Михаил В. Гольд. 

                               Операция "Аркадия"

   1918 год.

  Ростов на Дону. Угол Таганрогского проспекта и набережной Дона.

     Вопреки расхожему мнению, никогда казачьим городом никогда не был. Крупный купеческий, богатый южный город    империи. Перекрёсток дорог. Ныне просто России, мечцщийся    в очередной агонии смутного времени. В России всегда умели сделать себе и для себя не дай Бог! Потом утверждать, что сие путь народа богоискателя.   

    Столица донского казачества — Новочеркасск.

    На углу Таганрогского проспекта и набережной трактир “Осетёр” Карапета Чахачианца давнишнее и уважаемое заведение города. По-прежнему, сытно, вкусно, но теперь дорого. Зал почти пуст. В углу двое. Немец в партикулярном платье. Второй может быть, может нет. Заказали борщ, пироги с мясом, графинчик “Донской”, солёные грузди и прочие помидоры. Скромно, а по нынешним временам богато. 

    - Я уезжаю в фатерлянд. К вам от меня придут, передадут привет.- немец говорит на правильном русском языке, но с заметным акцентом.

    - Все уезжаете. - с нескрываемым ехидством заметил его русский собеседник.

    - Вы правы, сударь мой. Однако, на наши отношения сие никоим образом не повлияет. Они останутся крепкими, ежели вы ничего не надумаете. 

    - Угрожать-с изволите?

    - Помилуйте, сударь мой! Как можно! Оглянитесь вокруг. Гражданская война — спор идеологий. Мораль отсутствует. Только кровь!

    - А с дружбы с вами мне какая прибыль-с?

    - Некая гарантия продолжения существования в относительно неплохих условиях. Будете пробавляться мелочью в провинции, пойдёте в сутенёры? Ежели мне память не изменяет, уже была попытка? Вас чуть не зарезали.

    - Я, изволите видеть, литератор и драматург-с!

    - Да? Весьма удивлён, весьма!

    - Пешков тоже работал в провинции. Пешком-с по России прошёл-с!- гордо ответил молодой человек.

    - В первом классе железнодорожных вагонов и волжских пароходов. За господином Пешковым стоял капитал его семьи. Дед по матери, ежели мне не изменяет память, изволил носить фамилию Багров? Жил, прошу покорно простить, в своё удовольствие и ради… авантюры-с. Я продолжу свою мысль? Покорнейше благодарю. В победе красных сомневаться не пристало. С ними у вас совсем немного перспектив. Они в большинстве своём профессиональные уголовники или люди мышления уголовного. Вы тоже, сударь мой, но, великодушно извините, мелки.- улыбнулся тонкими губами немец.

    Эрих фон Эссен — лейтенант немецкой армии, выходец из семьи прусских военных аристократов вынужден по роду службы общаться с человеческими отбросами. Майн Гот, с какой грязью приходится работать!  

    Молодой человек тупо уставился в пустую фарфоровую миску из-под борща. Лейтенант понял — победа. Другого быть не может. Открыл саквояж. В нём громадные пачки русских банкнот. Денег государства, коего уже не существует, но имеющих хождение на территории страны, которой нет. 

    - Возьмите себе кодовое имя.

    - Зачем-с?

    - Для простоты исключительно.- улыбнулся тонкими губами фон Эссен.- Человек назовёт вас именем известным только вам и мне. Вы поймёте, что он принёс привет от меня. Смелее вы же литератор!

    - Апулеем-с можно-с?- сейчас читает “Золотой осёл” и размышляет о гомосексуализме, как о явлении эстетики.

    - Можно. Вас всех можно, однако не нужно. Слишком… не консперативно. Сочинитель! Согласны?

    - Однако…

    - Решительно да-с!- Достал из саквояжа громадное количество бумажек, связанных бечёвкой в пачки. Удивился количеству, хотя увязывал сам.

    - Вам. На первое время.

    - Потом-с?

    - Ждите. Придут.

    Пачки сняли все возражения по псевдониму.

    Разведчик не стал наблюдать, как Сочинитель с жадной поспешностью засовывает деньги бывшей империи, а сейчас просто резанную бумагу, по карманам. Часть сунул в картуз. Подхватил саквояж и вышел.

    Деревянный дом на Большой Садовой. Гостиная выше среднего, но ниже богатого достатка. Здесь лейтенант Германской армии учтив, воспитан, услужлив. И разговор по существу идёт, а всё красиво, с достоинством.

    - Вам необходим псевдоним.

    - У вас, конечно, есть предложение, Эдвин?

    Фон Эссен не думал над агентурной кличкой этого агента, но утвердительно кивнул. Вспомнил недавнюю встречу с Сочинителем. Здесь совсем другое. И кличку, которую этот мелкий по сути уголовник хотел взять.

    - Прошу вас не удивляться.

    - Ни в коей мере.

    - Апулей!

    - Воля ваша.

    - Благодарствуйте.- лейтенант достал из внутреннего кармана сюртука бархатный мешочек. - Вам-с на первое время. Понимаю — не достаточно. Ситуация, увы, не благоприятствует. Продержитесь, а там и человек от меня подоспеет. Нуждаться не будете. 

                                   1944 год.

    Турция. Анкара. Посольство Великобритании.

    Турция всегда тяготеет к Германии. Резентура Абвера работает, практически, официально. Правда, в настоящее              время турецкая ретивость сильно спала. Однако Абвер  продолжает пользоваться всеми благами турецкой кухни. 

    По учётам проходит, как Цицерон. Завербовать труда не стоило. Албанец Эльяс Басна очень любит деньги. Особенно английские фунты, считает их самой устойчивой валютой в мире. Служит камердинером у посла Великобритании в той же Турции сэра Хью Мортимера Нэтчбулл-Хьютджессена.

    Доступ к кальсонам сэра посла даже перед стиркой отнюдь не гарантирует Цицерону и его патронам секретной информации. Басна получил “Лейку” для тайной фотосъёмки. Камердинер отрабатывает честно и зарплату, и халтуру. Фотографирует всё, что может. Несомненно — любая информация из посольства врага во благо. О кальсонах тоже. Однако желательно что-нибудь серьёзнее кроме интерьеров посольских покоев. Хотя интерьеры признаны весьма удачными, но не в арийском стиле, это существенно снижает их ценность и доказывает гнилость английских плутократов.

    Случилось сэру Нэтчбулл-Хьютджессен несколько недомогать. Наверное, съел не то и не так. От чего пребывает в совсем минорном настроении и готов это настроение устроить любой сволочи, что попадётся под ноги. Заказал файв о клок в кабинет. Камердинер сервирует на чайном столе. Посла призвал туалет. Дверь из кабинета. За это время албанец успел “щёлкнуть” лист на столе.

   Германия. Берлин. Типиц Уфер №№ 74, 76.                      

    На листе простая информация. Посольство просят подтвердить возможность дозаправки на турецком аэродроме самолёта следующего с базы Королевских ВВС на Мальте в СССР. Ничего секретного и экстраординарного в запросе нет. Самолёт транстпортый. Не будут же с Мальты перегонять один бомбандировщик или истребитель. Вопрос без конкретных сроков.  Однако возникает другой вопрос — для нахрена? Кто или что на нём? Куда в СССР? Обычный маршрут из Метрополии в СССР проложен через высокие широты вне досягаемости истребителей Люфтваффе. Посадка для дозаправки в Вологде. Все к этому давно привыкли. И немцы тоже. Аналитики сумели выявить из обрывочных сведений и разных источников логические связи. Существует договорённость о встрече Большой Тройки.  Встреча будет проходить в СССР. Неизвестно хотя бы ориентировочно время и место её. Юг СССР. Агентура около и возле леди Астор выяснила, что на Мальту собирают клерков Форин офис, Даунинг стрит,  М-6, М-5, военных для участия в заседаниях организационного комитета встречи Большой Тройки. И возможна Ялта. Заседание этого комитета будут обязательно проходить рядом или на месте встречи Большой Тройки. По тому сколько будет брать бензина самолёт, можно рассчитать на какое расстояние он летит. С большой долей вероятности, знать, где будет проходить встреча. Громкий теракт или диверсия во время работы комитета — шанс на перенос встречи, отсрочки или отмены вообще. 

    Берлин. Район Шпандау.                       

    Штаб фельдфебель Гуго Фогель из лучших шифровальщиков.   После суточного  дежурства на Тирпиц Уфер зашёл в гаштет “Кроне”. Гуго — завсегдатай гаштета и большой любитель пенного напитка. Свой стол и стул, обслуживающий кельнер. Штаб фельдфебель без громадного  пивного пуза и довольной жизнью рожи. Упитанностью напоминает трескучую щепку для розжига плиты или камина. Острое, торчащее адамово яблоко и нос, которому завидуют все вороны Тауэра. При этом злостный брюнет с лысиной. Выражение лица язвенника, всю жизнь сидящего на диете. Одним словом та ещё белокурая бестия. Заказывает бокал светлого, выкуривает сигарету после чего уходит. Сегодня заказал бокал светлого баварского, выкурил сигарету по два пфенинга за штуку и на десерт принял бокал монастырского тёмного. Такой заказ делает не так, чтобы очень редко, но и не регулярно. Подозвал кельнера. Вынул из кошелька сложенную пополам купюру. Кельнер, не проверяя, сунул её в карман, отсчитал сдачи. Штаб фельдфебель поблагодарил кивком головы. Снял кепи с рога вешалки и покинул “Кроне”.

    Англия. Лондон. Бродвей стрит.                        

    Сэр Конан Худ — приятнейший во всех отношениях джентльмен. Уважаем клерками офиса за незлобивый характер. В делах службы сэр Худ при всей приятности и обходительности непреклонен и строг. Внешне лоском, статью, поджаростью напоминает добермана-пинчера из хорошей семьи.    

    Секретарь появился  с папкой обтянутой тёмно бардовой кожей.

    - Сообщение Германской резидентуры из Берна, сэр.

   Английская разведка CIC — из старейших в мире. Во многом её стараниями крутится в нужном направлении колесо мировой политики, а значит истории. Сэр Худ — один из столпов М-6. Протянул молча руку. Раскурил дорогую “гавану”, прочёл и взялся за цветные карандаши. В упоении орудует ими. Ставит только ему понятные пометки на страницах меморандума. Вызвал Джеймса ОיНила эсквайра.

    - Сэр!

    - Садитесь, Джеймс.

    Подождал пока мистер ОיНил устроился в кресле у стола.

    - Я рад, что ваша матушка опять весела и здорова.

    - Благодарю вас, сэр.

    - Сейчас не о ней. Ваше мнение?- протянул папку из Германии.

    Мистер Джеймс ОיНил эсквайр, получив вызов к боссу, попытался представить себе о чём пойдёт речь. К чему быть готовым? Сразу исключил меню королевского ужина, а завтрак августейшая семья уже съела. Босс просто так не вызывает. Разговор будет серьёзным. Сунул в карман кисет и трубку фирмы “Петерсон” с серебряным кольцом и янтарным мундштуком. Будет время для обдумывания. Взял лист, прочёл несколько раз. Вернул. Вынул кисет и трубку. Взял со стола спички для раскуривания сигар, трубок, розжига каминов.

    - С вашего разрешения, сэр.

   Тщательно раскурил. Мысли успокрились. Можно излагать.

    - Разрешите, сэр?

    - Слушаю внимательно, Джеймс.

    - Первое и самое простое. Немцы слишком близко подошли к нам.

    - Мы вторгаемся в зону чужих интересов. Пусть своим делом занимается М-5.

    - Сэр, должен ли джентльмен снимать шляпу при встрече с дамой с другого джентльмена?

    Сэр Худ стал крутить перстень с чёрным камнем на безымянном пальце левой руки. Означает — босс задумался и разговор идёт в правильном русле.

    - Предлагаете снять шляпу с контрразведки? Вы правы. Будет совсем не лишним. Продолжайте.

    - Немцы готовят серьёзную акцию на юге Советов. Средняя Азия? Не юг. Закавказье, бакинская нефть? При возможности давно бы совершили крупную диверсию. Попытки были. Украина? Недавно освобождена, лежит в руинах. Какая там может быть стратегическая акция? Если на Западной Украине… Национальное сопротивление ОУН-УПА… Но это не юг.

    Худу нравится ход мыслей ОיНила. Всё логично. Перебил.

    - Джеймс, есть договорённость Троих встретиться. Дядюшка Джо предложил Ялту. Мы согласны. Это юг.

    ОיНил молча смотрит на сэра Худа. Такой информации нет даже в категории “совершенно секретно. До прочтения сжечь.” Форин офис или Даунинг стрит. Вряд ли из дворца, хотя… Сэр понял.

    - От генерала. Он встречался с Иденом.

    - Это официально?

    - Уже да.

    - Об этом узнали немцы?

    - При нашей демократии всё возможно. Просто зайдите в салон леди Астор.

    - Поставить в известность Форин офис. Наш долг. 

    - Те — Даунинг стрит. Отменят встречу? Это цель немцев. Путём теракта и диверсии запугать лидеров стран коалиции. Не получится.

    - Мы обязаны.

    - Несомненно. В Ялте вряд ли возможен теракт или диверсия во время встречи Трёх. Уровень охраны будет высочайший. Русские это умеют. Немцы всё понимают. Не могут не понимать.

    - Вы хотите сказать в подготовительный период?

    - У вас есть, что возразить, Джеймс?

    - Не-ет… Нет, сэр!

    -  Мы не сможем на территории России, проводить акции сыскного и защитного характера. Необходимо поставить русских в известность.

    - Встретиться с генералом Авазовым?

    - Официальным путём. Мистер Майский — воробей стреляный. Знает, что и как делать.

    - Люди Меркулова умеют только расстреливать свой народ.

    - Не утрируйте, Джеймс. Вы разведчик. Берия — совсем не глупый человек. Восходящая звезда генерал Абакумов. И поставьте в известность американцев.

    - Официально, сэр?

    - На ваше усмотрение, Джеймс.

                                  СССР

     Москва. Улица Герцкна.             

    По количеству почтовых ящиков и кнопок звонков на входной двери определяется количество ответственных квартиросъёмщиков. Три почтовых ящика и выведено три кнопки звонков на стену. Жильцов гораздо больше. Из ящика вынул билет на завтрашний дневной сеанс в кинотеатр “Ударник”. 

    Москва. Улица Серафимовича 2. Кинотеатр "Ударник".        

    Экран погас, зажёгся свет. На улице свежий воздух. 

    - Простите, спичек не найдётся?

    Безразлично мазнул взглядом. Брюки заправлены в сапоги. Свитер грубой вязки под горло. Пиджак. Нашивка тяжёлого ранения и медаль За отвагу. Кепка. Скромно, солидно. В зубах цигарка.

    - Да, пожалуйста.- протянул спичечный коробок.

    Прикурил, положил спички себе в левый карман пиджака.

    - Спасибо большое.

    - Пожалуйста. Спички верните.

    - Ради Бога извините! Привычка.- из правого кармана пиджака достал коробок.

    - Ничего. Сам такой.   

    Москва. Улица Новозаводская №27. ДК имени Горбунова.                 

    В Москве, кроме Большого, МХАТ, Малого, имени    Вахтангова театров есть совсем неизвестные театральные   организации, не имеющие своих площадок. Гнездятся обычно в Домах или Дворцах Культуры. Их периодически закрывают. На их месте возникают новые. Точно такие.     

    Вышел к телефонному аппарату. Чёрному, большому, эбонитовому.

    - Доктор? Добрый день. Прошу простить за беспокойство, но у меня кончились микстуры. На сегодня уже нет. Да. Весьма вам благодарен.

 

    Москва. Станция метро Кировские ворота. Ставка ВГК.     

    Пожилые и старый люди относятся к любым переменам негативно. Не принимают и не воспринимают. Природа.  Раздражают! 

    Сталину шестьдесят шесть. Вчера надевал новые ботинки. То ли жмут или спадают. Не то! Вернулся к старым добрым, разношенным, словно чувяки, штиблетам. С кителем тоже. Больше года носит погоны. Всё как-то… Внутри зреет и ширится раздражение.

    За длинным столом для совещаний члены ГКО: Калинин — председатель президиума Верховного Совета СССР, НКИД Молотов. Через пару стульев от них у разложенных карт член Ставки, начальник Генерального Штаба маршал Василевский. Несколько стульев и НКВД Берия, НКГБ Меркулов, начальник контрразведки “Смерш” НКО Абакумов.

    Верховный ходит вдоль стола и тихим голосом вроде рассуждает сам с собой. Говорит с мягким грузинским акцентом.

    - Мы с союзниками решили встретиться, мы предложил город Ялта. Крым — наша жемчужина, недавно освобождён. Пусть смотрят, что немцы сделали с нашей страной. Мы не жалуемся. Но знать должны. Обсудить положение, сверить планы на перспективу, разрешить накопившиеся вопросы. Немецкая разведка узнала о наших планах. Это нормально. Это правильно. Об этом нам сообщают англичане. У нас разведки, контрразведки, наркоматы всяких дел проедают большие деньги очень сейчас необходимые фронту. Так, товарищ Василевский?

    Маршал крупный мужчина не первой свежести проворно вскочил со стула, одёрнул китель. По выражению лица маршала понятно, что он всегда “за”. Не успел ничего сказать. Верховный сделал плавный жест рукой, приглашающий сесть и пошёл дальше по ковровой дорожке. Ему не нужно чьё-то мнение. Есть своё. Прекрасно помнит, что перед войной, с его молчаливого согласия Ежов уничтожил весь цвет советской разведки. Донесениям случайно выживших просто не верил.

    - Так почему, я спрашиваю, информацию, что немецкая разведка планирует акцию во время работы организационного комитета или самой встречи мы получаем от английских союзников? Пора принимать меры, делать выводы, товарищ Калинин?

    Старичок затряс седой бородкой. Он никогда не был политической фигурой.  Декоративная личность.

    Берия весело блеснул стёклами пенсне. Он знает Коби хорошо. Первым уйдёт Меркулов. На менее важную и заметную позицию. Далее по обстановке. Его самого поменяет на Абакумова, когда тот войдёт в полную силу. Но войдёт ли? А сейчас разгоняет, чтобы шевелились товарищи. Холопов не бичевать — зажиреют.

    Москва. Улица Дзержинского №2. Строение 1.   

    НКГБ Меркулов вызвал своего первого зама комиссара II ранга государственной безопасности Кабулова. Богдан Захарович человек обстоятельный, неторопливый. Во всяком случае внешне Возможно такому впечатлению способствует большой избыточный вес. Отдуваясь, с трудом втиснулся в кресло у стола наркома. Молча уставился на Меркулова.

    - Курите! - махнул рукой народный комиссар.

    Начался обратный процесс. Тоже не быстрый. Из кармана бриджей достал коробку папирос, спички. Начал садиться, закурил. Пока Кабулов устраивался тудым-сюдым с отдышкой и дымом, нарком выстроил в уме скелет беседы.

    - Англичане через НКИД передали нам, что по их мнению Германия готовит диверсию или теракт либо против самой Тройки, либо против оргкомитета встречи.

    Нарком протянул папку красного дерматина с золотым гербом СССР. Комиссар II ранга, почему-то опять отдуваясь, полез в нагрудный карман кителя за очками. Долго читал, что-то бурчал себе под нос. 

    - Англичане полагают покушение на Тройку. Они уже знают, где, когда состоится встреча?

    - Мы знаем, а они нет?- Меркулов поднял глаза к потолку.- Чётко и ясно сказал. Точной даты пока, как я понимаю, нет. 

    - Место. Время ещё не назначено. Речь может идти пока только об оргкомитете. 

    - Действовать будут против комитета!- догадался Меркулов.

    - Сосредотачиваем усилия на том, что знаем. Разрешите идти?- Кабулов начал выкарабкиваться из кресла.

    - Проследите, чтобы…- начал Меркулов.

    - Абакумов не сунул свой нос? Обязательно.- Кабулов улыбнулся.

    Зам наркома вызвал начальника контрразведки. Чётко, ясно, матом, по-деловому, поставил задачу. Вопросов не было. 

  

    Москва. Улица Дзержинского № 2. Строение 2.     

    Организация военной контрразведки “Смерш” в системе НКО — одна из позиций сталинского плана умиротворения генералитета.    

    После удачной наступательной операции “Тайфун”, в генеральской среде всё чаще стал задаваться извечный вопрос русского человека — Что делать? Сталин мог сразу и на корню пресечь брожение. Не сейчас. Десять миллионов штыков! Куда эти штыки повернутся? Потом разберётся широко и круто. Он не злопамятный. Записывает. Всё и всех. Каждого. Пока на генеральские лысины излился дождь званий, наград, орденов и дач в Подмосковье, ранее принадлежащих репрессированным и расстрелянным их коллегам. После операции “Уран” введены золотые погоны. Товарищи командиры РККА теперь офицеры. Следующий шаг. Запятнавшее себя дикими репрессиями в армии Управление Особых Отделов НКВД ныне военная контрразведка “Смерш” НКО. При этом не съехала с намоленного места. Осталась на улице Дзержинского 2 в корпусе № 2. Занимает три этажа. Хотя офицеров переодели в форму родов войск и присвоили армейские звания, начальником “Смерша” остаётся комиссар государственной безопасности II ранга.

    Кроме того “Смерш” — некий противовес Берии подчинён только Сталину. 

