователя товарища Литвиновой А. М. городского прокурора взяли посередине ра-бочего дня прямо из кабинета с дивана, на который прилёг взд-ремнуть после сытного обеда. С той славной минуты начальник следственного отдела постоянно потеет, полагая себя, не без ос-нования, следующим на посадку. Визит Потёмкина не заронил в  потную душу юриста-преферансиста Божей искры радости жиз-ни. Предложил сыщику присесть, сам остался стоять оловянным солдатиком. Услышав, что надо идти сегодня вечером к  Шлёнс-кому, и какую информацию донести до него, впал даже не в кому ужаса, а  полной и окончательной жути.

    Алик не счёл нужным уговаривать картёжника. Однако юрист неожиданно выгнул грудь, раздвинул ноги на ширину ружейно-го приклада и голосом правофлангового доложил.

    - Сделаю, товарищ Потёмкин. Не извольте беспокоиться.

    Про беспокоиться было лишним, но приятно. Хотя Алик сот-рудник уголовного сыска, но представляет сейчас органы гос-безопасности и может в полной мере оценить то и это. Сыщик  кивнул.

    - У вас нет выбора.

    Результаты разговора Потёмкин доложил Коноваленко. Капи-тан беззаботно махнул рукой.

    - Сделает. Документы у Беца хорошие. В Одессе делали?

    - Обязательно. Работа Кучерявого.

    - Будешь допрашивать Хохлову. Я поприсутствую.

    - Папиросы дайте.

    Коноваленко вынул из ящика стола запечатанную коробку «Элиты».

    - Постарайся максимально вытащить из неё о Шлёнском.

    Алик  кивнул.

    - Возможно, но маловероятно, что она знает что-то серьёзное.

    В допросной камере стол, стул, табуретка. Женщина-стеногра-фист в форме с пустыми петлицами — кандидат на звание. При  каменном выражении лица. Она столько видела и видит, а сколь-ко ещё увидит! Железные нервы  надо иметь или полное их от-сутствие. Ещё стул. Сыщик догадался — для капитана. Обста-новка гнетущая. Потёмкин положил рядом с настольной лампой коробку «Элиты», поправил металлическую тарелочку пепель-ницы. Поймал себя на том, что волнуется.

    Конвоир — опытный, растолстевший на этой службе дядька доложил, что арестованная доставлена, с удивлением уставился на пацана в штатском, сидящем на хозяйском месте за столом.

    - Заводите.- бесшабашно махнул рукой Алик.

    Хохлова вошла с таким же выражением лица, какое у неё бы-ло после сдачи экзамена по хирургии. Молчаливое превосходс-тво. Её несколько часов перед допросом продержали в камере с  уже отработанными жёнами врагов народа и с самими врагами народа женского пола. Обычная  практика, психологическая об-работка. На лице медсестры нет и следа выражения, которое  до-лжно появиться после пребывания в высшем камерном общест-ве. Стоит руки назад, голова чуть вздёрнута.

    - Добрый день, Марина Евгеньевна.

    - Думаете?- её губы уголками чуть дрогнули в горькой усмеш-ке.- Хорошо. Примем вашу точку зрения. Здравствуйте.

    - Присядьте пожалуйста.

    Села, закинула ногу на ногу. Спокойно, без эмоций.

    - Угощайтесь, пожалуйста.- Алик пододвинул к ней папиросы.

    - В  камере они тоже будут?

    - Заберёте с  собой.

    - Потом?

    - Что потом?- не понял Алик.

    - Жизнь до конца коробки. Вас, как я понимаю, интересует убийство Рубиных и Блюм.- Хохлова сглотнула, но папиросы не взяла.

    - Не только. Шлёнский, Абраменко. Вы давно знакомы с Бе-цем?

    - Три года. Чуть больше или чуть меньше. По часам не засека-ла.

    - Познакомились в Одессе?

    - До. Любовь с первого взгляда.- Хохлова грустно улыбнула-сь.- Ездила к нему в Алёшки.  Появляясь в Одессе, он сильно рисковал.

    Стараясь не стучать каблуками, вошёл и сел на стул капитан. Хохлова не обратила на него никакого внимания. На муху реа-гируют активней. Рассказ Хохловой строен, сух, чёток.

