Михаил В. Гольд 

                                             СЫЩИК 

                                             ЧАСТЬ III 

                         ПОСЛЕДНИЙ ИЗ МОГИКАН

   

     Москва 

     вторая половина августа 1980 года. 

     Недоразвитых советские олимпийцы сделали на раз. Выигра-ли совсем и всё. У советских собственная гордость. Попроща-лись с ласковым Мишей, ушедшим туда откуда взялся. Москва вернулась к повседневности столицы громадной империи и го-рода коммунистического завтра.  К производственным планам, выпускаемому браку, колбасным электричкам, громадным  пья-ным очередям в виноводочные отделы. 

    В КГБ и МВД закончилось усиление. Продолжили несение службы в обычном режиме. На московских кухнях мелкотня вз-дохнула с облегчением. Опять политические анекдоты и бардо-вские песенкам. Утром спешат доложить о происшедшем оперу пятого управления КГБ, боясь, что другие  опередят. Вернулись в столицу проститутки, вокзальные шалавы, майданщики, шпи-левые, кидалы,  щипачи и прочее уважаемое трудовое сообщес-тво. Затрещали подломленные гастролёрами хаты. Сыскари продолжили укрывательство заявлений граждан, давая требуе-мую отчётность  90% раскрываемости. 

    - Товарищ генерал, полковник... 

    - Бросьте, Александр Владимирович. - махнул рукой Пане-вин.- Присаживайтесь.      

    Занял своё обычное место в кресле у письменного стола нача-льника управления  - У меня к вам личная просьба. У моего... старого приятеля то ли украли, то ли потерял  документы. Пас-порт не главное. Восстановить не проблема. Партбилет, пропу-ск в ЦК.  Постарайтесь их найти до... завтрашнего утра. 

    - Заявление писал? 

    - Нет. 

    - Документы вам? 

    - Ему. Прямо в руки. Ельников Николай Борисович. Даю вам разгонную до победного конца. По необходимости докладывайте прямо мне. 

    - Разрешите выполнять? 

    Вернулся в кабинет. Переоделся. Чёрные брюки спортивного покроя. Котон с лейблом на правом заднем кармане почти но-вые. Мягкие, лёгкие кожаные туфли. Чёрная футболка натураль-ного хлопка. Такого же цвета короткий жилет с множеством карманов, как у фоторепортёров. В верхний карман служебное удостоверение. Открыл сейф. Достал набор отмычек, хирурги-ческие резиновые перчатки.   Сзади за ремень сунул пистолет системы СZ-75.  

    Дело мутное. Пойди туда, не знаю куда. Хорошо ещё знаю, что возьми. Случиться может всё. Тягаться с молодыми в почте-нном возрасте тяжеловато, хотя и возможно. Подумал и достал удостоверение прикрытия, по которому числится полковником, старшим инспектором по особо важным делам Московского уголовного розыска. Вполне удобоварим и готов к очередному подвигу. 

    Главная гостиница Советского Союза по своим размерам и вместимости занесена в книгу  рекордов Гинеса. СССР страдает гигантоманией. Тут не промахнулись. На регулярно, раз в пять лет, проводимые партийные съезды, всесоюзные конференции,  комсомольские форумы и прочие всякие сборы всех и вся прие-зжают делегации пятнадцати  республик, представители братс-ких партий. Зарубежные гости сборищ тоже кагалом. Надо всех расселить хотя бы с советским ненавязчивым сервисом. Осталь-ной промежуток времени селят приехавших на разные события районного значения. Московский международный кинофести-валь. Популярных артистов наших и не очень. Совсем не наши артисты, которых не едут даже за большие деньги, предпочита-ют «Националь». Тоже система «Интуриста», но старый, с тра-дициями. Спортсменов и прочих известных людей. Ставших на путь народной демократии негров-людоедов. Вся высшая парти-йная номенклатура союзных республик, секретари обкомов. Ди-ректора строек союзного значения, гигантов индустрии москов-ского подчинения. Герои соцтруда — председатели колхозов-миллионеров, которые должны государству тех миллионов не-меряно. Долги измеряются не цифрами.  Шагами. Пять шагов миллионов, десять... И нужные люди. Им хороший понт дороже денег, поэтому раздают деньги за люкс громадины в Зарядье. Обслуживать громадину и ораву постояльцев нужен коллектив хорошего, большого завода.  Есть свой достаточно многочислен-ный милицейский пост. Естественно, ведут оперативную работу чекисты. 

    Машина остановилась чуть в стороне.  

    - Так нормально, товарищ полковник? 

    - Пожалуй. Сходите в гостиницу, поешьте. Эта хохма не на десять минут.

    - Дорого. 

    - В буфете? Не думаю. Тут Советский Союз глазами зарубеж-ных гостей. 

    В обычных клоповниках гостиниц даже столиц союзных рес-публик дежурные по этажу — тётки неудавшейся жизни, обша-рпанной судьбы.  Сидят за заделанными письменными столами, клюют носами. Две обязанности. Бросить ключ от номера в ящик стола — постоялец выходит. Выдать вернувшемуся. В 23.00 барабанить в дверь номера и орать дурным голосом, что до одиннадцати и пусть  гражданка... в общем, к той маме.  

     Этого Потёмкин никогда не понимал. Будто шалаву нельзя оприходовать в более раннее время. 

     Аккуратненькая стоечка. Прибранная, вполне себе дама с ли-чным значком.  На стене шкафчик со стеклянными дверками. На крючочках ключи. Проводила долгим взглядом.  

    Полковник готов биться об заклад — запишет для памяти вре-мя и номер люкса. Европа, чёрт её подери! 

    Чёрт её подери кончилась, как только полковник вошёл в лю-кс. У стола удобно устроился кряжистый, большой и сильный сибирский мужик. Руки размером с ковш экскаватора «ЮМЗ». Костюм короля в изгнании. Майка-алкоголичка, сатиновые тру-сы в зелёные цветочки. На ногах чёрные носки и того же офи-циального цвета туфли с завязанными шнурками.  Переживать только начал. Бутылка «Сибирской» слегка надпита.  Граммов на пятьдесят, а то и меньше. На столе крупными кусками нарублен ржаной бородинский хлеб и окорок. Полковник взял из серванта чайную чашку, расписанную петухами. Плеснул на донышко.   

    - Хорошо пошла. Мягкая. И закуска, что надо.- обратил вни-мание, что пробка у бутылки на резьбе.- Экспортный вариант? 

    - Спецзаказ, понима-аешь. 

    - И окорок? 

    - Сибирска-ай.- кивнул хозяин. 

    - Для кого? 

    - Ты кта-а? 

    - Палочка-выручалочка.- Потёмкин завинтил пробку, бутылку поставил в холодильник.-  Чай с сахаром есть?  

    - Должен быть. «Россия», понима-аешь.  

    Подумал, что мужик частый гость постоялого двора. Ополос-нул чашки, включил электрочайник. 

    - Ну, рассказывай, Николай Борисович, ты кто? 

    - Чта-а значит кта-а? 

    - Занимаешься чем? 

    Ельников простой советский секретарь обкома Светловской области в Сибири. Область занимает территорию двух Франций и во-от такой кусочек Бельгии. Только в той Франции политес, а в Сибири тайга, секретарь обкома хозяин. Приехал по вызову в ЦК.  Причину не сказали. По своим каналам узнал — речь идёт о переходе на другую работу. Серьёзном повышении, в центра-льном аппарате. 

    Чай с бутербродами. Полковник достал из сумки рабочий бло-кнот, сверху положил вечное перо.  

    - Тебе когда в ЦК? 

    - Завтра утром. 

    - Всегда так? 

    - Чта-а? 

    - Приехал, отметил командировку. Тебе говорят, когда приём. Так?  

    - Нет. Сегодня приехал, отметил, завтра с утра в ЦК. 

    - А сейчас дали свободный день? 

    - Да. 

    - Ничего не объяснили? 

    - Нет. 

    - Не странно? 

    - Страна такая. Привычна-аи мы. 

    - Это радует, как никогда.- что-то записал в блокнот.- Ты о пропаже почему не  заявил? 

    - Зачем? У секретаря обкома украли партийный билет! Ты зна-ешь, чта-а эта, понима-ашь?  Так и так исключат, а с оглаской ещё хужа-а, может быть. Я до пенсии где-нибудь прорабом дотя-ну десять лет. 

    - Понял. Паневина знаешь? 

    - Из наших? 

    По ответу решил, что генерала сибирский партаймедведь не знает и в страшных снах не видел. 

    - Теперь по существу вопроса. 

    Что там по существу! Просто, академично, как в учебнике для средних школ милиции. Почти без юбки. Волосики тонкие, рас-пущены по плечам. Худенькая, хрупкая. В Сибири девки кровь с молоком! Сисястые, жопастые, крепконогие. Ух! Товарищ Ель-ников не знает, что на него нашло. Эта... Эта... Было в ней что-то парижское от Венеры, но скорее венерическое. 

    - Кроме личных документов, что пропало? 

    - Ничего. 

    - Ты никакого доклада с собой не вёз или чего ещё? 

    - Папка на месте, понима-аешь чта-а, в чемодане. 

    - Хорошо смотрел? 

    - Да. 

    - Попросилась дождь переждать? 

    - Чта-а?- удивлённо протянул секретарь обкома. 

    - Как-то же она вошла. Тут не городская баня. Нема ни голых, ни дурных.  

    - Из отдела обслуживания клиентов. Жалобы, предложения, просьбы. У неё значок.- Ельников хлопнул себя по левой сторо-не груди. - Там ещё имя, отчество, фамилия. И папку к себе при-жимала. 

    - Вспоминай. 

    - Чта-а? 

    - Позывные. Имя, фамилия. 

    Сибиряк что-то начал гудеть под нос. 

    - А-а! Ведущая по телевизору. «Музыкальный киоск». Жена её любит. Эта, Элеонора Беляева, понима-аешь. И-и... Марина Юрьевна. 

    - Беляева Марина Юрьевна.- ещё одна запись в блокноте.- Что пили?  

    - Я — чай. 

    - Она? 

    - «Нарзан». Воды попросила. 

    - От чая отказалась.  

    - Да. Ты откуда, понима-аешь, знаешь? 

    - Это так просто, что стыдно за это говорить. Пил чай с чем? 

    - С печеньем. Овсяным печеньем. Здесь в киоске купил. 

    - В холодильнике должна быть газировка. Её попросила. Бу-тылку надо открыть. Ты пошёл  за ножом, который был в чемо-дане. Этого времени хватило, чтобы подсыпать снотворное. 

    - Ты откуда про нож узнал? 

    - Вокруг города зон много? 

    - Есть. 

    - Тебе из УИНа подарили мастырку — шикарный складной самодельный охотничий нож.  Ты с ним в туалет ходишь и спи-шь? Нет. Значит где? В чемодане. Надо составить фоторобот. Сможешь помочь? 

    - Я памятливый. Художественную школу закончил для взрос-лых при ДК «Строитель». В  архитектурный хотел поступать. 

    - И? 

     - Конкурс большой, понима-аешь. Пошёл на строительный. 

     - В штаны и в машину. 

     - Чта-а? 

     - Штаны одевай. На улице секретаря обкома в сатиновых трусах совсем не поймут.- вздохнул полковник. 

     Аркадий Яблоков — народный художник РСФСР, профессор, фронтовик, бабник. Живёт не то, чтобы бездумно. Легко. Своя компания. В основном деятели с деятельницами разных и вся-ких искусств, модные адвокаты, пару  известных архитекторов, диссидентствующая, но тихо, профессура, несколько дорогих, популярных врачей.  

    Как в эту компанию попал простой советский инженер закры-того НИИ, кто привёл, не знают.  Наука об этом умалчивает. Ин-женер своим присутствием не докучает. Саша весёлый, лёгкий, широкий мужик. Явно в центре половой жизни Москвы. Скорее всего привела одна из дам. От тех же дам известно — Саша па-рень не простой. Живёт в самом центре на Неждановой. Один в громадной двухкомнатной квартире. Ездит на «победе». 

    Где-то в самом начале семидесятых случилась у Яблокова крупная неприятность. Обвинили, что работы продал, естест-венно, за валюту заведующему московским коррпунктом недру-жественной нам газеты «Таймс». То есть валютные операции, частнопредприниматльская деятельность. И где-то уже измена родине. По повестке Яблоков явился при всех орденских план-ках. Лётчику-штурмовику есть, что надеть.  

    Человек в штатском задавал ничего не значащие вопросы и важно, со смыслом листал какое-то дело. За спиной открылась дверь. Важный сделал попытку встать, но его, видимо, остано-вили взмахом руки.   К столу подошёл простой советский инже-нер закрытого НИИ Саша. Белозубо, весело, широко улыбнулся 

     - Прошу простить за опоздание. Я старался. В нашей службе иногда тяжело планировать. 

     Инженер перевернул папку, которую только что очень аккура-тно с выражением на лице государственной тайны, листал сот-рудник. Достал из вклеенного конверта фотографии. Разложил перед Яблоковым. 

 - Вам знакомы эти картины? 

 - Да. Мои крымские этюды. Не самые лучшие, кстати. 

 - Где они на данный момент? 

 - В мастерской. 

 - Вы уверены? 

 - Да. 

 - Я могу их посмотреть? 

 - Пожалуйста.  

 - Кто и для чего их фотографировал? 

 - Их выбрала для статьи в журнале искусствовед Малашенко. 

 - Фотограф? 

 - Её. Я с ним не знаком. 

     Инженер что-то записал в блокнот. Закурил. Весело посмот-рел на художника.   

    - Аркадий Михайлович, вы недавно в мастерской не наводили порядка? Уборка или  ещё что? Двигали мебель, вещи переста-вляли? 

     - Было.- согласился художник, ничего не понимая. 

     - Искусствовед вас больше не тревожила? 

     - Привозила черновик статьи согласовать и иллюстрации. 

     - И? 

     - По-моему, получилось. 

     - По-моему, тоже. 

     Саша достал из блокнота фотографию. Перемешал её с теми, что вынул из ящика стола сотрудник. 

     - Посмотрите внимательно, товарищ Яблоков. Возможно есть знакомые лица.  

    Знакомы живописец и монументалист. Их художник отложил в сторону.  

    - Больше нет? 

     - Нет. 

     Инженер быстро забрал фотографию, которую подкладывал в общую группу. Раздавил сигарету в пепельнице, подписал про-пуск. Протянул Яблокову. 

     - Поехали. 

     - Куда? 

     - К вам, смотреть этюды. 

     Этюды все и на месте. 

     - За границу не собираешься? 

     Яблоков посмотрел на инженера длинным взглядом. 

     - Нет, Саша, не собираюсь.-художник пропедалировал имя. - Представиться не желаешь?           

    Потёмкин раскрыл служебное удостоверение. 

     - Полковник, старший оперативный уполномоченный по осо-бо важным делам. Я — особо  важное дело?

     - Любой человек — особо важное дело. 

     - Ты по-прежнему Саша? 

     - Удостоверение читал? Там написано Александр Владимиро-вич. Значит Саша.  

     - Саша, почему я? 

     Полковник закурил, предложил художнику. 

     - Удачлив, состоятелен, обласкан властью. Преподаёшь, выс-тавляешься, деньги.  

    - То есть... 

     - Да, дорогой, Аркадий Михайлович, донос, в котором мне предстоит разобраться, но уже  по другим причинам. 

     - Хочешь сказать?.. 

     - Хочу. Со времён Иуды Искариота народ не изменился. Три-дцать серебренников мимикрировали вместе с людьми и време-нем. 

     - А?.. 

     - Декорации. 

     - Как же так! 

     - Ты уцелевший с многократно залатанной шкурой. Суровый мужик, знающий  цену всему в этой жизни. И вопрос достойный ученицы хореографического училища. Не в  масть. Я хочу узн-ать твоё мнение вот по какому вопросу. 

     Рассказал, что в США во время судебного заседания запреще-но пользоваться фотоаппаратурой. Поэтому газетные художни-ки, или нанятые газетой, делают очень точные наброски участ-ников судебного следствия. 

     - Для этого нужен определённый профессиональный уровень, набитый глаз, быстрая рука  и техника рисунка. 

     - Хорошо. Для составления портрета преступника мы исполь-зуем так называемую технику  фоторобота... 

     - Ту, что висят на стендах «Их разыскивает милиция»? Тихий ужас! 

     - А я о чём? 

     - Там и фотографии не к чёрту. 

     - Их не фотохудожники Минкульта делают. В США опять же для этих целей есть полицейские худождники.- полковник рас-сказал, как они работают. Что ты на это скажешь?  

    - Пока не знаю. Надо пробовать. Можно работать в цвете. 

     Сыщик заинтересовал Яблокова. Эксперимент дал положите-льный результат. Потёмкин пошёл с ним к руководству. Руково-дство решило, что клиенты конторы, в основном, ей известны.  Времена воздушных шаров, кабаньих копыт и легководолазных костюмов канули в лето. В особых случаях будут обращаться всё к тому же народному художнику республики Яблокову, заручи-лись его согласием. На всякий случай попросили того же Арка-дия Михайловича разработать программу «Полицейский худож-ник». Яблоков долго не сомневался и не думал. Поехал в учили-ще Памяти Тысяча Девятьсот Пятого Года, где преподаёт его ученик рисунок и живопись.  Взял программу оформительского отделения. В места, где часы отдавались всяким оформительс-ким премудростям, вставил то, что по  его мнению необходимо полицейскому художнику. Руководство программу сразу засекре-тило. Милиции мы, простите, кураторы. Они пляшут и поют? Пусть себе пляшут и поют. 

     - Эта чта-а за деревня в Москве?- прогудел Ельников. 

     - Посёлок художников, архитекторов, прочей творческой ин-теллигенции Сокол. Заложен в  двадцатых годах. 

    - И сейчас? 

    - Шо сейчас? 

     - Творческие люди? 

     - По мере возможностей. На детях гениев природа отдыхает. Место дорогое, престижное.            

    Остановились на улице Левитана у громадного трёхэтажного дома срубленного из давно  почерневших брёвен. 

     - Наши мужики рубили-та. 

     - Откуда знаешь? 

     - Видно, понима-аешь. 

     Встретила женщина лет двадцати пяти в джинсиках и весё-ленького ситца разлетайке.  

    - Вы вовремя! Сейчас обедать будем. У нас сегодня щи с мя-сом и любимые Аркашей дранники. 

     - Спасибо, Леночка. Мы к мэтру. Он в мастерской? Разреши-те? 

     - Дочь?- спросил секретарь обкома пока шли в мастерскую.- Не слишком молодая для человека, купившего дом в двадцатых годах, понима-аешь? 

     - Нет.- улыбнулся Потёмкин.- Тем более — жена. Раз шути-шь, значит всё не так уж и плохо. 

     - Чта-а неплохо? Назад ничего не воротишь. Ты чта-а дума-ашь? Я секретарь обкома и не знаю какая у нас раскрываемость? Смеёшься, Палочка-выручалочка, понима-ашь!  

    - Там будем посмотреть. Переживать неприятности начнём по мере их поступления.  

    - Уже поступили, понима-аешь чта-а. 

     - Пока это пара мелких пустяков. 

     - Партбилет по твоему... 

     - Ты тоже не токарь из сельпо.- дал понять полковник, что как-то понимает в той жизни.  Мэтр шёл им на встречу тяжело опираясь на суковатую трость. 

     - Ноги?- пожимая руку спросил Александр Владимирович. 

     - Годы, Саша. У меня каждая из трёх частей собрана. Моторе-сурс вышел. Ты сам-то как?  

    - Про моторесурс ты, как всегда, прав. Чертовски не хочется уходить, но стакан почти пуст. Хочу под занавес на свободу. 

     Полковник решил посмотреть новую работу мастера. Его все-гда удивляет манера письма маэстро. Некая смесь мощи даже агрессии с беззащитным лиризмом. Композиция называется «Война». Под самолётом спит мальчик-лейтенант, положив голо-ву на ранец парашюта. Весна, солнце, травка свежая и полковни-ку, кажется, что слышны кузнечики. А мальчик лопоухий, щека-стый с надутыми губками спит в тени фюзеляжа своего самолё-та. Выражение лица мальца в офицерских погонах суровое, не-навидящее, мстящее даже во  сне.  Неизвестно сколько осталось спать и вообще жить пацану, но свой шаг к Берлину он  сделал.  

     Потёмкин может бесконечно смотреть две вещи. «Сельскую Венеру» Яблокова и «Токио»  Пименова. Александр Владими-рович понимает, что каждому своё. Ему — его.  Он если не луч-ший, то один из немногих, которые самые, самые. И это без ло-жной скромности. Последний из могикан. Но как же завидует Аркаше, берущему кисти и создающему прекрасный свой хрус-тальный мир! 

     В творческом углу началась возня. 

     - Саша!- позвал художник, отставил планшет, тяжело встал. Сделал шаг к мольберту и театральным жестом сбросил холст с работы. 

     - Она-а!!!- ахнул первый секретарь.  

     На станке большой парадный портрет выполненный по всем правилам академизма. Уже в широком богете.  Глуховатый тём-ный фон живописной перспективы. В кресле весьма довольный собой плотный, насупленный собственной значимостью кавказс-кий мужчина лет пятидесяти. Волосатые пальчики-сосисочки сжимают подлокотники.  Тщательно выписан большой, безвкус-ный перстень на безымянном пальце левой руки.  Модный кос-тюм, рубашка, галстук. Рядом стоит то самое с распущенными волосами. Худенькое. Унисекс. Пол определяется по дикому мини.  

     Александр Владимирович кое в чём тоже разбирается. 