    Во время транспортировки того самого комиссара из Ставки к рабочему месту, Абакумов с юношеской удалью решил угодить Хозяину. Показать, товар лицом. Обойти Меркулова. Официально военная контрразведка работать в Крыму по делу не сможет. Значит нужно сделать всё филигранно, ювелирно. НКГБ пошлёт оперативную группу из лучших. Нужна информация. И исполнитель. Да непростой. Сыщик. Настоящий. Тот, который умеет.

    Из кабинета позвонил своему человечку возле Меркулова. Назначил встречу. 

    История вербовки проста, скучна, не захватывает. Оперативный сотрудник Ростовского отдела госбезопасности НКВД вышел на притон местных гомосексуалистов. Иными словами сотрудник наткнулся на Клондайк информационных возможностей и оперативных комбинаций. Народ, постоянно захаживающий в притон, совсем непростой. Одни с портфелями и положением, другие с уголовным настоящим. Сотрудник закатал рукава и принялся разрабатывать золотую жилу. Выяснил, что среди там кроме тех появляется товарищ майор госбезопасности из Центрального Аппарата. Приезжает проведать родителей из Москвы, а заодно отдать должное чужим жопам. Очень товарищ майор активен во всех смыслах. Сотрудник понял — добром половая жизнь для него не кончится. Написал рапорт руководству, ещё и устно доложил. Руководство тоже решило прикрыть свой зад в прямом и переносном смысле. Поставило в известность вышестоящее начальство. Ступенчато, но очень быстро новость без отдышки добралась к начальнику областного управления  госбезопасности НКВД Ростовской области, товарищу Абакумову. Товарищ Абакумов по своим каналам поинтересовался москвичом. Выяснил, что из канцелярии Меркулова бумажный червь и был близок к другому жопачнику Ежову. Каналы очень удивились, что такой фрукт ещё не получил свои десять годков без права переписки. Абакумов понял — может иметь. Подъехал в нужное время к нужной двери. Пригласил товарища майора в управление. Дальше было неинтересно и жёстко. 

    Вызвал генерала Бабича — своего заместителя. Объяснил, поставил задачу. 

     Исай Яковлевич — старый, опытный чекист с большим стажем понял — в случае успеха безнадёжного дела слава, лавры и компот достанутся Абакумову. Провал будет его личным, так как действовал Бабич от себя и в одиночку. Это доказывать не надо.

    Грязь у бараков, завершающих Шоссе Энтузиастов фантастически непролазная. Начальник ГУКР “Смерш”, комиссар государственной безопасности второго ранга, заместитель НКО тяжко вздохнул и принялся подворачивать брюки. Посмотрел на блестящие галоши и выбрался из “Эмки”. Под ногами удовлетворённо чявкнуло.

    - Сука.- буркнул Абакумов, приветствуя грязь.

    Для таких поездок всегда предпочитает незаметную битую, мятую жизнью и военным временем неказистую “Эмку”. Однако за руль садится личный шофёр-охранник.

    В бараке  с отдельным входом с торца “кукушка” — явочная квартира, которую Виктор Семёнович использует только для встречи с самыми, самыми источниками, замкнутыми исключительно на него. Их совсем немного. Тут промахиваться ну никак. Поэтому щёголь, театрал, любитель танцев и дам сейчас месит грязь в видавшем виды свитере, такой же телогрейке, штанах и кепке с большим козырьком, надвинутой на глаза. Нет, естественно, Виктора Семёновича узнать можно. И даже удивиться. Но в этом месте с его глубоко пролетарским и сильно деклассированным населением узнавать некому. Составить компанию на стакан — да. Узнать — нет. Костюм короля в изгнании дополняет противогазная сумка на плече, в которой явно булькает.

    В “кукушке” промозгло сыро, сумрачно из-за раз и навсегда зашторенного наглухо оконца С потолка сиротски на шнуре свисает лампочка. Обстановка вполне пролетарская — нищая. Комиссара второго ранга государственной безопасности скудность интерьера советского быта не удручает. Ему ли не знать, как живёт советский народ. Набрал чайник на водонапорной колонке, разжёг печку, подмёл. Из противогазной сумки достал бутылку армянского, два стакана, полбуханки хлеба, Банку консервированной американской ветчины, сыр, плитку чая, шоколад. Всё сервировал на белой салфетке тоже из сумки.  В это время появился человечек. Тот самый. По всей морде разлито штормящее баллов на шесть, не меньше, горе. Причину Абакумову известна. Жена комиссара государственной безопасности — студент  хореографического техникума при ГАБТ СССР изменяет ему с дирижёром всё того же Большого Театра. Конечно, можно решить проблему кардинально при возможностях педераста. Однако гомосексуалистам дай пережить трагедию, личную катастрофу. Без этого ну никак! Плевать хотел на всё это Абакумов. Поэтому сразу влил в переживания половину кружки коньяка. И жизнь стала гораздо веселее. Начальник ГУКР НКО “Смерш” смог говорить профессиональным языком с обманутым мужем. Выслушал новости конкурирующей конторы. Некоторые весьма любопытные. Правда, источник старался съехать на стезю личного горя. Приходилось всё время выравнивать курс.

    - Через НКИД вы получили информацию от англичан. Всё подробно по каждому шагу и действия. Вопросы?

    Вопросов нет. Несмотря на вселенское горе, обуявшее источник, на аппетит оно никак не повлияло. Выпивал и закусывал комиссар с аппетитом.

   Только следующим вечером начальник ГУКР НКО”Смерш” разжился полной информацией. Ничего особо ценного в ней не случилось. РСХА, в которое после снятия с должности адмирала Канариса в феврале месяце на положении отдела вошла военная разведка Абвер, для выполнения важной стратегической задачи на юге европейской части СССР готовит группу особо доверенных агентов. Задействован агент Апулей, как руководитель акции. Смысл доклада на Тирпиц Уфер в том, что к Апулею в Москву на связь пошёл агент Джон. Другими словами: акцию начали разворачивать.

    Москва. Улица Дзержинского № 2. Строение 1.                                                 Начальник Главного Управления Контрразведки НКГБ понимает, что раз операцию курирует не лично, а сам Кабулов всё должно быть — по первому банному разряду. Между понятиями “лично” и “сам” разница в расстояние перелёта Москва — Владивосток. 

    Центральный аппарат с его чиновниками в золотых погонах сразу отпал. Какой с них толк? Писарь — есть писарь. Рассматривались результативные оперативные сотрудники без учёта званий и должностей. За основу взяли Московские областное, городское управления, а также районные отделы Москвы. Добавили к ним ленинградских чекистов. Группа была сформирована на московской основе очень качественно. Не ко времени из Ленинграда поспела картонная папка личного дела. На фотографии миловидное, худощавое личико достаточно молодой, но не девочки, блондинки. Начальник Главка долго листал досье. Шидловская Надежда Ивановна тридцати двух лет, вдова. Двое детей. За время блокады ныне майор старший оперуполномоченный изловила не одного агента немецкой разведки. Из отрицательного. Слаба на передок. Не так, чтобы очень, но тем не менее. Дело с личной жизнью не смешивает, однако… Комиссар госбезопасности III ранга не то, чтобы моралист и примерный семьянин. Как все мужики. Трахает тех баб и относится к ним же с некой брезгливостью. Бл.дь, она и есть — бл.дь! Для начала задумал похерить личное дело ленинградки. Потом решил всё свалить на зама министра. Он большой и толстый. Пусть думает, как быть.

    Кабулов вызвал начальника Главка. Богдан Захарович не из лучших ораторов. Долго говорить не любит.

    - Эти!- ткнул пальцем в три папки, сложенные одна на другую. Опять ткнул пальцем в верхнюю папку. - Старший группы.

    Сверху лежит личное дело майора Шидловской Надежды Ивановны.

    - Вы руководите операцией, я — курирую. Выполняйте! - у комиссара государственной безопасности II ранга сегодня настроение — кто увидит ахнет! Поэтому коротко и со вкусом.

    Прибывшую из Ленинграда майора Шидловскую, капитана Гордеенко из Московского городского управления и лейтенанта Рыжикова из райотдела по Красной Пресне начальник Главка вызвал к себе. На первое здрасти и лёгкое поиметь.

    Шиловская внешне весьма. Миловидна, стройна, хрупка. Укороченные гимнастёрка и юбка, подогнанные сапожки. Капитан Гордеенко никакой вообще, если бы не закрытый левый глаз чёрной повязкой. Лейтенант Рыжиков — классический охотнорядец, член союза Михаила Архангела. Гора-человек с выражением на лице — сила есть, ума не надо. Не верится, что он просчитал почтовый ящик немецкой агентуры на Тишинском рынке.

    Речь комиссар госбезопасности III ранга начал вдохновенно.

    - На свои прежние заслуги можете насрать и забыть!- как опытный оратор и не менее ценный руками водитель взял паузу, чтобы аудитория оценила величие языка и осознала момент. Так и случилось.

    - Так точно! Не стоит возвращаться в прошлое. Там уже никого нет.-голос у майора низкий, грудной, циганский. Начальник главка понял, что Кабулов не ошибся. Оно!

     

    Москва. Улица Дзержинского № 2. Строение №2. 

   Отовсюду, где по штату числился офицер “Смерш”, шли копии личных дел. Сотрудники Бабича отбирали лучших из лучших, как выразился ответственный сотрудник канцелярии.

    - Хромых среди безногих. 

    Всё розыскники-скорохваты. Спортивным языком — спринтеры. В оперативных тылах вполне обезвредить разведгруппу противника. Генерал ищет стайера, могущего пройти длинную дистанцию, не сбить дыхания и финишировать первым. Дерби выиграл кадровик свердловской курсов “Смерш” Обучается офицер, прибывший после излечения в госпитале. Год рождения 1918, окончил одесскую школу НКВД. Служил в уголовном розыске Херсона. Оперуполномоченный. С первых дней воюет. Доброволец. Командир взвода полковой разведки. Из последнего рейда, в котором участвовал сам, притащил две пули в груди и оберста с портфелем. Портфель попал к командарму. Командарм почитал. Содержание очень понравились и отправил бумаги выше. А в госпиталь, к еле дышащему после операции разведчику, послал начальника армейского политотдела с новыми погонами и орденом Красного Знамени. Архив милиции Херсона, конечно, не сохранился. Однако ещё живые современники о кандидате в герои вспоминают хорошо, по доброму и, как о человеке, и о специалисте. Постоять за себя всегда мог. С этим и остальными досье генерал отправился к Абакумову. Последний внимательно прочёл все дела. Опять вызвал Бабича.

    - Больше никого?

    - Всё лучшее, что есть, Виктор Семёнович.

    - Ху.во у нас с кадрами.- вздохнул комиссар государственной безопасности II ранга.- Выписывай этого!- комиссар поднял личное дело.- Как его?

    Заглянул в папку.

    - Капитан Тукачинский Эдуард Станиславович. И вот что… Апулей кто и что, товарищ генерал?

    - Древнегреческий писатель, драматург, философ.- без запинки и стеснения продекламировал уже подкованный Бабич.

    - В Одессе бывал?

    - Пришлось.- кивнул генерал-лейтенант.

    - Я тоже. Район там есть — Аркадия. Красивое слово. Я специально интересовался. Область такая была в древней Греции — Аркадия. И этот…

    - Тукачинский?

    - Нет… Апулей! Тоже древний… грек. Так операцию и зашифруем. Аркадия. Возражения есть, товарищ генерал? И поменьше бумаг.

    “А ты, товарищ комиссар, бздиловат. Заварил кашу и тихонечко бздишь!”- то, что его начальник говнюк товарищ генерал-лейтенант знает и давно. Сейчас просто вспомнил. 

    Сыщик разочаровал. Не богатырского роста. Худой до прозрачной синевы. Глаза только весёлые, ясные с ироничным прищуром.

    - Задача ясна?- спросил заместитель начальника ГУКР. Бабич, по распоряжению Абакумова, лично курирует сыщика и “Аркадию”.

    - Так точно, товарищ генерал! Разрешите вопрос? Сколько времени есть на подготовку?

    - Чего?- удивился Бабич.

     - Оперативный работник успешен только в случае, если знает свою землю лучше собственной ладони.- объяснил кандидат на великую миссию.

    - Что для этого надо?

    Исай Яковлевич увидел, что надо. Офицер спал четыре часа в сутки Прямо там, где отвели место для работы. Питался нерегулярно. Урывками и больше сухомяткой. Правда, каждое утро занимался по полтора часа странными физическими упражнениями, для чего попросил выписать гири и гантели. Писал бесконечные запросы и всё срочные, Генералу казались совсем не по теме. Через некоторое время удивил Бабича.

    - Товарищ генерал, я понимаю, шо из многих выбрали меня.

    Бабич кивнул.

    - Причину знаете?

    - Та шо там.- махнул рукой капитан.- Разрешите посмотреть личные дела остальных кандидатов. 

    - Это ещё зачем?!- бронекопытным тоном поинтересовался заместитель всесильного Абакумова.

    - Работать буду самостоятельно. В какой-то момент понадобиться силовая поддержка. Она должна быть рядом.

    Бабич убедился — сыщик мыслит правильно и на перспективу.

    Сутки сыщик работал со справками и копиями личных дел. На утро предоставил список из шести человек розыскников-скорохватов. Генерал-лейтенант сравнил с составленным в его канцелярии. Получилось —капитан выбрал не совсем и не лучших.

    - Ну и как вы легендируете появление шести лишних офицеров в отделе “Смерш” дивизии?

    Сыщик опустил глаза на мыски генеральских сапог. Молчание затягивалось так, что Бабич тоже посмотрел на сапоги. Всё нормально. Ординарец начистил до самоварного блеска.

    - Тренировки при оперативно-розыскных мероприятиях в условиях лесисто-гористой местности. При этом тренировки и стрельбы должны проводиться на самом деле.

    Генерал-лейтенант Бабич не может не согласиться. Вполне реальная причина.

    Сыщик положил на стол перед генералом худой картонный скоросшиватель. Бабич прочёл разработку операции. Вполне можно доложить Абакумову.

    - Вы готовы к началу операции?- поинтересовался Бабич у сыщика.

    - Она уже началась, товарищ генерал.- ответил сыщик.- Осталось только подправить кое-что.

    - Что?- удивился генерал.

    - Продукты.

    - Чего?

    - Питания.- вздохнул сыщик.- Товарищ генерал, основа любого сыска — информация. Её получают разными способами. Операция секретная. Размахивать служебным удостоверением, аки поп крестом, я не могу. Могу получать информацию, давая что-то взамен.

    - Деньги.- предложил Бабич.

    - Так точно! Сейчас война. Товарный голод. Цены на все товары взлетели многократно. Какую сумму надо отдать и за какую информацию? Городок маленький. В нём появился капитан в отпуске по ранению, который раздаёт немалые суммы направо и налево, словно курам просо. Очередь выстроится от меня до Ялты! Это не будет заставлять думать тех, кто обязан это делать? Даже городской сумасшедший заподозрит неладное.

    Бабич побарабанил пальцами по столешнице стола.

    - Пишите список необходимых продуктов и их количество.

    - Никак нет, товарищ генерал. Зачем об операции знать лишним людям? Продукты достану. Список необходимого.- капитан протянул лист.

    Заместитель начальника ГУКР “Смерш” нацепил на нос очки и ничего не понял. В списке мастер-оружейник, гравёр, переводчик с немецкого, начальник какого -нибудь небольшого подразделения продовольственного питания, к которому нет особых претензий у военной прокуратуры. Пистолет системы “Вальтер” Р-38, эсэсовский кинжал с ножнами, серебряная пластина, швейцарские часы фирмы “Докса”.

    - Почему именно “Докса”?- спросил Бабич.

    - Из швейцарских наиболее дешёвые, поэтому чаще встречаются на фронте. У капитана-фронтовика могут быть именно такие часы.

    Человеческая память ассоциативна. После доклада генералу, сыщик вспомнил братьев Бибержи уроженцы Херсона. Старший Марк или Изумруд — знаменитый фармазонщик. Владел всем арсеналом масти. Любимым выражением было: 

    - Хочешь хорошо –- делай сам.

    Его младший брат Саша или Сахар — аккордеонист от Бога, которого на руках носил весь юг Украины, совсем по другому поводу, но тоже верно заметил.

    - Не можешь хорошо, сделай красиво.

    Сыщик был целиком и полностью согласен с братьями Бибержи. Надо делать самому и красиво.

    Москва. Оперативная работа.

    Столичная милиция тащит службу образцово-показательно. Дежурный по отделению младший лейтенант окинул офицера оценивающим взглядом. Учёл орденские планки, две золотые нашивки за ранения.

    - Чем могу помочь, товарищ капитан?

    - Уголовным розыском. Там кто-нибудь есть или все на земле? Людей, как всегда, не хватает?

    Что-то знакомое послышалось дежурному в словах капитана. Не успел разобраться, но дорогу в светлое будущее указал.

    Уголовный розыск на данное время суток представляет лейтенант, на синей гимнастёрке которого медаль За Оборону Москвы.

    Представился по всей форме, предъявил удостоверение “Смерш”, что тёплых чувств у лейтенанта, судя по выражению лица, не вызвало.

    - Горького десять, коммерческий ресторан “Астория” ваша земля?

    - Наша.- вздохнул милицейский.

    - Могу я поговорить с сотрудником оперативно ведущим ресторан? Только не говорите, шо его нету. Не расстраивайте меня. Я парень не местный.

    - Слушаю вас, товарищ капитан.

    - Ваша земля?

    - Получается моя.- опять вздохнул лейтенант. Чувствует, что этот контрразведчик разбирается в реалиях угрозыска, вот только для чего?

    - Та вы ж молодец, как я не знаю кто!-широко улыбнулся капитан.- Подвод к метрдотелю сделаете?

    - Срочно?

    - Желательно. А шо проблема?

    - Да нет…- неопределённо заметил лейтенант и опять вздохнул.- Вы посидите, я на минуту.

    Пока лейтенант ходил, как понял сыщик к телефону, вынул из вещмешка  фляжку, коробку консервов и полбуханки хлеба. Из-за голенища сапога трофейный охотничий нож.

    - Это что?Не надо!- удивлённо возмутился опер, а у самого глаза голодные. На рабочую карточку не зажируешь.

     - Ша, это не разговор.- капитан перешёл на “ты”.- Тебя как кличут?

    - Василий.

    - Очень приятно. И шо? Рассказывай коллега.

    Василий, несмотря на охи, вздохи, чётко, ясно дал характеристику метру и адрес.

    - Кружки, Василий, тащи.

    - А вы, товарищ капитан, милицейский.- утвердительно заметил опер.

    -  Заметно?

    - Мне — да.

    - Угро Херсона.

    - После войны вернётесь?

    - До того “после” дожить надо.

    - Да.- вздохнул Василий.

    - А там, как карта ляжет.

    Капитан налил в кружку Василия где-то с пятую часть. Себе плеснул на донышко.

    - Разные профессора медицины говорят, шо алкоголь в малых дозах очень полезен для здоровья в любых количествах.- посмотрел на удивлённую мордуленцию Василия и добавил.- В любое время суток. 

    - За победу!- провозгласил лейтенант.

    Сыщик подумал, что тост тыловой. На фронте пьют молча.

    - В угрозыске бутылка или графин есть? Фляжка — имущество казённое.

    Тверской бульвар. Подъезд пахнет гражданской жизнью. Котами, суточными щами, махоркой. Коммунальная квартира. Метрдотель настолько упитан с довольной жизнью физиономией, что наблюдать такое просто неприлично. Комната большая, в обоях, плотно обставлена серьёзной мебелью. 

    После предъявления удостоверения, договорились просто, по-деловому. Капитан молча выложил на цыганскую шаль с кистями, вместо скатерти покрывающую стол фотографическую карточку.

    Начальник продсклада штаба авиации МВО и частей его обеспечения старший лейтенант Зубов ворует обязательно. Делает это элегантно, в разумных пределах, в рамках утруски, усушки, боя тары, сроков годности и прочего. Поэтому к нему ни у контрразведки “Смерш”, ни у военной прокуратуры претензий нет. Иногда в приказе проверяющая комиссия отметит какую-нибудь мелочь, о которой и говорить-то стыдно. До войны товарищ старший лейтенант служил официантом, директором вагона-ресторана поезда Москва — Владивосток. Стахановц. Когда только началось движение стал совмещать должность директора с должностью официанта. Кончил торговый техникум. Товаровед продовольственных товаров. На шикарную жизнь у Зубова есть. Жениться за поездной жизнью как-то не успел вовремя. Привык начальник продсклада к жизни вольной. Любит женщин. Часто меняет временных подруг. Знакомиться предпочитает в коммерческом ресторане “Астория”. Не шикует. Появляется раз в две недели. В быту очень скромен. Ведёт уставную жизнь.

    В зале полный аншлаг. Потеет джаз, суетятся официанты. Дамы есть, но той, на которую можно положить глаз и себя, не наблюдается. В глубине души уроженец подмосковной деревни Останкино большой эстет. Можно каждую, но какое от этого удовольствие? Один технический процесс и никакого прогресса. Поэтому заказ сделал скромный. Гулять начинает, когда есть с кем и на ком.

    Подкатился светящимся бильярдным шаром счастья метрдотель. Прижимая к груди пухлую ручку, попросил разрешения подсадить к столу фронтовика-офицера.

    Подсадка оказался с тремя орденами, тремя медалями, двумя золотыми нашивками за ранения на новой, уже обмятой по владельцу гимнастёрке. Плечи в капитанских погонах.  