    Бежать из СССР решили давно. С этого решения и начались их отношения. Бец встретился с Костей Ксандопуло. За два би-лета в один конец и маленький кубрик, грек заломил нереально  большую сумму. Дали наколку на балаклавского Васю грека. Можно потолковать с ним.  Встреча на высшем уровне состоя-лась на ялтинской набережной в чебуречной. Друг другу не по-нравились, разговора не состоялось. При этом Вася не сам, а знает грека в Батуме, который  может. Платил каждый за себя и каждый остался доволен собой. Ехать в далёкий грузинский  Батум, искать мифического грека — большая глупость. Получа-лось, что Косте Ксандопуло в  обозримом настоящем и неогра-ниченном будущем альтернативы нет. Нужно такое дело, чтобы одним ударом закрыть проблему. Кое-что было. Однако это нич-то  перед предстоящими расходами тут и необходимостью сред-ств на нормальную жизнь там. Планируй остаться здесь, имею-щегося хватило на три жизни. Ещё и внукам бы осталось.

    - На каком языке собирались общаться за границей?

    Вместо ответа Хохлова бойко и картаво затараторила на фран-цузском.

    - Достаточно. Теперь тоже самое на русском.- жёстко приказал Потёмкин, понимая, что  Хохлова просто издевается.

    Основной и оборотный капитал можно взять только в Одессе. Бец гастролировал по крупным  городам юга страны. Днепропе-тровск, Киев, Харьков, по обеим берегам черноморского побере-жья, включая Ростов-Дон. Именно в этих оазисах цивилизации, в подполье сохранились неэповкие обломки, произрастают жи-рные артельщики. Однако, надо знать, где то подполье и на ка-ком трамвае до него доехать. Услугами наводчика налётчик по-льзоваться не мог. Конечно, бумага-оповещение из ГУЛАГа о смерти заключённого Бец и его списали из списков разыскивае-мых. Просто Бец не первый день в хиве, давно принят в закон и очень хорошо знает сколько среди братвы стукачей. Стоит одно-му донести сразу начнётся активный поиск. Одесса  же — при-вычная земля, исторически богатый город, есть свой наводчик. Хохлова. Поисками  руководил налётчик, велись осторожно и поэтапно.  Рубин всплыл случайно.  

    Доктор Липский, у которого она тогда работала, считает сво-им долгом переспать с каждой  медсестрой и домработницей. Можно было бы натравить на венеролога Беца. Доктор до конца  жизни мог какаться в штаны. Просто Липский болтлив. Кто из частников возьмёт на работу сестру, пусть хорошего специали-ста, за которой стоит уголовник-громила? К тому времени Хох-лова в кругах частнопрактикующих эскулапов уже завоевала не-кие позиции, которые не хотелось  терять. Тогда посоветовав-шись с тем же громилой, заломила такую цену, что легче было купить ленинградский Эрмитаж, чем переспать с ней. Липкин неожиданно согласился. При этом  решил крутнуть фармазон. Пришёл с цветами, тортиком, шампанским, в шикарном костю-ме, но без денег. Не прокатило. Хохлова вино попила, тортик поела, но деньги вперёд!

    - Я не Рубин!- в отчаянии заорал Липкин. Переспать с Хохло-вой стало для него уже не половой необходимостью, а навязчи-вой идеей, что-то типа фобии.

    Тогда Хохлова узнала о Дакшицире, его племяннике и сожите-льнице. Решили готовить  Рубина.

    Познакомиться и подружиться с Лялей не составило большого труда. Она играла на рояле и была защищена от всяческих проя-влений жизни материальным благополучием. В обшем, была  одинока. Её считали дурой, что так и есть, другие завидовали. Ни те, ни  другие не пускали  Лялю в круг своего общения. Хох-лова стала спасением. Даже суровая и подозрительная Маня  Сигизмундовна отнеслась к появлению медсестры без восторга, однако, с пониманием. Ляля с мамой продавили Арнольда Рудо-льфовича рассчитать Марию Васильевну и принять на работу  Хохлову. Сыщик опять прервал медсестру.

    - Зачем понадобился Берстенев?

    - Чтобы в день икс отвлёк внимание на себя.

    - Шантажировали его порнографией?

    - Да.