     - Халтура? 

     - Денег много не бывает, а не хватает их всегда. 

     - Заказчик такое заберёт? Сплошная ирония и подначка. 

     - Это ты заметил. Просто не разбираешься во французском парадном портрете.  

    - Аркаша, закончи наш портрет. Может, кому показывать при-дётся. И просвети в области французского парадного портрета. 

     Просвещать особо нечего.  

     Гари Артёмович Лалаян — директор холодильника МПС на Колончёвке. Снабжает вагоны-рестораны всем и картошкой то-же. 

     - Золотое дно.- знающе прогудел секретарь обкома. 

     Сыщик попросил маэстро продолжать и не обращать внима-ние на мнение масс. 

     Известный на телевидении поэт-пародист, снабжаемый дире-ктором холодильника МПС, посвятил кормильцу бессмертные строки. 

     Гораздо меньше на земле армян, 

     Чем мяса, что украл товарищ Лалаян. 

     К чести товарища Лалаяна надо заметить, что крадёт он не только мясо, а всё, что есть. Соль и спички тоже. Задумался Гари Артёмович о жизни такой. Древние армяне говорили — Вы хо-чите песен? Их есть у меня. Жизнь проходит и?.. Ай, джан, вах!!! Квартира в шикарном районе Москвы. Машина. На холо-дильнике задницей примёрз к креслу.  Денег — правнукам на три жизни. Куча бывших жён, детей. Алименты выплатил, на ноги поставил.  Душа егозит и просится в эмпиреи. Послушал Гари Артёмович душу, купил билет в одноместную каюту-люкс по правому борту теплохода «Шота Руставели» от Одессы до Ленинграда. Решил, что именно там находятся  те самые... Стоило сумасшедших денег и взятки в ОБХСС транспортной милиции, чтобы не волновались во время его отсутствия.За вре-мя путешествия насмотрелся всего и разного.  

     Доллары закупил заранее у проверенных людей в Москве. Один стучит в УБХСС, другой прямо в КГБ.  

     Конечно, можно свинтить гражданина Лалаяна Гари Артёмо-вича (Гагика Арутюновича),  но почему-то в КГБ твёрдо увере-ны, что этот самый Гагик-Гари вернётся рейсом «Аэрофлота» Ленинград-Москва. На загнивающем Западе, сможет так воро-вать, как на холодильнике МПС?  

     Поразил товарища Лалаяна не пёстрый мир, не их нравы. Не афинский Акрополь.  Не венецианские гандолы. Не золотой ры-нок Александрии. Не гамбургский Репербан.  Проститутки — они и в стране светлого будущего тоже самое. Только коровис-тей. Квартира на Бейкер Стрит — бесцеремонное выкачивание денег из туристов. Гари Артёмович купил себе там кепку с пом-поном. Для на хрена купил не знает. Приобрёл до комплекта трубку фирмы «Петерсон». Конечно, не «Данхил», но тоже будь здоров стоит. Пришлось докупать табак, ёршики, зажигарку, ин-струмент для чистки. В общем ту Бейкер Стрит турист Лалаян запомнил навсегда, что значит правильный бизнес. 

     Осматривали какой-то замок во Франции, недалеко от Гавра. В душу врезался семейный портрет маршала Мюрата или мар-шала Нея. Кого-то из них. С женой.  Именно картина поразила всё воображение товарища Лалаяна. Решил, когда будет жени- ться в очередной раз, заказать себе точно такой же.  Оставалось найти художника, могущего хрустальную армянскую мечту, за соответствующие советские деньги, воплотить в холст. Критерия два. Чтобы рисовал красиво и был известен.  

     Знающие люди посоветовали Глазунова Илью Сергеевича. Известен, знаменит, скандален, берёт дорого, женат на связях с заграницей. Показали в ресторане. Ну, королевских кровей, ей Богу. И одет! Президент США не меньше. На всех свысока. Ос-тавалось посмотреть работы великого. Гарик Артёмович пока руками не пощупает не поверит. В данном случае глазами. 

     Наконец приключилась выставка. Того самого Глазунова. Лу-чшие представители московского трудового-делового народа побывали на вернисаже. Лалаян опоздал. Дела. Вся Москва го-ворила, но без энтузиазма, морщилась. В основном кто во что одет и на какой машине приехал. 

    Нескончаемая очередь под мелким осенним дождиком. Стоят те, кому показать нечего и посмотреть не у кого. Насторожило. После круиза Гари Артёмович для себя сделал простой вывод.  Искусство не принадлежит народу. Глупость сказала Жорж Са-нд. Толстым. Тем кто может платить. Как в том замке. Повесил картину и не рассматривать её, а общаться, находя всё новые и новые нюансы по требованию души. Полдня стоять в очереди под дождём, в темпе пройтись по залам, убить выходной. Тем же вечером на кухне за варёной картошкой с луком и горящими глазами рассуждать о  том, в чём абсолютно не понимают. Это называется духовной жизнью?  Глупость! 

     Товарищ Лалаян обошёл за рубль очередь. Мелочь, но как всегда, приятно. Увиденное поразило. Дело в том, что Гарик Артёмович, приняв решение, начал почитывать специальную литературу, чтобы не совсем ослом и не подсунули лежалый товар. Плоские изображения. Яркие, как гав из будки. Не подра-жание иконописи или лобку. Странная, безграмотная эклектика  

     Среди тут бродит в хорошем темпе, мешая друг другу, та са-мая очередь, выпучив глаза. Лалаян, как и Чапаев, академиев не кончал. Техникум. То ли музыкальнотракторный, то ли металло-гинекологический. За ненадобностью давно забыл. Сейчас, гля-дя на толпу, понял, что быдло не только «синяки», штывающие на бутылку бормотухи под виноводочным. Интеллигенция — слово ругательное и неприличное. 

     Выяснил для себя, что мастеров в советской живописи сей-час, увы, нет и поиски не то, что прекратил, но активная фаза вместе с уверенностью в светлом будущем кончилась.  Оказался на Кузнецком мосту. Невесте срочно понадобилось что-то купи-ть. У Дома Художника неброская афиша. Выставка народного художника РСФСР Яблокова А.М.  Повинуясь привычке, зашёл пока суженая покупает свадебные трусы. Тем более бесплатно. Поразил весёлый, яркий мир цвета, чёткий, глубокий рисунок. Даже грусть лёгкая, летящая, как конец лета. В пустом зале пара, тройка человек, не мешая друг, другу почти не двигаются, пере-ходят  от полотна к полотну. 

 Товарищ Лалаян всю жизнь занимается только одним — делает деньги. И неважно в какой форме, чем и как. Продавцом ранней зелени и овощей на одном из рынков Ленинграда. Автомехани-ком СТО в Днепропетровске. Шашлычником на трассе Симфе-рополь-Ялта.  Мясорубом на Рижском рынке Москвы или дирек-тором холодильника на Колончёвке. Сейчас, в этом зале неожи-данно для себя понял — он любит красоту. 

     Маэстро выглядит куда как неказисто. Уж не Глазунов. Рабо-тяга, работягой. Когда назвал сумму гонорара, Гарик Артёмович зауважал Яблокова ещё больше. Всего за три сеанса! Точно ма-эстро! 

     Полковник тут же взял контакты Лалаяна. 

     - Когда придут за шедевром? 

     - Договорились завтра, на вечер. 

     - Поздно. Ты где таким шикарным багетом разжился? 

     - Уметь надо. Заказ для штаба Белорусского военного округа. Батальная композиция. Из Минска привезли холст и багет. Хо-рошо не на бронетранспортёре. 

     - Почему не студия военных художников? Именитых дефи-цит? 

     - Военные игры на картах. 

     - Понял, свиняйте, дядьку 

     - Принимал работу сам товарищ генерал Епишев. 

     - Сюда приезжал? 

     - Что ты! Туда. 

     - С мольбертом? 

     - А как же! К содержанию и исполнению у товарища генерала Епишева претензий не было. К багету и ко мне. 

    - К тебе-то за что? 

     - Прибыл без наград или орденских планок. 

     - Серьёзно. Ну, а багет? 

     - В армии всё должно быть крепко, красиво, но скромно. Пришлось рисовать новую раму.  

     - Привезли оттуда же? 

     - А то! 

     - Лена пугала щами и дранниками. Угостите нашего гостя. Время обеда.  

    - Я, понима-аешь чта-а... 

     - Иди, Николай Борисович, некрасиво хозяев обижать. 

     За три четверти часа полковник выяснил, что его интересо-вало о директоре холодильника  МПС. Его невеста Ольга Нико-лаевна Соева 1957 года рождения. Первое место постоянной прописки - город Керчь, затем Симферополь из него уже Моск-ва. Стрелок ВОХР МПС на объекте — холодильник. Сутки через трое. Успел созвониться с товарищем Лалаяном, договориться о срочной встрече. 

     - Вы к кому, товарищ?- строго спросила дама в приёмной. 

     - К товарищу.- бросил полковник и открыл первую дверь. 

     Секретарь вскочила, но Потёмкин уже за второй дверью. 

     - Здравствуйте, уважаемый Гагик Арутюнович! Я вам зво-нил. 

     Лалаян очень не любит, когда его величают по паспорту. Гость уже устроился у стола.

     - Я — Гари Артёмович. 

     - Вах, джан, не будем мелочными! Что там у нас в паспорте написано?-весело со смехом, но наотмашь. Чтобы стало сразу понятно — на огонёк заглянул не вокзальный мент за конвертом или куском вырезки. Серьёзный человек. 

     Директор холодильника только хотел попросить удостоверя-ющий документ, а перед носом  раскрытое удостоверение.  

     Полковник, старший инспектор-важняк, МУР. Это не просто серьёзно. 

     - Слушаю вас? 

     - Слушать буду я, Гагик Арутюнович. Где ваша невеста Ольга? 

     - Собственно, что случилось? 

     - Я тихо спрашиваю?- тон полковника стал жёстко сухим. Глаза смот рят холодно и строго.- И?   

     У всех людей есть задница. Не все люди её принимают серьё-зно. Подпольные советские коммерсанты к жопе относится оче-нь уважительно. Она подсказывает, что полковник мутный, не просто так, и можно огрести море приключений до хищения в особо крупных включительно. 

     - Дома. Ждёт с обедом.  

     Гари Артёмович умолчал, что обед Ольга Николаевна подаёт голая. Идея одного кубанского жлоба-цеховика. Понравилась. 

     - Когда едете на обед? 

     Лалаян важно посмотрел на левое запястье с часами «Ори-ент» в анодированном корпусе.  

    - Сейчас. 

     - Поехали. Заодно и пообедаете. 

     - Я позвоню, чтобы сервировала. 

     - Это лишнее. Да и делов-то — пара пустяков. Кстати, как готовит? 

     - Другие хуже. 

     - Это не может не радовать.  

     Обитает товарищ Лалаян в районе станции метро «Щербако-вская» у проспекта Мира.  Впереди Гагик Арутюнович на своей За ним на разгонной поспешали остальные. Полковник открыл дверцу, но не вышел.  

    - Отвезёте товарища Ельникова в «Россию». И быстро сюда. 

     Водитель кивнул. 

     - Эта-а чта-а понима-аешь? 

     - Что? 

     - Я тут чта-а...- загудел с угрозой секретарь обкома.- Ничего, понима-аешь, переведут  сюда... 

     Водитель не выдержал цикнул зубом, криво улыбнулся. 

     - Поехал!- Потёмкин хлопнул дверцей. 

     Дом старый. Постройки сразу после войны или начала пяти-десятых годов. Во всяком случае лучший друг пионеров и физ-культурников рулил империей. Поэтому каменный, потолки вы-сокие, комнаты изолированные, большие, удобства раздельные, кухня громадная. Обставлена по всем канонам закавказкого стиля «Вах!», со всеми положенными и приложенными понта-ми.  

     Гражданка Соева не произвела на Потёмкина того впечатле-ния, как на предыдущего товарища. Модной худобой напоми-нает не Париж, а складной плотницкий метр. Что-то от Венеры есть. Венерическое. Для начала Ольга Николаевна начала хами-ть, как это принято на улицах района Японка —  её историчес-кой родины. Должное впечатление произвела.  

     Сыщик уселся в кресло, пододвинул к себе хрустальную пе-пельницу, без разрешения закурил.  

     Наконец гражданка Сысоева иссякла. Полковник продолжает молча курить. Присутствующие тупо ничего не понимают. Лад-но Ольга Николаевна. Товарищ Лалаян Г.А. тоже туда же.  

     Наконец сыщик раздавил окурок в хрустале. Вздохнул. 

     - Посмотри вокруг здесь и трезво содрогнись. У тебя на ушах висит пятёрка. Но так, как  подрезала не только паспорт и парт-билет у первого секретаря обкома, но и пропуск в ЦК  КПСС, то суд тебе ещё годика два навесит и к бабушке не ходи. 

     Лицо товарища Лалаяна чернее тучи. Если всё так, как опи-сывает мусор, то уже не откупиться. После этой дуры займутся им. Жопа права. 

      - Я с тобой разговариваю здесь пока. Можно по другому. Бра-слеты и в казённый дом. Там  ты не говорить. Петь будешь. По-верь моему опыту. Выбирай! 

     Песнь, скорее речитатив, в первом куплете скучен и обыден-ный до крошения зуба. Покорение столицы началось со всех театральных институтов. Гражданка Соева, как многие прови-нциалки, оказалась с размахом. Ресниц. Надо сказать с успехом. Документы всюду приняли. Успешно сдала анализы. Дальше не пошло. Размах не тот. Пока были какие-то деньги бегала по ки-ностудиям, участвовала в массовках. Идея проста. Режиссёр за-метит красивую и... И полный ну его на...  Именно туда. Таких красивых у ворот, как муравьёв. Познакомилась с водителем Се-ргеем Гуляевым из Бердянска. У того жизненные планы в дру-гую сторону. Устроиться в «Совтрансавто». Возить грузы за гра-ницу, обратно контрабанду. Идейно сошлись, пару раз переспа-ли, но не активно. Больше для проформы. Все трахаются и мы должны. Вдруг пошло. Устроилась бойцом в железнодорожный ВОХР. Сутки через трое. Получила общежитие. На неё обратил внимание сам товарищ Лалаян. 

      - Гостей из Еревана, Баку, Кутаиси, Днепропетровска, пол Москвы назвал. Картину заказал. Вах! Что теперь делать? Скажи!- прорвало Гагика Арутюновича. 

      - За отдельную плату Яблоков новую невесту впишет. 

      - Да, точно? 

     - Век сломоны не видать!- повернулся к Соевой.- Продолжа-йте, не обращайте внимания.  Просто крик души жениха. Он осознает и успокоится. И? 

     Потёмкин всегда выслушивает до конца любую ахинею. В шлаке ненужных слов, предложений, потерянного времени, обя-зательно найдётся крупица той ценной информации, что даст зацепку или след, от которой можно построить версию. Этой крупицей стал Гуляев. Позвонил, сказал, что оформляется в «Совтрансавто». Пока на внутрисоююзные перевозки, что тоже хорошо. Главное зацепиться. Ольга может войти в мир кино. Назвал фамилию очень известного в киномире, влиятельного администратора. Надо только помочь разыграть его друга.  

    - Хороший розыгрыш — украсть документы. Согласилась? 

     - Да. 

     - А головой подумать? 

     - Что думать? У них там и не такое вытворяют. И вообще хотела доказать.  

     - Доказала? 

     - Раскрашенные фифы могут так войти в образ? Десять дублей и партнёр. Здесь одна, без  никого. По краю. 

     - Народной артисткой страны ты вряд ли будешь, но твой спектакль удался.  

     - Вот видите! 

     - Смотреть-то тебе. 

     Александра Владимировича до сих пор числят в первой два-дцатке московских ходоков. Случались отношения с парой, тройкой вполне актрис, о которых сплетничает Москва. Вынуж-ден признать — некая правота в словах бойцицки ВОХР есть.  

    - Иди корми жениха. И не сбеги. Найду — хуже будет. 

     Потёмкин потянулся к телефону. Успел ли товарищ Лалаян полакомиться десертом или нет, но полковник уже всё знает о  Сергее Александровиче Гуляеве. Позвал Соеву. Вместо неё появился Гагик Арутюнович. 

     - Вы её забираете? 

     - Съездим в одно место. 

     - Не в тюрьму? 

     - Это, как карта ляжет. Что-то случилось? 

     - Свадьба. 

     - Решил всё же жениться? Мужчина! 

     Лалаян поднял левую руку с уродливым, но большим коль-цом, именуемым в определённых кругах уважительно гайкой, на безымянном пальце. 

     - Её свадебный подарок. Всё свои сбережения потратила. Знаете сколько у меня было жён? 

     - Чемпион и рекордсмен? 

     - Все из меня тянули и только она... 

     Полковник кивнул. Считал девицу дурой, ан, нет. Молодцом оказалась! 

     В Малаховке быстро нашли адрес. Большой деревянный дом. Зимняя дача. На два хозяина.  

      Соева показала вход. 

      - Сиди в машине. 

      Ощущение, словно приехал на место преступления. Чутьё сыщика. Одел хирургические перчатки. 

     Большая веранда. Мебель старая, свезённая из города, поэто-му разнокалиберная, как и посуда в буфете. За дверью большая кухня с плитой, отапливающей веранду тоже.  Напротив комната непонятного назначения, но с телевизором. В конце маленького коридорчика с книжными стеллажами, лестница наверх. В мезо-нине деревянная кровать, прикроватная тумбочка с лампой, трёхстворчатый шкаф. На кровати тело. По позе полковник по-нял, что всё. Попытался нащупать пульс. Температура — умер не более часа назад или чуть меньше. Света в мезонине немного, кровать стоит так, что как к телу не подойти, световой поток за-слоняешь. На тумбочке, на газетном пакетике лежит знак. «Гос-тиница «Россия». Отдел  работы с клиентами. Беляева Марина Юрьевна». Развернул пакетик. Партбилет, пропуск в ЦК КПСС, дешёвый бумажник. Пересчитал деньги. Все. Сложил газету па-кетиком, вернул на место. Сверху положил  значок, как было. 

     - Домой! Её поближе к метро высадим. 

     Водитель молча кивнул. 

     - Деньги на метро у тебя есть? 

     - Да. 

     - Сразу домой. Поняла? 

     - Да. Как Серёжа? 

     - Никак. 

     - Как «никак»? Может ему помощь нужна? 

     - Нет. 

     Соева замолчала, предчувствуя что-то плохое. Высадили на Колхозной площади. Полковник позвонил из автомата в 0-2, со-общил о трупе в Малаховке.  В управлении быстро отпечатал расписку в двух экземплярах.  

     Ельников опять в тех же трусах и носках доедает хлеб с око-роком.  

     - Тебя чта-а стучаться не учили?

     - Я в электричке родился. 

     - А вдруг я, понима-аешь чта-а, тут не один? 

     - С мадам? Уже опыт был. Или партийные профессионалы всегда наступают на одни и те  же грабли? На дороге в светлое будущее лежали старенькие грабли. 

 Полковник подошёл к столу. Вынул из сумки,положил вещи и рабочий блокнот на  стол. 

     - А ты, понима-аешь чта-а, не боишься? 

     - Чего? Выгонят? У меня выслуги больше чем ты живёшь на свете. Исключат из партии? Больше пенсии оставаться будет. Бери ручку и топай сюда. 

     - Какую? 

     - Которой ты «слушали, постановили» подписываешь. 

     - Смелай ты. 

     - Мне в моём возрасте бояться стыдно. Бумажник твой? 

     - Мой. 

     - Деньги пересчитай. 

     - Зачем? 

     - Положено. Ну?  

     - Все. 

     - Паспорт твой? 

     - Мой. 

     - Партбилет? 

     - Мой. 

     - Пропуск на Старую площадь. Всё? 

     - Всё, понима-аешь чта-а... 

     Потёмкин достал из блокнота сложенные в четыре сгиба расписки. 

     - Прочти и подпиши. 

     - Ты её арестовал? 

     - Заявление подал? 

     - Я задним числом. 

     - Рапорт я пишу сегодня. 

     - Ну и чта-а понима-аешь? 

     - А ни шо, понимаешь. Возьму её по твоему заявлению и вы-трясу всю до донышка. А она  споёт, что ты её отпердолил в извращённой форме и неоднократно. Плюс потеря пропуска с  билетом. Думаешь, прокатит или как?  

     - Это ещё, понима-аешь, доказать надо чта-а. 

     - Не волнуйся, у таких все метки расставлены, секретарь обкома. 

     Полковник аккуратно сложил листы, спрятал в блокнот. Встал и, не прощаясь, вышел из номера. 

     Паневин с каким-то странным облегчением встретил доклад полковника. Расписку положил в сейф. Поблагодарил за работу. 

     Следующий день полковник посвятил «Мосфильму». Точнее всем незаметным, которые и делают то самое кино. Шоферам, осветителям, ассистентам и просто девушкам на побегушках — чуть более удачливым коллегам Соевой. Их не замечают и в упор не видят. Они замечают, видят и знают всё, всех и всегда. На горизонте всё более отчётливо всплыла фигура Маслакова — того самого крупного администратора. 

     Кинодеятель — вальяжный, толстый, довольный жизнью. Развалился в кресле. Полуприкрытыми глазами, сквозь призму жизненного успеха осмотрел вошедшего.  Аккуратные, дорогие, импортные шмотки. Модельная стрижка седин. Наш человек. 

     - Ну-с, вы из Росконцерта от Виктора Викторовича. Чем мо-гу? 

     - Скорее от Феликса Эдмундовича. Можешь.- Потёмкин пре-дставился с раскрытым удосто верением. 