    Зубов с интересом наблюдает. Заказ сделал явно на поесть. Когда дошли до напитков, подсадка уверенно заявил.

    - Пиво! Две бутылки… пока.

    Официант принял заказ, отошёл. Капитан пояснил. На фронте спиртом всегда побаловаться можно. Спиртом и трофейным…

    - Наверное, пойло — страшная дрянь.- поддержал разговор Зубов.

    - Ну не скажите, не скажите-с!- весело улыбнулся капитан. У немцев вся Европа. Порту, кальвадос, французская горькая. Та мало ли чего. А пива нет!

    - Скажите пожалуйста!- удивился старший лейтенант и протянул открытую коробку “Казбека”.

    - Благодарю. Только свои. От смены марок табака, не знаю, как у кого, а у меня начинается кашель.

    Достал портсигар. Зубов не удивился, что офицер курит даже не “Беломор”. Какие-то “гвоздики”. Удивила манера держать во рту папиросу. Не закусывает мундштук зубами по-пролетарски. Просто держит в губах, словно сигарету. Именно так держало папиросу благородное сословие. Ныне расстрелянное или уничтоженное каким другим способом. Больше всего поразил портсигар, где лежат “гвоздики”. Тяжёлый, серебрянный с 

чернью, с чеканкой башни с часами и в правом верхнем углу вставлена золотая монетка. Очень похожа на царские пять золотых рублей с профилем Николая II, если бы не надписи на непонятном по кругу.

    - Трофейный?-с внутренним напряжением спросил Зубов.

    Капитан кивнул. Рот его занят салатом “Столичный”.

    - Насколько я понял на портсигаре английский Биг Бен и инкрустирован золотым фунтом с профилем короля Георга.- продемонстрировал чудовищный интеллект начальник продсклада.

    - Наверное.- безразлично кивнул капитан. Его тема дорогих трофеев вообще не интересует.

    Старший лейтенант совсем наоборот, подобно всем героям глубокого тыла, просто теряет сознание от  таких дорогих трофейных штучек, а от оружия тем более.

    - Зря вы так, товарищ капитан…

    - Может быть.- мгновенно безразлично согласился капитан, отпил пива и лицо его выразило полное удовлетворение жизнью вообще и рестораном “Астория” в частности.

    - Это же какой путь надо было проделать портсигару из Англии к вам!

    - Та шо там говорить.- вздохнул капитан.- Какой-нибудь обер или штаб фельдфебель дёрнул этот портсигар где-нибудь в Бельгии или Франции у англичанина. Портсигар с новым хозяином перехал к нам. Попал до меня, всё.

    Капитан с выражением на лице кота, попавшего в погреб со сметанной, опять потянулся к бутылке пива. При этом рукав гимнастёрки пополз вверх. На запястье обнажились часы с металлическим браслетом мелкого плетения “кольчуга”.

    - Тоже трофейные? Немецкие…

    - Та не. Немецкие — красивая, очень качественно выполненная штамповка. Совсем неизвестно, когда помрут. Сейчас или через час, может год. Швейцарские.

    - Это как?

    Капитану пришлось отрываться от отбивной, к которой он очень серьёзно отнёсся. Объяснение получилось кратким, но ёмким. 

     Герою продовольственного фронта очень хотелось подержаться за такие часы, аж в желудке зудело, он только спросил.

    - Как называются?

    - Капитан пальцем задрал манжет гимнастёрки. Минуту смотрел на циферблат.

    - Лонджинс.

    В голове Зубова роились стратегические планы. Хорошо угостить капитана и получить в подарок часы с портсигаром. Однако, судя по тому, что видит старший лейтенант, фронтовик худенький до анатомического атласа, но явно тренирован, удар держит и совсем не из малограмотных. Решил действовать комбинированно. Заказал ещё пару бутылок пива, хотя к любителям этого напитка не принадлежит.

    - Вы в Москве как?

    - Шо как?- не понял капитан.

    - Проездом?

     - А… та не. После госпиталя краткосрочные курсы. Продлили жизнь на несколько месяцев.

    - Как вам столица?

    Капитан пожал плечами.

    - Не стреляют.- сделал рукой круг над столом.- Культурная программа. Паёк тыловой. На фронте к положенному ещё дополнение, шо взял за счёт тактической подвижности и оперативной дальновидности.

    Зубов заметил, что может помочь с продовольствием. В обмен на хорошие трофейные вещи и оружие. Капитан слушал как-то рассеянно. Согласился, пообещал поговорить среди там, расплатился и ушёл.

    Недавно сравнялось сорок семь. Бит жизнью. Многое знает наперёд. Вспоминая встречу в ресторане, неожиданно понял, что разговор о трофеях начал подсаженный к столу фронтовик. Засветил портсигар, потом часы, чем не мог не вызвать интереса его — Зубова. Австрийская зажигалка, от которой прикуривал капитан, давно не редкость в Москве. Товарищ старший лейтенант решил в срочном порядке проверить имеющиеся документы на провизию и соответствие той провизии этим документам. Не успел. К складу подъехал видавший всякие виды за свою долгую и весёлую жизнь фургон, переоборудованный из кареты скорой помощи. Переоборудование заключалось в забивании окон фанерой. Из кабины выскочил всё тот же капитан с практически пустым вещмешком в руке. Зубов приготовился к шантажу и в мыслях уже писал рапорт в военную прокуратуру, а то и в “Смерш”. Грехов за собой ну никак не чувствовал. Склад, хоть и провизионный, но авиационный. Сын Самого кто? Правильно — лётчик! Поэтому шутить не надо! 

    Капитан поздоровался, заметил, что у него совсем нет времени на молчать. Вынул из торбы немецкую кобуру блестящего дерматина и две снаряженные обоймы. “Вальтер”, но какой! Товарищ старший лейтенант сразу и окончательно охренел. Восхищение перекрыло кислород. Пистолет блестит хромом и никелем. На щёчке красного дерева серебряная пластинка с текстом готической гарнитуры.

    - Именной.- заметил капитан.   

    - Кому?- с глубочайшим интересом спросил Зубов.

    Фронтовик без всякого душевного трепета взял в руки пистолет. Читал, шевеля губами.

    - Оберсту Шульцу Фердинанду за Французскую компанию от Обер Командо Вермахт. Сороковой год.- хотя текст придумал сам.

    - Откуда он у вас?

    - С Украины.- пожал плечами капитан.

    - Вы этого Шульца… убили?

    - Боитесь, шо придёт требовать пистолет назад?

    Зубов понял всю глупость заданного вопроса. В дальнейшем охреневал молча, чтобы не выглядеть абсолютным идиотом.     

    В очередь случился эсэсовский кортик в ножнах и блестящем состоянии. Не выдержал. Попросил перевести надпись, вытравленную химией на полированном клинке.

    - Мой бог — моя верность.

    - Знаете немецкий?

    - Не так шобы совсем. Выпросить кусочек хлебушка убогому смогу.

    Венцом всему были часы “Докса” на отполированном металлическом браслете “пружина”. С отечественными, что на руке Зубова не идут ни в какое сравнение. Старший лейтенант совершил очень не патриотический поступок. Снял и сунул в карман те самые отечественные, размером с чайное блюдце и натянул “Доксу”.

    Капитан забросил в фургон три туго до невозможности набитых вещмешка. Машина завыла стартером, словно вдова на похоронах, и с прыжка на месте пришла в движение. 

    

     Москва. Улица Правды № 24. Строение 4. Редакция газеты "Правда".

     Поспелов Пётр Николаевич не газетчик, не литератор и далеко не лирик. Партийный работник с большой буквы. Большевик! Партиец любое  порученное дело успешно, под духовой оркестр, завалит. Пётр Николаевич  — главный редактор главной газеты страны. С таким же успехом мог быть режиссёром балета или концертмейстером большого симфонического оркестра. Большевики всегда подпирают себя опытными, умеющими специалистами. 

    Зам главного редактора главной газеты страны гимназистом пришёл в “Русское слово” Благова. Газеты дешёвой, ежедневной, но профессиональной и острой в тогдашней России. Начал с обслуживания бегов. У него случилось бойкое, острое перо. Стал королём политического фельетона. К его мнению прислушивались не только в либеральных кругах.

    Партиец Поспелов, лауреат Сталинской премии, академик никогда не признается себе, что в глубине души злобно завидует заму. Его барской неспешности, уверенности в жизни. Петру Николаевичу стоит сделать один звонок. Даже не Лаврентию Павловичу, с которым прекрасно знаком и не раз сиживал за его столом. Ниже. И зам превратится в лагерную пыль или просто в прах. Не выдержал. Поинтересовался дорогими пристрастиями зама. Старик размерами напоминает Поспелову Шаляпина, хотя Шаляпина видел только на картине Репина и то случайно. Замашками — купца Первой Гильдии. Не тех, кутивших на Нижегородской ярмарке, а Морозова, Мамонтова, Менташева — миллионщиков во всём их европейском лоске.

    Зам весело улыбнулся. Вынул из жилетного кармана часы. Щёлкнул крышкой. Заиграла мелодия. Достал портсигар. Закурил.

    - Мне, товарищ Поспелов, золотые часы на юбилей поднёс редактор Благов. Серебряный с золотой пластиной и алмазной насечкой портсигар — от коллег- журналистов на ту же дату. Дорогого стоит признание профессионалов.- зам вынул из большого бумажника толстой кожи, порождение той ещё жизни, квитанцию.- Специально для вас ношу.

    Редактор прочёл справку и похолодел от суммы.

    - Это всё вы?

    - Там написано. Всё, что нажито. Думаю на пару самолётов хватит. Один звонок и меня нет. Жена умерла в сорок первом. Сердце. Я — стар. Поэтому пугаться мне нечем. Вот, когда ждал расстрела в контрразведке Добрармии, жалко было себя. Молодой. Жизнь прошла, как прожил. Значит пора. На всё воля Божья. Тот человек, кому можете позвонить, интересовался вами у меня в приватной обстановке.

    С тех пор с замом старается не обострять. Чёрт его знает какие у него связи и кто, чем интересуется. Маршалов страны расстреливают. Жёны членов ЦК гниют в лагерях. Он в такой табели о рангах — пыль мироздания.

     Некоторое время назад пригласил к себе зама.

    - Сегодня был в ЦК.- заявил главный.

    “Сенсация! Фитиль всем остальным!”- мысленно согласился старый газетный волк.

    - Есть мнение, что война идёт к победному завершению.

    “Мнение или идёт?”

    - Хорошо бы дать материал, как восстанавливается страна.

    - Промышленный репортаж “Первая плавка”?

    - Н-е-е-т…- закурил “Герцеговину Флор”. И лауреат, и академик, а сформулировать мысль, связать два слова…

    “ Ну нет, так нет.”

    - Серия репортажей с… мест.- главный редактор сделал руками округлый жест, как бы обрисовывая женскую фигуру.

    “Бля..тво? Это только к Алёше Толстому. К его таланту. Простому смертному такую тему не поднять. Вишневский из неё чистую порнографию соорудит.”

    - И чтобы маститый, известный, лауреат. Задание ЦК.

    “Ох и дорого обойдётся такое задание графу Алёше партии большевиков. Придётся кого-то попроще выставлять”

    Поспелов в ЦК встретил знакомую. Не то, но… было так давно — даже история не помнит как и что. Однако греет душу. Поговорили, покурили. Между делом сказала, что едет в Крым, Чифут Кале для работы в очень важном комитете. Поспелов — старый аппаратчик. Моментально сложил рабочее место ответственной дамы и слухи лёгким зефиром витающие в некоторых кругах. Сумма получилась крупная и не в рублях.

    - Крымский городок. Под Ялтой. Чифут Кале. Бархатный сезон, погода благоприятствует. 

    Зам кивнул. Знает кому звонить. Сделал знакомство во времена “Русского слова”. Уже не вёл бега, но ещё не стал столпом журналистики. Сашка Хлебонасущенский таскал по редакциям первые робкие опусы. В смутные времена Гражданской опять встретились в сытом Ростове. Ныне Александр Иванович Караваев — маститый светоч советской литературы, лауреат пары Сталинских премий, большой житель с девушками и в Переделкино. Поднял телефонную трубку.

    - Коньяк с салом и чесноком пока живой классик желает? Почему сразу туфтовый? Что за грубость и низкий жаргон? Свет Алёша сын Николаев граф Толстой принимал не морщилсИ, вкушал с истинным удовольствием, чтоб я сдох! Шустовский настоящий и самое хохлятское сало. Племянница троюродного дедушки от двоюродного брака прабабушки, рождённая во грехе из Ферганы передала поездом Москва — Мурманск. Заодно снимем твой спазм гонорарных сосудов. А как же! Приятное с бесполезным. Понял, накрываю.

    Через некоторое время Поспелов поинтересовался решением вопроса.

    - Караваев едет.- как-то между прочим, заметил старик.- Естественно, построчные и гонорар по высшей категории. 

    - А…- решил поинтересоваться редактор.

    - Могу Вишневского.- безразлично перебил зам.- Тот меньше стоит.

    - Нет! Его не надо!

    - Значит Караваев.

    Баку. Улица Шаумяна. Эвакогоспиталь №  4652.                                 

    День случился тяжёлым для майора Помиранской. Три операции. Сложные, многочасовые. Результат теперь в руках оперировавшихся. Выдержит организм или всё на фиг. Пока с  поля  доставили в медсанбат. Пока диагностировали. Пока  решали: лечить или пусть живёт, чтобы не тратить лишние медикаменты и перевязочный материал. Если больной хочет жить, врачи бессильны. Потом катили в санитарном поезде, поддерживая в чуть тёплом состоянии. И теперь тело должно вцепиться в душу и не дать последней отлучиться из него.

    Маму с дочкой не так давно выписала к себе из эвакуации. Дочь, привыкшая понукать бабушкой, пытается проводить ту же политику с майором в прянном Баку. Начальник хирургического отделения, главный хирург госпиталя вынуждена  констатировать, что репрессивные меры воспитательного характера не сильно помогают в становлении девичьей души. Не далее, как вчера, мадемуазель, гоняя в футбол с местными босяками, зафигачила мяч в чужое окно, правда, открытое. Неприятного объяснения избежать не удалось. Удар точный. Попал в голову Магомеда Мамед-Оглы с удововольствием уплетающего долму. Сейчас Помиранская пытается придумать свежее слово в воспитании подрастающего поколения и не болтать ногами под столом за ужином. Однако в голове такая каша усталости, что все свежие и не совсем слова протухли. Остались одни восклицательные знаки. Смотрит тупо на пейзаж в восточной неге разлившийся за окном, закусив в углу рта потухшую папиросу.

    В ординаторскую заглянул госпитальный строевик.

    - Наталья Исааковна, товарищ майор!

    Не сразу поняла, что к ней обращаются. Через пару минут дошло.

    - Слушаю, Николай Иванович.- и щёлкнула зажигалкой, делая торопливую затяжку, вдруг опять к столу.

    - Вы родом из Чифут Кале?

    - Да, но давно там не живу. 

    - Понял, извините.

    - Ничего, что случилось?

    - Завтра выписывается Пичугин.

    Кивнула. Резала. Тяжёлый.

    - Направляем в триста пятидесятую стрелковую. Стоит в Крыму. Чифут Кале. Если надо быстренько письмишко или посылку там передать, то…

    - Спасибо, Николай Иванович. Мне писать некому. Вот моя мама скорее всего откликнется.

    Швейцария. Город Тун.

    Городок маленький, прибранный, игрушечный. Дома старинные. Тишина. Словно не бушует по миру самая страшная война в истории человечества унёсшая и уносящая миллионы жизней. Вода в озере, омывающем городок тиха и прозрачна.

    Референт Головного Провода ОУН-УПА по развидке и специальним диям не понимает почему вызвали его на встречу сюда. Швабская любовь играть в секретность раздражает пана референта. 

    - Гер Бондарь, необходимо переправить вашими каналам особо секретно четырёх человек на территорию красных. 

    “Всего-то? А телефонировать столь секретную информацию нельзя? Или с нарочным…”- пронеслось в голове референта. Однако, кто заказывает музыку, тот ужинает девочку.

    Западная Украина. Городок Винники.    

    Базарный день. Во Львове делать базар дорого. Жители его, несмотря на неудобство дороги и опасность предпочитают делать базар в  Винниках. Молодой человек франтоватый и явно состоятелен. В кепке-букле, ярком шёлковом кашне, великолепно сидящем дорогом полупальто, бриджах польского кавалериста, немецких хромовых офицерских сапогах с голенищами-бутылками. Во рту натурального янтаря мундштук с румынской сигаретой. За плечом туристский рюкзак шведского производства. Купить можно, но каких денег стоит! Варшавский патент, краковский  шик! Панёнки и паночки стреляют глазками в красавчика. 

    Добросовестно обошёл всё. Свободно говорит на местрном украинском диалекте. Вязку папирос выменял на солидный шмат подчеревины. Зашёл в шинок. Выпил бимбер с дедом в смушковой шапке. Подробно интересовался товарами в лавке Серко. После чего устроился на телегу до Львова.

    Город Львов. Управление НКГБ.

    - Группа?-спросил майор — начальник отдела.

    - Так сказал человек.- ответил старший лейтенант. Это он был на базаре в Винниках.

    - И из Кристинополя. К кому пойдут?

    - В Мостах к Полонскому. Больше не к кому.- уверенно ответил оперуполномоченный.

    - Или мы не знаем.-задумчиво заметил начальник отдела.

    - Или не знаем.- согласился старший лейтенант.

    Начальник областного управления НКГБ полковник Волошенко не сомневается ни разу. За успешное проведение операции могут случиться генеральские погоны, что давно пора и ожидаемо. Или орден. Даже медаль будет к месту. Начались совещания, согласования и лимит бензина. Всё секретно.

    Город Великие Мосты.     

    Городок не то, что маленький, а вовсе и совсем. На тихой зелёной улочке, в вилле круглосуточно принимает больных врач Полонский. Частная практика и дорогой. Кому не по душе, пожалуйте в городскую лечебницу. Там тоже врачи. Доктора Полонского знают, а врачей из лечебницы, присланных из далёких земель не очень. Жидов среди них многовато.

    В дверь позвонили.

    - Слава Украине!

    - Героям слава! Проходьте. Слухаю, пане Тарас.

    - Йхати до Львива потрибно.

    - Скильки?

    - Четверо.

    - Документи?

    - Папери е. Тильки транспорт.

    - Иде воны?

    - В сгоривший хате.

    - За годыну на пустыри.

    Пан Тарас и доктор Полонский вышли со двора через заднюю калитку вместе, но пошли в разные стороны.

    На листьях появилась роса. Значит время к утру. Подъехали машины. В мёртвой тишине особенно громок звук работающих двигателей. Проснулись и забрехали собаки. 

    Дом перевернули. Избили хозяина и горничной досталось тумаков. Девка моторная из села. Внятно сыпала проклятия на головы москалив-кацапов. А доктор Полонский молчал. Словно глухослепой и немохромой. Вообще ни звука. 

    Блестяще задуманная операция гордо накрылась теми самыми женскими органами. Можно возвращаться до хаты с тюремным подвалом. Арестованных бросили в полуторку. Полонского с одной стороны подпирает конвоир. С другой старший лейтенант. Доктор в пальто. Подобрал полы руками. Никто не ожидает подвоха. Ни те, что в кузове, ни полковник с майором в “Виллисе”. Всю одежду арестованных осмотрели, обыскали. Неожиданно доктор Полонский заговорил.

    - Гана, вибач, так вийшло.- и резко склонил голову к правому плечу.

    Гана тут же подвинулась в сторону, куда доктор наклонил голову. За какую-то спину и вся сжалась.

    - Да ты заговорил!- ехидно удивился старший лейтенант.- Посмотрим, как ты говорить будешь в управлении.

    - Ни.- ответил доктор.

    - Что “ни”?- не понял старший лейтенант.

    Вместо ответа врач разжал кулак. Офицер увидел ручную гранату осколочного типа Ф-1. Обычная граната, правда, без кольца. Это было последнее, что офицер увидел в жизни.

    Взрыв разбудил городок. Гана, пока полковник, майор и остальные, оставшиеся в живых, приходили в себя и благодарили судьбу, выскочила из кузова и кустами добралась до дома, затаилась. Её не искали. Никто не предполагал, что под подкладкой пальто на такой случай у доктора припасено. Формально прощупали карманы пальто и хватит. Сейчас полковник тупо смотрел на получившееся и удивлялся, как мог так обосраться? Не о генеральских погонах надо думать. Как свои сохранить.

    Город Львов. Привокзальная площадь.                                             

    Четверо офицеров в достаточно поношенной полевой форме с жалкими пожитками не вызывают ни у кого подозрения.   Фронтовики.

    - Пролетарская пятьдесят четыре.- сказал старший с погонами майора.

    Никто не ответил. Растворились в толпе жаждущих уехать. Майор остался на месте, закурил.

    Первый Украинский Фронт.. Управление уонтрразведки "Смерш"

   Управления контрразведки “Смерш” фронтов передают суточную сводку всего случившегося хорошего и остального в ГУКР. В сводку управления контрразведки “Смерш” Первого Украинского фронта вошёл случай в городе Великие Мосты, как пример обстановки в оперативном тылу. Начальник управления генерал-майор Осетров подписал хорошее и остальное и ВЧграммой отправилась в Москву.

 

      Запорожье. Железнодорожный вокзал.