    - Последствия я знаю и видел. Сыграть больного, чтобы вы незамеченной прошмыгнули с  парадного подъезда.

   - Их развела Маня  Сигизмундовна  Просто пришла и увела за руку Лялю.

    - Почему?

    - Рубин богаче. Активным в половом смысле Бертенева назва-ть нельзя. Жеребец в постоянном периоде гона или бык-произ-водитель. Ляля стала посмешищем Одессы. Рудин не просто ус-тупает в этом смысле. Даже не бледная тень. Ляля продолжала бегать к оператору получать недоданное стоматологом. Это  по-нятно?

    - Вполне. Хорошо. Теперь о Шлёнском.

    Снять у него флигель посоветовала Мария Ивановна из дека-ната. Алик сразу  вспомнил николаевские осколки с рюшиками. Хохлова не знает в каких отношениях с ней Шлёнский. Скорее сотрудница деконата делала доброе дело. Флигелёк снимали сту-дентки всё закомсомольского возраста, которым приходилось подрабатывать. Они не участвовали в художественной самодея-тельности курса и жили без комсомольского задора. Где-то за месяц до посещения с Бецем квартиры Рубина, Шлёнский сде-лал заманчивое предложение. Некий военный по фамилии Аб-раменко будет передавать для него конверты. С Рубиным всё согласованно. Каждый конверт  двести  рублей.

    - Марина Евгеньевна, вы не производите впечатления глупого человека. Вас не интересовало  содержание конвертов и чего их не отправляют по почте?-удивился Потёмкин.

    - Абсолютно.

    - Сколько вы заработали?

    - Тысячу шестьсот.

    - Восемь конвертов?

    - Да.

    Алик покосился на капитана. Коноваленко кивнул. В этот мо-мент Хохлова нанесла накаутирующий удар органам госбезопа-сности. Просто сказала.

    - Конверты Шлёнский носил в парикмахерскую на Свердлова.

    Всё, можно выносить тело! Капитан сидел, слегка приотрыв рот, уставился на Хохлову. Не  мог не то, что слово произнести, слюну сглотнуть.  

    - Бец проследил?- понял сыщик.

    Хохлова кивнула. Честно говоря, подозревала, что в конвертах не гербарий и не приветы любимой тёще. Думалось, что всё в пользу Румынии.

    Блат собиралась проведать старшую дочь в Чите. У доктора нашлись какие-то дела в Москве.  Он берёт с собой Лялю. Для посещения квартиры стоматолога наступало самое благоприят-ное  время в июле. Дубликаты ключей уже готовы. Хохлова выб-рала момент, обкатала их на замках.  Всё неожиданно изменило-сь и вдруг. Костя Ксандопуло передал через верного человека, что рейс в Рени состоится в июне, а не как раньше планировало-сь. В начале августа. Пришлось срочно  корректировать планы. Неожиданно Шлёнский пришёл во флигелёк на поговорить. Официальным тоном сообщил, что передавала она вовсе не лю-бовные письма старшины Абраменко, а шпионские сведения, которые уже в германском генштабе. Как пособницу шпионов её  расстреляют, если не убрать слабое звено — доктора Рубина. К тому же её знала жена Рубина и тёща.  Значит и их. Дал лоша-диную дозу цианида. Подсыпать в сахарницу с сахарным пес-ком.

    - Эту?- Алик вытащил из кармана пузырёк.

    Хохлова просто  кивнула.

    - Вы понимали, что после Рубина ваша очередь?

    Понимала. Поэтому по ходу пьесы на сцену вышел новый персонаж — Бец. Прямо и ласково  пообещал Шлёнскому выну-ть глаз без наркоза, если с Мариной что-нибудь случиться. Зао-дно  урегулировал вопрос оплаты труда и получил аванс. Налёт-чик умел быть чертовски убедительным. До намеченного срока оставалось не так уж много времени. Хохлова в сумочке носит цианид, выжидая момент. И произошло. Рубин давно хотел при-купить дачу где-нибудь на Днепре.  Подвернулась в Лузановке. Рудины ехали на последнее поговорить с продавцом. Взяли с собой Маню Сигизмундовну, как даму горластую, умеющую торговаться до потери сознания. Однако, вернулись не вовремя. Скорее всего переругались по дороге.