     Кинодеятель цепко пробежал глазами содержание. 

     - Можешь оказаться на нарах в петушином углу. Слышал о таком? 

      Моментально подобрался в кресле. Даже в жирах уменьши-лся. 

     - Товарищ полковник!.. 

     - Хочешь сказать, что ты на связи у?.. 

     - Капитан Павлов. 

     - Пятое управление.- утвердительно заметил полковник.- Управление по Москве и области.  

    - Так точно! 

     - Взял тебя на учениках московского хореографического учи-лища у знаменитого жопачника всея Москва пианиста Плетнёва на хате. 

     В жирах что-то булькнуло. 

     - Павлов вывел на шофёра Гуляева и его подружку? 

     - Так точно!- администратор сделал попытку вскочить по стойке смирно.  Вес не пустил. 

     - Понимаешь разницу между вторым главком и городской конторой?  

     Слов уже нет. Только затравленный взгляд. 

     - Бери бумагу, пиши! 

     - Что? 

     - Всё. 

     Администратор исписал десять страниц. 

     - Живи пока и помни.- вздохнул полковник.- Можешь пона-добиться в любой момент. Надеюсь понял. 

     - Я всё... 

     - Не сомневаюсь. 

     Живёт Потёмкин в солидного метража двухкомнатной квар-тире в самом центре столицы. В большой комнате с балконом устроил спальню и рабочий кабинет.   В меньшей столовую с гостинной. Семьи не завёл. Опоздал. Примером служил его учи-тель Григорьев — старый одесский сыщик.   Поэтому Потёмкин ни при каких условиях даже фронтового быта не давал себе рас-слабляться. 

     Переоделся в домашнее и пошёл готовить на кухне то ли поздний обед или ранний ужин. Готовить ничего не надо. Нак-рыл часть стола в гостиной хрусткой от крахмала чуть синеватой скатертью, поставил прибор. Из старомодного буфета достал графинчик водки, настоянной на лимонных корках и болгарском перце. Холодильник порадовал копчённой скумбрией уже очи-щенной и порезанной на порции.   Овощным салатом, заправ-ленным майонезом. В супницу налил борщ с большими кусками мяса. Поставил в духовку разогреваться. Ел спокойно, не торо-пясь. Обед закончил стаканом крепкого чая. Вымыл посуду, подмёл. Перешёл в кабинет. Сел к столу. Пробежал заголовки «Правды» и «Известий». В «Комсомолке» и «Литературке» сегодня тоже пусто. Сложил на край стола. Закурил. Телевизор не включил. Узнавать, что «в заключении сказал дорогой Леонид Ильич» абсолютно не хочется.  

     Андропов не десидентствующий поэт, не кровожадный рево-люционер. Адекватный партийный сановник. Насколько может быть адекватным профессионал достигший его положения и власти. Знающий всё, про всех, с большим опытом работы. Бре-жнев слабеет всё заметнее.  Сколько дорогой Леонид Ильич протянет на лекарствах и академике Чазове можно только гада-ть.  Драка за главную палату страны в ЦКБ началась несколько лет назад. Андропов успел вывести КГБ из подчинения совмина в союзную самостоятельную грозную организацию.  Ликвиди-ровал республиканские структуры. Всё подчинил Москве. Себе.  В борьбу включился, не раздумывая. Пару лет назад во втором главке создал специальное управление. В управление переводи-ли лучших из лучших. Попал полковник Потёмкин тридцать лет отработавший против английской SIS. Официально управление должно заниматься уголовной преступностью. Особо тяжкими и резонансными делами. В ВЧК было подразделение — секция по борьбе с бандитизмом. Собственно появление особого управле-ния, начальник которого имеет право личного доклада Предсе-дателю в недрах встречено с пониманием. Междоусобная не-приязнь, доходящая чуть ли не до горячих форм между КГБ и МВД диктует свои формы борьбы. Причастные считают, что чекисты с их профессиональным потенциалом и техническим оснащением победят. У них и раскрываемость будет — те самые 90%.  Очень внимательный полковник Потёмкин заметил — уп-равление интересует не столько резонансные и особо тяжкие преступления, как коррумпированные связи партийной верхуш-ки с теневым бизнесом и уголовным миром. Другим словом — образование советской мафии, что тоже, кстати, входит в круг интересов КГБ. 

     Александр Владимирович анализирует происшедшее. Полу-чалось как-то не очень. Начальник управления генерал Паневин чуть ли не в частном порядке просит помочь хорошему челов-еку. У секретаря обкома КПСС, хозяина Светловской области -- территории равной двух Франциям и кусочку Бельгии банально украли документы. При этом партбилет и пропуск на Старую Площадь. Папку документов с лиловыми «слушали постанови-ли» в чемодане не тронули  Версия о происках империалистиче-ских разведок отпадает.  Секретарь не заявляет о краже в мили-цию. То, что плёл по поводу сам Ельников полковнику - ерунда.  Будь на его месте любой передовой токарь герой соцтруда или председатель не полностью  разваленного колхоза-миллионера поступили бы по уставу. Исключили со всеми вытекающими последствиями. Секретарь обкома, кандидат на место в ЦК. Совсем другой расклад. Парень из обоймы. В ЦК с переводом, может и погодят, но выпишут дубликат и на области оставят.   Ельниковы на дороге не валяются. Поэтому не заявлял. Ника-кого товарища с фамилией Паневин не знает.  Возникает просте-нький вопрос. Откуда генералу прилетело? Без выкрутасов и со вкусом. Долго не заморачивались. Того Маслакова использовали втёмную. Вряд ли операция пятого ГУ. Там смотрят, чтобы твор-цы косяками за кордон не бежали и устои тут не подрывали. Известный киноадминистратор -- агент пятого управления, пре-дложил шофёру свою помощь в устройстве мечты. Взамен надо помочь разыграть друга. Даже намекнул, кто может это сделать. Небольшая, простенькая комбинация, обречённая на успех.Тут профи даже не нужны. Полковник больше, чем уверен, что ос-мотр трупа проведёт не лучший судмедэксперт и хорошо, если в состоянии. Так что вряд ли обнаружит крошечный след от укола очень тонкой иглы. Как его должны были вывести на Гуляева?  Шли через семейный портрет работы Яблокова? Через значок?  Не зря же он лежал на документах. В таком случае полковнику даже выходить из гостиницы не надо было. Гуляева убрали, ког-да Потёмкин точно вышел на шофёра. 

     Неожиданно разные стёклышки в калейдоскопе сложились в причудливую, но красивую картинку. Председатель вступил в большую игру. Приз — страна. Игра командная.  Председатель ставит на партийную молодёжь. Не на комсомольцев. Ну его на фиг того клоуна Тяжельникова.  На партийную. До пятидесяти включительно. Ельников из той возрастной категории. Если Председатель не убедит сейчас, то через несколько лет, в нуж-ный момент, предъявят расписку. Калейдоскоп повернулся. Стёклышки сложились в другую композицию. Тоже красивую.  Гражданка Соева выходит замуж. Получает в комплекте с мужем столичную прописку, деньги, положение в обществе. Прямой выход на советских цеховиков и, в свете последних событий, на мафиозные связи  и кланы.  Тут любой информационный источ-ник во благо. Соева просто готовенький на блюдечке с голубой каёмочкой объект вербовки.   Разрабатывать не надо.  Потёмкин всё сделал. Ничего из ряда вон выходящего не случилось. Про-ведена операция, в которой сотрудник использовался втёмную. Обычная практика.  

     На душе у Александра Владимировича гадко. 

     Начальник управления уходил по календарной перезаслу-женной выслуге лет. В действующий резерв. Заведовать кадрами то ли «Интуриста» или «Спутника».  Генерал — дядька непло-хой, пьющий и профессиональный. После официальных торже-ств с последним словом над юбиляром, собрал всех ближайших  сотрудников на зимней даче в Барвихе, доставшейся наследст-вом от дяди — академика архитектурных излишеств. На свобо-дную пьянку.  Был май, мангал, плов всё остальное и море раз-ливанное. Жёны отдельно, котлеты отдельно. Среди там Потём-кин. Все люди определённого рода деятельности, определённого склада характера. Веселились от души и смотрели, чтобы оста-льные тоже. Виновник торжества взял два коньячных бокала.  Коньяк не закидывается. 

     - Давай, Александр Владимирович, по коньячку. 

     Сыщик понял — у генерала есть поговорить. 

     - С удовольствием. 

     Отошли.  

     Потёмкин держит бокалы. Генерал разливает. 

     - Знаешь почему тебе никогда не быть генералом? 

     - Любопытно, Анатолий Михайлович. 

     - Ты человек Коноваленко. Всех расстреляли. Его три раза брали, а инкриминировать ничего не смогли. Знал Константин Степанович больше, чем очень много. Поверь мне, где-то в сте-не замурована бомба большущей силы — записки генерала. Ты один остался в конторе. За талант. Всех, кто был с Коноваленко раскидали и тихо убрали со службы. Контора ещё  никому не помогла. Во всяком случае на моей памяти. Насрать больше слона — всегда пожалуйста. И тоже на моей памяти. Ты это имей ввиду, товарищ полковник.  

    Сыщик поднял свой бокал, кивнул и сделал глоток. Генерал всё понял. 

     Почему Александр Владимирович вспомнил это сейчас? Ни-чего, и мысли в том числе, так просто не приходят. Их провоци-рует цепь тех или иных событий, импульс в подсознании. По-думал, что выслуги только календарной — сорок один год. Плюс война, Западная Украина, Прибалтика. Полтинник — точно. Через пару месяцев ему шестьдесят. Пора! 

     Не сложилось у него за четверть века с Москвой. Бетонные джунгли бывших подмосковных деревень далеко не златогла-вая. Для него Москва начинается Кремлём, заканчивается Са-довым кольцом. За ВДНХ Москвы нет. Вечно куда-то спешащая толпа огрызающихся, нагловато хамовитых, обозлённых спеша- щих купить, достать, получить, урвать. Не коренные москвичи. Коренные лимитчики. Понаехавшие и понаостававшиеся. Тепе-рь уже они Москва. Разные мхаты, третьяковки и прочие балеты только для гостей столицы. Новому коренному москвичу вино-водочный и стадион с футболом. Одна из тех, актрис, обласкан-ных, со званием и популярная, в модном московском кабаке  на гудеже, посвящённом её дню рождения, произнесла тост. 

     - Мои родители приехали в Москву из Калининской области. Деревня Глуховка. Бывали, может, слышали? Я тоже нет. Они всю жизнь лаптём щи хлебали. В Москве тоже. А через две не-дели по приезду родилась я. Предлагаю выпить за меня люби-мую — коренную москвичку. 

    Отношения у них были короткие, но насыщенные. Она играла в жизни свою нескончаемую роль, даже в постели. Точно и вы-веренно, хотя была в принципе доброй деревенской бабой. Го-лая курила у тёмного окна. Он знал, что по сценарию. Что-то пошло не по пьесе. 

     - Ты, Саш, из тех мужиков, за кого я пошла бы не оглядыва-ясь. Но не московский ты человек! Темп, ритм, всё бегом. Мос-ква — большой, многомиллионный курятник. В курятнике  как? Клюй ближнего, сри на нижнего, чтобы верхние на тебя не нас-рали.  

    Это было их прощание. 

     Операция сыграла роль дрожжей, брошенных в выгребную яму дачного сортира. Забурлило.  Пошло верхом. 

     Вернулся к столу. Взял лист госзнаковской мелованной бу-маги. Достал вечное перо с золотым покрытием. Александр Владимирович питает слабость к хорошим вещам уважаемых мировых фирм. Долго служат. Особенно вечные перья. Почерк с наклоном вправо при росчерках и завитушках, но очень разбор-чивый. Написал рапорт на имя начальника управления самого простого содержания. «Прошу вывести за штат в связи с полной календарной выслугой лет.»   Коротко понятно и уважительно. Посмотрел на часы, обошёл квартиру, проверил, принял душ, лёг спать.   Кошмары и страшные сны его не мучили. 

     Ровно в 9.00 полковник позвонил секретарю начальника уп-равления. Интересует, когда генерал может принять по личному вопросу.  

     Через несколько минут отзвенело. Генерал ждёт. 

     Прежде, чем покинуть кабинет открыл дверцу шкафа со вст-роенным зеркалом. Фигура для его возраста — дай Бог всем и каждому. Не зря бегает каждый день и ходит в зал. По мере сво-их физических возможностей. В его возрасте обычно откуда не возьмись вырастает тугой яйцевидный живот, гордо носимый его обладателем.  Или другая крайность. Плечи сворачиваются, шея как-то чуть наклоняется вперёд, грудь  впадает. 

    Форма сидит, как влитая. Шьёт всегда на заказ у дорогого пор-тного, традиционно работающего на дому без патента. Даже ру-башки у него подгоняет по фигуре. Снежно белая седина, мод-ная стрижка, английские усики. Глубокие морщины. Выбрит до глянцевого блеска. 

     Генерал Паневин не был великим оперативником. Опытным, исполнительным и преданным. Невысокий, худенький с боль-шими залысинами и умными глазами. Широким жестом указал на кресло у стола.  

     Прежде, чем сесть, протянул начальнику управления рапорт. 

     Что-то такое Паневин ожидал после операции с сибирским секретарём обкома. Чтобы зубр, как Потёмкин, не просёк прос-тенькой и, надо сказать честно, бесталанной комбинации да ещё с летальным исходом? Тем более сработано топорно. Смех в за-ле все встают. Комбинация не его. Выполнял приказ. Спросил, заранее зная ответ. 

     - Уговаривать бесполезно? 

     - Я не гимназистка выпускного класса, Леонид Денисович. 

     - Уходят последние из могикан.- вздохнул генерал и вздохнул искренне. Вынул из прибора ручку и заверил рапорт плотной росписью. 

     - Разрешите быть свободным, товарищ генерал? 

     - Да, пожалуйста. 

     Всё прошло удивительно быстро, гладко, чётко. Прямо к ше-стидесятилетию. Десять положенных суток в госпитале на Пе-хотной. Оформление документов, вывод за штат, зачисление в действующий резерв. Был удивлён, когда получил удостовере-ние консультанта. Паневин уходит на повышение и такой кон-сультант ему ой, пригодится. Отвальный орден Ленина. За слу-жбу и возраст. Первый получил за четверть вековую календа-рную выслугу.  Главное — благодарственный адрес. В папке на-туральной кожи тёмно бардового цвета. Потёмкин, конечно зна-ет, что он хороший, но такой! И подпись Председателя. Не все генералы удостаиваются такой чести. В типографии есть фекси-миле Самого. Его набирают вместе с текстом. В его адресе рас-писался Председатель! Дорогого стоит. 

     У Яблокова умер фронтовой друг. Стрелок-радист из Мелито-поля, который слал в столицу вишню с черешней. Аркадий вер-нулся с похорон совсем поломанным.  Приехал к Потёмкину.  Пили молча, каждый о своём. Уже в прихожей у двери, в доро-гой шубе и модной лохматой шапке художник заметил.  

    - Саша, надо не уметь, а торопиться жить. Мы не успеваем. По судьбе танковыми траками. 

     На следующий день Александр Владимирович улетел в Одессу. 

 Одесса. 

 ноябрь. 

 1980 год. 

    Уже по дороге из аэропорта, в который не раз прилетал, глядя на мелькающие мимо бетонные джунгли типового ужаса совет-ской массовой архитектуры, чувствовал себя неуютно.   Приедет в старую Одессу и всё станет на свои места. Снял номер в «Лон-донской».  Пока на три дня, а там, как пойдёт.  

     Не пошло никак. Бывал несколько раз в командировках. Тогда случалось не до красот и ощущений. Сейчас — другое. Нет го-рода его юности. Есть советский областной центр.  Южный, обычный, портовый город. Немножко грязный, немножко вет-реный, немножко ленивый и очень зелёный.   Единственный знакомый оставшийся в живых — Давид Курлянд.  Разыскал. Встретились, посидели под одесскую продукцию «КВ» с жарен-ными бичками и последними в году свежими красненькими на кухне, вспомнили молодость и... Как-то сразу оба поняли — всё. На Дерибасовской не нашёл табачного магазина бывшего Миса-ксуди и книжного. Того самого. Киоск, где каждое утро покупал папиросы «Дели», стараясь быть одесским джентльменом  сто-ит. Бросился, как к родному. Теперь в нём ещё и газеты. Киоскёр где-то его возраста. Просунул в окошечко рубль и попросил пач-ку «Тройки».  

     Любой житель Москвы прекрасно знает, что московские та-бачные фабрики обеспечивают только Москву и область. 

     - Нема.- ответил продавец и стал смотреть куда-то сквозь Потёмкина.  

    - Что совсем?- попытался завязать разговор Александр Влади-мирович.  

    - Нема.- человек в киоске не отводит глаз от чего-то видимого только ему в соседней галактике. 

     День бродил по городу. По тому, который знал, любил, пом-нил. Не щёлкнуло, не сработало.  На второй день в планах был Привоз и Французский бульвар. Повезло.  Разговорился с прода-вщицей рыбы. Дама одесской комплекции и темперамента. Оба ещё с той жизни. Разговор шёл душевный, настоящий одесский, но сводился к тому, что...  

    - Вы помните тот дом на Комсомольской? 

    - Да, конечно. Были шикарные двери. Резные. 

     - Так его с теми дверями давно нет. А дома с тогдашнего времени, шо перешли до нас на Карла Маркса? 

     - Там прямо перед войной вырезали семью стоматолога. 

     - О! Я тогда работала в машбюро управления порта. Совсем девчонка. Слушайте, я вас не могла видеть? 

     - Не думаю. 

     - Вы тогда с откуда были? 

     - Служил в уголовном розыске. 

     - Их тоже нет. 

     - Кого? 

     - Домов. 

     Смачно поговорили. На прощание бывшая девочка из маш-бюро порта заявила. 

     - Не говорите мне за жизнь! Она есть, как была. У неё не ста-ло смака. Ну шо ты будешь делать?! 

     И Александр Владимирович понял всё. Его Одессы больше нет. Есть песня «Одессит Мишка», которю поют по кабакам. Эта Одесса сыщика не приняла. Вернулся в «Лондонскую», начал собираться.  

     Несколько лет назад Яблоков потащил его на рыбалку к себе на родину. На Волгу. Не на саму, а на рукав что ли... Маленький деревянный городок, где все друг-друга знают, здороваются и вопрос — Как вы себя чувствуете? - действительно интересует собеседника.  

     Жили в скрипучем деревянном доме с мезонином младшей сестры художника. Утром Яблоков уходил на этюды, а Алекса-ндр Владимирович шёл на рыбалку, хотя никогда рыбаком не был.  Ему везло. Приносил всегда крупную рыбу. Сосед сестры — бакенщик, как-то спросил. 

     - Ты кем работаешь, Владимирыч? 

     - Сыщик. 

     - Иди ты! Это как по телеку? 

     - Более грязно. 

     - Ты в каких чинах? 

     - Полковник. 

     - Ишь ты! Нервенная работа? 

     Потёмкин достал сигареты. Закурили. 

     - Не санаторий. 

     - До пенсии далеко? 

     - Уже могу выйти.

     - Ты к нам переезжай. Брось ту Москву. Суматошная она. Я был. У нас город отдыхательный Душевный. 

     Потёмкин подумал, что бакенщик прав. Плюнуть на всё и уехать на тот волжский рукав.  Купить скрипучий домик, завести огород, ходить на рыбалку, в гости к бакенщику. Слушать его мнение о современном устройстве общества. Читать хорошие книги.   И до Москвы недалеко.  Восемь часов на машине. Что ещё надо?  

     На волне лирики неожиданно вспомнил, что никогда не был в Сарыголи, где родился. Отсюда совсем рукой подать. Когда ещё случай подвернётся? Два часа лёту до Симферополя, два часа автобусом до Сарыголи.  

     Ультрамарин черноморского залива и лесистые предгорья Южного Берега Крыма. Городок в одну улицу вдоль по берегу. Практически без окраины. Всё центр.  На пятачке базар, вокзал, памятник Ленину, горком, исполком, один из двух городских ки- нотеатров, гостиница с рестораном и все магазины. Плотно, под завязку набит обороноспособностью страны.  Военно-морская база с портом. Закрытый научно исследовательский институт. Залив переименованный в полигон.  На рейде обязательно серый силуэт корабля. Романтика.  В пригородном посёлке Морской ещё база. Подводных лодок. В городе расквартировано управле-ние мотострелковой дивизии и один её полк.   В другом посёлке авиационный полк того же флота. «Ил-14» летают патрулиро-вать среднюю Атлантику. В самом городе всяких разных учреж-дений, штабов, отделов, управлений по одному на  двор. Иногда двор состоит только из них. Капитанов I ранга, полковников в гарнизоне гораздо больше чем солдат и матросов. Ежели каждо-му дать автомат, то победим малой кровью, на чужой террито-рии. Папахами закидаем.  Чтобы всей этой комедией управлять, держат генерала и адмирала. Военную тайну берегут свирепо. В городе великое множество Особых Отделов разных размеров и подчинёности. Столько в войсках шпионов отродясь не было.  Городской отдел КГБ просто потерялся на фоне этой могучей кучи. Населения тысяч до семидесяти. При этом большой про-цент его составляют те самые уволенные в запас и отставку по-лковники и капитаны. Остальное обслуживающий персонал. Промышленности в городе не то чтобы, но всё какое-то малень-кое, как бы понарошку. Жизнь в городишке не самая очень.  Очаг местной культуры — Дом офицеров флота с бильярдной и библиотекой. В нём попеременно гастролируют ансамбли песни и пляски Черноморского флота и Одесского военного округа.  Ещё летняя площадка, врезавшаяся в территорию торгового пор-та. Садовые скамейки рядами, всё без крыши. Там и только ле-том выступают, которые ещё далеко, но уже по пути, и совсем вышедшие в тираж. Все проездом. Жизнь начинается с конца апреля, когда в место, где так берегут военную тайну и опасаю-тся изменников родины, которые ещё и шпионы, начинают при-бывать первые одичалые курортники неимущих слоёв советско-го общества. Тут уже живём один раз, юг и война всё спишет, бей посуду, всё оплачено. Женщины голые с обгорелыми носами их мужики пьяные. Шум, гам и дым мангалов. Море бормотухи производства окрестных винзаводиков. Народ гуляет на все от души. Души не просыхают. Гулянка кончается к середине октя-бря. Городок подсчитывает заработанное и впадает в анабиоз. На улице воют господствующие ветра, срывают последнюю ли-ству. Косит мелкий, как душа анонимщика, осенний дождь, за-рядивший на весь вечер. Хлюпает грязь.  Живут летними спле-тнями. 