     Начинающий, подающий серьёзные надежды, майданщик Мотя Щегол пас лейтенанта от базара. Лейтенант, так себе.  Вещмешок до последней невозможности набит. К сидору у Моти претензий нема. Он на спине лейтенанта сидит. Чемодан замечательный явно с весом. Не груши же прёт в нём лейтенант и дураку понятно. Что-то ценное. Ценное — всегда дорогое.

    Лейтенант устроился у стены, вынул папиросы, спички. Внимание его занято, руки тоже. Тут ноги мои ноги! Майданщик бросился к руинам. По весу в кабанчике золотой запас СССР. Молодость несёт Щегла. Дежурящий на всё том же перроне старший милицейский сержант — местный уроженец бросился наперерез. Развалки он знает лучше, чем Тузик собственную миску. Лейтенант побежал за Щеглом с криком.

    - Стой, падла!- на ходу расстегивая кобуру.

    Комендантский патруль из двух помнящих куликовскую битву и их начальника — младшего лейтенанта, ветерана суворовских походов в нужник. Возможно они бы хромали веселее, но мешали трёхлинейки с примкнутыми штыками. Лейтенант достал пистолет и стрельнул почему-то в патруль. Начальник патруля из “нагана” ответил. Тоже не попал. Лейтенант на бегу оступился, упал, пистолет выронил. Подоспели патрули со штыками и караульной романтикой.

    - Стой, руки вверх, стрелять буду!-и прочие глупости.

    Щегол забился в самую глушь, где его уже ждал заранее пришедший старший сержант. Разговор случился короткий. Мотя в расстёгнутых штанах, придерживая их одной рукой, во второй пёр тяжеленный чемодан. Сейчас он ему хранилищем счастья не казался.

    Лейтенант бросился на начальника патруля, отключив по пути одного ветерана. Второй не понял, что происходит. Сделал резкий шаг вперёд с трёхлинейкой в руках и случайно глубоко проткнул левый бок лейтенанту, практически отобравшему наган у начальника патруля. Лейтенант упал от боли, патруль от страха  и ужаса. Далее дошли без приключений до комендатуры вокзала, где уже ждал заранее припасённый оперуполномоченный “Смерш” по той самой комендатуре военных сообщений и железнодорожному узлу. Документы лейтенанта Павлова нареканий не вызвали. Нападение на патруль объяснил испугом. В этот момент появился всё тот же старший милицейский сержант с тем чемоданом.

    - Ваше.- коротко объявил сержант, получил расписку и был таков.

    - Чемодан не мой!- тут же заверещал лейтенант и потребовал оказание медицинской помощи.

    - Чей?-спросил оперуполномоченный.

    - Не знаю.

    - Что в нём?

    - Не знаю.

    - А мы посмотрим.

    В чемодане спокойно лежало приёмо-передающее портативное устройство, выпускаемое фирмой “Блаупункт” и запасные батареи к нему.

    Москва. Улица Дзержинского №2. Строение 2.     

    Информация о задержанном радисте, хоть с некоторым опозданием, но добралась в ГУКР “Смерш”. 

    Бабич ознакомил с информацией сыщика. Четверть часа последний вертел в пальцах карандаши, шмыгал носом, цыкал зубом, курил. Пришёл к простому выводу, который знают все евреи — надо ехать. Вопрос - в куда? Через два часа после этого молодой человек лет двадцати пяти, двадцати шести в командирской пилотке, немного потёртой кожанке, которая входила в экипировку автобронетанковых войск до войны, при вещмешке и небольшом чемоданчике сидит в грузовом отсеке “Ли-2” ближе к хвосту закрытый ящиками, загруженными в отсек. Работают двигатели, самолёт готов к разбегу на взлёт с аэродрома Монино.

    Крым. Город Саки.              

    Сразу всё пошло хорошо, просто чудесно, но мимо. Почему-то в не туда. Мягкое, приятное солнце начала бархатного сезона. Скошенная трава взлётной полосы с ароматом России. “Ли-2” ревёт моторами.

    Майор сощурилась на ласковом солнышке. После фронтового Ленинграда, не так давно снявшего блокаду, и Москвы с её каменными мешками, у Шидловской случилось ощущение полного счастья. Типа: “Живут же люди!” Мелькнула даже мысль выкупаться в море. Не зря на дно чемодана заложила мину замедленного действия — костюм для морских купаний, в надежде, что всё состоится. По любому сентябрьское Чёрное море гораздо теплее, чем Нева или Финский залив.

    Мечты о прекрасном похерил стрелок-радист убирающий трапик на пару металлических ступенек в грузовой отсек.

    - До свидания, Саки.

    - Саки? 

    - Так точно.- и попросил товарищей офицеров отойти. Аппарат шёл на взлёт в дальнейшее пространство.

    На фоне страстных крымских пейзажей, воспетых Куприным, стала понятна причина почему старшей группы назначили женщину.

    Пока мужики перекуривали новость, хлопали ушами и делали вид что думают, майор на пустынном аэродроме разыскала представителя “Смерш”. Договорилась из его владений позвонить в Москву. По проводу в Москве добралась до кого надо и изложила, что надо. Через четверть часа начальнику отдела “Смерш” авиаполка уже позвонили из Симферополя. Шидловской сообщили, что машинка вышла.

    - Сколько езды из Симферополя сюда?- спросила Надежда Ивановна.

    - Рассчитывайте часика на два… с гаком.

    - Гак это сколько?

    Контрразведчик только развёл руками и улыбнулся.

    - Может быть и десять и шестьдесят минут, смотря кто за рулём.

    О прибытии опергруппы НКГБ в Крым в ГУКР “Смерш” узнали из суточной сводки.

    Гордеенко с Рыжиковым играют на папиросы в спичечный коробок на столе под навесом, что тоже нашла майор. Шидловская подошла, посмотрела.

    - Чей ход?

    - Мой.- ответил лейтенант.

    - Разрешите за вас?

    - Пожалуйста. 

    Надежда Ивановна лихим щелчком поставила не просто на попа коробок, а торцом. Взяла папиросу от капитана. Смяла гильзу стабилизатором бомбы или мины, выпустила дым через нос.

    - Машина, если не врут, придёт часа через два плюс, минус. Значит плюс. И обратная дорога. В Симферополе будем часиков через шесть. Давайте поедим. Оперативная обстановка неизвестна.

    Поели, закурили.

    - Если столько занимает дорога в Симферополь, когда будет в Чифут Кале?- поинтересовался Гордиенко.

    - Что нам делать в Чифут-Кале сейчас?

    - Виноват, товарищ майор. Насколько я понимаю наша задача — выявить и обезвредить группу немецкой разведки.

    - Правильно понимаете. Вопрос остаётся тот же. Что нам сейчас делать в Чифут Кале?

    Капитан уставился непонимающим глазом на Шидловскую.

    - У вас, товарищ капитан есть план оперативно-розыскных мероприятий? Есть за что зацепиться? Версия есть?

    Есть. Гордиенко вполне полагает, что ему по силам возглавить оперативную группу. И с блеском выполнить поставленную задачу. Эта ленинградская дама вряд ли выполнит и подставит всех. 

    - Не слышу ответа.- в цыганских интонациях зазвенело металлом.

    - Пока нет.

    - И сколько это “пока” продлится?

    Пришлось промолчать.

    - Тогда, исходя из того, что имеем. У немцев не будет времени на внедрение и акклиматизацию. Следовательно, в городе кто-то будет или есть Тот, кто примет. Будем пока работать с выявленными по всему Крыму пособниками. Приехавшими в последнее время в Чифут Кале. Вникать в каждую запятую, каждую точечку. Поэтому нам выгоднее в таком положении работать в Симферополе. 

    - И сколько это займёт времени?- ехидно спросил Гордиенко.

    - Пока никого не выявим или не появятся факты.

    Капитан хмыкнул.

    - И ещё. Вызов меня в Москву подписал комиссар II ранга товарищ Кабулов. Приказ о назначении старшей оперативной группой подписал начальник 2-го Главного Управления НКГБ. Донос или рапорт на меня можете написать одному из них, товарищ капитан. Я ясно объяснила? Чтобы вывести вас из группы достаточно одного телефонного звонка. Последствия себе представляете? Саботировать работу не позволю.- Шидловская перекинула папиросу из одного угла рта в другой.- Вопросы? Не слышу!

    - Никак нет, товарищ майор!- встал и одёрнул гимнастёрку Гордиенко.

    - Вольно, садитесь.

    Рыжикова и так всё устраивает, однако из разговора понял многое.

    К приходу транспорта из Симферополя, группа была сформирована и где-то обкатана.

        

    Запорожье.

    Самолёт совершил посадку ради пассажира. Как только последний неуклюже преодолел несколько балясин навесного трапика дверь закрылась и аппарат покатил на взлёт.  

    Встречает тот самый оперуполномоченный “Смерш” при железнодорожной комендатуре   

    Прибывший с цыплячьей шеей торчащей из воротника гимнастёрки как-то не очень, но то, что самолёт из-за него сделал остановку, хотя не трамвай, впечатляет.  После обоюдного представления капитан бросил на дроги пустоватый вещмешок и небольшой чемоданчик. Сам устроился со вкусом.

    - Наш транспорт? Это я понимаю! Въезд государя-императора со двором в Кологрив.

    Встречающий понял, что гость не просто так. При этом сажает авиацию, где и как хочет.

    - Как долетели?

    - В кабину пригласить забыли. Время провёл в компании каких-то ящиков. Слава Богу молчаливых. Долетел живой. Уже хорошо. Где халамидник?

    - Кто?-не понял контрразведчик.

    - Только у дыбика могут спиз..ть рацию. Я могу, естественно, ошибаться. Есть возможность на посмотреть и сравнить с моими грёзами? Он сейчас где?

    - На гарнизонной гауптвахте под усиленной охраной.

    - Тогда едем на посмотреть.

    - Может…

    - Может, но сначала посмотреть. Кстати, как к вам обращаться?

    - Старший лейтенант Константинов.

    - Дальше.- кивнул капитан.

    - Что?- не понял оперуполномоченный.

    - Из моего сопливого, но счастливого одесского детства помню, шо только у пароходов может быть одна фамилия.

    - Иван Ильич.

    - О! Рад знакомству.- протянул руку, но себя не назвал. Просто добавил.- За меня вы знаете.

    Гарнизонная гауптвахта порадовала мрачным постоянством и толщиной стен.

    - Шо раньше тут было?- мило поинтересовался капитан.

    - Х.й его знает! - честно ответил Константинов.

    - Тоже нужное заведение.- оценил сыщик.

    Старшина, видимо начальник караула, затолкал назвавшегося Павловым. Хотя рожа у него слегка подпорчена, вид у радиста вполне жизнерадостный.

    “Не, с такой харей на поговорить не случиться. Пафоса маловато,”- решил сыщик. Снял куртку, аккуратно сложил на табурете. Сделал два шага к арестованному. Неожиданно сморчёк, глиста в обмороке, упрятанная в гимнастёрке сорванным баритоном выкрикнул что-то непонятное, словно подброшенный пружиной прыгнул высоко вверх и со злой силой ударил ногой обутой в тяжёлый яловый сапог прямо в лицо арестованного. Старшина перекрестился. Услышал даже хруст костей. Константинов удивлялся молча и подавленно. Поправляя внешний вид, капитан недовольно буркнул что-то себе под нос.

    Выдающий себя за Павлова пролетел несколько метров. Мог бы и дальше. Стена помешала. Ударился об неё, упал и лицо его начала заливать кровь.

    - Разрешите вопрос?- вернулся в себя Константинов.

    - Не знаю. То ли восточное боевое искусство или японская философия воина.

    - Философия?- удивился старший лейтенант.

    - Мне так сказали. Я повторяю. В Херсоне заблудился Пётр Иванович Санжировский — пацаном попал в плен русско-японской войны. Провёл в Японии кучу времени и своей жизни. Стал сенсеем. Преподавал в школе историю и в “Пищевике” вёл занятия японской дыхательной гимнастики. Я посещал тренировки.

    - Это дыхательная гимнастика?-кивнул на лежащего без движения Константинов.

    - А шо не похожа?- удивлённо спросил капитан.

    - Как вы поняли мой вопрос, я его даже не задал?

    - Вы не первый и не последний. Все интересуются знать.

    Из угла раздался протяжный стон.

    - Старшина, окатите, шо есть святой водой. Времени на потягушечки нет.- повернулся к старшему лейтенанту.- Писать за ним успевать будете?

    - Он будет говорить?

    - Не то слово. Петь!

    - Что?- не понял Константинов.

    - Шо закажем, то и будет.

    Уверенность московского гостя поражает оперуполномоченного.

    - В техникуме успевал за преподавателем.

    - Шрай ура!

    Старший лейтенант уроженец и коренной житель з киевского Подола, поэтому без паузы спросил.

    - Вы аид?

    - Пока нет. Поляк. Одессит просто обязан знать за пару языков, ну пусть наречий. Я вырос в аидском дворе на Польской Самый цимес. К тому же изящная феня процентов на… пятьдесят — исковерканный идиш. Тору не читаю, но послать или поздравить в самый раз. 

    Арестованный встал покачиваясь на нетвёрдых ногах. В углу у стены остались вместе с кровью зубы. Во всяком случае передние и безобразно разорвана губа. Константинов на враз опухшую рожу цвета протухшей говядины старается не смотреть. Московский гость — другое дело. Своим малоприятным голоском рявкнул.

    - На колени! Руки за голову! Имя, фамилия, год рождения?!

    На самом деле анкетные данные мало интересуют. Пока клиент напуган, будет говорить. Дальше --- цепная реакция. Полная импровизация. Опирается на опыт сыщика угрозыска и разведчика, трясущего “языка” прямо в тылу противника, под носом у немцев. Опыт — великая вещь, если им умело пользоваться. Поэтому личные данные слушал вполуха. Константинов пишет протокол допроса. На всякий случай. Гораздо интереснее, как и где переходили границу, с чьей помощью. Где назначена встреча.

   Радист из битых. Пять забросок. Две старшим группы. Знает, что пока говорит,  живёт. Если есть радиоигра, тогда вообще жизнь сохранят. Надо заинтересовать. Понял — глиста в обмороке тут варит воду. Поэтому сразу вспомнил, что приезжал оберст- лейтенант фон Эссен. В беседе с гауптманом Моором упомянул, что акцией будет руководить какой-то Апулей. Его фон Эссен знает, лично, сам вербовал. Литератор. Апулей всю жизнь при литературе. Мол подлейшая личность. Готов на любую гадость.

    - Откуда знаешь?

    - Я был в соседней комнате.

    - Что там делал?

    - Работал с новыми кодами.

    - Сколько человек в группе?

    - Пять.

    - Перечисляй.

    - Григорьев — старший, Инженер — минёр, Александр — человека убить, что муху прихлопнуть, я.

    - Четверо.

    - Пятого не знаю. Должен встречать на месте. 

    - На вокзале ты был один.

    - Получал рацию.

    - Где?

    - На базаре у торговца папиросами, махоркой. Левый глаз с бельмом.

    - Пароль?

    - Есть ярославская махорка? Сегодня только моршанская махорка. Ядрённая? На любителя.

    - Он передал чемодан?

    - Да.

    - Когда?

    - Там же. Куда-то сходил принёс.

    - Пункт назначения? Куда следовал?

    - Крым.

    - Крым большой.

    - Явка в Чифут Кале.

    - Как зайдёшь налево, второе окно под канавой у входа?

    - Что?- как ни больно, но глаза радиста полезли из орбит от удивления.

    - Вот и я думаю шо. Где назначена встреча?

    - На рынке…

    - Та где же ещё?- усмехнулся капитан.- Около бабы Мани, торгующей семачку.

    - Нет. У входа играют в три листка. Каждый нечётный день недели в двенадцать часов.

    Сыщик достал из полевой сумки общую тетрадь, трофейное вечное перо.

    - Описывай.

    - Что?

    - Нишо. Кого. Начинай с Григорьева.

    После окончания составления словесных портретов, капитан длинно посмотрел на радиста.

    - Смотри, дыбик… 

    - Я,.. господин…

    Сыщик только махнул рукой. Радиста увели.

    - Я на рынок! - подхватился старший лейтенант.

    - Дядя Моня со второго этажа говаривал, шо не будем искать вкусной еды в пустом казане. И был прав. Навестить вчерашний день надо, версию отработать. Вдруг мужик с бельмом продающий махорку ждёт, когда за ним придут.- кивнул капитан.- После такого гевалда, шо случился при вокзале, Одесса  три дня пила бы водку и пять смеялась, люди могли поздравлять друг друга с удачной хохмой. Там умеют ценить юмор. Запорожье гораздо скромнее. Майданщика…

    - Кого?

    - Вора, шо подломил чемодан, надо представлять к медали.

    - Какой?- удивился Константинов.

    Капитан помолчал и решил.

    - Либо За Боевые Заслуги или За Доблестный Труд. Так элегантно взять рацию противника надо уметь. У него большое будущее.

    - Думаете?

    - Уверен. Мне, бы к телефону. Руководство порадовать. Начальству она тоже понравится.

    - Кто?

    - Хохма. 

    Крым. Город Чифут Кале.     

    Жила была турецкая крепость Чифут-Кале на южном берегу Крыма у самого Чёрного моря. Воевать ей особо не пришлось, поэтому дожила до глубокой старости и крепостного маразма. Остались, как-то: сторожевая башня, солидный кусок фрагмента стены, два небольших здания, о назначении которых история теряется в догадках, наука молчит. Узкие, кривые, словно скрюченные подагрой улочки с горбатыми, вставшими на дыбы переулками и тупиками падают с горы к морю. Городок в основном одноэтажный, много глинобитных татарских домов, тихий, отдыхательный. Знаменит виллой князя Смецкого Николая Николаевича почему-то названной на немецкий манер “Адлерхорст” её спроектировал и возвёл архитектор Кузнецов Иван Сергеевич на вершине Ак-Кая высоко над морем, используя выдолбленный в скале фундамент дома паши крепости. Сплошная красота! Во время оккупации в городе была румынская администрация, но заправляли всем немцы. Евреев расстреляли. После освобождения остальные народы населявшие полуостров депортированы “Смерш” по приказу Отца народов. С жильём в Чифут Кале проблем нет. В городе и вокруг него расквартировано управление 350-й стрелковой дивизии, охраняющей побережье, с её же полком. От этого полка, ежели идти на запад, то аэродром Бильбек. Далее случится Балаклава и уж за ней Севастополь. Ежели топать в другую сторону, то всё время курортные посёлки и деревни до самой Ялты, что совсем недалеко.

    Городок не то, что стратегически неважен. Тактически не интересен. Его сдавали без боёв. Пару снарядов, конечно, залетело и эсминец “Шаумян” жахнул залпом, но промахнулся. Поэтому очень хорошо сохранился, практически,без разрушений. 

    В вилле князя будет заседать организационный комитет встречи Большой Тройки. Город наводнён всякими нужными людьми и организациями, что трудно дышать.

    В местном Эмпайр билдинг аж о три этажа уютно разместилась советская власть. Идеологическая и административно-хозяйственная. Плюс местный листок “Пролетарий Чуфут Кале”. Именно в редакцию зашёл достаточно крупный гражданин с выражением лица первомайского пионера. В тёмном макинтоше, светлом костюме, на лацкане пиджака сверкают две медали Сталинской премии I степени. На голове лихо сидит велюровая панама с большими свободными полями.  В руке солидный чемодан, который поставил около стола секретаря.

    - Постерегите, Таточка, я быстро.- и с этими словами степенно вошёл в кабинет. По дороге точным броском нацепил шикарную шляпу на рог вешалки.

    Вовсе она не Таточка, а Вавачка, но согласно закивала. От вошедшего идут половые флюиды такого напряжения,что сеть не выдерживает. Лампочки перегорают.

    Редактор лысоватый идеологический гадёныш с лицом в возрасте профессионально мелкого комсомольского пакостника. Естественно, не фронтовик, но чтобы подчеркнуть ходит в новенькой гимнастёрке, синих авиационных галифе и хромовых сапожках самоварного блеска. За неимением лучшего нацепил значки ГТО и Отличник коммунального хозяйства. Не поднимая головы на вошедшего, задорно блестя комсомольской лысинкой, что-то отчаянно, словно пулемётчик, строчит на листе. Гость молча подсунул развёрнутую бумагу с текстом исполненным на машинке, несколькими подписями и печатями.

    - Завтра. Некогда.

    - Завтра тебя тут не будет.- лениво заметил гость.

    - Ка-ак?!- поднял голову редактор с явной угрозой.

    - Как хочешь. Можешь с цыганами. Духовой оркестр не дадут. Дуть будут только похороны, если заслужишь.

    Редактор вскинул голову и упёрся глазёнками в лацкан с лауреатскими медалями. Схватил бумагу. Личико приобрело общее, для всех говнюков, выражение - Довыёбы…ся!

    - Очень, очень рад, товарищ Караваев!- протянул руку.

    Писатель вместо рукопожатия сел на стул у стола.

   - Нужен ночлег он же рабочее место. Телефон для передачи материала в газету. Могу диктовать из вашей богодельни. И оформите прибытие в командировку.

    Редактор вскочил мельтешить. В результате менее, чем через час Караваев устраивался в комнате с печкой-голландкой, письменным столом и металлической кроватью. Переоделся в лыжный костюм, достал из чемодана пачку печенья и бутылку армянской продукции. Пайковое, что даётся не всем. Только светочам. 