    - Всё.- ровным спокойным тоном сказала Хохлова.

    - Хотите что-нибудь добавить?

    - Нет.

    Стенографистка вышла расшифровывать свою клинопись.

    - Я могу рассчитывать на расстрел?

    Коноваленко в первый момент её не понял.

    - Не хотите жить?

    - Зачем?-тем же тоном спросила Хохлова.

    - То  есть?- капитан встал со стула, перешёл за Потёмкина, опёрся спиной о стену. Скрестил  руки на груди. Приготовился к длительной беседе.

    - Моего человека убили. Жить так и там, где хотелось, не по-лучилось. Я уже мёртвая. Продлевать биологическое существо-вание  в лагере за миску баланды бессмысленно.

    - Что вы понимаете под понятием жизнь, жить?

    - Не думаю, что стоит обсуждать философские вопросы бытия в таком месте и в моём положении. Конечно, можно удавиться в камере у параши. Это будет... сплошной моветон.

    - Простите что?- не понял капитан.

    - Неприлично.

    Вошёл конвоир. Алик положил на коробку папирос коробок спичек.

    - Возьмите.

    - Бросила!

    Дверь закрылась. Коноваленко не изменил позы.

    - Что скажешь?

    Сыщик промолчал, вертит в пальцах спичечный коробок.

    - С несгибаемым стержнем человек. Как думаешь, будет с нами работать? Сможем перевербовать?

    - Нет.- уверенно ответил сыщик и закурил.

    - Думаешь?- капитан тоже взял папиросу.

    - Да.

    - Вернём все цацки. Хрен с ними.

    - Нет.

    - Надавить через мать. У неё мать в Херсоне. Старенькая небось.

    - Нет.

    - Аргументируй.

    - Хохлова уже не здесь.

    - Где?

    -Там.- Алик кивнул на стену.- Её круги ада кончились. В ней сейчас такая ненависть,что пуля  её не возьмёт.

    -Хоп.

    Капитан оторвался от стены. Бросил погасший окурок в пе-пельницу. Удивляет, как по сути пацан, понимает, чувствует жи-знь и людей.

    Гулко, выстрелами отдаются шаги в пустом коридоре. С ляз-гом затвора хлопают двери-решётки. Только теперь в обратном порядке, отсекают небытие от света. Что-то на самом донышке души Потёмкина не в порядке. Там, где совсем темно. Кто-то мягкой лапой скребётся. По молодости лет Алик не поинтере-совался, что у него там происходит.

    - На сегодня свободен. Сдавай милицейские дела и к нам. Переаттестация у тебя. Вопросы?

    - Никак нет.

    - Вольно.- дрогнул уголками губ Коноваленко.


    В кабинете тяжёлая тишина. Коллеги уже знают, что опера-цию по Бецу проводили чекисты. От милиции в ней участвовал один Потёмкин. Он и успокоил налётчика одним  выстрелом.  Уголовный сыск брал Хохлову, которую чекисты тоже забрали. И Алика переводят служить в госбезопасность. Младший лейте-нант милиции совсем не то, что младший лейтенант госбезопас-ности. Бывшие коллеги не стали от этого относиться к сыщику враждебно. Потёмкин разбирает стол. Удивляется. Зачем прита-щил это, почему хранил то? Оказывается сдавать нечего. С со-бой забрарать только любимую тетрадь.

    - Александр Владимирович, разрешите?- у стола, как-то про-сительно изогнувшись, стоит прокурорский работник.

    Оперы, знающие откровенно хамовитого начальника следст-венного отдела прокуратуры, с удивлением и интересом наблю-дают метаморфозы.

    - Присядьте, рассказывайте.- Алик превратился в слух. Григо-рьев учил — мелочей в сыскном  деле нет. От прокурорского ничего эх такого не ждёт, но в этой куче ароматной может быть жемчужное зерно.