     Автовокзал на самой окраине. В квартале от трассы Симфе-рополь — Керчь. Трасса условная. Скорее караванная тропа или направление. Здание созвучно городку.  Напоминает станцион-ный буфет своим стеклянным фасадом и размерами, где стакана-ми  продают гнилушку. Рядом ароматный сортир. Пивной ларёк. Будка функционирующего таксофона.  Вполне себе цивилиза-ция. Площадь с обеих сторон ограничивают трёхэтажные доми-шки, когда-то крашенные повсеместно популярной охрой свет-лой. 

     Старый «Икарус» фыркнул чёрным дизельным выхлопом двигателя, давно  нуждающегося в ремонте, повёз свою судьбу в дальнейшее пространство. Тишина. Предгрозовая, как в кабине-те директора перед совещанием без вазелина.                 Александр Владимирович почему-то чувствует себя уютно. По-ставил чемодан на асфальт достал сигареты. Рядом тут же выро-сло. Глаза воспалённые, трёхдневная щетина. Трикотажные тре-ники с пузырями на коленях, растянутый свитер на два размера больше. Такие особенно любят полу признанные и совсем нет творцы, весь андеграунд. Разношенные до нельзя домашние та-пки. Местный аристократ помойки - синяк. 

    - Закурить не будет, простите? 

     - Прощаю.- Александр Владимирович протянул раскрытую пачку. 

     - Генеральские сигареты. Не для граждан страны освобождё-нного труда.  

    - Почему?

     - В свободной продаже видел только в Москве по шестьдесят копеек пачка.  

     - Дальше. 

     - Среднестатистический москвич курит «Яву». Тридцать ко-пеек. Предпочитает в картонной пачке. 

     - Логично. 

     - В МО? 

     - ??? 

     Синяк оценил кепку букле, шёлковое импортное кашне, полу-пальто из трико. Всё серое, в тон. С разной характеристикой цвета. Те самые чёрные фирменные брюки спортивного покроя.  Модные ботинки с медными косячками на носках. 

     - В «Рассвет» присылают безразличных к социалистическому соревноваю работяг и спившишихся колхозников. В разгар се-зона туда обычного щахтёра не загнать. Вы вряд ли шахтёр.  

    - Тонкое наблюдение. Как и чем добраться до гостиницы? 

     - «Дикарь» в мёртвый сезон? Оригинально!- выказал глубин-ный интеллект синяк.- Позвольте представится. Абориген, жур-налист, краеед и человеколюб Жуков Евгений Игоревич.  

    - В творческом запое? 

     - Как видите. 

     - Давно? 

     - По большому счёту третий день отпуска не могу всплыть на поверхность.  

    - Денег уже нет. 

    - Увы, оплата труда далеко не соответствуем моему интелле-кту. 

     - Где вас так не ценят?

    - А-а-а...- отмахнулся владелец интеллекта.   

      Боковым зрением Потёмкин увидел, как дама с фигурой, напоминающей броненосец, выраражением лица — трёхору-дийную башню главного калибра того броненосца, открывает пивной ларёк. 

     - Что обычно курите? 

     - Повсеместно популярную у гегемона пролетарскую «При-му». Кстати, продукция местной табачной фабрики гадость первостатейная. Разве что «Ялта», но по тридцать копеек. 

     - Пошли. 

    Бросил на такой же грязный и засаленный, как передник хозяйки живительной влаги, прилавок рубль.  

     - Два пива, пачку «Примы», пожалуйста. 

     Продавец настолько ушиблена видом покупателя, что даже забыла традиционно нахамить. Отошли к дальнему такому же грязному столику. Вонь сортира не стала меньше и свежести пармских фиалок не приобрела. Александр Владимирович пос-мотрел на бокал и подтолкнул его аборигену.  

    - Конская моча для запаха и вкуса разбавлена водой обычной, водопроводной. Стиральный  порошок -- пена. Наполнение фи-фти-фифти. Половина жидкости, половина пены. От такого кок-тейля хроническая дрысня приключиться за не фиг на фиг.  

    - Мы привычные.  

     - Это радует? 

     В подтверждение своих слов синяк залпом осушил вместе с пенной первую кружку. Глубоко вздохнул, закурил. Гадкий запах дешёвого табака, дымом от которого в США травят колорадско-го жука и прочих вредителей полей и пашен, перебил сортирную вонь.  Создалась предпосылка для интеллектуального общения. 

     - Рассказывайте. 

     - Вас интересует гиблое место, куда вас занесло? Простите, как к вам обращаться?  

    - Судя по тому, что вы ожили — мать Тереза. 

    - Тогда уж добрый самаритянин. 

     - Тоже да. И? 

     Гостиница «Астория». Сейчас пустует. Есть постоялый двор микроскопического торгового порта. В бытовом смысле удоб-ства одинаковые. В конце коридора.  В постоялом дворе тише.  Зато в «Астории» ресторан травит клиентов фарш-изжёгой, но с музычкой и центр.   В Сарыголе вообще кухня отвратительная. Курортник, который срочно на пляж, будет заботиться о вкусной и здоровой пище? Лучше всего отвратительная в кафе «Моря-на». Кафе, потому что посадочными местами до ресторанных размеров не дотягивает. После «Моряны» столовая «Военторга», но не желательно. До центра этой цивилизации можно автобус-ным маршрутом № 11. Идёт вдоль по той самой улице — жиз-ненной артерии. Маршрут № 1 едет поперёк и недалеко.  Всего маршрутов семь. Связывают Сарыголь с пригородными посёл-ками.  

    - Маршрутов семь, а номеров одиннадцать. Сюрреализм. 

     - У советских собственная гордость.

     - Это да. Контакты? 

     - Что? 

     - Как мне вас найти? 

     - Зачем? 

     - Вдруг у меня возникнет нужда в интеллектуальном обще-нии. И? 

     Протянул визитную карточку. 

     - Жуков Евгений Игоревич — литератор.- прочёл Потёмкин.- Мне ещё до войны большой пахан Арон Слепой говорил, что шестёрки бывают козырные. Любого туза завалят. Могу с  пол-ной уверенностью сказать, что и синяки тоже. 

     - Что?-не понял Жуков. 

     - Бывают козырными. 

     - Побреюсь. 

     - И рожу разгладь, Евгений Игоревич. 

     Гостиница с аристократическим названием, как и следовало ожидать, среднестатистический клоповник районного засола. Выцветшие, давно требующие замены, обои.  Старая, поцара-панная мебель, бывшая в моде ковырнадцать лет тому, скрипя-щая от любого движения воздуха. Счастья жизни, как и преду-преждал синяк-интеллектуал Жуков, в конце коридора.  

    Снял одноместный номер. Заселение не вызвало ни внутрен-него протеста, ни ёрничанья. Спокойно, неторопливо разобрал вещи.  Пошёл обедать. 

     Гардероб не работает, маленькая эстрада с накрытой боль-шим чехлом ударной  установкой и место, чтобы толкаться под музыку. Порадовало скатёрка на столе без плохо застиранных пятен. Отсутствие запаха кухни в зале. Выложил сигареты с за-жигалкой. Официантка красива, строга, в очках модной метал-лической оправы. Спина балерины, фигурка гимнастки. Опоз-новательный — обручальное кольцо на безымянном пальце левой руки.      

    Приезжий. По всей логике — командировочный. Обратила внимание на сигареты, одежду, причёску.  Не из пролетариев и снабженцев-толкачей.  Она в профессии не первый день.  Могут начаться понты и глупые приставания. 

     - Добрый день.- мягко безразлично, профессионально вежли-во. 

     - Здравствуйте. Чем порадуете? 

     - Кафе открывается в пять вечера. Два комплекса. Будете заказывать? 

     - Если дадите посмотреть меню комплексов, буду. 

     Пересказала какие блюда входят в комплекс. 

     - Шикарно. Беру два. 

     - Комплекса?-специфика работы приучила ничему не удив-ляться. 

     - Да. 

     - Каких? 

     - Вы же сказали — два, и что в них входит. Запишите, пожалуйста, чтобы зря не ходить.  

    Ей очень хочется ответить. Сидит.  Короля из себя строит на семьдесят пять копеек. 

     - Два салата. Помидоры со сметаной и яйцо в майонезе. Суп или борщ? Вы бы что взяли? 

     - Борщ.- автоматически ответила она. 

     - Значит борщ. И биточки, но с жаренной картошкой. 

     Чуть не сказала, что жареная картошка из другого набора с рыбой. Но вдруг поняла почему клиент платит за оба комплек-са. 

     - И положенных два компота. 

     - Компот без ограничений. 

     - Тогда четыре. 

     Выдавая заказ кухне. Заметила, что мужик странный. Может быть командировочный из пароходства. Из «Торгмортранса» ревизор. Хотя курит московские дорогие сигареты с золотым ободком. 

     - Петровна бы уже знала.- ответил зав производством. 

     - Петровна тоже не Бог. 

     Зав производством кивнул.  

     - А вот мы проверим.  

     Но вместо биточков говяжьих из хлеба подал две котлеты из свиного с куриным фарша. Салаты строго по технологии. Борщ погуще.  Позвонил по телефону в горрайотдел местной мили-ции своему брату — заместителю командира взвода ППС. 

     Потёмкин не знает какую бурю в стакане компота поднял своим заказом. Спокойно, не торопясь обедает. Кухня, действи-тельно, неплохая. Откуда знать, что его кормят из порций приго-товленных для смены. Неожиданно в зал вошёл сумрачный младший лейтенант милиции. Огляделся и твёрдым  шагом пра-вопорядка направился к единственному занятому столику. 

     - Здравия желаю! 

     Александр Владимирович спокойно положил ложку, вытер салфеткой губы и вопросительно посмотрел на власть. 

     Брат главного повара «Моряны» по полной представился и попросил предъявить документы. 

     - Ну братуха даёт! Прямо театр!- восхищается зав произво-дством, наблюдая всё в щелку приоткрытой двери. 

     Потёмкин развернул красную книжечку перед глазами замес-тителя командира. Офицер судорожно сглотнул и непроизвольно сделал жевательное движение.  

     - Хотите компота, товарищ младший лейтенант? 

     - Нет, спасибо. Разрешите идти, товарищ полковник? 

     - Да, конечно, можете быть свободны.  

     Товарищ младший лейтенант показал чудеса строевой подго-товки. Выйдя на улицу, тяжело вздохнул и свернул за угол, побе-жал к служебному ходу «Моряны». Его уже ждут.  

     - Ну? 

     - Значит так. Не дай Бог... Короче, зайдёт ещё, кормить на убой и не дай Бог обсчитать на  копейку. 

     - Не из «Торгмортранса». Камень с души. ОБХСС? 

     Младший лейтенант отрицательно замотал головой.

     - Может весь город вместе с твоей «Моряной» поставить ра-ком и без вазелина... Понял?  Лучше, чтобы он к тебе кушать ходил. Всё на глазах. 

     Зав производством ничего не понял, но знает, что брат зря тарахтеть не будет. Вернулся на рабочее место и предупредил официанток, чтобы говорила ему, если этот ещё  раз зайдёт. 

     Младший лейтенант шёл к месту службы и решал — ставить начальство в известность о полковнике в городе или погодеть. Решил посмотреть во что это выльется. 

     Александр Владимирович с удовольствием выпил три стака-на компота, закурил. Просто  сидел и курил. Рассчитался, точно без сдачи. Насыпав на рубль, мелочь.  В карман передника офи-циантки положил рубль. 

     - За беспокойство. 

     Рубль мяли, рассматривали и даже на свет зав производством и директор Петровна.  Ничего не обнаружили. Ни еврейских те-кстов, ни дьявольских знаков.  Рубль признан обычным. От это-го фигура клиента не стала менее загадочной. 

     Потёмкин прожил в Сарыголи ту неделю, которую собирался посвятить Одессе. Просто влился в местный пейзаж, стал сво-им. С ним начали здороваться некоторые аборигены.  Показал класс игры в бильярдной ДОФ. Его уже держали за большого игрока и за глаза звали Профессором. Днями бродил по тихому, замершему городку или сидел у штормящего моря. Было покой-но и хорошо. Вопроса не стояло. Решение принято.  Просто надо сделать всё быстро, качественно и без потерь морально-этичес-кого и  материально-экономического свойства. 

     Александр Владимирович прекрасный оперативник и агенту-рист. Разработанные и проведённые им операций изучают в выс-ших школах, училищах и академии. О информационных источ-никах Потёмкина среди соратников ходят легенды. Многим хо-телось иметь такие контакты. Один источник капнул, что небез-известный в московском деловом мире маклер антиквариата, ва-люты и ювелирки Боря Левит решил сделать ноги. По слухам ноги должны притопать в Западный Берлин. 

     После провала олимпийских игр установка проста и понятна. Сократить квоту выезда жидов на постоянное место жительства за границу. Конечно, будут меньше продавать канадской пшени-цы. Нам не впервой сидеть голодом. Очередной наш ответ Чем-берлену.  Пусть они пешком постоят! 

     Всего этого Боря Левит не знает. Пикантность ситуации заключается в том, что тот самый Борис Ильич (Боря Израиле-вич) Левит старинный и активный контакт Потёмкина. Родина, естественно, против выпустить гражданина Левита по израиль-ской визе воссоединиться с семьёй покойного дедушки в Сан-Диего США, который окажется в Западном Берлине на Кюр-фюрстердамм в шикарном антикварном салон-магазине. Апел-лировать Боря Израилевич может только к Потёмкину.  

     У Александра Владимировича родилась простенькая комби-нация в пару ходов. 

 Москва. 

 Декабрь. 

 1980. 

     Бежевая «победа» остановилась около вывески мастерской металлоремонта от Дома Быта номер ковырнадцать в Столеш-никовом переулке. Золотое дно для тех, кто знает и особенно для тех кто им прикрывается. В полуподвальном помещениии (вход из арки) самоотверженно трудятся бойцы очень ненавязчивой, можно сказать незримого фронта, советской службы быта. Сер-висом называть это язык не поворачивается. 

     Одет с деловым шиком. В модную лохматую, громадную ушанку из дорогого зверя, лётную кожанку с  подстёжкой на овчине, модный мохеровый шарф, те самые брюки только уже коричневого цвета и альпинистские ботинки. Человек знаю-щий, но не знакомый с Александром Владимировичем, сразу признает в нём  делового-трудового удачливого индивидуума. 

     Уверенно, спокойно поднял широкую доску-прилавок и нап-равился к дверце в стене. Всё, как в «Золотом ключике». За ней тоже искрящееся счастье только в лице бригадира той самой мастерской товарища Левит Б. И. Помещение достаточно прос-торное, но заставленное всякими стеллажами, шкафом. За пись-менным столом сидит крупный мужчина не в возрасте Христа.   Гораздо дальше, но не более пятидесяти.  

 В рабочем халате, засаленном галстуке на клетчатой рубашке и кепке, в которой три мастера умерло и пять на пенсию ушло, сбитой на затылок лысины.  

 Увидел входящего Потёмкина вскочил, изобразил на лице такую радость, словно у него только что родился сын.  

     - Ша, Боря Израилевич. Где у нас случилось? Вы мне оборва-ли телефон. Сядьте, дышите носом. Уже лучше. И? 

     Действительно случилось, действительно у нас, а вот где — это большой вопрос. Киев, Пятигорск, Тбилиси, Краснодар. Кто-то даже называет Ростов-Дон, но вряд ли.  Боря Израилевич в него не верит, как и в Сочи.  

     По инициативе вора-законника Толи Черкаса (Анатолия Чер-касова), разработавшего новую систему функционирования уго-ловного сообщества в нынешних социально-экономических  условиях, то есть отношений вор — государство, которые силь-но отличаются от давешних, собрался сходняк законников.  Вася Бриллиант (Владимир Бабушкин) против, находится во Влади-мирском централе и активно влиять на ситуацию не мог. В паке-те рассматриваемых вопросов был и охрана подпольных бизне-сов ворами за десять  процентов от дохода. На сходку по этому вопросу были приглашены такие киты, как Гольдин, Гальперин, Давидашвили. 

     - Барыги?- удивился Александр Владимирович.- Это серьёз-но. И? 

     Всё решилось наилучшим образом. Программа принята по всем пунктам. Без всякого сомнения — информация архиваж-ная. Управление её не имело. Конечно, сейчас она может уже быть, но... 

     - Бумага есть, ручка? Отпишитесь. Только я вас прошу — без ошибок.   

    Почерк у товарища Левита — любой шифровальщик завидует. При этом в разные стороны. Но не это сейчас главное. Когда ра-бота была закончена Потёмкин уложил сочинение на  тему в па-почку. Встал. 

     - Ну спасибо, Боря Израилевич, за такую информацию ордена давать надо. Я пошёл.  

    - Александр Владимирович, давайте чайку с морозу, а? 

     - День рождения выскочил случайно или с Софой разводи-тесь? 

     - Нет тут...- бригадир вышел на минутку в цех. То ли проконт-ролировать работу, то ли предупредить, чтобы не мешали. 

     Вернулся и начал из вечного холодильника «ЗиЛ-Москва» вытаскивать дефицит, который  подавляющее большинство жи-телей Москвы даже в праздничных заказах не видят.  

     - Служба быта наше всё!- прокомментировал Потёмкин.- И? 

      В дверь постучали. Чья-то рука просунула авоську с горячими калачами.  

      - И? 

     - По коньячку? 

     - «Камю»? 

     - «Двин» 

     - Под осетровый балык? Давайте минералку. И? 

     - Надо ехать, Александр Владимирович. 

     - Куда? 

     - Туда. 

     - Кому? 

     - Нам. 

     - Нам — кому? 

     - Мне, брату, семьям. 

     - А где я буду последние новости узнавать вы подумали? То-то. Теперь, Боря Израилевич, серьёзно. Хуже момент для отъезда могут выбрать только аиды. Видели, как просрали олимпиаду? Квоту резко уменьшили. Сколько раз завернули? 

     - Два. 

     - И вы не ракетный академик. 

     Левит только вздохнул. 

     - Нет такого говна, в которое бы не вляпались большевики. Вы понимаете, что наша дружба не прервётся? 

     - Да, конечно. 

     - Только не думайте, что вы сойдёте на аэродроме в Западном Берлине, приедете на Курфюрстендамм и на меня можно поло-жить. Кстати, ваш троюродный брат Юра Пельц, откликающий-ся на Поц очень сильно вас обувает и может оставить совсем без денег.  

    - Откуда вы знаете?!- Левит побледнел, а кепка упала с лыси-ны. 

     - Показать служебное удостоверение? Перед отъездом я вам кое что передам, объясню, что делать. Думаю — вы поменяетесь ролями с Поцем. Зависит от вас. Что надо мне. Сегодня  вечером по этому адресу, - Потёмкин достал листок бумаги с уже написа-нным адресом и номером телефон,- должен быть лучший моско-вский маклер. Ваш брат делает мне на «победе» то же, что вам на «ЗиМ»е. Двадцать четвёртый, стосильный двигатель. Соотве-тственно, задний мост. Но денег у меня нет. Это понятно? 

     - Всё понял. Мы просто поменяемся машинами, а маклер сегодня будет.  

    Потёмкин посмотрел на часы.  

    - Ну-с, поговорили смачно пора и за работу.

     Ровно в 18.00 в дверь позвонили. Скромно одет. Недорогое пальто, шапка из кролика.  Портфель дешёвый, родного произ-водства. 

     - Добрый вечер. Мы договаривались о встрече. 

     - Прошу.- Потёмкин отступил в сторону. 

     Абсолютно невыразительное лицо. Сильно лысеющий блон-дин с почти белыми глазами.  Почему-то Александру Владими-ровичу вспомнился майор Болонин. Костюм отечественной по-стройки чуть тесноват. 

     - У вас обувь снимают? 

     - Нет. У меня, как в Зимнем дворце. 

     - А как в Зимнем дворце? 

     - Представляете сколько времени займёт у кавалергарда, век которого недолог, стягивание  ботфортов со шпорами в сенях Зимнего дворца? 

     Гость помолчал минуту. Потом с тем же непробиваемым вы-ражением лица заметил. 

     - Смешно. Разрешите посмотреть квартиру? 

     - За тем и пришли. Прошу.- сам Потёмкин пошёл в гости-ную. 

     Осмотр длился недолго. 

     - Знаю эти квартиры. Теперь таких не строят. Плюс самый центр. Вам нужны деньги. И  большие. 

     - Не только. 

     - Измайлово, Чертаново, Окружная? 