    - С приехалом, Александр Иванович!-принял четверть стакана зелья. Сделал вывод.- Да-с не коньяк и не Париж! А мог бы. С другой стороны? Все вернулись. Господи, как же я не люблю эту провинциальность с её московской властью!

    Лёг поверх одеяла на кровать, накрылся макинтошем и уснул.

    Поднялся по скрипучей деревянной лестнице на этаж, прошагал по гулким доскам длинного общего балкона-галереи. Никто не проявил особого любопытства к товарищу в кожанке и сбитой чуть на глаза командирской пилотке. Остановился у нужной двери. Пару раз крутанул бабочку старого звонка с надписью “Прошу крутить.” Внутри раздался металлический скрежет зубной боли. Открыла женщина лет сорока пяти в роговых очках.

    - Вам кого?

    - Если вы Анна Ивановна Губарева, то вас.- улыбнулся и протянул несколько листов сложенных вчетверо.

    - Что это?- удивилась женщина.

    - Насколько знаю, письмо.

    - От кого?

    - Там должна быть подпись автора.- пожал плечами странный гость.

    Писем не ждёт. Не от кого. Семьи по идеологическим причинам не состоялось. С мужем рассталась давно так, что сама не помнит. До первой пятилетки или ещё при НЭПе. Детей нет. Это причина развода. Теперь, когда война, думает — к лучшему. В мужчинах себе не отказывала. Были! Однако все ВРИО. В эвакуации её мотало. Партийно-хозяйственный работник! Через Волгу, Сибирь, Урал на Дальний Восток, несмотря на возраст. Оттуда в Среднюю Азию. Нормального адреса не было. Кому писать в таких условиях? От кого ждать привета? Но руку протянула. Посмотрела на подпись и лицом просветлела.

    - Что же мы на пороге-то! Проходите!

    - Спасибо!

    Диван с валиками и полочкой, платяной шкаф с зеркалом двустворчатый и металлическая кровать с шарами. Стол накрыт простынёй. На нём початая пачка “Беломора”. Вполне себе обстановка. Сделал вывод, что Губарева явно не хозяйка. Или привыкла жить на вокзале.. Конечно, не дворец графа Воронцова в Алупке, но тем не менее. 

    - Присаживайтесь.

    Вынул из мешка буханку хлеба, банку рыбных консервов, плитку трофейного шоколада, плитку чая, несколько кубиков пиленого сахара. Последним появилась бутылка трофейного рома. Дама — инструктор орготдела горкома ВКП(б). Явно не голодает. Представиться надо.

    - Прошу!- сделал широкий жест рукой.

    - Боже, откуда?

    - Отважные герои продовольственного фронта обожают трофеи. За них готовы делиться ворованным.

    - То есть это всё украдено?- спросила Анна Ивановна.

    “Не, не актриса.”- пронеслось в голове.

    - Так точно!

    - А как же…

    - Просто. То, что вы видите очень небольшая часть эсэсовского кинжала со свастикой, рунами и прочими глупостями.

    - Ой, а…

    - Не берите дурного в голову. Мы живём последний раз. Дубля не будет.

    Хозяйка глянула в письмо, словно в Апрельские тезисы Ленина.

    - Как Леечка?

    - Простите…

    - Вы с ней не знакомы?

    - Майор Померанцева Наталья Исааковна попросила передать письмо подруге её мамы

    - Ну, конечно, Наташа! Вы с ней знакомы?

    - Очень близко. Во всяком случае она со мной.

    Губарева вопросительно подняла брови.

    - Видите ли мне всадили две пули в грудь. В армейском госпитале одну вытащил хирург. Вторую побоялся. Чуть ли не на сердце лежала или шо там? Повезли подальше от того хирурга. В Баку. Повезло. Начальник хирургического отделения майор Помиранская опять резала. Достала пулю и снова зашила.

    - А сердце?

    - Моё или майора Помиранской?- улыбнулся гость.

    - Ужас какой!

    - Шо я живой?

    - Что пуля.

    Дальше сыпались вопросы о Наташе. На одни отвечал, на другие вместо ответа просто улыбался.

    - Вы проездом?

    - В общем-то да. Дочь вашей подруги отгрузила мне пятнадцать суток жизни без войны. Рекомендовала дышать морским воздухом и назвала этот городок.

    - В Баку тоже море.

    - Пахнет нефтью, а город раскалённым камнем. Любой восточный город взрывной, нервический. Мне покой показан. И я буду спокойный. Заодно доброе дело сделал.

    - Письмо передали?

    - Угу.

    - Как у вас с ночлегом?- спросила Анна Ивановна, с облегчением переведя разговор на другую тему.

    - Нормально.- беззаботно ответил гость.

    - Есть.- кивнула хозяйка.

    - Нет.

    - А как же…- удивлённо поднялись брови Губаревой.

    - Просто, Анна Ивановна. Пойду в комендатуру. Там тоже воюют герои тыла. Выдам кому-нибудь шо-нибудь из трофеев. О!- гость посмотрел на часы со светящимся циферблатом.- Пора и честь знать! Спасибо за чудесный вечер.

    Гость встал, потянулся за курткой. В этот момент неожиданная мысль пришла в голову Ан Ванны Губаревой к которой, собственно, и подводил её гость. Ей, как бойцу идеологического фронта и административно-хозяйственному работнику, отдали соседнюю маленькую, не сообщающуюся с её жильём, почти чулан, подслеповатую комнатёнку. Планирует кухней. Есть топчан, на стене рукомойник. Пусть фронтовик свои пятнадцать дней проживёт в нормальных условиях. Так поступит любой, кому привезли привет от близкого человека. 

    - Пошлите!

    Отомкнула висячий замок.

    - Входите! Ну как?

    - Царские хоромы! И даже лучше.

    - Живите!

    - Секундочку! Анна Ивановна, вам.

    Протянул бархатный чехольчик, что вынул откуда-то из куртки.

    - Ну что вы…- начала фальшиво играть смущение Губарева.- Зачем…

    - Берите.

    Ах! Ах! Ах! И ещё раз ах! В чехле дамские часики на кожаном ремешке. Целое состояние.

    - Это…

    - Трофейные, швейцарские.- безразлично сказал гость, хотя часики качественная, но немецкая штамповка. Годик гарантия работы.

    Тут же облагодетельствован простынёй, одеялом с подушкой.

    Вытянулся на топчане под стареньким одеялом. Только сейчас понял, как устал. Внедрение в город прошло успешно. Первый пункт отработан.  Дальше по плану операции.

  На следующий день Ан Ванна Губарева на службе пыталась всё делать левой рукой. Однако завистливых взглядов не наблюдалось. Горком. Тут и продовольственный паёк и промтоварное снабжение своё — партийное. Часы пусть и заграничные — просто наручные часы. Ан Ванна даже несколько расстроилась чёрствостью коллег по идеологии. Хоть бы кто-нибудь позавидовал! Телефонный звонок. Товарища Губареву просят зайти ко второму секретарю горкома. 

    - По вопросу?- поинтересовалась опытная Ан Ванна и выдохнула дым папиросы.

    - Организационному.

    “Тоже правильно,”- подумала Губернева и решила голову не мыть. Путь так имеют её мозги.

    Между тем вопрос случился стратегический, для города абсолютно важный. В кабинете  второго секретаря сидит у стола незнакомец. Не худой. Абсолютно сухой и какой-то из одних углов субъект лет пятидесяти при шевиотовом костюме, галстуке бабочкой и берете на голове. Руки покойно лежат на суковатой трости. На пиджаке красная нашивка ранения и медаль За Оборону Москвы. Напротив председатель исполкома. Бок о бок с ним начальник отдела культуры. Ранее заведовал конюшней треста очистки с ветеринаром и автомехаником. За хорошие показатели в выполнении и перевыполнении плана по говну бросили на городскую культуру. До сих пор пахнет навозом и лошадиным потом.

    Хозяин кабинета — мужик напористый. Не знали куда девать. Засунули в подальше и в помельче. Он и здесь не даёт никому жить.

    - Есть мнение, понимашь, открыть в городе теятер. С настоящими артистами.

    “Бывает театр с ненастоящими актёрами или без них? Тогда это погорелый театр. Свежее слово,”- в Ан Ванне бродит ирония невиданных размеров, но в партийных рамках.

    - Профессиональный.- пояснил инкогнито.

    - Наркомпрос не против, бюро обкома вынесло положительное решение, понимаш.

    - Под здание театра отходит Городской Дом Культуры. Городской Дом Культуры переезжает в Городской Дом Пионеров. Городской Дом Пионеров переносится в… куда-нибудь на пока.- объявил уже решённое и согласованное председатель исполкома.

    Губернева было открыла рот на высказаться. Не успела. Секретарь со своим темпераментом пёр.

    - Из Москвы, понимаш, до нас прибыл… мать его.- начал рыться в бумажках на столе.

    Неизвестный приподнялся, опираясь на трость. Голосом не лишённым приятности представился.

    - Аскольдов-Арнольдов Жорж Иванович. Литератор, драматург, режиссёр.

    - Именно так, понимашь.- второй секретарь горкома отыскал нужный огрызок бумаги.- Этот… режиссёр, художественный руководитель. Прибыл к нам из Москвы, понимашь, из… Областного теятера драмы. Будет этим самым у нас. Тебя, товарищ Губернева, понимашь, есть мнение, назначить директором тиятера.

    “Вот оно, мать его,”- пронеслось в мозгу Ан Ванны. Горкомовский “пакет” снабжения, как руководителю самостоятельного предприятия останется.  Вслух спросила.

    - Кому дела сдавать?

    В театр шли вдвоём с режиссёром и художественным руками водителем. Аскольдов-Арнольдов рассказывал каким видит театр. Новаторским, синтетическим. И называться будет музыкальный театр комедии и драмы. В нём будут играть, к примеру, Кальмана и Шекспира. Или прямо в одном спектакле совместить “Цыганского барона” и “Разбойников” Шиллера. Планы так велики и грандиозны, что Жорж Иванович чуть не упал. Вовремя не уронила Губернева. “Ага!”- Ан Ванна кивнула. Поняла, что на её хрупкие плечи Москва взвалила ещё одного дыбика. Хорошо, если не правого уклониста или троцкиста. А москвич продолжал развивать. В планах так же потрясение основ, как-то: древнегреческая трагедия. Ну скажем Апулея.

    - “Метаморфозы или Золотой осёл” роман, а не спектакль.

    - Разбираетесь в древнегреческой литературе?

    - Закончила классическую гимназию. По программе учила древнегреческий. У вас есть “Метаморфозы”?

    - Нет, обещали переслать из Ростова. У меня там в центральной библиотеке города крепкие связи.- ответил режиссёр

    Посмотреть есть на что. У входа в одноэтажное здание на табуретке при физиономии бульдога готового броситься на врага сидит директор Дома Культуры она же уборщица — мадам Приходько. Далее светоч синтетики в современном театре чуть не упал в третий раз, обозревая окрестный интерьер, можно сказать. Вообще худрук и режиссёр какой-то неустойчивый.

    - Это, простите, что?- прошептал он трагическим шёпотом.

    - Театр.- вздохнула Ан Ванна. И чтобы москвичу стало понятно добавила со вздохом.- Симпатический, ой, синтетический, новаторский.

    - Что в нём было раньше?

    - Лабаз купца Юзько.

    - Это до революции. Нет, я имел в виду сейчас.

    - Так вы же чем слушали? Городской Дом Культуры.

    - И в оккупацию?

    - Какая в оккупацию культура? Вы что! Конюшня эскадрона румынской жандармерии. Чувствуете запах? О! Лошадками пахнет. Рысаками. 

    Караваев знакомится с городом. Знакомство заключается в неспешном променаде по всему Чифут Кале. Побывал у моря. Пошёл вверх по улочкам и переулкам, словно выписанными Паустовским. Куда ведут ноги. Параллельно Ленинской обнаружил премилый, извивающийся коленами в разные стороны Кооперативный переулок. Городской почтамт. Напротив зажат высокими каменными стенами дворов, очень славный маленький скверик с двумя сохранившимися садовыми скамейками. Кусты с деревьями так разрослась, что незаметны скамейки и те, кто на них сидят. Писатель уселся, набил трубку, достал блокнот с вечным пером и часа полтора провёл в неге, попыхивая трубкой и творческом удовольствии, быстро заполняя летящим почерком страницы. За время уединения его никто не потревожил. На Пролетарской угол Азовской обратил внимание на будочку холодного сапожника, в которой, судя по лупе, задранной на лоб, сидит часовых дел мастер. Удивило не это. Пролетарскую революцию и совершали, для того чтобы сидели. Где, кто и как вопрос второй. Мастер часовых дел читает нетленный роман Александра Караваева “Оборона Царицина”. В нём автор вывел образ Отца всех народов. Ворошилов при нём полководец, но мелкий, на побегушках. Та самая Сталинская премия I степени и зимняя дача в Переделкино размерами с помещичий дом. Сценарий одноимённого фильма — автомобиль “Эмка”. Читатель вызвал откровенный интерес автора.

    - Здравствуйте.- вежливо приподнял шляпу автор.

    - Стоять, спешать, отстають?- продолжая следить за содержанием романа спросил мастер.

    - Кто?

    - А шо вывеска мелкими буквами? 

    Писатель поднял глаза. Итальянской гарнитурой на фанерном щите исполнен следующий текст.    

                       Ремонт часов и точных механизмов.

                                      Остап Чумаченко.

    - Нет. Просто книга моя.

    - Так шо вы её теряете?

    - То есть?- не понял сталинский лауреат.

    - Та подобрал я её у Милицейском переулке.

    - Где?- живо поинтересовался писатель.

    - Та шо вы, товарищ, не тутошный?- сразу определил часовщик.

    - В командировке… творческой.

    - Ну и как вам у нас? Шо за местность скажите?

    - Уютный тихий городок. Немного сейчас таких. В Кооперативном переулке премиленький тихий, тенистый скверик. Прямо напротив почты. У нас таких мест, к сожалению нет.

    - О! - поднял вверх указательный палец мастер.- Сами с откудова будете?

    - Из Москвы.

    - Ну и шо там такого сейчас?

    Короваев пожал плечами.

    - Живём. В котором часу закрываете?

    - В пять.

    Ровно в пять с четвертью Чумаченко подошёл к газетной витрине у городского почтамта. Минут десять изучал прессу. Несколько раз оглянулся по сторонам. После чего вошёл в скверик. 

    Скамейка занята курящим трубку. Остап сел на другой конец скамейки, достал кисет, вынул газетку, сыпанул щепотку махорки.

    - Простите, у вас трубка мастера Ивлева?

    - Качагина, но он давно умер.

    Часовщик свернул элегантную цигарку и выпустил дым после затяжки.

    - Говорите.- разрешил мужчина.

    - Алекс с Музыкантом ещё не прибыли.

    - Причина?

    - Пока неизвестно.

    - Алекс нужен здесь.

    - Мог я, но тогда нет связи с вами.

    - Логично. Что ещё?

    Чумаченко пожал плечами.

    - Готовы к работе.

    - Следующая встреча графиком.

    Сразу пошёл на рынок. Чтобы знать город надо обязательно побывать и понять его базар. Тем более сегодня нечётный день недели. Радиста должны ждать у шпилящих в три листка. Опытный глаз сыскаря и внимательный бывалого разведчика сразу выделяет и фиксирует нужное, интересное. Главное, конечно, людей. От души поторговался с торговкой семечек. За что получил премиальную жменю с приглашением заходить. 

    - Непременно, мадам! Самогон приемлите? Так и днями загляну.

    Продавщице картошки заявил, что её красоте цены нема. С продавцом табака, дискутировал о качестве махорок. Пришли к единодушному мнению, что лучше сухумского дюбека не было и не будет. Продавщице яиц сказал, что та торгует не просто яйцами, а Фаберже. Бабе название понравилось и она заорала.

    - Свежие яйца на барже!

    Сразу заметил недалеко от ворот троицу огольцов кидающих “Три листка”. Кепки восьмиклинки малокозырки, грязно заношенные тельники с еле различимыми полосами. Пыльные пиджачки. Мятые штаны заправлены с напуском в сапоги со смятыми голенищами. Говорят, растягивая гласные. Около всё время колышется нескольких ротозеев. Есть простофили, желающие оставить свои деньги. Единицы. 

    “Григорьев? Рослый, явно физически сильный, глубоко посаженные глаза. Нос с горбинкой. У этого прямой. Инженер? Седой, лицо тяжёлое, квадратное, словно мятое. Глаза маленькие, серые, почти бесцветные. Губы, как две довоенные сардельки. И ещё слюнявые. У Инженера тонкие. Есть привычка их поджимать. Алекс. Низкорослый очень худой, кривоног с большой головой и лысоватый. Не курит. Табачный дым переносит с трудом. Глаза глубоко посажены. Этот вполне.”- решил сыщик. В этот момент кандидат вынул кисет и соорудил цихарку размером с паровозную трубу. Заволок окружающий пейзаж дымом. “Сегодня среда и двенадцать ноль пять. Что сломалось? Им не нужен радист? Или я прав?”-обдумывает ситуацию капитан. 

    - Сыграть хочешь, дядя? 

    - Почём будет?

    - По полкуска. Годиться?

    Неторопливо достал бумажник отсчитал пять сотен. Кинул на лист фанеры.

    - Предъявись.

    Топчущийся с другой стороны положил требуемое количество банкнот. Сыскарь проверил одну банкноту.

    - Не боись, дядя, как в банке.

    - Вот и рисую твой банк.

    - И только на туза! И только на туза! Как туз, так и денег картуз!- заблажил третий и засеменил быстренько ручонками.

    Фраерок не смотрел на карты. Неожиданно придавил правую руку банкомёта и с силой дёрнул на себя, доставая из рукава его пиджачка туз.

    - С вас, сявки, горобцы в полёте смеются до усёру.

    Неторопливо достал бумажник, уложил деньги. Закурил.

    - Не хворайте. Завтра зайду. Мне понравилось.

    Физически чувствует на спине тяжёлый взгляд. Не обернулся, хотя очень хотелось. Что-то, кого-то пропустил, не доглядел, не узнал, не додумал. Плохо!

    - До кого?- поинтересовался дежурный по отделу младший лейтенант.

    - До Дядько, который майор.

    - Он знает?

    - Обижаете заместителя начальника городской милиции? Он вам шо? 

    - Документ имеете?

    Предъявил армейское удостоверение.

    - Проходьте.- с большим сожалением, что нельзя задержать, сказал старшина и тяжко вздохнул при этом.

    Из двери, за которой сидит заместитель начальника городской милиции вышел хорошо кормленный мужчина, прекрасно одетый. Правильно расстёгнутый макинтош не скрывает на лацкане коричневого в тонкую полоску пиджака английского твида две медали лауреата Сталинской премии I степени.

    Постучал. Помещение не так чтобы очень. На три шага и стол. Майор в кителе, на  котором орден Красной Звезды, с расстёгнутым воротом. Отдувается за столом.

Выражение лица только посетившего стоматолога и тот резвился, как хотел.

    - Разрешите?

    - Шо разрешать, когда вы уже тут?

    Гость молча снял с плеча вещмешок, положил на стул у стола, раскрыл. Начал вынимать хлеб, банку тушёнки, банку рыбных консервов, бутылку трофейного рома.

    - Это шо? - с явной угрозой в голосе спросил майор.

    - Нишо. Я на посидеть.

    Майор внимательно посмотрел на посетителя, ведущего себя не очень подобающим образом.

    - Пилотку снимите!- жёстко приказал майор.

    - Та ради Бога, а в ней никак?- и снял.

    - Эдик! А говорили…

    - Брешут, Витя! Истинный крест тебе, как коммунист, коммунисту. Брешут. Залатанный, но живой! 

     Мяли друг-друга в объятиях, хлопали по плечам. 

     Виктор Дядько однокашник капитана по Одесской школе НКВД сейчас замначальника горотдела Чифут-Кале и майор милиции. До войны служил в симферопольском угро. Работал в Фергане и Ташкенте. Оттуда орден Красной Звезды. Вернулся, направили сюда. Всё это Эдуард узнал ещё в Москве, когда готовил операцию, ища на кого опереться.

    - Семья как, Витя?

    - Эвакуировались на пароходе… Немцы забросали бомбами.

    - Никто не выжил?- догадался гость.

    - Нет.

    - Извини.

    - Ничего. Ты-то как?

    - Как все. После школы Херсон, угро. Командир взвода полковой разведки. Был. Притащили из рейда оберста с портфелем. Портфель оказался ценным кабанчиком. Мне капитана, орден. После госпиталя на курсы “Смерш” в Свердловске. Доучиться не дали и сюда.

    - Ты же пришёл не из-за тяги к милицейской службе. И такой магарыч по нынешним временам дорогого стоит. Да сними ты свою кацавейку! Шо ты, как дехканин в облисполкоме!

    - Кто?- поинтересовался Тукачинский, снимая куртку.

    - Ни х.я себе! Это я понимаю.- увидел планки Дядько.- Колись!

    - Первое. Увидеться. Такой вариант ты исключаешь? 

    - Нет. Кстати, откуда знаешь, что я тут?

    - Из Москвы.

    Дядько вопросительно поднял брови.

    - Я не оговорился. Кто лучше тебя знает обстановку в городе?

    - Знаю по должности положено. Шо будет доводили. Обещали для разъяснения прислать то ли комиссию, то ли опергруппу из Наркомата.

    - Обещали или шлют? Это две большие разницы. Меня погнали сам на сам. Иду от печки.- капитан кивнул на потолок.- Полуофициально. Почему? Не спрашивай, не знаю. Большие игры больших людей.. Возможно мне понадобится помощь. 