    Всё, как ожидалось. Встреча приключилась «случайно» неда-леко от прокуратуры. Шлёнский  для этой случайности специа-льно отпросился со службы и дежурил на месте.Разговор, как у всех просто знакомых, столкнувшихся на улице не обязатель-ный и не о чём. Задели кошмарное всеодесское происшествие со стрельбой. Начальник следственного отдела доложил, что Хох-лова погибла со своим любовником Бецем. Впрочем, фамилии не называл, потому что инженер ничего не знает кроме городс-ких слухов.  Их скорее всего уже похоронили, потому что следс-твию всё ясно и его ведут органы госбезопасности. Больше при всём желании ответственный  работник прокуратуры сказать ничего не может. Те самые органы забыли с ним поделиться.  

    Потёмкин кивнул, отправился к телефону докладывать. Он не знает, что Шлёнский после встречи купил бутылку водки и от-правился в городской морг. Санитар принял дар с удовольстви-ем. От него уже и так пахло сложным ароматом, в котором явно чувствуется чеснок, лук, табак и  самогон. Дальше случилось плохо. Действительно, санитар знает, что произошло утром в  городе. В принципе, может даже рассказать. Принимал сам учас-тие. Конячником. Поэтому лейтенант госбезопасности может со-общить гражданину, что трупов никаких сюда не  сдавали. И во-обще  у них или уже свой морг или уже своё кладбище. После чего санитар скорчил такую рожу, что  инженер понял — ему пора. У гегемона трубы горят.

    Наконец начальник следственного отдела дождался своего. Прямо на улице взяли. Обычно за  врагами народа и прочими вредителями приходят тихо, желательно ночью, перед утром. Окружающие узнают со значительным опозданием, что очере-дной участник троцкистского заговора  с целью убить товарища Сталина всё. Прокурорского свинтили образцово показательно среди бела дня, чтобы до инженера товарища Шлёнского дошла информация о происшедшем.  Болтливый был начальник отдела.

    А дальше пошло всё по накатанной дороге. Щлёнский служит, играет в преферанс у себя дома. Бреется у парикмахера Кота. Для чего тот самый Кот каждый день ходит на работу. Признан  в тресте стахановцем.

    Долго так продолжаться не  могло. Коноваленко начал опера-цию вслепую. Заместитель начальника  управления в отсутствие самого начальника благословил работу с барского плеча.  Инфо-рмация о германском агенте, работающем в городе пришла из центрального аппарата. Не верить ей нельзя. При этом сотруд-ники особого отдела НКВД Особого Одесского военного округа  обратили внимание на скромного помощника делопроизводите-ля оперативного отдела штаба  округа. Завёл шикарную любов-ницу, пошил несколько дорогих костюмов у Гринберга. Широко гуляет по дорогим ресторанам, а не в оперном театре, где тоже великолепный буфет. При этом  старшина Абраменко сильно озаботился здоровьем собственных зубов. Причём не у стомато-лога окружного госпиталя или какого-нибудь частнопрактикую-щего дантиста. У доктора Рубина.  Стоматолог славится среди коллег не только своей квалификацией, но ценами. Помощника делопроизводителя отправили на курсы повышения квалифика-ции в Москву. В военных кругах  обычное и рутинное дело. Старшину тихо изъяли из обращения прямо в поезде на следую-щем  железнодорожном узле, вернули в Одессу, где постарались узнать с откудова? Поняв куда попал, с перепугу Абраменко стал играть в молчанку. Узнаватели, привыкшие работать с врагами  народа, троцкистами, прочими вредителями и членами их семей отбили старшине всё, что могли,  что не могли тоже. Поэтому до светлого будущего утра не дожил. При этом, как Мальчиш-Киба-льчиш, страшной тайны не выдал. Оставалась единственная за-цепка — доктор Рубин, в  кабинете которого Мальчиш-Кибаль-чиш Абраменко так полюбил бывать. Его Коноваленко собирал-ся  разрабатывать лично. И эта золотая идея не принесла резуль-тата. Доктора вместе с домочадцами банально вырезали. Цепь событий косвенно подтверждает в городе наличие немецкого  агента. Дело осложняется тем, что вести оперативную разработ-ку, практически, некем. Доблестные чекисты заняты врагами народа, которыми кишмя кишат окрестности и органы власти, потеряли тот самый оперативный навык. Доносчиков, стукачей вокруг почти столько же, сколько и  врагов народа. Агентов, способных работать в той или иной среде, нет. Тогда пошли че-рез уголовный сыск. Это дало свои результаты. Уголовное дело не только раскрыто. Выявлен пособник немецкого агента и по-дозреваемый в связи с немецкой разведкой. То есть сам возмо-жный  агент. Правда, кандидат ведёт себя достаточно пассивно. Так, что Коноваленко стал уже сомневаться. Капитан сам одел форму артиллерийского подполковника и посмотрел  кандидата.  Парикмахер, как парикмахер. Хорошо работает. Сброшенной информацией не заинтересовался.  Оставалось ждать. Времени для этого захватывающего занятия совсем нет.