    - Сарыголь. 

    Ни один мускул не дрогнул на лице маклера. 

     - Три комнаты, каменные не первый и не последний этаж.  

     - Тёплый гараж. Если возможна точно такая квартира, думать не буду.  

    - Тысяч десять вас устроит? 

     - Вполне. 

     Расстегнул портфель достал большую общую тетрадь в тра-диционно картонном переплёте. Долго листал, что-то сравни-вая. 

     - Вам повезло. Банально, но факт. Точно такая квартира, це-нтр, второй этаж, гараж во дворе. Когда сможете поехать посмо-треть? 

     - Дня через три.  

     - Хорошо. Если вам нужно купить машину, дачу, лодку, дефи-цитную мебель и всё такое...-  маклер достал из кармана кусочек мелованного картона.- Лучше вечером. После 21.00. Или  утром можно до семи. Я встаю рано. 

      - Благодарю вас. 

     - Мне Боря сказал, что в... щекотливых ситуациях я могу об-ратиться к вам.  

    - Если в моих силах, пожалуйста. 

     Потёмкин закрыл дверь за гостем.  

     Посмотрел на кусочек мелованного картона, который до сих пор держит в руках. Лаконично до аристократизма.  

     Серж, и номер телефона. 

     Ровно в 9.10. следующего утра Потёмкин позвонил.  

    - Доброе утро, Леонид Денисович. Консультант беспокоит. 

     - Здравствуйте, уважаемый консультант. 

     - Вы говорили, что любите чебуреки. Случайно наткнулся на очень недурные.- и Потёмкин рассказал, как добраться до заве-дения на ВДНХ у её промзоны. 

     - Я сегодня проспал. Даже кофе дома не выпил. Составите компанию?

     - На чебуреки? С удовольствием. 

      Далеко за парадными парками, фонтанам, аллеями и павиль-онами, демонстрирующих высокие удои в скотоводстве и уловы в рыбоводстве, ухоженный лесок. Его разрезает шоссе с широ- ким газоном. Прямо на газоне стоит павильончик. На неброс-кой вывеске обозначено «Пельмени, чебуреки». За ним начинае-тся изнанка тех самых достижений. Почему и кто повелел стави-ть здесь точку общепита наука умалчивает, история просто не  знает. Её тогда ещё не было. Заведение не посещаемое. В сезон могут забрести на порцию пельменей рабочие из цехов, делаю-щих ВДНХ праздником советской жизни. Чебуреки отвратель-ные.  Сюда ссылают провинившихся без права на украсть. Еди-нственный выход — заявление по собственному желанию. 

     «Победа» подъехала, развернулась. В той самой одежде, что был в Столешниковом. С итальянским кейсом натуральной кожи в руке. 

     Курящие всемосковскую «Яву» прямо в зале повариха и офи-циантка, когда увидели вектор движения, чуть окурками не по-давились. 

     - Киношник, мать его!- уверенно заявила повариха. 

     Раньше воровала в ресторане Дома Кино, но превысила ли-мит. Перевели сюда, на пельмени.  Настигла счастливая идея уйти в загранку коком. Ныне не ворует, зарабатывает характери-стику в загранплавание, поэтому стала злостной  человеконена-вистницей и антисоветчицей, но только в мыслях. 

     Мать его не торопясь устраивается у стола. На свободный стул поставил портфель, на него положил шапку. Расстегнул куртку, размотал шарф. 

     Официантка молча подошла. 

     - Пока минеральной бутылочку, пожалуйста. 

     - Вы, чё у нас гулять собираетесь?- от удивления чуть не хапнула инфаркт.  

    - Не получится? 

    - С наших пельменей? 

     - А если много взять? 

     Официантка поняла, что к ним на огонёк завернул Леонид Гайдай... или Георгий Данелия,  но никак не Татьяна Лиознова. И это будет праздник. Но минералку принесла. 

     Подъехала «шестёрка».  

     Из неё выбрался товарищ в чёрном, обрезанном, хорошо перешитом милицейском тулупчике. Уселся за стол к кинош-нику.  

     Официантка дала им поздороваться и подошла. 

     - Чем травиться будем? 

     - Можем сделать чебуреки. Настоящие из баранины. Только подождать придётся.  

    - Тогда ещё одну бутылочку аморалки.- улыбнулся Александр Владимирович.  

    Иногда встречался тут со своими источниками. Персонал всё время меняется  Полковника никто не запоминает. Достал из по-ртфеля пластиковую папочку с откровениями Левита.  

     Генерал полез куда-то в недра за очками. Пробежал глазами, потом читал долго вдумчиво. Вывод был неожиданный, но очень логичный. 

     - Работать не с кем. Информации цены не сложить. 

     - Интересная. 

     - На Житной она есть? Ваше мнение? 

     Пожал плечами. 

     - Это их хлеб.- задавать вопрос кто в конторе занимается за-конниками и почему этой информации нет у зама начальника Второго главка старый сыщик не стал. 

     Потёмкин знает, что несколько дней, как генерал переехал в новый кабинет.  

    - Вы последствия себе представляете? 

    - Полной информации у меня нет, а так... вполне. 

     - Александр Владимирович, вернётесь? Звезду я вам гаранти-рую. Вы же сами видите...        

     - Спасибо, Леонид Денисович, умерла, так умерла. У меня к вам и вопрос и предложение.  Вам личный источник за кордоном нужен? 

     - Кто? 

     Официантка принесла чебуреки. Весьма сносные. 

     Полковник показал глазами на папку. Рассказал историю отношения с Борей Израилевичем Левитом и что ему сейчас необходимо. 

     Дальнейшее прошло молча в поедании чебуреков. 

     - Завтра в это же время у дома музея Васнецова.  

    Расчитываясь, Александр Владимирович положил в кармашек засаленного передника официантки рубль. 

     - За беспокойство. 

     Та только вздохнула. Ну, бродят же где-то нормальные мужи-ки. Киношники!  

     Район Мещанских улиц густо застроен. Дом-музей художни-ка Васне-цова, стилизованный под сказочную избушку, найти достаточно трудно. Над ним нависла громадная двадцатиэтаж-ная высотка постройки конца шестидесятых, начала семидеся-тых годов. Народ бежит либо к Садовому Кольцу или к метро на проспекте Мира. Избушка на курьих ножках остаётся в стороне. Ни булочной, ни гастронома. Ни другого чего-нибудь привлека-тельного. Тишина и дворники заходят сюда в последнюю оче-редь. 

     - Я возьму на связь вашего человека. 

     Потёмкин протянул генералу довольно толстенькую папку, с такими обычно ходят сотрудники уголовного розыска. Паневин посмотрел на сыщика. 

     - Положенное количество агентурных дел я передал. Всё по инструкции.  

    - Он будет со мной работать? 

     - У него нет выхода. 

     - Эффективность?

     - Контролировать его, как тут, вы не сможете. 

     Паневин что-то попинал на асфальте носком ботинка. Думает быстро и правильном направлении.  

     - От вашего имени? 

     - Мы знакомы двадцать лет.  

     - Значит вы не возражаете. 

     - Я в действующем резерве. Вроде, как на службе. 

     Это и есть цель двухходовки. Старый сыщик хорошо помнит слова своего прежнего начальника управления. Надо оставаться необходимым конторе. Тогда ей можно прикрыться и рассчиты-вать на помощь. Лучше всего к этой цели подходит генерал Па-невин. Хороший, плохой, но профессионал. Карьерный. Очень высокое и устойчивое положение. Боря Израилевич Левит — зо-лотой ключик. 

 Сарыголь. 

 январь. 

 1981 год. 

 На сей раз Александр Владимирович приехал налегке. С «дип-ломатом». Сразу купил обратный билет на вечерний поезд. Пос-ле чего пошёл в адрес двухкомнатной квартиры. Открыл моло-дой, лет тридцати, мужчина с самодовольным выражением лица, недостатком волос, начавшей оплывать фигурой. Свысока, само-довольно смотрит на визитёра. 

     - Доброе утро. Потёмкин. Мы позавчера договорились о вс-трече. 

     К самодовольству добавилось ещё выражение заинтересован-ности. 

     - Проходите, ждём. 

     - Я не на долго. 

     Квартира точно, как его, в прекрасном состоянии.  Оборудо-вана по классу — хороший понт дороже денег.  За пять минут он уже имел о ней полное представление.  К мужу присоединилась фигуристая мадам — искусственная блондинка в шёлковом ха-лате с китайскими пагодами и драконами, но в туфлях на каблу-ках. 

     - Мы, вообще, рассчитываем на трёхкомнатную в Москве.- пропела она.- Две комнаты нам  как-то... 

     - Вы об этом договоривались с маклером? 

     - О чём? 

     - О трёхкомнатной. 

     - Не обращайте внимания.- резко бросил муж.  

     - Могу посмотреть гараж? 

     В гараже стоит «ГАЗ-24». Сыростью не пахнет. Гараж капита-льный. Вышли   - Будете смотреть московский вариант? 

     - Да, конечно. 

     - Когда вас ждать? 

     Мужчина начал топтаться на месте. 

     - Дату надо согласовать с моими родителями. 

     - Хорошо. Постарайтесь не затягивать. 

     - И ещё... вопрос материального плана... Мы отдаём гараж. Как я понял в Москве гаража не будет. 

     - Тёплый гараж в Москве нонсенс.

     - Поэтому... 

     - Поэтому все вопросы к маклеру. Я его для этого и нанял. С вами решим так. Я сейчас посмотрю ещё парочку квартир. Ве-чером уезжаю. Перед отъездом вам позвоню. Так устроит?  

    - Да, конечно. 

    Две квартиры небольшие, но трёхкомнатные отвечают требо-ваниям Александра Владимировича. Там без всякого выпенд-рёжа обо всём договорились. Одна из квартир оказалась в сосед-нем доме с такими же высокими потолками. Гараж по  соседству с первым и тоже в хорошем состоянии. Всё прошло быстро и без потерь.  

     Потёмкин позвонил по телефону Жукову. Ответил голос об-речённого. Услышав, что уважаемого Евгения Игоревича приг-лашают отобедать с пивом в «Моряне»,  тут же приобрёл упру-гость и твёрдость. 

     Официантка, увидев того самого клиента, да в компании Жу-кова, играющим в какой-то мере городского сумасшедшего, тут же доложила Петровне. Петровна вызвала зав производством.  Тот из кабинетика директора позвонил брату. 

     - Хорошо...- многозначительно, голосом пониженным до пол-ной нелегальности ответил младший лейтенант. 

     В городе что-то затевалось. Посвящённые решали: вооружа-ться или просто тикать налегке в посёлок Ордженикидзе до луч-ших времён. 

 За столом под бутылочное пиво и комплекс шёл неторопливый деловой разговор. Потёмкин протянул листок бумаги с адресами и фамилиями. 

     - Вы думаете, что я...  

     - Ни в коем разе. И? 

     Всё люди достойные. Владелец двухкомнатной квартиры — сын бывшего зама по тылу командира военно-морской базы ка-питана третьего ранга. Лихой моряк так завернул с тылом сары-гольской базы, что весь Черноморский флот с адмиралами и их жёнами должен был три дня голодать, чтобы покрыть дефицит.   Капитана III ранга быстро устроили в запас, хотя должны на нары. Последние лет десять резко рулит местным Домом Быта. Сын в папу не пошёл. Гораздо дальше. В армии папа пристроил в ГСВГ, где стал кладовщиком на продовольственном складе та-нковой армии. И так там было, что остался на сверхсрочную. Гены, чёрт бы их побрал!  Договор с ним не продлили, должны были посадить. Все окрестные немцы жрали советские продук-ты по демпинговым ценам. Папа устроил мясорубом на рынок. Глубже, чем золотое дно. Нет! Захотели Москвы.  

     Остальные тоже достойные люди. Снабженец всю жизнь проработавший на северах. Причина жажды московского вре-мени неизвестна. Скорее всего срок давности истёк. Много-летняя продавщица пива на Золотом пляже. И врач-гинеколог. Чего ему не сидится в славном городе Сарыголь, никто не зна- 

ет. Как уверил Жуков, все люди денежные, с положением и не последние на местной набережной. 

     Потёмкин позвонил жадному потомку лихого сухопутного моряка перед посадкой в поезд.  Услышал какие-то беканья и меканья. Тут же перезвонил снабженцу, договорился, когда тот приедет смотреть квартиру. 

 Москва. 

 Январь. 

 1981. 

     После обращения к Потёмкину у Левита не просто пошло, а пошло. Живут у бабки жены племянника в громадной зимней даче, пожалованной академику медицины — мужу бабки ещё Великим и Ужасным в Раздорах. Дата отъезда назначена. Что надо по каналу уйдёт в Западный Берлин. Едут налегке. Нечего их баловать на таможне.  Конечно, кого-то обязательно пошмо-нают. Это традиция и не самое страшное в жизни. 

     Чёрный «ЗиМ», блестя никилем, подкатил утром к даче. Боря Израилевич вышел во всём дорогом и новом.  Таком, что на Кур-фюрстемдамм или аристократичной Унтер-ден-Линден примут за своего.  

    - Как машина?- вместо здрасти на вас спросил Левит. 

     - Шикарно. Доброе утро, Боря Израилевич. Постарайтесь не расслабляться у вас сегодня тяжёлый день. 

    - Приветствую!- спохватился деловой человек из металлоре-монта.- Почему тяжёлый? 

     - Предстоит работать мозгами. Это тяжело. 

     Боря обратил внимание на обычный дешёвый порфель, лежа-щий на сиденье.  

    Повариха в забегаловке на задворках ВДНХ уже другая. Пре-жнюю попёрли без характеристики в загранплавание. Нынешняя погорела в ресторане Павелецкого вокзала и не курит.  Официа-нтка старая, но поговорить пока ей со вкусом не с кем. Знакомо-му киношнику обрадовалась, как родному.  Тем более его подпи-рает разодетый в пух и прах Левит.  Просто канцлер ФРГ Шми-дт пожаловал отведать тех самых чебуреков. На сей раз официа-нтка порекомендовала пельмени, заметив, что у этой совсем ру-ки из жопы. Пельмени не сложно и официантка проконтролиру-ет. На чём и сошлись. 

     Сыщик достал из портфеля первую картонную папку-скоро-сшиватель.   

    - Подлинник. Витя Вдовин, или Сирота майнул из отсюда по израильской визе. Рецидивист. За горбом несколько ходок и на ушах висят солидные срока. Выпихнули воссоединяться с семь-ёй. Сирота такой же аид, как я алеут. Его бабушка под еврейским забором давала какому-то дедушке. Это по израильским анали-зам уже повод стать гражданином страны. Израилю повезло.  Где-то на середине полёта Сирота вышел. Как раз летели над Германией. При нём случайно оказались цацки. Немного, где-то на пол миллиона долларов. Зашёл к Юре Пельцу, известному в некоторых кругах, как Поц. Тот взял всё на экспертизу. После чего показал Сироте заключение  на немецком с лиловой печа-тью и втюхал пятьдесят тысяч марок. Заключение — гарантий-ный талон кондиционера «Сименс». Сейчас гер Вдовин владеет баром. Адрес тут. Собрал  маленькую кодлу. В размерах Герма-нии говно, но наших, оказавшихся в Западном Берлине, доит. Оказывает силовую поддержку Поцу. Оплата по факту. Все до-кументы и фото. Подлинник в банк на хранение, копию Сироте. Таким образом обезопасите себя от силового давления и приоб-ретёте временного союзника. После чего предъявляете Юре Пельцу следующие  копии. Вы, кстати, на немецком читае-те? 

     - В совершенстве идиш. 

     - Маме лош несколько другое, хотя в разговоре вас поймут. 

     - Дочь закончила Мориса Тореза. Немецкий, английский. 

     - Уже не пропадёте.- Александр Владимирович достал из портфеля ещё папку.- В Германии Эдвин Раух очень авторитет-ный пахан. Держит Гамбург. Интересы в Баварии и Силезии Выдавал дочь замуж. Случайно чёрт дёрнул зайти в поисках подарка к Поцу. Тот предложил  мужской набор для жениха и колье для невесты. Изумруды в бриллиантовой россыпи. Пла-тина. Работы Гренадёра. Выдал за Фаберже. 

     - Савкин из...- Боря несколько раз тыкнул в воздух пальцем.- Столешникова. Великий мастер. Но заключение, сертификат? 

     Потёмкин кивнул. Официантка поняла, что настал психологи-ческий момент пельменей.  

    - По Савкину совершенно согласен. Лучше Фаберже, но жил, где жил. О заключении и  сертификате. Энрико Эрури — между-народный фармазонщик, испанец. Сработал под профессора-ис-кусствоведа Маракеша — португальца из Лиссабона. Заключе-ние и сертификат подлиннее настоящих. Тут речь уже о миллио-нах. Эту копию вы даёте троюродному брату  Юре. И? 

     - Можно говорить о долях. 

     - Нет. Он бросается к Сироте. Там его калечат и выставляют на хрусты или ставят на нож. В  любом случае бизнес ваш. 

     - А если я... 

     - Он вас выкинет из бизнеса и оставит без копейки. Чем се-мью кормить? Хотите жить —  слушайте внимательно. Сирота попробует на вас наехать. Срочно встретьтесь с частным детек-тивом Ади Масом. - Александр Владимирович достал из порт-феля визитную карточку.- Здесь все его контакты.- Скажите, что от капитана Алекса. Объясните ему положение. Это ясно?  

    - Да. 

     - Дёргать вас не буду. Бегать с ножом и пистолетом тоже не надо. Живите себе в удовольствие и нюхайте, нюхай, нюхайте. 

     - Это, как тут было?- обрадовался Левит- Как мне с вами связаться? 

     - Боря Израилевич, обустраивайтесь, живите, когда вы мне понадобитесь, я вас найду. А  теперь повторите, что надо сде-лать по приезду. 

     Пропал слегка играющий алемехела известный московский деловой человек. Перед Потёмкиным сидел хищник с пустыми глазами готовый бороться за свою жизнь и  жизнь своей семьи.  Повторил всё слово в слово. 

     - Это радует. Нигерийские дипломаты заряжены? 

     Левит не стал падать в обморок, мол и это знают, и играть прежний образ. Кивнул.  

    - Как пельмени? 

    - Лучше, чем в ресторане «Урал». 

    - Значит не зря съездили. Портфель ваш. 

     «ЗиМ» остановился у калитки дачи академической бабки. 

     - Всё, Боря Израилевич, удачи. 

     - Александр Владимирович, у меня тут осталось... немного. Сжечь — кощунство, отдавать  кому-то чужому с какой стати? Вам. И не возражайте.- Левит достал из-за пазухи пакет из газе-ты. 

     - Не буду. Бросьте, пожалуйста в бардачок, если вас не затруд-нит. Спасибо, Боря Израилевич, с вами было приятно работать. 

     Развернулся, поехал назад в Москву. Машина шла устойчиво, легка в управлении. Лёва Левит — автомеханик от Бога. 

     Поглядывает в зеркало заднего вида. Зимнее шоссе пустова-то. Да и вряд ли его будут вести. Паневин под себя взял агента. Отпечатков на пакете с деньгами Потёмкин, по профессиональ-ной привычке въевшейся в кровь, не оставил. Въехал в город остановился у первого  таксофона. 

     - Добрый день, Леонид Денисович. Я нашёл для себя подхо-дящий обмен на юге.  

    - Рад за вас, Александр Владимирович. 

     На этом разговор прервался. Желающие могут проверять. Выведенный в действующий резерв полковник Потехин, дейст-вительно, переезжает на юг.  В маленький крымский городишко без трамвая Сарыголь. 

 Сарыголь. 

 Весна. 

 1981 год. 

     Ремонт и полное обустройство закончилось где-то в середине марта.   И зажил Александр Владимирович в своё удовольствие. 

     Остатки, которые положил в ящик для перчаток «ЗиМа» уез-жант Левит -- сорок тысяч советских рубликов. Советский рубль — валюта в мире не самая уважаемая, но внутри страны сорок тысяч —  фантастика. Полковник Потёмкин не знал какими су-ммами ворочал его контакт. Вот и лучший из лучших! Плюс де-ньги, вырученные за обмен и собственные сбережения. Опреде-лённую сумму пришлось отдать за систему книжные стеллажи — сейф.  Приезжали два специалиста из маленького литовского города Паневежис. В Прибалтике остались свои контакты. Сра-ботали неторопливо со знаменитым немецким качеством. Сис-тему привезли с собой.  Вековое присутствие остзейских рыца-рей очень сказалось на менталитете местного населения. Ока-залось, что при таких деньгах удовольствия у Александра Вла-димировича просто плебейские. Швыряться деньгами направо и налево ещё надо уметь. Когда-то источник, не последний чело-век в советском подпольном бизнесе из окружения  Гольдина, рассказывал с большим удовольствием, как закрывает рестораны для своих шалав, засылает в ресторанные оркестры по сто руб-лей за песню, прикуривает от десяток.  

    - Зачем?- спросил полковник. 

     Увидел в глазах цеховика дикое удивление. Пришлось пояс-нять. 

     - Девка переспала бы с тобой за сотню или меньше. Музыка-нты сыграли ту же лезгинку  или «Одессу-жемчужина у моря» за четвертак. Они тебя за дурака держали. Я тебя уверяю,  что те ребята копейки не переплатят никому. Знаешь, как я на тебя вы-шел?  

    - Не-ет.- удивлённо ответил советский подпольщик. 

     - Мне стукнули, что есть человечек круто гуляющий. Пробить тебя — дело техники. Вот так, скромный кладовщик вспомогате-льных цехов. У тебя на ушах висит исключительная  мера соци-альной защиты, а ты понты колотишь. Головой думать надо.  