    - Ты наши возможности понимаешь. Помощь в любой форме, какой потребуется, гарантирую.

    - Спасибо.

    - Что тебе надо сейчас?

    - Оперативную обстановку в тут. Витя, ты опер и знаешь, что в городе не просто профессионалы. Им надо дестабилизировать обстановку, чтобы спокойно работать. Вашу клиентуру используют на раз. Другого выхода не вижу. Им сейчас не с руки проявляться.

    Майор перестал улыбаться.

    -  На сейчас нужен список творческих людей, приехавших в Чифут Кале скажем… от месяца.

    - Каких людей?

    - Ну… писатели, поэты, музыканты… всё такое. Интеллигенция всякая разная… Учителя, врачи, инженеры.

    - Понял. Такой только что у меня был. Лауреат из Москвы.

    - Кто?

    - Писатель Караваев.

    - Шо надо?

    - Как милиция в городе обеспечивает общественный порядок. Начальника на месте нет. 

    - Шо так?

    - Лечится. Триппер поймал на проститутке Мане Пилотке.

    - Когда не везёт и на собственной жене поймаешь.

    - Именно. Посиди.

    Минут через десять вернулся . Протянул лист с текстом отпечатанным на пишущей

машинке.

    - Всего-то!- обрадовался капитан.

    - Только официально зарегистрированные.

    - А у них нету дороги, кроме регистрации. Шо в городе?

    - Ой!

    - И где у нас случилось?

    - Пара пустяков.- грустно улыбнулся Дядко.

    - Кто город держит?

    - Шишка.

    - Я неправильно не понял? Шишка херсонский, мне не показалось?

    - Со слухом у тебя нормально. Всё правильно.

    - Витя, ему ещё годика два в лагерной пыли топтаться. Я крестил.

    - Актировали. Ходит в специальном корсете, с палочкой, согнутый вопросительным знаком, живёт аптекой.

    - Хочешь сказать на лесной бирже кто-то постарался?

    - Есть шо другое?

    - Та не. Ты смачно сказал. Как он тут оказался?

    - Не знаю. Всплыл, как подводная лодка. Как думаешь, пойдёт Шишка на вооружённое разбойное нападение в группе?

    - Уже интересно. Как он в таком состоянии держит город?

    - При нём цыган Муштак Белов или Калкан. Одноглазый. Ему человека убить, шо муху прихлопнуть. 

    - Шишка — мозги, Калкан — руки.  Тёплая компания. Одного актировали, другой инвалид. И полный город головной боли. Красота!

    Дядько пожал плечами.

    - Так за шо он тебе мигрень устроил? 

    - Какой-то Полицай, но его никто не видел, подминает под себя Крым.

    - То есть?

    - То и есть.

    - Ну?

    - Держит жёстко. Никаких правил, сходняков. Сразу режут. В Симферополе очень авторитетных местных Сяву и Кота под метёлку вместе с их братвой. Никто пикнуть не моги. Моментально ответка.

    - Интересуюсь знать — общак кто там держит?

    - Полицай.

    - Как-то же долю несут.

    - Несут. Попробуй не нести. Принёс в условленное место и свободен.

    - Я шо-то неправильно не понял. И никто не поинтересовался, кто шо берёт? Витя, такого в природе быть не может.

    - Может. Задерживались, не уходили, видели. Рассказать только ничего не успели. Подходов никаких.

    - Так не бывает. Шо-то где-то…

    - Пособник…

    - Сейчас через одного пособник. Ты же всё это знаешь.

    - А шо такого? Это все знают.

    - Весело тут у вас.

    - Та, не говори. В городе пока два налёта, три трупа. Продовольственный склад. Сторож. И смешанная база Коопа. Сторож и кладовщик. Количество похищенного и следы говорят, что они на полуторке.

    - Машин на гражданке не так много. Шо дала проверка?

    - Нишо.- пожал плечами майор.

    - Военных проверяли?

    - Кто даст?

    - Фотографии протектора есть? Мне дай. Верну. Сторожа старики?

    - Да.

    - Когда по времени были налёты?

    - Два тридцать ночи.

    - Шо делал ночью там кладовщик?

    - Так его убили.

    - И шо?

    Дядько,  словно мордой о каменную стену.

    - Я с Шишкой встречусь.

    - Получится?

    - Там будем посмотреть. Где искать?

    - День деньской в пивной на базаре. Народ принимает.

    Капитан кивнул.

    - Был?

    - Не заходил. Ты рассматривал версию гастролёров?

    Дядько опять молча уставился на гостя.

    - Если гастролёры, значит где-то залепили аналогичные налёты.  Шишка — файный, очень фартовый домушник. Гастролёр. Работал один. Я стреножил случайно. Мокрухи всегда избегал, как все солидные блатари, громил не уважал. Кстати, на себя берёт без базару только доказанное. Всё до войны. Ты меня подводишь к мысли, шо Шишка сменил окрас, масть, следовательно кличку. Почему Полицай? Шишка сидел в лагере. Ты прав. Полицай может быть пособником. Шишка — нет. Собрать кодлу авторитета у него хватит. Если он за Полицая, должен по Крыму мотаться. С его-то здоровьем сейчас?..

    - Доверенные лица?

    - Не знаю, Витя, до войны Шишка работал один.

    Обговорили связь. Капитан ушёл. Дядько отправился в кабинет угрозыска.

    - Значит, товарищи, всё по кладовщику Коопа.

    - Так его убили.- заметил кто-то.

    Дядько повторил слова капитана.

    - И шо? Шо он там ночью делал? Мышей гонял? И запрос в область на предмет аналогичных налётов.

    Кругленький майор Воеводин в кителе с медалью За Боевые Заслуги, довольный гарнизонной жизнью и собой — начальник отдела “Смерш” дивизии. Известие, что прибудет представитель Главка с особыми полномочиями мало взволновало расслабленный курортной жизнью организм. Бумаги в порядке. Передал по частям дивизии, чтобы уполномоченные нашили свежие подворотнички, привели в порядок документацию, не пьянствовали словно следующим утром конец света.

    Представитель Главка показался ну очень уж плюгавым. Прибывший не смотрел бумаги с героически положительной статистикой любовно приготовленные майором. Задал по мнению начальника отдела вопиющий вопрос.

    - Оперативная обстановка в городе?

    Вот это да!..

    - Товарищ капитан!- майор выпятил живот насколько позволяет ремень с кобурой.- Мы обязаны искоренять врагов в рядах РККА!

    - Так точно, товарищ майор! Дивизия расквартированна на необитаемом острове? Военнослужащие дивизии не вступают в контакты с гражданским населением?

    Майор вздохнул. Отвертеться не состоится. Пусть капитан, но из Главка. Дураков оттуда не шлют.

    - Оперативная обстановка обусловлена нахождением в лесах, горных массивах бандформирований, состоящих из пособников, уклонившихся от переселения, дезертиров, уголовников. Нападают на деревни, одиночный транспорт. В основном гражданских организаций везущий продовольствие. Борьба с ними затруднена. Татары в бандах — местные уроженцы хорошо знают местность. Быстро и без больших потерь уходят от преследования.

    - Что даёт агентурная работа?

    - Местное население — переселенцы. Агента из их среды к бандформированиям не подвести.

    Так же майор доложил, что прислал тот же Главк группу офицеров из шести человек. Для тренировок в горно-лесистой местности.

    - Где они?

    - На занятиях. 

    Связался с Главком по какому-то архисекретному и сложному коммутатору. Правда, секретней ВЧ-связи нет, а дивизии этой связи не положено. Попросил у откликнувшегося в Москве срочно выслать подробнейшее, по секундам, жизнеописание граждан. Продиктовал из списка полученного от Дядько. При прощании капитан протянул Воеводину фотографии полученные в угрозыске города.

    - Проверьте автотранспорт дивизии на наличие таких протекторов. Полуторка, все баллоны латаные со стёртым местами рисунком. Заметные.

    Вернулся к Губаревой. В комнатке спичечным коробком промерил расстояние между чемоданом и стеной. Улыбнулся. Взял чайник и пошёл к колонке за водой. Пора что-то поесть.

        Москва. Улица Правды № 24. Строение 4 . Редакция газеты "Правда" 

    Поспелов заглянул в кабинет к заму прямо с похода. Нет,   не запыленный, кривоногий с нагайкой в руке. В плаще весьма и весьма приличном. Можно сказать — модном. Строгом шевиотовом двубортном костюме с лауреатской негасимо горящей медалью на лацкане и под шляпой модели “Лаврентий Павлович”. В руке солидный, портфель о двух замках и ремнях натуральной свиной кожи выдаваемой выработкой за крокодила. Плюхнул портфель на приставной стол, сам на стул.

    - Я из ЦК!

    “Эпопея челюскинцев, перелёт-с дирижабля Нобиле!”- подумал старый газетный волк и сделал заинтересованное лицо.

    - Есть мнение, что репортаж Караваева из Чифут Кале очень хорошо оценили. Будем продолжать.

    - Ждать похвал от товарища Жданова?- со скрытой издёвкой спросил журналист. “Подвалы” авторства товарища Жданова в главную газету страны пишет как раз заместитель главного редактора той самой газеты. Поэтому и плюёт из глубокого подвала на товарища редактора.

    Москва. Гараж "Метростроя". 

    Шофёры персоналок ждут вызова в Красном уголке гаража.   Начальников в  “Метростое”, которым полагается персональный транспорт, как-то совсем незаметно случилось больше, чем проходчиков. Играют в домино и шахматы, едят, разговаривают, читают в подшивке свежую прессу. Умудряются покемарить в шуме броуновского движения. 

    Механик гаража человек положительный, серьёзный. После тяжелой контузии мучается мигренями и заикается. Комиссован год назад. Зашёл в Красный уголок с узелком. Ел и читал “Правду”. На второй странице опубликован репортаж некоего А. Караваева. Успел свернуть цигарку.

    Московская область. Лес в районе железнодорожной платформы "Отдых"

    В два часа тридцать пять минут в эфир вышла рация. Передала только три буквы открытым текстом  СВТ.

    Крым. Город Чифут-Кале.

    Караваев решил продолжить серию репортажей на заданную тему освещением местной культуры. Прекрасно понимает, что материал получится куцый, но тем не менее решил делать. Театр в заштатной провинции даже не редкость, а нонсенс. Эта тема — лейтмотив материала. Тем более, что второй секретарь горкома ВКП(б) полон большевистского оптимизма и марксистской уверенности в светлом театральном будущем городишка. Ответственно заявляет, что никаких этих… не будет. Пролетарская драматургия. “Кремлёвские куранты”, “Человек с ружьём” Погодина, “Оптимистическая трагедия” Вишневского, “На дне” Горького и прочее его авторства.

    Аскольдов-Арнольдов встретил старого знакомого с распростёртыми объятиями. Тут же организовал самогоночку с соответствующей закуской прямо в пахнущем конским потом и навозом театре, начал посвящать писателя в планы. Под самогоночку они выглядят вполне себе.

    - Москву бросил, чтобы в этой глуши сделать свой театр. Ты понимаешь?

    Лауреат двух Сталинских премий I степени утвердительно кивнул. Ещё бы!  

    - Премьерный спектакль будет пьеса по гоголевской “Женитьбе” и Дунаевского “Женихи”. Как?

    - Думаешь получится?- спросил Караваев. Они знакомы ещё по Ростову и Александр Иванович не высоко ценит способности Жоржа Аскольдова-Арнольдова.

    - Ты что-то знаешь?- забеспокоился режиссёр-новатор.

    - Периферия, Жорж, обычно гораздо более консервативная и закостенелая, чем столицы. 

    - Думаешь?..

    - Нет. Тебе работать. Говорил со вторым секретарём. Полон театральных надежд.  Репертуар видит абсолютно не по-твоему.

    - Не даст работать?

    Караваев вздохнул.

    - Напиши пьесу, ту, что хочешь, но пролетарского содержания. В теме копаться не будут. Не Москва. Больше красного и комсомолок.

    Директор театра Губарева показала состояние здания, план восстановительно ремонтных работ. Караваев задал напрашивающийся в такой ситуации вопрос.

    - Когда планируете открытие премьерным спектаклем?

    На что Ан Ванна дала по-большевистки прямой и точный ответ.

    - А Бог его знает.

    В городском Доме Культуры директор в полном одиночестве занимается вполне себе привычным делом. Задрав высоко зад, драит полы. Облила писателя презрительным взглядом гегемона и пояснила, что завезли пианину здоровенную. Прямо вот. Для зачем? Всё равно этого нема. Только пол затоптали.

    Караваев спрятал трубку с жаром в карман. Так может только настоящий курильщик трубок.

    - Вы позволите?- и, не дожидаясь разрешения, пошёл к инструменту. Пробежался пальцами по клавиатуре. 

    Не всем знакомые “Шаланды полные кефали” и “Тёмная ночь”. Фильм “Два бойца” только вышел на экраны. Караваев приятельствует с композитором Богословским. Не раз совершали вылазки за дам-с и кушали её родимую. Доступ к нотам у писателя есть.

    Суровая баба Глафира Лановая — полный и окончательный директор городского Дома с Культурой басовито, однако ритмично всхлипывает, шмыгает носом и вытирает слезу краем платка. Пребывает в полной уверенности, что на огонёк городской культуры заглянул Бетховен. Почему именно он? Других она просто не знает.

    В отделе культуры главного ездового не случилось. Отводит душу по прежнему месту работы. Тем более конюшня получила трофейную повозку. Мощную и манёвренную одновременно. Сотрудница обрадовалась появлению свежего человека и наговорила много интересного. В основном из родополовых отношений города. Писатель знает, что такое не использовать в работе грех. Посоветовала встретиться с местным краеведом историком Ухтомским Павлом Петровичем.

    - Обязательно навещу, обязательно! - улыбнулся писатель.

    Писатель посетил городскую библиотеку, среднюю школу. Разнородного материала набралось достаточно. Нужно обработать в определённой идеологической стилистике газеты “Правда”.

    Часовой мастер опять читал свежие газеты на стенде у городского почтамта. Проверился и нырнул в сквер. 

    - Надеюсь — новости хорошие?- спросил человек с трубкой.

    - Здравствуйте.- Чумаченко стал сворачивать цигарку.- Александр вернулся.

    - Хорошая новость.- усмехнулся собеседник часовщика.- Продолжайте.

    - Музыканта взяли милиция и военные.

    - Почему?

    - У него на станции украли чемодан.

    - Какой чемодан?

    - В котором была рация.- Чумаченко бросил взгляд на того, с кем тут встречается. Ни один мускул не дрогнул на лице.

    - Передайте, чтобы Инженер готовил расчеты по взрывчатке. Чертежи здания будут. Всё.

    Встал, сунул трубку прямо с углём в карман и вышел из сквера.

    Пивная обычная для военных времён нищей страны. Буфетчица, она же хозяйка заведения с жидкой грудью и вполне себе с производственным стажем закоренелой стервы. Обслуживает грубо. Тут не кушают. Заливают судьбу. Много инвалидов. Пропивают последнее. Грязно, сумрачно. Не хочешь, не заходи. Там, где два бильярдных стола в достаточно сносном состоянии чище и свкктлее. Публика фартовая. Дверь. Как раз в той стене, к которой прислонена буфетная стойка. Обе части пивной не разделены ничем, но посетители первой не подходят к бильярдным столам и стараются даже взглядом не сталкиваться с завсегдатаями той части. Заметил и оценил сразу. На всякий случай расстегнул кобуру под курткой. Пистолет выходит легко. Взвёл курок. Направился к двери за бильярдом. Взялся за ручку.

    - Куда, уважаемый?- раздалось сзади. Человек пять надвигались с ясными намерениями посмотреть, что у котика в животике.

    “Многовато для одного желающего”- подумал капитан. 

    - За счастьем.- и тоном сразу трёх орудий башни главного калибра линкора.- Три шага назад. Дышать носом. Ну!

    Толкнул дверь. Оказался в коридоре. Наискосок ещё дверь. Кто-то шагнул. Без размышлений и ожидания, костяшками пальцев в кадык. Молча и на пол. 

    Стол накрыт скатертью с двумя стаканами, заварным чайником, колотым сахаром, хлебом. За столом постаревший, поседевший и полысевший Шишкин. На мятом морщинами лице печать боли, и цыган с пустой правой глазницей. При появлении капитана вскочил. Достал финку. Контрразведчик на него даже не посмотрел.

    - Рад видеть живым, Пантелеймоныч. Здрав будь, Муштак. Я присяду.- сказал капитан. Не дождавшись ответа,  отодвинул табурет. Снял куртку.

    - Шо-то я тебя не припомню, мил человек. Обзовись.- поинтересовался Шишкин.

    - Не признал, значит?- снял пилотку.- А так?

    - Начальник? Шо не в цветном?

    - Война вообще-то, может, слышал Шишка? Я к той войне пристроился. Для начала в разведку. Теперь наоборот.

    - Шо наоборот? - не понял основной.

    - Военная контрразведка “Смерш”. Слышал?

    .- Документ есть? Покаж.

    Капитан левой рукой вынул удостоверение.

    - Авторитетная ксива. Могилой пахнет. Тебе шо, начальник?

    - Зашёл потолковать, давно не виделись. Тут шо солнце ярче, помидоры вкуснее?

    - Всё правильно разложил, начальник. И ярче и вкуснее. Тебе Дядька наколол?

    - Не хочу тебя расстраивать, но не начальник ГУКР “Смерш” комиссар госбезопасности II ранга Абакумов.

    - Говори слово.

    - Ты правильный вор. Громил и мокрушников всегда презирал. Никогда не работал там, где жил. Гастролёр.- закурил, ждёт ответа.

    - Ну?

    - Не нукай, не запрягал. Два мокрых налёта в городе залепили не твои люди.

    - Начальник, ты перед толковать обо мне всё разузнал. Сам понять должен.

    - Я и понял. Кто?

    - Не наши.

    - И это понял. Кто?

    - Значит ты пацанов поучил на базаре? Файно. А я ломал голову. Людей на рынок поставил.

    - Слушай, Шишка, так шо ты домой не вернулся?

    - Я по своей масти вообще с тобой базлакать не могу.

    - Кот и Сёня тоже не могли. Сейчас вообще ничего не могут.

    Вор пожал плечами и поморщился от боли.

    - Я блатных корешей мусарне не закладываю.

    - Полицай в законе?

    - Начальник, делай красивую походку по вечерней прохладе. Спасибо, шо навестил немощного. Калкан проводит.

    - Могут обидеть?- усмехнулся контрразведчик.

    - Та хто их знаить. Сам говоришь — война.

    - Держить, не поддавайся. Болячки они такие…

    - Спасибо на добром слове.- ответил Шишкин и отвернулся.

    Сыщик передал свои впечатления от разговора с Шишкой Дядько.

    - От сотрудничества отказался, но явно обеспокоен.

    - Ты ему веришь?- спросил майор.

   - Тётя Клава, шо торговала варёную кукурузу на пляже Лонжерона говорила: “ Таки не академик и далеко не дурак”. Явно темнит. Надо контролировать. В нужный момент вмешаешься. Шишка не потянет. Знаешь, мне кажется, что происходящее в городе и дело, по которому я приехал как-то крепко связаны.

    Тукачинский вверг заместителя начальника городской милиции Чифут Кале в глубокую задумчивость. 

    Москва. Гараж "Метростроя".                                  

    Механик гаража прочёл в обеденный перерыв очередной репортаж в “Правде” уже известного ему А. Караваева, который упомянул, что в городском Доме Культуры есть пианино, а играть на нём некому. Выкурил цигарку и пошёл ремонтировать автомашины. 

    Московская область. Московское море. 

   

    Ночью их прибрежных камышей какого-то затона вышла в эфир рация.  Плюнула группой цифр и замолчала. На приём не переходила. Была в эфире меньше минуты. На ключе работал очень квалифицированный радист.

    Москва. Улица Дзержинского №2. строение 2 ГУКР "Смерш".                                                           

    Простые арабские цифирки в столбиках, а расшифровке как-то не поддаются. Бьются лучшие силы. Математический анализ делает профессура академических институров, но пока безуспешно.

    Свой человечек возле Меркулова сообщает, что опергруппа высланная в Чифут-Кале активно работает, но дело продолжает пребывать на мёртвой точке. Такое не может не радовать. Бабич решил поучаствовать в оперативном мероприятии. Встретиться с заместителем главного редактора газеты “Правда”. Во времена Гражданской войны в Ростове просто компанейским, широким, весёлым журналистом Гогой.

    Улица Правды № 24. Корпус 4. Редакция газеты "Правда".                  

    Внешность генерала несколько удивила Подгурского. Привык к виду паркетных, придворных генералов. Кующих победу в  глубоком тылу, не жалея далеко выпирающего живота своего. 

    Бабич в полевой форме. Пусть в генеральской, но гимнастёрке, с полевыми погонами, перетянут ремнями амуниции и попыткой простой рожи. Нет самоварного блеска погон, незаслуженных орденов и апломба. Поэтому отношения установились сразу. Зам выставил коньяк, с удовольствием вспоминал ростовский период своей жизни. Газеты “Донская волна”, “Великая Россия”. Несомненно был там звездой номер один. Об интересующих персонажах выражался предельно понятно. Сашка Хлебонасущенский тогда ещё не вошёл в свою лучшую форму, но уже был читабельным автором.

    - Талант?