    Неожиданно Кот взял пять дней из причитающегося отпуска и отправился в славный город  Кишенёв. Город недавно стал сове-тским. К тому же сильно пострадал от недавнего землетрясения. В силу этих причин в городе сильны пережитки — тяжёлое нас-ледие прежнего режима. Народ ещё не совсем понял, что вляпа-лся в светлое будущее, хотя НКВД свирепствует вовсю. Поэто-му Кот, не очень заботясь о маскировке, оперировал некими сум-мами, выяснял судьбу 97-го стрелкового корпуса. В этом ему по-могли сотрудники особого отдела НКВД и служащие  кишинёвс-кого управления госбезопасности. Коноваленко в Кишенёве по-ходил в уже привычной  форме подполковника-артиллериста. Это внушает некоторые надежды на благоприятные  перспекти-вы дела. Однако, Кот возложенных надежд не оправдал. Вернул-ся  и принялся стричь, брить, освежать «Шипром», выполнять финансовый план. В один из знойных, фиолетовых одесских вечеров Кот вышел из дому с небольшим фанерным  ящичком для почтовых посылок, перевязанный бечёвкой. В гастрономе приобрёл коробку шоколадных конфет «Ассорти», коробку зе-фира, бутылку «Азербайджанское вино Курдамир». После  чего посетил гражданку Громову Е. П, проживающую на улице Бе-беля. Где остался на ночь. Утром Кот побывал в почтовом от-делении железнодорожного вокзала откуда отправил телеграм-му в Москву на главпочтампт до востребования Иванову И. И. Следующего содержания — Встречай курьерский одессы вагон-ресторан директор. Подписался просто и красиво — Васильев.  Обратным адресом указал Одессу  проездом. 

    Товарищ Громова Е.П. оказалась нашим товарищем. Женщи-ной положительной, тем самым  директором вагона-ресторана. Стахановка, профсоюзная активистка и просто безотказная в  некоторых вопросах баба.

    Пассажиры на перроне со вкусом прощаются с провожающи-ми. Наконец ударил колокол. Пассажиры спешно убрались в ва-гоны. Предстоит последняя  процедура. Махание из окна с улыб-кой. Провожающие перенесли тяжесть тела на толчковую  ногу. Им идти за вагоном пока можно и не кончится перрон. Тоже ма-хать с тем ещё выражением  лица. Поплыл назад вокзал, перрон с провожающими торопящимися за вагонами и мужчиной в тю-бетейке скромно и безразлично подпирающим в сторонке вокза-льную стену. Одет, как говорят одесситы, по-домашнему. В на-тельную рубаху с подкатанными рукавами, лёгкие брюки и сан-далии на босу ногу.

    Народ, свершив положенное, со всех ног бросился к нормаль-ной жизни. У  выхода с перрона  случился маленький Вавилон. Давка захватила постового милиционера со свистком. Его выне-сли на вокзальную площадь. Человек в тюбетейке не участвовал в интереснейшем занятии.  Спокойно даже лениво оторвался от стены. Подошёл к газетному киоску, купил утренние газеты, по-смотрел на большие, тяжёлые часы, висящие на кронштейне. Мимо растрёпанного, нахохлившегося, словно воробей, посто- вого вышел на площадь. Посетил диетическую  столовую на Красной Армии, где уничтожил под кефир омлет. После чего от-правился на Свердлова  и в парикмахерской №17 приступил к служебным обязанностям. Надел белую куртку, уселся в  кресло и предался свежей прессе. Клиент упорно не идёт.