    - Один раз живём! 

     - Этот один раз может статься очень коротким, благодаря тво-им понтам.  

    Живёт, как привык. Утро начинает с пробежки, занятия на во-здухе и купание в далеко ещё не курортном море. Потом завт-трак, хлопоты по хозяйству. Магазины, базар.  Завёл знакомства в сфере местной торговли. Стал потихоньку выезжать в театры. В Симферополь и Севастополь.   Играет на бильярде в ДОФе. Снискал местную славу большого профессионала. 

     Сделал случайное знакомство с соседом Сирениным Вениа-мином Михайловичем. - редактором местной городской газетки «Слава».  

     Слава чего Сиренин не знает и вообще попал, как кур вощип. 

 Сибирь. 

 Светловск 

 Светловской области. 

     Cиренин работал редактором молодёжной редакции област-ного телевидения. На жаргоне — молодёжки. Работа, если не интересная, то престижная, должность перспективная.  Светлов-ская область на территории практически почти половина Евро-пы. Со временем мог выбиться в руководство того самого теле-видения полу Европы. Не судьба. Ею не стала жена, хоть не вы-шедшая лицом, но с отличной фигурой.   Чемпионка СССР и финалистка мирового первенства в спортивных танцах.   Морду наштукатурит и издали вполне. В танце-то незаметно. Тренирует детишек и работает балетмейстером на том же телевидении.   Всё шло лучше, чем хорошо. 

     Хозяин того всего любит проехаться по своей столице, пого-ворить с простыми советскими человеками. Теми, кого выстав-ляли парторганизации предприятий с одобрения КГБ.  Снискал славу среди здесь простого и демократичного, как дедушка Ле-нин. Как-то дедушка зарулил на телевидение. Всё шикарно. На-значенные, с выученными ответами. Сиренина в концертном ко-стюме. Декольте до пупа, разрез до крестца и коротко. Должны писать что-то из латино-американской программы. По сценарию преподнесла цветы.  Простой, как правда, секретарь обкома пос-мотрел, как это делается на телевидении.  Похлопал похожими на ковши экскаватора «ЮМЗ» лапами. 

     - Хорошо, пониа-аешь шта-а. 

     И уехал. 

     Сиренин не обратил внимания на визит. Мало ли кто приез-жает.  

     Где-то через пару месяцев начались мелкие шероховатости в работе, стали тыкать мордой. Росло и ширилось. Пошли вызовы к руководству. Работал, как всегда, и всегда всё хорошо, а сей-час? 

      Ни друзьями, ни приятелями с начальником не были, но и подножку друг-другу не ставили. 

     - Есть мнение...- начальство помялось.- Тебя закопать. 

     Глава местного телевидения поднял палец вверх. 

     - Причину знаешь?

     - Её, по-моему, только ты в этом городе не знаешь. 

     - Скажи. 

     - Твоя жена. 

     - Не понял? 

     - Что непонятного, Веня? Твою благоверную е**т хозяин. 

     - Ты серьёзно? 

     - Откуда пришло тебя убрать? Ты фигура в областном раскла-де? Журналист на своём месте. Хороший журналист. Нет тебя, будет другой. И вдруг оттуда команда — Фас! Я тебе сказал  бо-льше чем мог, но меньше чем знаю. Иди погуляй подумай. Прик-рою. Приходи с решением. Должен понимать — у них говна без-лимитно. Кстати, хозяина забирают в Москву в заоблачные вы-соты ЦК. Это пока слухи. По ним туда же кроме семьи едет твоя благоверная. 

     Бродил по городу. Обдумывал ситуацию. Развод не обсуждае-тся.  Будущее туманно и неопределённо. Рвануть в Москву на телевидение? Никаких контактов. Те, кто приезжал оттуда попи-ть сибирской водочки, сразу забывали, что наговорили провин-циалам, как только самолёт отрывался от земли в сторону столи-цы. К тому же Сиренин не кавээнщик. Дурака валять не умеет. Газонефтеносные севера? Там пахари нужны, а не журналисты.  Уехать в Мурманск, устроиться ловить треску, получая длинный рубль. Отпустить бороду, ходить в свитере, подражать дяде Хе-му?  

     Сидел в дряненьких местных кафе, отогреваясь. И ничего лучше мурманского варианта в  голову не приходит. Смеркалось. Пришло неожиданное просветление.  Почему, собственно Мур-манск?  В Сарыголи живёт тётка — старая коммунистка, сталин-истка, бессменный ответственный  секретарь местной газетён-ки.  В соседней Керчи пара контор, что ловят рыбу в океане.  Яс-но, что у тётки с тамошними газетчиками есть завязки, а у тех связи в этих конторах.   Могут помочь устроиться ходить в океан и отовариваться раз в полгода в испанском Лас Пальмасе на Ка-нарских островах. Как к члену КПСС, к нему претензий нет. Вы-тащить характеристику в загранплавание и устроиться в одну из этих организаций первым помощником капитана. Помполитом. Вот! 

     В синих сумерках сибирской весны областного центра план показался очень хорошим и  достаточно осуществимым. Домой вернулся безразличным и пустым. Жена сидит в углу дивана. Смотрит в телевизор. На появление пока ещё мужа отреагирова-ла безразлично. Разогрел что-то похожее на ужин или обед. Аб-солютно готовить не умеет.  

     - Тебя не было в редакции. 

     Размеры малосемейки позволяют говорить, не повышая голоса с любой точки площади.  

    - Не было. 

    - Где ты был? 

    - Гулял по городу. 

    - Зачем? 

    - Льщу себя надеждой, что думал. 

    - О чём? 

    - Скажи он тебя ставит раком в охотничьем домике заказника или на озере. Там тоже домик есть? 

    - Значит знаешь. 

    - Значит знаю. 

    - Будешь разводиться? 

    - Будем. 

    Пришла, втиснулась.  Кухня одному не развернуться.      Вытянула из пачки сигарету. 

     - Когда? 

     - Как только так сразу. 

     - Слушай, давай начнём всё сначала. Уедем... 

     - Он тебя вывозит в Москву. 

     - Да. 

     - Куда тогда ты собралась уезжать? 

     - Не знаю. А обманет? 

     - Твои проблемы. 

     Нервно затянулась.  

     Разговор идёт ленивый, без всякого драматизма. 

     - Я тебя люблю. 

     - Так, на всякий случай. Принял к сведению. 

     Трудновато с надрывом, но всё прошло в Сибири, как заду-мал.  Главный редактор первого канала в области заметил. 

     - Знаешь почему получилось? 

     - Нет. 

     - Сверху дали отмашку. Баба с возу кобыле легче. Так и заду-мано было.   

    - Избавиться от мужа. Спасибо партии родной? 

     -Что-то в этом роде. 

 Сарыголь 

     Тётка слушала племянника с неослабным интересом, переки-дывая изжёванную папиросу  из угла в угол рта. Прикурила по-тухшую «беломорину», сделала вывод.  

    - Сволочи, перерожденцы. Калёным, я бы сказала, железом...   

    Сиренин внутренне криво усмехнулся. И секретарь обкома, и тётка, и он — современники. Живут в странном обществе, сос-тоят в одной политической организации. На жизненные планы Вениамина Михайловича отреагировала просто.   

    - Будем решать. 

     - Я уже неделю не работаю.- напомнил журналист. 

     - Но и нигде не прописан.- пояснила ушлая тётка, намекая, что тунеядство не пришьют. Сиренин, как бы и не существует. 

     Начала тётка решать или как, но ситуация через несколько дней резко изменилась. Редактирует местную газету бывший лихой мичман, уволенный из Вооружённых Сил Никитой Куку-рузником по знаменитому миллиону двести. Участник войны, кадровый военный, моряк.  Ничего, что у него нет полного сре-днего образования. Держт дисциплину и спуску не давёт. Да и от городской газеты требовать размаха «Правды» глупо. Двадца-ть лет прошло без особых сенсаций и потрясений. Вдруг новый секретарь горкома КПСС. Молодой. Для такой должности прос-то мальчик. Мальчик не партийный работник. Мастер сварочно-го участка флагмана советского кораблестроения в Николаеве.  Производственник нацелен на выполнение государственного плана любой ценой. Штурмовщиной, авралом, матом. По моло-дости лет не понимает норм внутрипартийного общения.  Взял и высказал всё, что подумалось о газете. Старичок сухонький, кре-пенький, переживший не одного секретаря обкома, а уж горко-ма!..  Молча всё выслушал.  Перешёл улицу, к себе в кабинет. Выпил таблетку нитроглицерина, положил под язык валидол.  В конце дня вернулся домой, где и догнал заслуженный инсульт. 

     Всё складывалось, как нельзя лучше. Хоть тётка и на пенсии, быстро сориентировалась и уже на завтра Сиренин проходил разные встречи, собеседования проверки на профпригодность, уехал в Симферополь. Закончилось хорошо. Все бумаги, что со-бирал для Лас-Пальмаса подошли, как нельзя лучше в Сарыго-ли. Первое, что сделал на радость бабушек продающих семАчки и варёные рАчки — увеличил формат «Славы» до размеров цен-тральной прессы. Кульки теперь из полос — просто загляденье.  Исподволь начал подбирать кадры для новой газеты.  Газета до-лжна быть интересной. Новый формат нужно наполнять.  С ве-теранами старыми пердунами это сделать трудно. 

     В личном же плане полная пустота. Безнадёга. Дамы есть. Не могут не есть.  По мозгам ничуть не уступают прошлой жене. В этом легко. Техника далеко в хвосте.  Им не угнаться за специа-листской в спортивных танцах. Сиренина хватает максимум на пару недель. Общения абсолютно нет. Тётка не в счёт. К тому же стала прихварывать и реже выходить из своей комнаты.  Появле-ние нового соседа Вениамин Михайлович встретил со сдержан-ным оптимизмом. Столкнулись в подъезде. Сиренин сразу заме-тил, что новый жилец разжился нестандартным почтовым ящи-ком. Понял почему. Выписывает толстые журналы. 

     - Сколько вы журналов выписываете? 

     - Четыре.- улыбнулся Потёмкин.- «Наш современник», «Мос-ква», «Нева» и «Звезда востока». 

     - Господи, «Звезда Востока»-то зачем?- удивился Сиренин.- Вас интересует литературная  жизнь Ташкента? 

     - В этом журнале, для поднятия тиража, печатают лёгкие де-тективчики. Вы не находите,  что это ход? 

     - А газеты? 

     - «Правда», «Известия», «Комсомолка», «Литературка», коне-чно, «Слава».  

    - Неужели читаете? 

    - «Правду», «Известия», «Славу» просматриваю по диагона-ли. «Комсомолку и «Литературку» читаю, когда есть что. 

     - Вы хотите сказать, что печатая детективчики, можно прио-брести читателя?  

    - И тираж. Возьмём «Славу», которую вы редактируете. 

     - Откуда вы знаете? 

     - Это государственная тайна? Человек, постоянно читающий на вкладыше «Смертельное  убийство» или «Кровавая тайна» инстинктивно начнёт просматривать вторую и третью полосы, а со временем и всю газету. 

     - Думаете? 

     - Психология. 

     - Даже с тем содержанием, что сейчас? 

     - Простите, ваше имя, отчество? 

     - Вениамин Михайлович. 

     - Очень приятно. Потёмкин Александр Владимирович. Без-дельник на законных основаниях.  

    Пожали руки. 

     - Ваша «Слава» ни чем не отличается по языку и стилю изло-жения о той же «Правды». Масштаб событий мельче. 

     - Спасибо. Есть над чем подумать. 

     - Заходите по свободе. Я с виду такой, а внутри у меня ужас, что творится.  

    Как-то Сиренин решил навестить соседа. Позвонил договори-ться. Получил ответ, что можно в тапочках и в любое время. Так и сделал.  

     Абсолютно пустой коридор. Вешалка с рогами. Стены и двери, выходящие сюда, обшиты вагонкой. Двери в гостиную стеклянные. Большие листы толстого стекла вставлены в рамы багета.   Редактор без стеснения вертит головой. Гостинная обс-тавлена старой, хорошо отреставрированной мебелью с того времени. Оклеена почти белыми обоями сероватого оттенка с редкой, приглушённой бордовой полосой. Напоминают ткань.  Ими же задрапирована дверь в спальню. На стенах несколько пейзажей и марин разных авторов. Сиренин протянул Потём-кину бутылку. 

     - О! «Чёрные глаза»! Знатное вино.- искренне обрадовался хозяин.- Вениамин Михайлович, поскучайте пару минут. Я сейчас. 

     Реакция на десертное вино Потёмкина обрадовала. Увидел бар — деревянный большущий земной шар на основании доро-гого дерева, оформленный в технике маркетри.  Точно такой видел в наших фильмах из иностранной жизни. Открыл. «Ка-мю», «Сир Эдвард», «Порту» розовый, итальянский мускат, французские бордо, брют.   Быстро закрыл полусферу. Настро-ение несколько ухудшилось. Советское вино, выпускающttся точно по технологии и от этого дефицитное, не идёт ни в какое сравнение с натуральным «Порту».  Заинтересовался картинами на стенах. Не много, но впечатляют. 

     Хозяин вкатил сервировочный столик. Тарелки с бутербро-дами. Открытая бутылка вина  два бокала. 

     - Прошу! 

     Выпили, журналиста спросил о живописи. 

     - Осеннее подмосковье кисти Яблокова Аркадия Михайло-вича. Морской пейзаж принадлежит кисти Савицкого Эдуарда Станиславовича.  

    - Подлинники? 

     - Вениамин Михайлович, вы не в вокзальном ресторане желе-знодорожной станции. Там  типографские копии бессмертного полотна «Ведмедик клешеногий на лесоразработках».  

    - Простите. 

    - Ничего. 

    - Вы имеете какое-то отношение к искусству? 

    - Как и все. Потребительское. Зритель, читатель, почитатель. 

    - Значит вам обставить квартиру помогал специалист? 

    - Прекрасный краснодеревщик реставрировал мебель. Маляр очень хорошо наклеила обои. Я придерживаюсь мнения, что ра-боту должен делать профессионал в данной области.  

    - И дизайнер? 

     - Тут я позволил себе вольность. Обложился специальными журналами, выбрал то, что мне подходит. 

     - Материалы? 

     - Не самая большая проблема. Поверьте мне. 

     - Ну, а...- Сиренин сделал округлый жест рукой. 

     - Английский джентльмен по сей момент носит брюки в по-лоску, крахмальную сорочку, галстук, жилет и сюртук, определё-нного покроя. Цилиндр. 

     - Серьёзно?- удивился журналист. 

     - Вполне. Такси «Остин» с высоким кузовом, чтобы тот же джентльмен мог сесть, не снимая цилиндра. Модно? Нет. Стиль-но? Да. Красиво? У каждого человека понятие красоты, прекра-сного своё. Следовательно? Оставайтесь самим собой. Сделал ремонт так, как вижу собственное жилище, что подходит моему темпераменту. Мы же не требуем от палат московского Кремля или залов Зимнего Дворца модного интерьера. Ходим, смотрим,  ахаем. Стиль! Индивидуальность! 

     - Хорошо. Если человек не может создать свой стиль? 

     - Любой может. Не все знают. 

     - Почему? 

     - Потому что вряд ли будет по собственной воле спать стоя или вниз головой. Будет всё делать для своего удобства. А это и есть стиль. 

     - С вами трудно спорить. Вы чертовски логичны. 

     - Не я. Жизнь. 

     Журналист стал бывать у Потёмкина раза два в неделю. Ему интересен этот человек.  Странно, что ничего не узнал о соседе.  Вроде открытый, не скрывающий, а понял только, что одинок, фаталист, высокообразован. С жёсткими принципами, понятия-ми добра и зла. Явно бывший офицер. Чем занимался понять не может. 

     Приближались майские праздники.  О Первомае Потёмкин выскался просто. 

     -У меня каждый день Первое мая. 

     Прежний редактор завёл традицию. Каждое восьмое мая при-глашать на круглый стол редакции ветерана. Под торт и чашку чая провести пресс-конференцию с отчётом на второй страни-це. Новый редактор её не сломал, но ответственным сделал по-мощника по кадрам — активиста городского отделения Общес-тва Ветеранов Войны. Финансиста полка дальней бомбардиро-вочной авиации Черноморского флота, всю войну воевавшего в Тбилиси. Приглашает таких же, как сам, профессиональных ве-теранов. Сиренин решил на сей раз по другому.  

     - Александр Владимирович, вы воевали? 

     - Как и большинство моих ровесников. 

     - Где? 

     - Начал в Одессе двадцать второго июня, закончил в Берлине второго мая. Это, что касается войны с Германией. 

     - Вы на Дальнем Востоке были? 

     - Нет. У меня был другой фронт. 

     Как-то резко обрезал. За приглашение поблагодарил и сказал просто. 

     - Обязательно. 

     - Александр Владимирович, у вас фронтовые друзья живы? 

     - Видите ли, Вениамин Михайлович, по-моему, дружба не делится на фронтовую, детства,  мужскую, женскую. Это у Вы-соцкого «Если друг оказался вдруг». Друзья не вдруг, они есть  или их нет. Третьего не дано. Их не бывает много. Единицы. Друзья даются сверху. Туда же и  уходят. Знаете вообще, что такое друг? 

     Журналист быстренько в мозгу прокрутил массу вариантов. Ни один не подошёл для определения друга. 

     - Нет. Но не собутыльник — точно. 

     - Человек, к которому в любой ситуации можно безбоязненно повернуться спиной. У меня  друга не было. Господь не дал. 

     Сиренин молчал, поражённый точностью и краткостью фор-мулировки.  - Вы в Бога верите? 

     - Вопрос сложный. Скорее да, чем нет.

     От дома до редакции триста метров. Проехал на машине. Не хотел нести парадную форму в чехле на плечиках в руках.  На лестничной площадке курит пожилой мужчина в кителе берего-вой службы ВМФ. Весь залеплен металлом.  Правая сторона ки-теля в почётных и ветеранских значках всех частей и видов во-оружённых сил.  На левой — куча ветеранских медалек и одна За победу над Германией. Проводил Потёмкина злобным взгля-дом. 

      Переодевался в кабинете Сиренина.  

     Вениамин Михайлович что-то делал в приёмной. С удивлени-ем осмотрел Потёмкина. 

     - Прошу вас. 

     «Круглый стол» всегда в самом большом помещении редак-ции. Сотрудники, привыкшие к обязаловке, развлекают себя са-ми. Прихватили вязание, кроссворды, бумагу в клеточку для «Балды», просто модную в этом  сезоне литературу.  Ждут моме-нт, когда вымыть чашку с тарелкой, поставить стул на место и убежать домой. Завтра праздник. 

     Час «Ч» пробил.  

     Помощник по кадрам встал, чтобы как ответственному за ме-роприятие и профессиональному ветерану, произнести вступи-тельное слово и восславить партию — вдохновителя и органи-затора всех наших побед.  

     Вошли.  

     Потёмкин в шикарно сидящем парадном комплекте с погона-ми полковника. На правой стороне груди две жёлтые и одна кра-сная нашивки за ранения. Ниже в ряд три ордена Красной Звез-ды. Под ними два знака. «Почётный чекист» и «50 лет ВЧК-КГБ». Слева два ордена  Ленина, два Красного Знамени, две ме-дали За Отвагу, медали за оборону Одессы и Сталинграда, За взятие Берлина и За победу над Германией. Ни одной ветеран-ской. Герой обороны Тбилиси и освобождения Закавказья от продовольственных пайков щёлкнул пластиковыми зубами вста-вных челюстей и тихо сел, с шумом отхлебнул чая из своей  кру-жки. Сиренин представил Александра Владимировича, предло-жил задавать вопросы. Пошло. Интересовались всем.  От наши-вок за ранения, до где, когда, за что награждён тем или иным орденом. Выяснили, что вторым Красного Знамени полковник награждён уже после войны, как и  орденами Ленина. 

     Фотокорреспондент Сизоненко — длинный, худой, напоми-нающий штатив, всё время перемещался по помещению щёлкая затвором дорогого «Зенита».  

    Потёмкин рассказывал, как оно было на той войне. Без при-крас и восхвалений. Газетный кадровик сидел ни жив, ни мёртв. Надо сигнализировать, но куда?  В органы. Это на полковника КГБ? Сказал, что последнее время служил в Москве. Кто с ним тут будет связываться?  У кадровика случилась полная потеря политической ориентации в пространстве и времени.  Срочно выпить! В кабинете всегда припасено. Выскользнул.  На него никто внимания не обратил. 

     Александр Владимирович в это время взорвал бомбу. Заявил, что гестапо на территории СССР не работало. Вопросы посыпа-лись горохом из мешка.  Потёмкин встал, снял китель, повесил его на спинку стула. Говорил, расхаживая по комнате. 

     - Я не знаю откуда некоторые авторы взяли, что Гитлер спе-циальные службы разделил между Канарисом и Гитлером. Ниче-го подобного. Всё было сделано умно и точно. Армия имела свои органы разведки и контрразведки — Абвер, но над всем стояло имперское управление  безопасности. В него входила ге-хайм статс полицай — государственная тайная полиция или  гес-тапо. Так же полиция общественной безопасности,  криминаль-ная полиция -- крипо. Политическая разведка и служба безопас-ности SD. При каждой группе немецких армий, в самих  армиях были аппараты уполномоченных SD. Им подчинялись те самые айнзацгруппы, шнелькоманды и зондеркоманды. Инструмент политики террора на оккупированных территориях нашей стра-ны. Представители SD выполняли функции политической поли-ции на землях, занятых вермахтом. Боролись с подпольем, пар-тизанами. 