    Гога разлил коньяк по рюмкам. Генерал понял, что журналист тянет время, обдумывая ответ.

    - Прошу!

    Выпили. Закусили сухарями.

    - Н-нет! Однако гигантски способен. Гигантски!

    - Почти талант?

    - Если хотите.

    - Хочу - улыбнулся генерал.

    О втором интересующем “Смерш” персонаже заместитель главного редактора совсем невысокого мнения. Менее, чем посредственных способностей, с большим апломбом. Ещё и был замешан в неприглядных делишках. Георгий Леонидович за давностью лет не помнит каких, но точно уголовных.

    - Этого человека вы не знали по Ростову?- Бабич достал из принесённой с собой папки фото оберст-лейтенанта Эриха фон Эссена.

    Журналист долго смотрел на снимок.

    - Исай Яковлевич, прошло много времени. Мы все постарели… наверняка…

    - А вы насколько похож.

    Старый журналист подошёл к книжному шкафу. На удивление генерала полон записных книжек и блокнотов. Зам просто объяснил.

    - Мой архив.- бормотал себе под нос.- Восемнадцатый,.. восемнадцатый… Ростов. Вот!

    Полистал два блокнота в выцветших обложках, перетянутых аптечными резинками.

    - Лейтенант Эрих фон Эссен. Я не ошибся?

    - Нет.

    - Стояли в номерах “Московская”. На одном этаже.

    - Общались?

    - Раскланивались.

    - Интересующие меня?

    - Видел Хлебонасущенского, обедающего с ним в трактире “Осетёр”. Очень хорошее место, сытно кормили.

    Баку. Улица Коммунистическая.                                              

    Приходько Васыль Богданович появился на улице недалеко от знаменитого Пассажа в сорок первом с хлынувшей волной  эвакуированных из европейской части Союза. Снял комнату с выходом на улицу. Устроил в ней сапожную мастерскую и жилой угол одновременно. “Лапу”, зажал между ног и пошли клиенты. С обувкой по военному времени плохо, знаменитый базар рядом, мастер отменный и не дерёт с клиента три шкуры. Хватает сапожнику на кашу и табак. Человек случился малопьющий, не шумный. Иногда у него ночуют женщины. С соседями вежлив. Научился играть в нарды. Часто без выходных, зажав в углу рта потухшую папиросу “Норд”, ремонтирует обувку людям. 

    День катится  к томному восточному вечеру. Баку давно стал глубоко тыловым городом, через который идут союзнические поставки из Ирана. Сапожник с папиросой в углу рта работает туфлю. Остановился молодой азербайджанец с зажатыми в руке свёрнутыми газетами.

    - Сабахын хеир, муэлим!

    - Салям, бей!- ответил сапожник и отложил работу. Прикурил потухшую папиросу. -Что хочешь?

    - Могу заказать сапоги?

    - Извини. У меня нет материала.

    - У меня шевро.

    - Откуда?

    - Со склада.

    - Начальник Третьяков?

    - Нет. Вы ошиблись. Четверяков.

    - Приноси материал, бей.

    - Приду через три недели, муэлим.

    Сапожник кивнул и принялся за работу. Молодой человек положил на край столика с гвоздями, кусочками резины и кожи газеты, освобождая себе руки для сворачивания цигарки. Свернул, закурил и пошёл своей дорогой. Мастер неодобрительно покачал головой. Парень забыл газеты.  

    В окнах погасли огни. Меньше слышно голосов. Сапожник закрыл дверь мастерской. Взял газеты, ушёл в жилой угол. На керогазе приготовил ужин. Выпил стакан чаю, закурил, развернул газеты. В одном номере “Правды” обведён химическим карандашом заголовок репортажа некого А. Караваева о крымском городке Чифут-Кале. Во втором номере тот же А. Караваев рассказал о пианино, на котором играть некому. Третьей оказался номером газетки “Пролетарий Чифут-Кале”. На четвёртой странице обведено объявление какого-то Остапа Чумаченко, оповещающего, что открыта мастерская по ремонту часов и точной механики по адресу: улица Пролетарская № 54.

    На следующий день сапожник Приходько начал собираться на родину. В славный город Бердичев.

      Крым. Город Чифут-Кале.                                                                

    Через три недели на улице Айвазовского открылась будочка холодного сапожника. Заинтересованные лица и любопытные организации узнали, что мастера зовут Владимир Александрович по фамилии Кудрявцев. Приехал из далёкого города Балей, что в Забайкайле. В Крыму говорят туберкулёзникам показано. А у Владимира Александровича очень неблагополучно с лёгкими.

    Анна Ивановна Губарева завела от провинциальной скуки вечерние чаепития с гостем. 

    - Что будет после войны?

    Посмотрел удивлённо.

    - Мир.

    - Для вас?

    - Дожить надо.- цикнул зубом постоялец.

    - Мечтать не любите?

    - На фронте живут здесь и сейчас. Потому что через секунду — всё. Загадывать глупо. В Херсоне у меня девушка была. Леной звали. Хорошая девушка. Жениться собирался. Бац! Пьяный Сенька Вобла пощекотал мне рёбра пером.

    - Поэтому не женился?

    - Нет, Лена замуж вышла за счётного работника.

    - Не поняла?

    - Быть женой счётного работника, гораздо спокойнее, чем женой сыскаря уголовного розыска. Обстановка меняется мгновенно. Жизнь не стоит на месте. Да и сытнее.

    - До войны служили в милиции?

    - Почему нет?

    Утром в дверь требовательно постучали. 

    Сержант с голубой окантовкой полевого погона. Попросил удостоверяющий документ. 

    - Товарищ капитан, вас просит прибыть капитан Васильев.

    Прокрутил в голове звание, фамилию, авиационную окантовку полевых погон сержанта. Вспомнил список должностных лиц и около, что изучал в Москве. Получился начальник отдела “Смерш” в Бельбеке.

    - Это радует. 

   На аэродром Бельбек базируются бомбардировочный и транспортный полки. При этом вооружены американскими аппаратами В-25 и “Дугласами”.

    - “Ли-2”- кивнул капитан.

    - “Дугласами” упрямо повторил сержант. 

    По своему фронтовому опыту помнит, что шофера знают всё, что было есть и будет в далёкой перспективе. Очень подробно и точно.

    - И это лучше?

    - Ха!- ответил сержант.

    С прилетевшим из Москвы “Дугласом” пришли не только те самые вещмешки с провизией, но и толстый пакет. Вскрыл его по всем правилам при том капитане. Поинтересовался, когда пойдёт очередной борт на Москву.

    - Завтра.

    Остался у авиаторов. Работать с полученными документами. Догадывался о действительном положении вещей. В любом сыске важно фактическое подтверждение, которое он сейчас получил. Написал новый запрос, подробный рапорт и план оперативно-розыскных мероприятий. Опять всё оформил честь по чести при начальнике отдела.

    - Когда моё творчество случится в Москве?

    - Пять с половиной, шесть часов полёта.

    “Значит семь,”- просчитал вместе с доставкой капитан.

    У Воеводина попросил отдельный сейф с ключом. Поинтересовался озабоченным видом начальника отдела. Майор прояснил ситуацию. Дивизию пополняют до полного штата и отправляют на фронт.

    - Когда?

    - Месяц… полтора.

    - Уложитесь?

    - В приказе так.

    - Разве что в приказе.- кивнул контрразведчик.- Помнится полк за такое время не собрать.

    Воеводин только пожал плечами. Нашлись, которые готовятся к выступлению на фронт. Жалуются в медсанбате дивизии на полное отсутствие здоровья.

    - Много?

    - С десяток.

    - Состав?

    - Пару рядовых. Остальные офицеры. Попытка дезертирства?

    - А хорошо морду набить в воспитательных целях и объяснить за попытку дезертирства? В рапорте отметить.

    - Я тоже об этом думаю.

    - Кому участок сдаёте?

    - Береговой обороне флота.- Воеводин вернул фотоснимки.- В полках и автороте машины с такими баллонами нет. Артиллерия…

    - Знаю.- кивнул капитан.- На конной тяге. Спасибо. Отрицательный результат тоже важен. 

    Майор молча кивнул.

    По дороге к морю зашёл в городскую милицию. Дядько на месте. Вернул фотоснимки.

    - Машина не из дивизии, Витя.

    - Так и думал.- ответил майор.

    - Теперь это факт. Одну версию ты отработал.

    - Шо думаешь?

    - Не то, шо думать, смешно сказать, но тишина сильно раздражает.

    - Как?

    - Не знаю.- и уточнил.- Пока не знаю. Машину надо заправлять, ей нужны запчасти. Где они берут хотя бы бензин? Строго фондируемый материал.

    Дядько посмотрел на капитана.

    - Смачно говоришь.

    Вечером за чаем Ан Ванна рассказывала о прожитом в делах и заботах. Аскольдов- -Арнольдов активно участвует в строительстве театра. Всё оказалось не так просто, как хотелось бы. Строительство театра займёт года два, если не больше. Теперь нужно сносить стену подвала, чтобы установить круг сцены. Чертежей нет. Не сохранились даже в городском архиве. Ан Ванна была у почётного городского сумасшедшего Ухтомского. У него тоже ничего нет.

    - Должно быть?

    - Конечно!- с большевистской твёрдой непоколебимостью ответила Губарева. - Знает о городе всё со времён скифов.

    - Скифы кочевники.

    - Вроде бы.

    - Они в городах не жили.

    - Какая разница!

    - Очень верное замечание. Значит я на спектакль не попаду. Жаль! Ладно, продолжу смотреть эту пьесу.

    - Какую?

    - Жизнь. Весь мир театр и люди в нём актёры. А этот Ухтомский…

    - Сумасшедший старик! Голодает, но добывает какие-то документы, бумажки разные…

    Сыщик худой, но старик оказался толщины бумажного листа ветром колышимый.

    - Здравствуйте. Пётр Павлович Ухтомский?

    - Точно так. Великодушно извините, с кем имею честь?

    Достал армейское удостоверение.

    - Я к вам, Пётр Павлович, за знаниями.- вспомнил старое выражение.- Приватно.

    - Похвально весьма, когда нужны знания. Чем могу-с?

    - Знаете, я сегодня не завтракал. Обстоятельства. У вас случайно не найдётся три кружки и просто кипяточка?

    - Пожалуйте, будьте любезны. Сейчас поставлю. У меня, правда, керосина нет, но печка исправная. И немного угля.

    Пока старик возился с печкой и чайником, капитан достал две коробки консервов, трофейную упаковку шпика, хлеб плитку чая, сахар.

    Старик ест хлеб со шпиком. Изо всех сил старается не хватать и жевать медленно. Он давно, по-человечески, не ел.

    - Пётр Павлович,  интересуюсь историей. Средние века.

    - Весь внимание.

    - Из крепости есть подземный ход.

    - Да-с.- почему-то насторожился Ухтомский. 

    - Им пользовались пираты.

    - Какие, прошу-с покорно простить, пираты?

    - Морские, черноморские.

    - Бред, бред, бред, милостивый государь, прошу покорно простить! Ещё раз бред-с! Пиратов в Чёрном море не было-с.

    - Как же так, Пётр Павлович, море есть, крепость есть, а пиратов нет?- очень искренне расстроился капитан.- Зачем тогда подземный ход?

    Всё! Больше не нужно говорить ничего. Он узнал не только историю, но и то, что приходил писатель и лауреат Сталинских премий товарищ Караваев и тоже интересовался подземным ходом.

    - Точно товарищ Караваев?

    - Я, батенька, читывал его “Оборону Царицина”, “Экс для диктатуры пролетариата”. Портрет видел в каждой книжке.  Тоже интересуется. Всё трубкой дымил. Табак хороший. Я ему за пачку обещанной махорки кальку с карты подземного хода отдал.

    - Вы курите?

    - Балуюсь, знаете ли.

    Капитан тут же достал из мешка пачку “Дели”. Портсигар открыл положил приглашающе на стол. Старик блаженно закурил.

    - Благодарствую. А махорку так и получил.

    - Когда обещал?

    - Сегодня утром.

    - День большой. Ещё придёт.

    - Вы полагаете?

    - Чужая душа — потёмки.

    В результате визита получил подробнейшую немецкую карту города с нанесённым на ней чёрной тушью подземным ходом от виллы князя Смецкого со всеми тупиками и выходами.

    С ней капитан отправился в отдел “Смерш” дивизии. Майор Воеводин окопался в медсанбате, проводит с медсанбатовским оперуполномоченным лечебные процедуры нуждающимся. Один умер. У него оказался врождённый порок сердца. Остальным процедуры по агентурным данным очень помогают. Поговаривают, что кто-то из управления дивизии настучал наверх о медицине майора. Выхода стукач Воеводину не оставил Только вылечить всех.

    - На какой фронт?- поинтересовался капитан.

    - Пока не известно. Вы на каком были?

    - Первый Украинский. 

    Часа полтора работал с картой. Стена подвала будущего театра, судя по карте Ухтомского открывает доступ к подземному ходу, а ход выводит к подвалу княжеской виллы.

    Крым. Симферополь УНГБ по автономной республике.

        Допросы пособников, изучение дел сплелись в какую-то бесконечную ленту. Рыжиков злится, Гордиенко тихо про себя злорадствует. Майор не подаёт виду.

    Попалась странная бумага. Вообще непонятно, как она оказалась в деле пособника — татарского эскадронца уже расстрелянного, который все злодеяния творил на крымской земле. Лист с печатным текстом на немецком языке. Шарфюрер Гримм докладывает штурмфюреру Фесту об акции по ликвидации заложников в городе Миргород. Ниже прилагается список казнённых. Бумага, как бумага, тем более, что в немецком лейтенант силён в пределах школьной программы на троечку. Однако буковку к буковке сложить в состоянии, что и продемонстрировал. Скорее всего плевал бы Рыжиков с высоты стольного града Крыма на тот Миргород, воспетый Гоголем. Зацепка! Микроскопическая, но есть. Подошёл к столу майора.

    В НКВД Шиловская попала после окончания иняза университета специалистом по немецкому языку. Прочесть откровения Гримма Фесту для неё не представляло трудностей.

    - Откуда это?

    - Из дела.- Рыжиков доложил.

    - Странно…- протянула Надежда Ивановна. - Вас что-то заинтересовало?

    - Так точно! Номер два расстрелянных…

    - Чумаченко Остап Никифорович двенадцатого года рождения, часовой мастер, уроженец Миргорода.- прочла майор.

    Ответа не получила. Рыжиков шарит глазами по столу майора.

    - Что? 

    - Я вам это… Список частников --- недорезанных нэпманов  Чифут-Кале делал.

    Майор безошибочно женской рукой хозяйки вынула из бумаг на столе нужный лист. Текста мало, исполнен рукой Рыжикова. Размашисто и коряво.

    - Вот!-ткнул пальцем лейтенант.

    - Чумаченко Остап Никифорович двенадцатого года рождения открыл на улице Пролетарской № 54 мастерскую по ремонту часов и точной механики.- прочла Шидловская.- Мастерскую открыл… Два месяца назад. Это становится интересным.

    Майор замолчала, глядя куда-то в самый космос, что в противоположном углу комнаты.

    - Собирайтесь. Едем в Чифут Кале.

    - Сейчас?- уточнил Рыжиков.

    - Вас что-то удерживает в Симферополе? - мило поинтересовалась Надежда Ивановна.

    - Это может быть пустышкой, товарищ майор.- заметил капитан.

    - Вполне. У вас есть предложения, Гордиенко?- поинтересовалась старший группы.

    - Никак нет.

    - Остаётесь тут, товарищ капитан. Продолжаете работу.

    Гордиенко обрадовался. Пусть едут. Спокойно поработает. Что в том Чифут Каде никто не знает.

    Крым. Чифут-Кале.    

    В Чифут Кале готовы к приезду москвичей. Давно ждут. При   планируемом событии было бы странно, чтобы в самой столице забыли о городке. Единственная машина отдела стоит мёртвая, потому как трофейная. Жрёт трофейный бензин. Зато все на ногах и запряжена пролётка, которой ранее владел расстрелянный враг народа. К приезду дорогих гостей даже подготовили справку по Чумаченко О. Н. В две строчки. Первая, то что москвичи уже знают. Вторая — местом прежнего жительства указал город Чистополь. Местом работы — завод Точной механики № 3. Эти данные гражданин Чумаченко О. Н. указал при оформлении документов паспортистке. Причина переезда тоже проста. Желание жить у моря.

    Столичные чины оказались не самыми страшными. Майор — так вообще очень, очень. Начальник отдела экстренно подшил свежий подворотничок и лишний раз побрился. Всех удивила. Ей нужны сломанные часы. Любые. От такого требования личный состав отдела несколько не в себе. Нет, если бы через одного во враги народа и расстрел, понятно. Часы?! Может быть хуже, чем подумали, но часы предоставили. А майор, между тем, обратилась к своему чемодану.

    Лейтенант Рыжиков отправился гулять рядом с местом жительства вышеозначенного гражданина Чумаченко. Истоптал улицу Старотаможенную на Чумке тудым, сюдым и обратно. Приставал ко всем встречным и поперечным. Однако ничего нужного не поднял.

    Когда часовой мастер вернулся домой, добрые люди ему сообщил о странном мужике, трамбовавшем улицу.

    Эффектная блондинка принесла в ремонт часы. Дама жуть, как кошмарно хороша! Губки бантиком, завивка, причёска — точно Любовь Орлова. Платье из крепдешина, чулки шёлковые со швом, туфельки на каблучках. Жакет и сумочка в руке. У Остапа Никифоровича зазвенели разом все будильники в мастерской. Неисправные тоже. Из культурных мероприятий, сопряжённых с  развратом, в городке только самогон и солёная тюлька с варённой картошкой. Тут же надо удивлять наповал. Тянуть с ремонтом тоже нельзя. Смог узнать имя и, что в городе по делу. Шидловская врать не любит. 

    Отремонтированные часы отправили в Симферополь на экспертизу. Независимо друг от друга два часовых мастера подтвердили высокий профессионализм мастера, ремонтировавшего данный механизм. Одновременно телеграфом пришёл ответ на запрос из Чистополя. Чумаченко Остап Никифорович никогда на заводе Точной механики № 3 не работал и, соответственно, в городе Чистополе не жил.

    За Чумаченко выставили наружное наблюдение.

    В подворотне прислонен к стене пацан лет десяти. Одет опрятно, чисто с противогазной сумкой через плечо. Поплёвывает сквозь зубы. 

    - Ты херсонский сыщик?- спросил он важно.- И документ есть? Покаж.

    По “херсонскому сыщику” капитан понял кто послал.

    - Шо херсонский нет.

    - Какой есть?

    - Шо сыщик.

    - Покаж, что сыщик.

    - Оперуполномоченный?

    - Угу.

    Подход самый серьёзный. Шевеля губами прочёл содержание.

    - Ты военный?

    - Ты же читал.

    - Возьми меня на войну.

    - Зачем?

    - Фрицев бить. За мамку отомстить.

    - Отец твой где?

    Пацанёнок пожал плечами. Капитан достал папиросы.

    - Угости.

    Закурили. Василий Иванович Иванов эвакуировался вместе с матерью из Смоленска. Поезд разбомбили. Мать погибла. Сам каким-то образом добрался до Ферганы. Несколько раз бегал из детприёмников. Там его подобрал Дядько.

    - Серьёзное положение.

    - А то.

    - О Суворовском училище слышал?

    - Угу.

    - Ну?

    - На войну не успею.

    - На твой век войн хватит и ещё останется, поверь мне. Быть профессионалом на войне совсем другое, чем бежать таким пацаном, как ты. Отловят опять в детприёмник. 

    - Виктор Михайлович сказал, чтобы ты зашёл.

    - Сейчас куда?

    - В школу.- с тоской сказал Василий Иванович.

    Майор выложил перед гостем фото торговца самосадом и махоркой, с которым на базаре разговаривал сыщик.

    Поднял глаза на замначальника городской милиции.

    - Бунчиков Олег Сергеевич или Буня. Опознан сотрудником, бывшим в подполье Керчи, как сотрудник аусенштелле SD.- представил Дядько.

    - Погоди.-вздохнул сыщик.- Созрел чиряк на пара вопросов. Почему не ушёл с немцами?  

    - Мог не успеть или не взяли. 

    -Логично. Из Керчи в Чифут-Кале? Совсем недалеко. На что рассчитывает?

    Майор пожал плечами.

    - Сотрудник мог ошибиться?

    - Вряд ли… Буня был в отделе городского архитектора. За две “Гвардейские” шоколадки получил от чертёжницы копию плана помещений пивной, где заякорился Шишка. Шоколад "Гвардейский" фигурирует в списках похищенного.

    - Буня — человек Полицая?

    - Почему нет?

    - Смачно.

    - И ещё. В город приехали двое московских из Симферополя. Отдел не дрючат, но настроены серьёзно.

    Сыщики — люди суеверные. Верят в фортуну сыскаря. Не случись встречи  с Дядько сегодня, возможно всё могло развиваться по-другому. Или упереться в тупик. Капитан решил посмотреть Буню. Отправился на рынок. Нашёл место откуда безнаказанно наблюдал Буню.

    В три часа пополудни Бунчиков собрал товар в торбу и отправился вдоль по Пролетарской. На пересечении с Азовской задержался у будочки часовщика. Разговор с мастером был коротким и дальше по Азовской.