    Поезд отстучал по рельсовым стыкам первый перегон. Вагон-ресторан ещё закрыт, но у четырёх строгих, крепких мужчин оказался ключ «треугольник». Дружный коллектив кошеваров на  колёсах решил, что нагрянула проверка железнодорожной милиции и всё закончится к обоюдному удовольствию. Всё ока-залось гораздо не туда. Совместное веселье по поводу и без по-ка отменяется. Суровые ребята вежливо улыбаются. И улыбки эти похожи на оскал весёлого Роджера. Директор предоставила посылку знакомого, которую в Москве заберёт его родственни-ца.  Ящичек чуть попахивает рыбой. Одесситы в таких отправ-ляют по почте черноморские дары туда, где нет ни моря, ни ке-фали. С ящиком обращались словно он старая, ржавая мина из  хрусталя. Долго рассматривали снаружи. Аккуратно вскрыли. В весь в пятнах рыбьего жира, кусок брезент завёрнуты две скум-брии горячего копчения, две солёные кефали. Ни письма, ни  открытки, ни записки не приложено. Всё вертели так и по друго-му. Проверяли буквально до гвоздика.  Нет!!! Ошибки быть не могло. Начали по новому кругу. Тот же результат. Народ с инте-ресом наблюдает, как грозных чекистов обуяло отчаяние. Тогда один из, наверное, от безвыходности положения стал заглядыва-ть в открытые рты рыбин. Достал из кармана пинцет,   вынул из солёной кефали свёрнутый в тоненькую трубочку кусочек ткани. На нём какие-то точки столбиками. Под сильной лупой оказали-сь цифрами. Нанесёнными специальным составом, специаль-ным инструментом. Цифры списали, ткань свернули, вернули в рыбу, товарища Громову переквалифицировали в гражданку, несмотря на её стахановские успехи в труде, отправили под при-смотром излагать историю любви и дружбы со скромным парик-махером Кокой Котом на бумаге, что давясь слезами, директор вагона-ресторана и делала. Один из сотрудников сошёл в Запо-рожье, отправить телеграфом шифрованный текст. Остальные поехали дальше.

    В столице вагон-ресторан встречала девушка вполне деревен-ского подмосковного вида. Одесские чекисты решили проводить её, что в незнакомой местности невозможно. Самонадеяность  одесситов хрестоматийна. О ней ходят легенды. Самое интерес-ное в  том, что кривая их обычно  вывозит. Так случилось и на этот раз. Спешащий куда-то носильщик с тележкой шепнул на  ходу.

    - Объект приняли.

    В Одессу телеграфом из Москвы передали расшифрованный текст и приказ брать Кота. Шлёнского добавили сами. В шифро-вке сообщается о передислокации 97-го стрелкового корпуса из  Молдавии на Дальний Восток ориентировочно в район Благове-щенска. Указывались фамилии  командира, начальника штаба, начальника политотдела.

    Во всём этом младший лейтенант государственной безопасно-сти Потёмкин не участвовал. Писал, подписывал, сдавал, полу-чал, проходил медкомиссию и инструктажи. Переаттестация.


    И случилась суббота. В новой гимнастёрке, бриджах, хромо-вых сапогах. Перетянут жёлтой свиной кожи ремнём с портупе-ей, сзади по бедру одобрительно похлопывает кобура с «ТТ». Фуражка с лакированным козырьком чуть надвинута на глаза и набок. В малиновых петлицах по три кубика, на левом рукаве знак государственной  безопасности. При таком кошмарном ве-ликолепии Алик идёт по Карла Маркса в аптеку, чтобы пригла-сить  красивую девушку Валю вечером в клуб НКВД. Там играет милицейский джаз, показывают  фильм «Антон Иванович сердится.»

    А завтра было воскресенье. То самое. Июньское.


    2017-2023 год.                     

    

             

   




































                                       


              

    


    

           

  

    


    

   

    

        

 


      


           

        

        

    

    

  

    


           

    

                             


                     

    

                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                 



      



   

       

  

    

    

    


    

          

        

            

         

     

       

    

    


  

  

     

      

    

    

  

  

     

   

  


      

            


        

      

                                                             

   


       

        

                     

      

  


   


                   



  

    

       

      

              

     

        

  

      

            


         



 

    

        

        

             

    

    

  

      

   

       

      

    

        

    


Автор: на

Комментариев нет:

Отправить комментарий

Подписаться на: Комментарии к сообщению (Atom)