     - Гестапо работало в Германии и Чехословакии. На террито-рии СССР нет. Почему?- спросил секретарь редакции Кармази-ненко. 

     - Ответ простой. В названии организации. Государственная тайная полиция. Государственная! То есть действующая только на территории своего государства. Немцы — педантичны, испо-плнительны, точны. В составе Чехословакии и Фроанции были территории отобранные у  Германии после Первой мировой. Гитлер их вернул в рейх.  

     - Вы не ответили на главный вопрос. Почему в литературе и искусстве говорят только о геста- по. 

     - В гестапо могли работать только немцы. Аппараты уполно-моченных SD были малочисленнны. Обеспечить выполнение поставленных задач на местах не могли. В связи с этим на слу-жбу принималось местное население. Сами немцы не стреляли в Бабьем Яру, Багеровском рву, совхозе «Красный», не сожгли Ха-тынь. Отдавали приказы. Всё дело рук наших с вами  соотечес-твенников. а раз на территории СССР зверствовало гестапо, то и предателей не было. 

     Потёмкин рассказывал, как СМЕРШ сорвал попытку покуше-ния на генерала армии Рокоссовского осенью сорок третьего. Встреча продолжалась три часа и никто не собирался уходить. Сиренину пришлось прерывать общение.  

 За это время гвардии кадровик умудрился усосать бутылку сво-ей, настоянной на подорожнике, мяте и малине. Был никакой и его чуть не забыли по месту службы.   Сизоненко и секретарь редакции Кармазиненко вывели героя боёв тыла на свежий воз-дух. Очухался на пару минут, что-бы заявить о наболевшем. 

     - Мы героически не позволим!..- и опять ушёл в астрал. 

     - Надо менять, а на кого?-вздохнул редактор. 

     - Так уж и не на кого? 

     - Газета — орган идеологический. Он,- Вениамин Михайло-вич кивнул на разобранного кадровика,- единица военкомато-вская. Где гарантия, что не сунут хуже этого?  

    - Я у вас в приёмной видел вполне миловидную женщину лет тридцати. Ваш секретарь?  

    - Да. 

     - Ну? 

     - Очень исполнительный работник.

     - Не разберётся с кадровыми делами? И на машинке печатает профессионально. Оклад думаю у кадровика выше. Секретаршу найти не проблема. 

     Лицо Сиренина приобрело довольное выражение.  

     - Оказывается всё просто. 

     - Жизнь вообще простая штука. Надо правильно к ней подхо-дить. 

     - Вы домой, Александр Владимирович? 

     - Отвезу форму и на Золотой пляж. Хочу выкупаться. Соста-вите компанию?  

    - Вода холодная? 

     - Бодрящая. Вы что-то хотели? 

     - Вы же знаете больше, чем сказали. 

     - О чём? 

     - О гестапо. 

     - Ну это естественно.- Мало того. На стороне Германии учас-тие в войне принимало миллион наших соотечественников. Две полнокровные армии. 

     - Но на фронте они не были. 

     - Нет. Немцы боялись. Но! Если бы вместо румын под Стали-нградом стояли эти части, я не знаю каков мог быть исход Ста-линградской битвы. Следовательно и всей войны. Когда немцы отступали из Ростовской области с ними ушли... Тут сведения не точны. Или миллион семей, или миллион жителей. Казачий круг был в Югославии и северной Италии.  

    - Но ведь это... 

     - Да, Вениамин Михайлович. И чем раньше забудете, что я сказал, будет лучше и легче в  первую очередь вам. 

     У Потёмкина играли в шахматы. Шахматисты они по выра-жению Александра Владимировича дворового разряда, хотя Си-ренин знает немного теорию. Просто проводят время да приятно в руках подержать красивую вещь. Доска выполнена в технике инкрустации из шпона красного дерева и бука. Все фигурки  ре-зные.  

     - Трофей? 

     - Абсолютный. 

     - Много трофеев брали? 

     - Много. Мальчишкой был. Тащил всё блестящее. Правда, вечные перья до сих пор служат, бритвы "Золинген".  Я, Вениа-мин Михайлович, в некоторых вопросах ретроград. Пишу толь-ко самописками. Перо со временем стирается под персональный почерк. 

     - Могли что-то серьёзное? 

     - Мог. По занимаемой должности и званию. Вагон точно. 

     - Что вы говорите?! 

     - Везли эшелонами. Жуков на чём погорел? Политики не бы-ло. Хищения продовольствия,  как бы сейчас сказали, в особо крупных размерах. То же самое и с трофеями. Вскользь упоми-нающаяся «балетка» с драгоценностями, эшелоны трофейного барахла. Жуков, понимая, что всё может кончится арестом, пи-сал слёзные письма Сталину.   

    Журналист смотрит на Потёмкина и не может понять, как человек, отягощённый такими  знаниями может жить в этой действительности. 

     Александр Владимирович улыбнулся. 

     - Артистка Русланова осуждена вместе с мужем. Генерал Крюков был порученцем маршала по «трофейным» вопросам. Это потом, когда их после смерти Сталина выпустили, пошли разговоры о репрессиях. На самом деле обыкновенное воров-ство и рвачество.  

    - Почему Жукова не арестовали? 

     - Маршалы не дали. Джугашвили был умный и хитрый. По-нимал, если пройдёт с одним, пройдёт со всеми. Тоже знали маршалы. Поэтому не отдали. 

     - Маршалы могли поднять армию? 

     - Вы даже не можете себе, Вениамин Михайлович, предста-вить насколько огромен был авторитет в войсках Рокоссовского. Кстати, в трофейно-продовольственном деле большую роль сыг-рали рапорты начальника управления «СМЕРШ» фронта гене-рал-лейтенанта Вадиса.  

    - Стучал? 

     - Рокоссовский командовал последовательно Брянским, Донс-ким, Центральным, Белорусским, 1-м Белорусским фронтами. Генерал-лейтенант Вадис был начальником фронтовых управле-ний ОО НКВД и «СМЕРШ» всех этих фронтов кроме Донского. Тогда служил на Воронежском фронте. Пока фронтами командо-вал Рокоссовский, Вадис при любых обстоятельствах вставал за командующего горой. Положение моментально меняется, когда в должность командующего 1-м Белорусским фронтом вступает Жуков. Вадис доносит о потерях, которых можно избежать, о грубости и хамстве командующего, о его причастности к делам с  продовольствием.  

      Вернувшись домой, сыщик занялся обедом. Поставил разо-греваться суп и принялся за сервировку.  В дверь позвонили. Подумал, что Сиренин решил поделиться впечатлениями и пос-лушать мысли по поводу. Честно говоря, Александру Владими-ровичу хотелось пообедать и прилечь в кабинете на диване.  Не открыть дверь неудобно, тем более сосед знает, что он дома. 

     У редактора родилась грандиозная идея, поднятия тиража газеты. Потёмкин понял сразу. 

     - Вы мне говорили о детективе на вкладыше. 

     - И? 

     - Напишите о том, что можете. 

     - Надо обдумать предложение.- Потёмкин подумал, что мо-жно заняться чем-то полезным и не нудиться каждый день скукой.- Для начала надо получить разрешение на публикацию мемуаров. 

     То, что оно случиться, Александр Владимирович не сомнева-ется. 

     В штатском костюме при орденских планках и копиях почёт-ных знаков, с кожаным "дипломатом" итальянской работы По-тёмкин появился в отделе КГБ по городу, железнодорожной  ста-нции и порту Сарыголь. Костюм специально для таких случаев. Показать свой. На звонок открыл дежурный по отделу капитан. Во внутрь не пустил. 

     - Слушаю вас, товарищ? 

     - Если бы я хотел вас убить и захватить отдел, лучшей позиции не придумать.- предъявил  удостоверение. 

     - Виноват, товарищ полковник. 

     - К начальнику отдела. 

     Дежурный отправился докладывать лично. 

     Начальник отдела тоже носит три большие звезды на погоне. Полковник полковнику рознь. Конечно, он знает кто поселился в городе. Не первый и не последний в действующем резерве. Все через военкомат трудоустраиваются. Спокойненько живут. Кон-сультант ВГУ! Сразу и не поймёшь в оперативном резерве или под прикрытием. 

     Между тем тот, который не поймёшь, уселся на предложен-ный стул.  

    - Я к вам, товарищ полковник, вот по какому вопросу. Мне предложили в местной газете выступить с воспоминаниями. Скажем так — популяризировать нашу службу. Особенно это  важно для молодёжи. Вы как думаете? 

     Что там думать? Международная обстановка — полное гов-но. Афганистан. Ничего хорошего из этого не выйдет. Тем более в город уже начали приходить двухсотые. Того и жди провока-ции. Между прочим, к этой должности и званию начальник от-дела шёл трудно и долго. Теперь ещё и этот... консультант. 

     - Да... думаю... конечно... 

     - Рад, что мы мыслим в одном направлении. А то беспокоить генерала Паневина такой  мелочью... Уверен — он завизирует, но забот у него... Прошу.- Александр Владимирович  достал из портфеля лист бумаги. 

     Полковник долго изучал написанное. 

     - Всё должно быть в рамках. Служебную и государственную тайну никто не отменял.- напыщено заметил начальник отдела.- Популяризировать не просто надо. Необходимо.-полковник по-дписал и решил сообщить в Симферополь. Областное управле-ние. Там головы большие. 

     Трудности случились потом. Положил на стол стопку бумаги. Заправил вечные перья. Выложил рядком. И... Никак не мог на-писать первую фразу. Должна быть неординарной. Сразу прив-лекать внимание. Курил. Пил чай. Выходил на балкон. Сидел в туалете. И только вечером — В клубе НКВД играл милицейский джаз-оркестр. Очень популярный в Одессе. Вечер 21 июня 1941 года. Просто и гениально. Потом пошло.  Фразы рождались са-ми. Где-то под коркой. Память крутит своё кино прямо на обоях кабинета. Только смотри. Работается легко. 

     - Я вас не редактирую.- заметил Сиренин.- Вы прекрасно пи-шите, Александр Владимирович. 

     Похвала была приятной. Как личная подпись председателя на «отвальном» адресе. Одним словом Александр Владимирович Потёмкин нашёл себя.Стал подумывать об издании книги.  

     Поворачивая ключ в замке, Потёмкин слышал, как разрывае-ся телефон в квартире. Вошёл, сразу снял трубку. 

     - Полковник Потёмкин?- спросил сухой, официальный голос. 

     - Слушаю.- тем же тоном ответил Александр Владимирович. 

     Дежурный по отделу капитан Малина настойчиво предложил забежать на огонёк. Полковник, не задумываясь согласился.  

     Перед тем, как уйти, чуть дольше обычного смотрел в зерка-ло. Провёл ладонью по щеке.  

    В Сарыголи отдел КГБ занимает старинный двухэтажный особняк на тенистой, тихой улице Свердлова. После всех поло-женных проверок полковник в сопровождении того самого капи-тана Малины поднялся на второй этаж в конец коридора комна-ту связи. 

     - Белый аппарат, товарищ полковник.- и закрыл за собой две-рь. 

     Потёмкин набрал известный ему номер. 

     - Здравия желаю, товарищ генерал. Полковник Потёмкин. 

     - Хорошо бы выйти на контакт с вашим берлинским источни-ком, Александр Владимирович. 

     - Цель контакта? 

     - Обозначить присутствие.- генерал тут же заметил, что это можно сделать по этой линии.            

    Потёмкин понял — полный карт бланш.  

     Выполнение приказа Александр Владимирович решил не от-кладывать в долгий ящик. Ответил миленький женский голосок совсем на немецком.  Сообщил, что гер директор говорить сей-час не может. Полковник ответил, что по поводу  бизнеса. Гер директор давно ищет автомобиль «ЗиМ» для брата. Если сейчас сыщик не услышит гера директора, то машина уйдёт мастеру точки металлоремонта в Столешниковом переулке Москвы.  

     Секретарша оказалась профессионалом. Передала всё точно, хотя и не представляет себе Столешников переулок Москвы, а мастерская металлоремонта вообще космос.  Другая галактика.  Потому что через минуту в трубке раздалось. 

     - Я-а-а. 

     - Дас ис фантастиш, Боря Израилевич, у вас в немецком поя-вился шикарный парижский  акцент. Здрасти на вас. 

    - Александр Владимирович, рад приветствовать. 

     Особой радости в голосе Левита полковник не услышал и плевал на это.  

    - Как у вас дела?  

     - Всё, вы не поверите, слава Богу! 

     - Как ваши близкие и дальние? 

     Левит прекрасно понял о чём речь. 

     - Лёва открыл свой гараж в добрый час. 

     - У него золотые руки. Как сажусь за руль, его вспоминаю. Пошло? 

     - Конечно. С дальними небольшая проблема. 

     - Не сто процентов? 

     - С процентами всё абгемахт, Александр Владимирович. Уехал в Вену. Открыл своё дело.  

    - И? 

     - Александр Владимирович, очень хочется пельменей. 

     Сыщик понял.  

     - Боря Израилевич, а деньги есть на порцию? 

     - И не на одну. 

     - Прекрасно.

     - Я еду за могилками присмотреть. 

     - Обязательно встретимся. Сообщите дату приезда. 

     Перезвонил генералу. Доложил о разговоре. Левит везёт с собой что-то важное, раз боится  доверить связи. 

     - Нам или ему? 

     - И нам и ему. Свою выгоду урвёт в любом случае. 

     - Жду в Москве, товарищ полковник.- сухо приказал началь-ник второго главка.  

    - Есть. 

     Потёмкин положил трубку и подумал, что партитуру в своё время расписал очень правильно.  

     Начальник отдела полковник Багряшов явно не в восторге от случившегося. Курортный юг.  Едут отставленные, уволенные и прочие. Переведённые в действующий резерв тоже.  Устраиваю-ются на работу, пьют свой кефир. Этот вроде тоже.  Приткнулся при «Славе».  Всё, как всегда и можно продолжать нести службу в обычном режиме.  Вдруг звонок начальника управления. Обы-чно занимается всеми отделами на территории его заместитель.   По голосу генерал явно надрючен. В Крыму кроме территори-алов подразделение девятого  главка, подчиняющего напрямую Москве. Правительственные дачи, санатории. Пограничники.  Есть ещё заморочки.  Но тут оказать всемерную помощь полков-нику действующего резерва. С какого такого бодуна?  Не успел разобраться на тебе срочно найти для телефонного разговора.  Инопланетяне в Сарыголи сели что ли? Сорок минут трещит с Москвой. О чём?  Внешне вроде мужик неплохой, а внутри сколько у него говна кто знает? 

    Можно сесть на балконе в шезлонг и почитать любимых анг-личан. Зазвонил телефон. Дежурный по отделу сообщал, что на имя полковника Потёмкина пришла телефонограмма из Москвы. 

     - Читайте.- бросил сыщик. 

     - За подписью генерал-лейтенанта Паневина, товарищ полко-вник.- напомнил дежурный.  Потёмкин всё понял.  

     Идти в отдел не хочется. 

     - Под мою ответственность.  

     Текст простой. Дервиш будет в мечети и число.  

     Конечно, Паневин такой галиматьи придумать не мог.  Клер-ки в погонах, помешанные на бдительности и секретности. Ос-таётся пять дней.  Полковник заказал дежурному проездные до-кументы. Ему — полковнику положено место в СВ. Попросил забронировать два места на завтра, сказал, что второе выкупит за деньги  утром. 

  

 Москва. 

 Лето. 

 1982 год. 

     Сразу за прапорщиком-контролёром, проверяющим докумен-ты, Потёмкина ждёт капитан  в форме.  Привёл в большую приё-мную. За столом подполковник, всем своим видом показываю-щий, что нонче мы не то что давеча.  Капитан вежливо пригла-сил присесть и пошёл докладывать подполковнику. Тот с интере-сом посмотрел на человека пожилого, ухоженного. Вольно оде-того, аккуратного и явно безразличного к происходящему.  Под-нял телефонную трубку, доложил, что прибыл полковник Потём-кин и с явной показушностью углубился в бумаги. 

     Полковник подумал, что все холуи в генеральских приёмных просто лопаются от своей  значимости. 

     Минут через пять дверь кабинета отворилась вышли генера-лы и один полковник. По выражениям на суровых лицах чекис-тов сыщик понял — состоялось совещание с начальниками  уп-равлений без вазелина.  Начальник Главка резвился вовсю. В его время генерал Потехин был более демократичным.  Время идёт, должность высокая, характер меняется. Идеальных людей не бывает.  

    Зазвонил телефон. Халдей послушал. Коротко бросил. 

     - Есть!- и важно заявил.- Поковник Потёмкин! 

     Не успевшие выйти в брюках с широкими лампасами с удив-лением посмотрели на пожилого человека спокойно, не торопясь вставшего со стула, размеренным шагом вошедшего в  кабинет. 

     - Товарищ генерал, полковник Потёмкин... 

     Паневин снимает китель. Совещания надо проводить в фор-ме. Выражение лица конника в атаке.  Ещё не отошёл от совеща-ния. Махнул рукой. 

     - Бросьте, Александр Владимирович, присаживайтесь. Как устроились?  Кабинет у начальника Главка большой, как и поло-жено, со столом для совещаний с футбольное поле и мебельной стенкой вдоль стены, в которой замаскирована дверь в комнату отдыха. У письменного стола, по-прежнему, два кресла. Сыщик сел в «своё» - Правое.  

     - Спасибо, в «Москве», люкс. Недалеко и всё под боком. 

     - Давайте начнём. С чем едет Левит? 

     - Не сказал. Что-то серьёзное. 

     - Что? 

     - Не знаю. Я его не веду.- напомнил сыщик. 

     - Предположение? 

     - Умён, осторожен, хитёр. Что-то надо от нас. Следовательно, что-то выложит нам. Он едет не три рубля до получки занять. 

     - Насколько важное? 

     - От просьбы. 

     - Хорошо, Александр Владимирович, у вас всё? 

     - Пока — да, товарищ генерал.

     Внуково обслуживает рейсы внутри СССР.  Почему вдруг ре-йс «Люфтганзы» сажают именно здесь Потёмкину непонятно и неинтересно.  Устроился в открытом кафе на антресолях с чаше-чкой кофе. Кофе отвратительный. Обзор великолепный. Классик ошибался. В России не две беды. Четыре.  Дураки, дороги, сер-вис, общепит. 

     Боря Израилевич Левит не изменился внешне. Во всём загра-ничном и новом катит тележку с чемоданом. В зубах дорогая трубка. Солидный парень!  Бывший товарищ ведёт себя иност-ранным миллионером на не нашем Лазурном Берегу. Во всяком случае на стоящего практически рядом сыщика не обратил ника-кого внимания. Встречает москвич колхозного вида.  Этот пар-ень подал голубую в экспортном исполнении «волгу». 

     Сыщик подошёл к видавшей всякое машине такси. 

     - Видели?- спросил водителя. 

     Опытный наружник седьмого Главка кивнул. 

     - Не потеряем? 

     - Куда он денется, товарищ полковник?-хмыкнул офицер. 

     «Волга» привезла иностранца на улицу Москвина. Водитель вошёл в подъезд. Вернулся быстро. 

     - Седьмая квартира, третий этаж. По списку жильцов — Федотов И.Н.  

    - Тогда в контору. 

     Меньше, чем через пару часов сыщик знал, что в квартире № 7 прописан приемник иностранного миллионера на боевом по-сту прибыльного металлоремонта, мастер той самой точки в Столешниковом переулке, ударник коммунистического труда Федотов Иван Николаевич. Проживает вместе с мамой-пенсио-неркой инвалидом первой группы, которая владееет автомоби-лем «волга» голубого цвета госномер... 

     Ровно в 8.30 утра голубая «волга» выехала со двора на улице Москвина, а Потёмкин во шёл в подъезд. Дверь открыла аккура-тно прибранная крупная старушка. 

     - Ты к Ваньке? 

     - Он только что уехал. 

     - Значит видел уже. Я те зачем? 

     - Мне бы вашего постояльца повидать. 

     - Жидёнка-то? 

      - Можно и так сказать. Его. 

     - Срёт. Пойду крикну. Ты в комнату проходи. 

     - Курить-то у вас можно? 

     - Кури. Ванька-то изо рта не выпускает. 

     Свежая, дорогая, модная мебель. Потёмкин опустился в кресло, закурил. 

     - Вы-и-и-и! 

     - Так плохо выгляжу, что довёл вас до прединфарктного бы-тия? Здравствуйте, Боря Израилевич. Как долетели? 

     - Я? 

     - Нет я. Только не надо делать невинность на лице.

     - Ай, здравствуйте, Александр Владимирович. Всё так неожи-данно...  

    - Ну да. День рождения выскочил случайно. 

     Берлинский антиквар в серой от возраста и стирок майке-ал- коголичке, трикотажных трениках ленинских времён с обязате-льными пузырями на коленях. Сыщик автоматически посмотрел на ноги Левита, ожидая увидеть дырявые носки.  

    - С собой забрали всё, что заработано непосильным трудом? 

     - Чего добру пропадать? 

     - Это да. Такое добро уже моль брезгует грызть. Оставим мо-ль голодать. Поведайте за жизнь и нужду, что заставила отправи-ться в вояж. 

     Началось всё с увертюры.Оказывается тот самый Боря Израи-левич Левит в знаменитой кепке, как говорят на Украине, скин-чився. Всё, нетути! Есть БОрис ЛевИ — уважаемый и не после-дний берлинский антиквар, бизнесмен и  посредник. Поэтому просит сейчас и впредь именовать себя только так и никак ина-че.  Увертюра сыграна. Можно начинать былину речетативом. От печки. С момента уничтожения пельменей ВДНХ. Надо отда-ть Борису должное. Действовал точно, чётко по инструкции, ис-ключив любую творческую составляющую.  Такое поведение дало серьёзный результат. Всё было бы через чур прекрасно, ес-ли не конкуренты.  Улица конкурентов! Но у гера Бориса Леви та ещё закалка. Он и с ними справился.  Появились свои инфор-мационные источники, шестёрки и казалось, что можно спокой-но  делать гешефт. Так и да, шо нет!  Другой гер, х*р, в общем Поц открыл маленькую лавку старьёвщика в Вене. По слухам начал процветать. Юрка, конечно сволочь, но копф у него свет-лая. Золотая можно сказать копф. И Бог с ним! И на здоровье! Борис напряг свои информационные источники, нанял того же частного детектива Ади  Мас, услуги которого стоят, как косми-ческий полёт. После этих слов Гер Левит выразительно посмот-рел на полковника. 

     - Контора за проезд в городском транспорте не возмещает. И? 

     И всё оказалось, как грабли, как гарантийный талон кондици-онера «Сименс». Советские люди приезжают в Вену, ставшую центром международной политики и шпионажа. Привозят с со-бой разные интересные вещицы. Поц берёт их за треть или по-ловину цены.  По желанию тех же людей выдаёт наличные или открывает номерные счета в банках Швейцарии и кладёт туда. 

     - Даже так? И это агрономы колхоза «Червоно дышло»? 

     - Кто? 

     - Плохие советские люди, имеющие дело с Пельцем. Они не знают цену того, что тулят?  

    - Знают. И очень хорошо. 

     - Боятся огласки. Борис, всё. Переходите к кульминации. 

     Левит полез в чемодан размерами с Великую Германию. С самого дна достал две пластиковые папочки.

     - Это копии. Тут слайды.- антиквар посмотрел на тупого и пояснил.- Диафильм. Подлинники со снимками. 

     Три листка сколотых скрепкой. Конверт фотографий.  Пере-вод на понятный с немецкого отчёта частного детектива. Дата, время, адрес. Вошёл. Дата, время, адрес. Вышел. Фото.  Имя, фамилия, отель, номер комнаты. Дата, время, сумма перевода, банк. Практически полный список фамилий членов Политбюро. Мас берёт дорого, но отрабатывает свой хлеб по полной.  После его отчётов дополнительных вопросов не возникает. 

    Потёмкин закурил. 

     - Что взамен? 

     Всё просто. Скопилось в Союзе. Надо вывезти. Негры- дип-ломаты из африканских племён канибалов физически не подни-мут такое количество. Нужна помощь мощной организации. 

     - Наверняка не скажу, но думаю — гешефт состоится. Автокран подгоним. Вы сколько тут  гостевать собираетесь? 

     - Сегодня перееду в гостиницу.- с каким-то облегчением сказал антиквар.  

    Ой не дурак Левит, совсем не дурак! Сидел пока не скинул бумаги. Просто молодец! 

     - Я вам говорил, что с вами чертовски приятно работать? Могу повторить это сейчас от  всей души ещё раз. На какую гостиницу положили глаз? 

     - Думаю «Националь». 

     - Я остановился в «Москве». 

     - И как? 

     - Ну шо вам сказать, шо? Люкс, самый центр, в ресторане, как и всюду. Гостиница с хорошими кагэбэшными традициями. Рекомендую.  

     Прежде чем идти с этим к Паневину надо всё хорошо обдума-ть. Это не бомба в руках.  Гремучая змея. Смертельно укусит по любому. Хорошо бы знать когда.  Машина запущена, остановить или спрыгнуть нельзя. Остаётся, если не получится хорошо, сде-лать красиво. По дороге в гостиницу купил обычную учениче-скую тетрадь в клеточку, карандаш «Архитектор».  Зашёл в гас-троном за сухим пайком, чай, молоко. В номере принял длите-тльный холодный душ. Начал работать. Тетрадь постепенно за-полнялась полями тюремных шахмат. Поле восемь на восемь клеток должно вместить шестьдесят четыре хода конём. Неско-лько раз пил чай с бутербродами. К полуночи задача, как показа-лось Потёмкину, решена. Обезопасить себя сыщик не может, но громко хлопнуть дверью напоследок — вполне.   Так же был го-тов доклад генералу Паневину. Где-то около полуночи полков-ник лёг спать.  

     Утром позвонил доложил о встрече с информатором. 

     - Есть что-то интересное?-тут же спросил генерал-лейтенант. 

     - И очень срочное. 

     Встретил тот же капитан. Провёл сразу в кабинет. Начальник главка встретил, как родного Вчера был на даче с докладом. Всё шло хорошо. Председатель прочёл аналитические справки Зада-вал вопросы, что-то карандашом отмечал на полях. Обычно. Положение изменилось, когда Паневин предложил прослушать старую, но очень любопытную запись на сегодняшний момент.   Андропов — человек не эмоциональный, суховатый. Но по то-му, как слушал, как дрогнул уголками губ, начальник  Главка понял — Сам доволен.    

     Паневин широким купеческим жестом указал на кресло у стола. В уме решает задачу — по коньячку или официально? 

     - Разрешите к столу для совещаний, товарищ генерал? 

     - Пожалуйста. 

     Потёмкин разложил на столе фотографии по номерам и порядку. Протянул перевод отчёта  Ади Маса. 

     - Прошу, товарищ генерал. 

     Паневин больше полутора часов ходил вдоль фотографий, читая, перечитывая текст.   Брал снимки в руки, клал на место. 

     - Что вы обо всём думаете? 

     - Шалят детишки. Не думаю, что шалить прекратят. Можно нейтрализовать всех причастных. Маховик всё равно запущен. Будет кто-то другой. Кого мы не знаем. Природа не терпит  пус-тоты. Процесс остановить нельзя. Значит нужно его возглавить. 

     - Вербовать Пельца? Не думаю, что это целесообразно. 

     - Тем более, что Поц уже завербован. 

     - То есть? 

     - Не просто переждать дождь зашёл к нему первый посети-тель. И вряд ли молва о добром  самаритянине всколыхнула всю Москву. Его не передавали по цепочке. Мы бы знали.  

    - Знали...- генерал посмотрел на Потёмкина, махнул рукой.- Курите. ПГУ?  

    - Логично предположить, что оно. 

     - Готовить человека... Операция должна быть филигранной и абсолютно секретной.  

    - Человек есть. 

     - Кто? 

     - Борис Левит — наш источник. И уже адаптирован к Западу. Легенда очень логичная. Вытекает из его биографии. Может, конечно, быть стукачём КГБ, но мелким, не сейчас. В прошлой жизни. С Поцем они родственники. 

     - Дальние. 

     - У евреев дальних не бывает. У них только родственники. Вряд ли кого-то удивит, что дело от одного родственника пере-шло к другому.

     - Куратор? 

     - Умрёт от удивления. 

     - Съедят?- генерал не хочет вслух называть ПГУ. 

     - Надо знать кого жрать. Курицу можно съесть один раз, а человека многократно. Это время. 

     - Хорошо, Александр Владимирович, идите. Завтра, послезав-тра встретимся.  

    Паневин сразу решил просить внеочередной приём у Предсе-дателя. Рука за трубкой потянулась. Вовремя вспомнил, что на-чальник ПГУ генерал-лейтенант Владимир Крючков — человек  Председателя. С Венгрии с ним. Надо очень хорошо думать. Очень.  А полковник предлагает красивое. 

     Потёмкин перед отъездом в Москву разменял рубль на двуш-ки. Спокойно подощёл к таксофону. Позвонил киноадминистра-тору. Потребовал машину. Любую. Неказистого вида, но с хоро-шими двигателем и ходовой. Через час он на «москвиче -403» лихо подъезжал к задам гостиницы.  

    В Москве много предприятий, выпускающих консервную продукцию.   Мясную, молочную, овощную. На каждом пред-приятии в руководстве сидят коллеги в действующем резерве.   По понятным причинам обращаться к ним полковник не может. Сыщик достал со дна чемодана записную книжку. Листал долго. Нашёл. Созванился с неким Виктором Степановичем.  Когда-то сын главного инженера фабрики художественных красок решил заняться фарцовкой. Некоторые заинтересованные из английс-кой экономической миссии придумали использовать его, как по-чтовый ящик. Парня свинтили во время операции. Грозил срок, потому что сразу начал играть крутого, тянуть одеяло на себя. Полковник не вёл душевных разговоров.  Сунул в камеру ИВС к серьёзным людям. Уголовники разобрались быстро. От души набили мальчику морду, ночь провёл крутой поборник чести у параши. Утром дрожащими ручонками в кабинете полковника старательно писал объяснительную. Срок даже условный не по-лучил, но в картотеку залетел с пожизненным клеймом. Поэто-му папа, тот самый Виктор Степанович, очень обязан полковни-ку в прошлом и будущем. Неизвестно ещё, как и что будет. В це-ху сыщик очень аккуратно и умело сложил в коробку листы с копией отчёта частного детектива.  В другую легли слайды. Че-рез пять минут Александр Владимирович держал в руках обыч-ные консервные банки с киноварью для оформительских, плака-тных целей. Из первого на пути таксофона позвонил  Яблокову. Его встретили как всегда радушно.   

    - Как жизнь пенсионера у самого синего Чёрного моря?- спросил мэтр.  

    - А приезжайте летом. Узнаете. 

     - Спасибо. Обязательно.

     - Обрадуешь. Аркаша, у меня к тебе дело. Серьёзное и опас-ное. Откажешься — без обид.  Наши отношения не пострадают. 

     - Боже, какая прелюдия! Атомную бомбу спрятать? 

     - Почти. Гремучую змею. 

     - Давай.- спокойно ответил Яблоков и протянул руку.  

     Сыщик выложил на стол консервные банки краски. 

     - Я буду звонить в последний день каждого месяца. Просто здороваться и класть трубку.  Если это не произойдёт в течении двух месяцев, звонишь по этому номеру.- полковник достал фо-тографию мужчины с московским номером телефона на оборо-те.- Это корпункт английской газеты «Таймс» в Москве. Заведу-ет им мистер Допс. Передаёшь привет от меня. Говоришь, где, в какое время, когда он должен быть. Повторяю — очень опасно. Без обид если  откажешься. 

     - Я на штурмовике воевал, Саша. Вот там, действительно, страшно.  Остался поджигатель войны Допс. 

     По выходным на столицу налетает многотысячный колбас-ный десант. Московская торговля за эти дни делает чуть ли не годовой план. Встретились в так называемой Кишке. Длинном гастрономе, который очень любят колбасные десантники. Стоят в очереди. Очередь змеится через весь магазин. По три, четыре в ряд. Потные, злые, уставшие. Ещё ехать назад. Завтра на работу.  Никто ни на кого не обращает внимания. Контролируют, чтобы какая-нибудь сволочь не влезла без очереди. Встретились там. Потёмкин всё объяснил. 

     - Откуда я могу знать. Что это не ...ваша провокация? 

     - Ниоткуда. 

     - Я должен вам верить? 

     - Мне? Нет. Тому, что вы получите. Информацию легко про-верить. 

     - Как?  

     - Это вы поймёте из материала. 

     - Когда я получу её? 

     - Когда меня нейтрализуют. 

     - Вы в этом уверены? 

      - Вполне. 

     - Хотите громко хлопнуть дверью? 

     - Как получится. 

     - Если Вас не... 

     - Не получите. 

     Разошлись не попрощавшись. 

     Паневин вспомнил, что Потёмкин несколько раз выезжал с оперативными мероприятиями  за границу на длительные срока. Частный детектив Ади Мас — его контакт. Да всё, чем пользует-ся Главк в том Западном Берлине и Германии, контакты Потём-кина. Вызвал полковника и приказал разрабатывать операцию. 

     Попросил фирменные чернила «Паркер», госзнаковскую пи-счую бумагу, хорошую электрическую машинку с новой лен-той.  

     Отвели небольшой кабинет в секретариате начальника главка. Письменный стол, два стула, сейф, маленький холодильник «Са-ратов». Тяжёлый, как танк.   Сыщик закупил сухой паёк, обедать стал в ресторане «Берлин». Приезжал часам к семи утра. Уходил в десять вечера.  Работал с удовольствием. Папка-скоросшивате-ль скоро стала беременна разработкой полковника. Докладывал её несколько дней.  

     Генерал понимает, что операция будет проходить за рубежом. Контролировать её там не так просто. Потёмкина не пошлёшь. Придирался к каждому знаку препинания, заставлял рассматри-вать все варианты, вплоть  до метеоритного дождя в верхнем те-чении Амазонки.  Но итог наконец состоялся. Разработка генера-лу понравилась. 

     - А не посетить ли нам хороший ресторан, Борис? 

     - Я вас умоляю! Где вы вокруг здесь видите хороший ресто-ран? У меня от их меню изжёга. Это далеко не Европа. 

     - Как я вас понимаю, Борис. «Максим», страсбургский паш-тет, каплун в грибном соусе, «камамбер». «Бордо» урожая 1957 года, брют, «Мартель». 

     - Да-а...- мечтательно протянул Левит. 

     - И вы посреди всего этого с изжёгой, в растянутой, выслужи-вшей три срока, обесцвеченной жизнью майке и таких же трико-тажных трениках с пузырями на коленях размером с мою голову. Красота. А вокруг Париж. 

     - Что вы такое говорите! 

     - Кончайте колотить дешёвые понты, Боря Израилевич. Во всяком случае передо мной. Посидим в вашем любимом «Раз-дане» в Столешниковом. Вас, наверное, там ещё помнят. Сколь ко лет ему отдано? 

     - Ой, трудно посчитать, смешно сказать. 

     - Вот видите. Плачу я. Под армянский поговорим о делах на-ших весёлых.  

    - Чтобы с музыкой. 

     - Вас пленяет армянский фольклёр? Вы ценитель? Заказываю на вечер.  

    Потёмкину захотелось гульнуть. Хотелось шума, веселья и шика кабака, имитации великолепия по-советски. Неожиданно Александр Владимирович почувствовал. Наблюдая гибель людей, пришёл к выводу, что всё скоротечно, временно, счётчик  крутится. У каждого своё время платить по счёту. Поэтому не боялся. Его убивали. Не раз. Выжил. Значит лимит не исчерпан.  Сейчас подсказывает — близко. Пока не видно, но уже. Навер-ное, его отвальная. Прожил жизнь одинокого волка. С одной стороны хорошо. Отвечать только за себя и не иметь слабых сто-рон в лице любимых людей. С другой стороны в ресторан, на шикарный, по-советским понятиям, стол пригласить некого кро-ме давнишнего многолетнего, как сорняк, информатора. И сей-час будет говорить о деле. 

     Леви не догадывается о мыслях своего визави. Халява прёт! Ест, словно в последний раз.  Почти не пьёт. Трезв. 

     - Борис, сколько имеет Поц на туристах? 

     Берлинский гешефтмахер пожал плечами. 

     -Трудно сказать от многих причин зависит. 

     - Плюс, минус? 

     - Ну-у-у... думаю... До полумиллиона при всём хорошем. Не больше.  

    - В вашем гешефте они помешают? 

     - Кто? 

     - Полмиллиона. 

     - И вы мне их дадите?- усмехнулся антиквар. 

     - Да.  

     - Давайте.- протянул руку Левит. 

     - Бизнес Поца. 

     - Ка-ак! 

     - Это мои проблемы. 

     - Да вы что, Александр Владимирович! 

     - Что такое? 

     - Я простой гешефтмахер. Вы те фамилии в этом списке чи-тали? Там за каждой буквой сплошная международная большая политика! Куда тикать? Вы и в Израиле у сионистов найдёте. 

     - Я вам говорил, Борис, шо у вас очень хорошая аидиши ко-пф? 

     - И что?- Левит совсем потерял аппетит. Отложил вилку. 

     - Кушайте. Осетрина вполне приличная. Ничего ещё не слу-чилось. 

     Простой гешефтмахер только махнул рукой. 

     - Мы знакомы двадцать, или чуть больше, лет. Не ошибся? За это время вы нажили состояние. И, как оказалось, не одно. 

     - Да, а... 

     -А когда вас брали за жопу грозные сотрудники ОБХСС или мои коллеги из экономического управления, сразу рядом появля-лся я — простой полковник госбезопасности. Кстати, о  боль-шой и международной политике. Вы не раз и не два оказывали посреднические услуги  Боре Цыгану и самой Галине Леонидов-не. Не на десять копеек. И шо? Процветающий, уважаемый ан-тиквар Западного Берлина и не только. 

     - Вы здесь были всегда рядом. 

     - Хотите, чтобы я каждый день звонил и желал доброго утра? 

     - Не дай Бог! 

     - Тогда шо?- сыщик закурил. 

     - Азох-н-вей! 

     - Именно да. Значит договорились. Сколько времени надо для написания бизнесплана  взятия под себя венской «Лавки старьё-вщика»? 

     - А... 

     - Это мои проблемы. 

     - Так я вам сейчас наговорю. 

     - Нет. Напишите, чтобы мне ничего не упустить. 

     Борис с энтузиазмом вымазал в хрен солидный шматочек некошерной осетрины. А что делать? Кому сейчас легко? 

     Генералу Паневину приятель из секретариата Председателя, про между прочим, по секрету сообщил что к ноябрьским гото-вы списки награждения высшего руководящего состава Комите-та. И Паневин там не на последнем месте. Это воодушевило. Разговор с Потёмкиным  был окрашен именно этой новостью. После генеральского спасибо сыщик был отпущен к  месту пос-тоянной дислокации. 

 Сарыголь. 

 Осень. 

 1985 

 год. 

 В стране монолит трещит и разваливается. Всё крушится, лома-ется. Откалываются громадные глыбы, погребают под собой страну. Выход из КПСС приобрёл массовый характер.  Редактор газеты «Слава» Сиренин Вениамин Михайлович написал в сво-ём заявлении —  Прошу исключить меня из членов КПСС, так как этим внесу посильный вклад в перестройку. Его хотели уво-лить. Совет трудового коллектива, состоящий из своих людей — сибиряков отстоял.  

    Вызвали в отдел, где сообщили, что полковник Потёмкин Александр Владимирович по возрасту выводится из действую-щего резерва и переводится на пенсию. Дали подписать бумаж-ку, пожали руку, всучили кусочек толстой мелованной бумаги под  названием — Почётная Грамота.  Там написано, какой По-тёмкин А. В. хороший. Просил зайти начальник отдела.  Уж он-то знает, кто такой Паневин. 

     Полковник в форме. На кителе несколько орденских планок. На приставном столике две стопки с ереванской продукцией. На блюдце разломанная плитка шоколада, нарезан дольками лимон  Вышел на встречу, пожал руку. Сели, выпили, поговорили. В су-щности ни о чём. Александр Владимирович решил, что прото-кол соблюдён. Полковник и так молодец. Мог и без этого. Поднялся.  Полковник тоже, но с вопросом. 

     - Александр Владимирович, что будет? Ваш прогноз. 

     - Вы имеете ввиду контору?- улыбнулся старик очень похо-жий на английского лорда на покое 

     - Да.- не вертя, ответил чекист. 

     - Будет тяжко и думаю очень. Однако, какое-никакое государ-ство останется. Значит будет армия, флот, тайная полиция. Без этих институтов держава не дееспособна, то есть мертва. 

     Важную бумагу, озаглавленную Почётная Грамота, Потёмкин забыл на стуле в кабинете начальника отдела. 

     Через месяц после торжественного события Потёмкин умер. Пришло время платить по счёту.  Одинокий. Случись в квартире, долго бы никто не хватился. Плохо стало на лестнице. Там и опустился на ступеньки. Хоронили старика в серенький день с низким небом и моросящим дождиком. Народу случилось сов-сем немного. Сиренин, фотокорреспондент Сизоненко, ответст-венный секретарь Кармазиненко.   От них венки. Исключитель-но из любви к ближнему, а главное поправить после вчера и все-гда здоровье  на поминальной трапезе соседние мужики. Они и понесли.  Несколько старушек — знатоков и ценительниц скор-бных процессий.  Поминки прошли хорошо. В «Моряне». Никто не нажрался, хотя накидались в волю. Сиренин, финансировав-ший мероприятие, распорядился остатки отдать бабулькам. Они выходили с бумажными, в жирных пятнах пакетами, уважитель-но кланялись редактору, словно митрополиту, и мелко крестили-сь на антену радара мачты малого противо-лодочного корабля, возвышающуюся над глухим забором военного порта. 

     В этот же день заведующий строительным отделом ЦК КПСС Ельников Николай Борисович был избран первым секретарём МГК КПСС. 

 P. S. 

 Прошла зима с её слякотью, грязью, дождями, пронизывающи-ми ветрами, штормами и заморозками с гололёдом. Началась не менее слякотная весна с 8-м марта, традиционной пьянкой по этому поводу. В апреле по инерции отметили день рождение то-варища Ленина с Днём космонавтики.  Дальше вечный празд-ник — сезон. Со всеми вытекающими. В октябре закончился. Сарыголь начал обсуждение итогов. Всё привычно. Неожиданно город поразила новость. На новом кладбище, что за городом че-рез всё ту же  трассу Сарыголь — Симферополь, на заброшен-ной давно просевшей могиле с упавшей деревянной пирамидкой вдруг появилась толстая плита полированного серого гранита на бетонном основании.  

                        Потёмкин Александр Владимирович.  

                                               1920-1985.  

                                      Последний из могикан. 

 

2018-2022 гг.