    Что заставило оставить Буню и свернуть в переулок? Разговор Буни с часовщиком. Они знакомы. Говорили не о здрасти на вас или чудесной погоде. Капитан понял по выражению лиц. О чём? Вряд ли о коммерции. Чумаченко не продаёт папиросы, Бунчиков не ремонтирует часы. Какие дела могут быть у изменника родины, служившего в SD и часовщика?

    В семнадцать часов  специалист по ремонту всяких разных часов и прочей точной механики закрыл производство без мотора и прогулочным шагом направился к центру городка. Капитан сразу заметил за часовщиком “хвост”. Наблюдатель не очень профессионален. Сыщик сопровождает их по противоположной стороне улицы. Кончилась Советская Чумаченко дошёл до Кооперативного переулка, у почты, повышает уровень читкой свежей прессы со сводками Совинформбюро. Капитан вошёл во внутрь, сел к столу у окна и начал что-то писать на бланке телеграммы. Мастер проверился несколько раз и юркнул в заросший скверик напротив. Контрразведчик мог думать, что сквер проходной и таким образом часовщик сбросил хвост. Однако “хвост” топчется у почты, словно сирота у булочной. Наблюдатель — сотрудник местного отдела. Раз не сунулся в сквер, значит другого выхода там нет.

    Чумаченко свернул цигарку. 

    - Меня ведут.

    - Давно?

    - Со вчера. 

    - Как выяснили?

    - Чуть на пятки не наступают. Один человек, но их меняют. Каждый день новый.

    - Что-нибудь компрометирующее у вас есть?

    - Нет.

    - Оружие?

    - У кого его сейчас нет.

    Человек, курящий трубку, кивнул.

    - Верно. Ничего не предпринимайте. Работу продолжайте до моего распоряжения. Вы уверены, что это не милиция?

    - Конечно. Что я милиции?

    - Что вы НКГБ?- хмыкнул человек с трубкой. 

    Часовщик появился вновь. Наблюдатель, словно ошпаренный сорвался с места. Капитан неторопливо покинул почту, закурил. В этот момент из сквера вышел вальяжный, хорошо одетый мужчина в шляпе с мягкими широкими полями и трубкой в зубах. Чем-то он очень старательно напоминает Караваева. Капитан улыбнулся, словно получил подарок от деда Мороза. Аккуратно проводил мужчину на улицу Крупской. По дороге объект несколько раз очень элегантно проверился. Капитан вернулся и обследовал сквер.“Я у меня молодец, как не знаю кто!”- пришёл он к радостному выводу.

    В дивизии с помощью Воеводина разжился трофейным велосипедом и гражданской одежонкой.

     Вернулся к Дядько.

    - Виктор, нужно всё по жителям мужского рода двора номер шестнадцать по Крупской. Желательно с фото. Это возможно?

    Майор только кивнул.

   Наблюдал прямо из слухового оконца чердака здания где случился буфет. Место очень хорошее с обзором и велосипед есть где поставить.

    Буня начал возиться, закрывая коммерцию. Сыщик посмотрел на часы.

    - Шо-то мы сегодня рано. Банный день в золотой роте? 

    Буня вскинул торбу за плечи, посмотрел на часы и отправился по своему маршруту. Капитан взял велосипед, отпустил Буню на достаточное расстояние, последовал за ним.

    Продавец махорки деловым шагом дошёл до часовой мастерской. Капитан заехал в переулок.

    Чумаченко выкатил из будки велосипед. Дал Бунчикову гильзу скорее всего от патрона станкового пулемёта. Буня оседлал велосипед и покатил в дальнейшее пространство.

    Крым. Деревня Кореиз.                       

    В деревню не заехал. Свернул в сторону леса. 

    Капитан подхватил на плечо велосипед стал пошёл в гору, не теряя из виду Буни. Поднялся до нависающей голой скалы. Спрятал в расщелине аппарат, передёрнул затвор пистолета, сунул в карман пиджачишка. 

    Между тем, Бунчиков, продолжая опасливо озираться, двигался к определённому дереву. Покопался у корней. Достал такую же гильзу. Свою гильзу сунул под корень. Опасливо озираясь, пошёл к велосипеду, на котором отправился в обратный путь.

    Капитан ждал минут двадцать. Никого. Стал спускаться к буку, держа глазом здешний пейзаж и окружающее пространство, а в кармане рукой грел рукоять пистолета. Действует непрофессионально. Информация нужна — просто кричит. Из-под корня достал гильзу станкового пулемёта с хорошо притёртой резиновой пробкой. На бумаге шесть знаков. 30.09. Вернулся под скалу. Через час появился человек из лесу. Сунул в карман гильзу. Под корень положил другую, что вытащил из кармана трофейной куртки. Отправился вниз, в деревню. Сыщик за ним.

    Село большое с очень узенькими улочками, падающими с горы. Едва ли на некоторых проедет телега. Много лестниц. Для наблюдателя это преимущество. Несколько раз человек в куртке проверился. Капитан не сказал бы, что профессионально. “Хвост” не попытался сбросить. Следовательно, не заметил. Нырнул в калитку. Заборчик невысокий. Капитан заметил во дворе грузовик “ГАЗ АА” с брезентовым тентом. Через четверть часа мужик из леса опять открыл калитку. На этот раз его провожал маленький кругленький в очёчках и тюбитейке, похожий на героя картины “Вратарь республики” Карасика. Карасик посмотрел вдоль улицы в обоих направлениях, закурил и вернулся в дом.

    Крым. Чифут-Кале.    

    У сапожника клиенты не переводятся. Работы, хоть спать не ложись. Подошёл очень вальяжный гражданин в дорогом костюме, шляпе, привязан к галстуку. Вынул трубку изо рта.

    - Добрый день.

    - Здравствуйте, товарищ.

    - Туфли можно заказать?

    - Пошив из материала заказчика.

    - Я, как раз получил со склада шевро тёмно коричневого цвета.

    - Третьяков отпускал.- понимающе кивнул сапожник.

    - Вы ошиблись. Четверяков. Такую модель сможете?-мужчина достал из кармана пиджака свёрнутый в трубочку довоенный журнал мод уже без обложки. Попавший скорее всего в СССР в результате похода Красной Армии в Западную Украину и Западную Белоруссию  в 1939 году Привезли из Львова или Пинска.- Там заложена страница.

    Сапожник открыл журнал на закладке — сложенной в несколько раз бумажке. Посмотрел, кивнул.

    - Материал несите.- и протянул журнал обратно. Закладки в нём не было.

    Капитан лихо въехал прямо в гормилицию. Транспорт прислонил к стене и бросил дежурному на ходу.

    - Дядько на месте? Пригляди, а то у вас тут шалят. Я быстро.

    Дежурный хотел что-то ответить, но велосипедист уже был за углом коридора.

    - Здравия на тебя желаю, Витя.

    - Ну и вид у тебя, товарищ капитан.

    - За фрак потом поговорим. Парижская работа. Ты знаешь, шо такое Париж?

    - Столица Франции.- удивлённо ответил майор Дядько.

    - А сколько до него него километров? О! Две, две с половиной тысячи. Ты видишь какая провинция, а как шьют! Судя по всему, тридцатого у тебя намечается праздник.

    - Какой, где?

    Молча посмотрел на зама начальника гормилиции, спокойно закурил.

    - У меня совсем нет времени на помолчать. Если принять за Полицая то, шо в Кореиз, на Севастопольская дорога, двадцать. Очень невысокий, толстенький в очках и тюбетейке. Возможен без очков и тюбетейки, но я видел так. Во дворе стоит грузовик с брезентовым тентом кузова. Извини, на протекторы посмотреть не смог. Витя, у тебя меньше трёх суток. Срочно за ним пару толковых человек. И установить. Это при условии, шо Буня человечек Полицая, а не очередная группа Абвера.

    - Кого?

    - Немецкой разведки. Мы не знаем сколько немцев вообще выполняют задачу. Уверяю тебя — немцы совсем не халамидники и никогда ими не были. Сейчас тем более. Им нечего терять. Всё старайся сделать, если не хорошо, то красиво. Так, шобы НКГБ не сунулось. У них будёновские методы кавалерийской атаки с шашками наголо, с шумом, гамом, под гармошку и никакого толку.

    Дядько только кивнул. 

    Утром капитан занял позицию напротив часовой мастерской на Пролетарской в полуразрушенном и брошенном доме. Попал тяжёлый немецкий снаряд. 

    За рабочий день было три клиента. Шикарная блондинка разодетая в пух и прах получала наручные часы из ремонта. Вторая, намного скромнее первой сдала в ремонт будильник. Третьим был мичман почему-то в сапогах. Сыщик напряг зрение и обратил внимание на ярко красную окантовку погона. Старшина береговой службы. Получил от часовщика большой пакет, завёрнутый в газету. Наполовину развернул, удостовериться, что в нём деньги. Сунул в полевую сумку, болтающуюся через плечо.

    “Я у меня молодец, как не знаю кто!”- похвалил себя капитан. К Губерневой вернулся, когда городок уже спал. Улёгся, закурил. Ремонтные работы на вилле князя, где будет работать комитет, близки к завершению. Приближается время закладки взрывчатки. Виллу охраняют. Не зря под городом разместили пограничный батальон НКВД. Там свой контрразведчик, которому поставлена задача и он явно в курсе происходящего. Немцы не несли такое расстояние и такое количество взрывчатки на себе. Возможен вариант секретного склада на территории Крыма, заложенного немцами, что из области фантастики. О встрече Тройки они тогда знать не могли. Значит брать на месте. Что имеется? Инженерный склад сапёрной роты стрелкового полка. Чистой взрывчатки мизерное количество. Есть мины. Тоже немного. Противопехотные и противотанковые. Нападение на склад? Охрану, возможно, и перебьют. Подоспеет поднятые по тревоге подразделения. Сколько агентов? Уничтожат, как котят слепых… Склад инженерного батальона дивизии. Батальон вместе с ещё одним полком стоит в Алуште. Там склад богаче, но причины всё те же. Старшина береговой службы, получивший крупную сумму от часовщика. За что? И что есть морского в Чифут Кале кроме пляжа? Склад в Минной гавани. Морские мины рассчитаны на большие суда. В них много взрывчатки. Сейчас идёт траление бухты и фарватеров. Наших и немецких мин. В Минной гавани вытраленные мины разоружают. Значит есть взрывчатка и в большом количестве.  

    Сапожник Кудрявцев вышел из дому. Постоял пока глаза привыкнут к темноте. Пошёл к морю.

    Зафиксирован выход неизвестной рации из района Гаспры в эфир. Передавала меньше минуты. Столько же работала на приём. По почерку и скорости передачи, на ключе работал опытный радист. Позывные рации не кодированные — СВТ.

    Минная гавань географически в центре города, Административно за окраиной его на самой оконечности мыса Ахтиар. На мысе ни политической, ни половой, ни какой другой жизни нет. Одни сорняки. И те засыхают под благодатным солнцем. В начале века устроили минную гавань с деревянным молом и волноломом из каменных глыб. В штольнях, из которых древние добывали камень-известняк сделали склад. Тот самый. Минный. 

    Сыщик отправился по мысу пешком. Отметил две сторожевые вышки со стороны сухого пути, по углам, забор из колючей проволоки на деревянных кольях и из того же материала ворота. “Крепость Верден, линия Мажино,”- сделал вывод капитан и помянул любое начальство незлым, тихим словом.

    Голодной внешности, пенсионного вида матрос, еле таскающий старый французский карабин, попавший в СССР с польской армией внимательно уставился в удостоверение. Шевелил губами от напряжения.

    - Виноват, товарищ капитан, это што жа из самой Москвы?

    - В экскурсионных целях.

    В результате моряк, крикнул Семёныча. Семёныч более молодой, вяленый до твёрдости фанеры, с заклееной нашивками за ранения  форменкой, припадающий на левую ногу. Он тоже знакомился с удостоверением.

    - Секунду, товарищ капитан.- ушёл и не вернулся. Потому что из флигелька, появился лейтенант береговой службы обветренный, как прибрежные скалы, в возрасте броненосца “Святой Пантелеймон”. Оказался заместителем начальника склада. На достаточно изношенном и выцветшем от долгой службы кительке сиротливо, но гордо болтается медаль За Боевые Заслуги.

    “Почему все тыловики награждаются этой медалью? За неё на передке жизнь кладут. Нельзя выдумать что-нибудь? За Доблестную Оборону Глубокого Тыла? Героически звучит,”- пронеслось в голове. Вернулись после тяжёлого поиска с двумя боровами — штаб фельдфебелями и двумя погибшими. Командир полка пришёл во взвод с ординарцем и раздал каждому живому по коробочке с такой медалью и уже заполненным удостоверением. Со словами.

    - Всё, что могу, славяне, чем могу.

    Правда, начальник разведотдела штаба дивизии, сидя в тёплом блиндаже, за этот же рейд разжился орденом Красного Знамени. Орден носил с гордостью.

    Предъявил удостоверение.

    - Товарищ капитан, мы…

    - Знаю. Другой наркомат, большой фасон и совсем не отсюда. Как с начальником склада переговорить?

    Лейтенант вздохнул.

    - Отдыхает товарищ майор.

    - Сильно?

    - Отдыхает? Очень.

    - А оперуполномоченный “Смерш”?

    - Приезжает из Балаклавы.

    - Уже хорошо. Запасы кончились или на опохмелиться осталось? Можете сказать сколько старшин в гарнизоне?

    Лейтенант замялся.

    - Согласен. Кто-то из них ходит с полевой сумкой?

    - Командир отделения охраны.

    - Это радует. Квартирует где?

    - В гарнизоне.- удивился заместитель начальника.- Все в гарнизоне. Война!

    “Надо же!”- пронеслось в голове капитана: “Война, едрён батон!”

    - Не знал. Его недавно видели в городе.

    - Часы из ремонта забирал. Отпрашивался.

    Поблагодарил и отправился восвояси. Информация интересная. 

    Сыщик впрыгнул в галифе и, застёгивая на ходу, пошёл открывать. Василий Иванович по обыкновению с противогазной сумкой через плечо.

    - Доброе утро.

    - Твои слова да Богу в уши. И тебе не хворать Василий Иванович. Судя по тому, шо ты снова прогуливаешь первый урок, утро добрым не случилось. Так шо опять за здрасти на 

нашу голову?

    - Дя Витя сказал вас привести.

    - Куда?

    - На Кайгодорскую.

    - Топай в школу. Я дорогу знаю.

    - Не, дя Витя сказал вас привести.

    - В школу хочется аж пищит?

    - Ага.

    - Это радует. Какой первый урок?

    - А…

    - Понял, спасибо. 

    За минуту капитан одет, обут, перетянут ремнями амуниции. Проверил обойму в пистолете.

    - Трофейный?-сразу оживился и съехал со школьной темы Василий Иванович.

    - Да.

    - Немецкий?

    - Да.- капитан протянул мальчику кусок хлеба с куском трофейного шпика накрытого половинкой клубня вареного холодного картофеля.- Подкрепись.

    - Я завтракал. Немец где?

    - Всё равно брось в топку. Тебе расти надо.

    - Так немец-то где?

    - Какой?

    - Чей пистолет у вас.

    - Не знаю.

    - Вы его убили?

    - Зачем? 

    - Чтобы пистолет забрать.

    - Он его мне на день рождения подарил.

    Кайгодорская — окраинная узенькая, кривая улочка плавно вливается в пыльную, тоже узкую, каменистую дорогу до села Кайгодор. Её перегородила телега из морга. В проулке от улицы два человек в милицейской форме и пара в партикулярном платье.

    Предъявил армейское удостоверение.

    - Начальник угрозыска капитан Захаров.

    - Как вас по имени отчеству?- протянул руку для пожатия.

    - Сергей Сергеевич.

    - Так и шо тут за здрасти на нашу голову, Сергей Сергеевич?

    - Труп. Без документов. Убит холодным оружием.

    Тело лежит на спине.

    Где его видел? Капитану особо напрягать память не стоит. Ноги ходившие за Чумаченко. Назвать начальнику угрозыска погибшего или нет? Да и Дядько знать не обязательно. Назвать, будут нервничать, значит ошибаться Это сразу станет известно в НКГБ, что по условиям операции очень нежелательно. 

    - Вы уже осмотрели труп?-спросил контрразведчик у медэксперта.

    - Да. Просто гениальный удар под основание черепа сзади. Перебиты позвонки.

    - Наносил удар физически сильный человек?

    - Очень.

    - Перевернуть тело могу?

    Медэксперт пожал плечами. Сыщик перевернул тело на живот. Били под основание черепа. Сильно, мощно. Из своей практики сыщика уголовного розыска не помнит такого шикарного удара.

    - Судя по входному отверстию раны, лезвие четырёхугольное. Ромб вытянутый в горизонтальной плоскости.- поделился наблюдением патологоанатом.

    - Кинжал?-тут же спросил сыщик.

    - Ну… Думаю — да.

    - Очень хорошо поставленный удар.

    Эксперт-криминалист с полевой сумкой через плечо и фотоаппаратом на животе топчется на местности с выражением на лице — ешьте меня мухи с комарами.

    Били сзади, внезапно. Из этого вывод, что “ноги” тут ждали. Можно с уверенностью говорить, что часовщик обнаружил слежку. И не сегодня. Дальше вопрос техники. Не пытался сбросить “хвост”, не прекратил работу. Решил ситуацию кардинально. А это нежелательно в смысле конспирации проводимой противником акции. Значит операция выходит на завершающую стадию. Паузы быть не может. Капитан огляделся. Глинобитные стены. Проулок упирается в такую же стену, сворачивает направо. Ни ворот, ни калитки. Даже собаки не лают. Грунт утоптан до крепости гранита. Со слоем пыли. У забора одинокая туя, растущая здесь вопреки законам природы. Отпечатки обуви. Явно немецкий армейский ботинок. Присел на корточки. Послюнявил палец. Приложил к земле. Свежие. У криминалиста попросил линейку. Получил плотницкий метр. Измерил сами отпечатки, расстояние между ними. Посчитал.

    - Сорок второй размер. Ботинки немецкие военного образца. Рост —за метр семьдесят, но не достигает метр восемьдесят. Здесь ждал.

    Отметил несколько столбиков табачного пепла, что ещё больше утвердило во мнении о человеке опытном, профессионале. Пепел оставил. Его обычно не замечают или не придают значения. Окурки и спички унёс. 

    Вернулся, сразу зашёл к Дядько.

    - Бил не уголовник.- и изложил всё, что узнал.- Что по Кореизу?

    - Слуцкий Семён Олегович. Работает завхозом в местной начальной школе с момента освобождения. 

    - Во время войны?

    - Жил в Семи Колодезях. Перебивался случайными заработаками. Им очень довольны. Терроризирует РОНО. Комнату снимает у водителя конторы “Заготскот” Палипова.

    - Вот тебе и полуторка. Ты ж у меня молодец, как я не знаю кто! Фактов у меня нет, но очень, аж спина чешется, думается — Полицай будет с утра крушить Шишку на базаре.

    - Уверен?

    - Скорее чувствую. 

    Ночью два отделения автоматчиков из батальона войск НКВД, расквартированного под городом для охраны заседаний Организационной Комиссии, заняли позиции вокруг базара. 

    Капитан снял пилотку, переложил пистолет в карман куртки. Слуцкий катится по базару колобком в очёчках и тюбетейке, сдвинутой на затылок. Последовал за школьным завхозом в переулок за базаром. Полуторка с брезентовым тентом на кузове. Полицай стукнул по борту. Выскочило до десятка персонажей, которым явно в этой жизни терять нечего кроме воспоминаний. Махнул рукой в сторону рынка, что-то объяснил. Пошли. Капитан отметил, что шофёр остался в кабине. Слуцкий достал из-за пазухи “люгер”, передёрнул затвор. Что-то сказал в кабину. Грохнул близкий взрыв. Завхоз моментально в его шуме сделал два выстрела в шофёра. Ещё один взрыв. Полицай быстро снял очки и тюбетейку. Остался при бритой голове и маленьких глазах. Напялил кепку с большим козырьком. Тюбетейку закинул через забор, очки просто раздавил ногой. Взял из кабины туго набитый старый докторский саквояж и быстрым шагом направился вон.

    “Что и требовалось доказать,”- хмыкнул капитан. Вынул пистолет и крикнул.

    - Уважаемый!

    Завхоз вскинул руку с пистолетом.. Сыщик уложил ему пулю прямо под ноги. Слуцкий взвизгнул, весь дёрнулся, пуля ушла в сторону. Вторая пуля попала в кисть руки, хотя капитан целился в ляжку Полицая. Выронил пистолет.

    - Ногой ко мне!

    С бандой покончили, хотя громко, но быстро. Кроме двоих сразу упавших, всех уничтожили. Капитан решил не везти завхоза в милицию. Допросить тут же  в пивнушке, где заседал Шишка. Его и Циклопа вынесли вместе с остальными погибшими. Тряпкой, попавшей под руки перевязал кисть Полицая. Слуцкого бьёт крупная дрожь, потеет. Капитан открыл саквояж. Туго набит ювелирными изделиями и советскими банкнотами.

    - Бздиловат ты для большого основного, Полицай. Или я неправильно что-то не понял? Шо ты скромно молчишь, как монашка, попавшая в публичный дом?

    - У меня больное сердце. Мне плохо. Позовите доктора.

    - Шоб ты так жил! Доктор зависит от того, насколько быстренько ответишь на мои вопросы. Стесняюсь спросить — ты меня понял? Это радует. Начинай от печки.

    - Какой?

    - Какой хочешь, но сначала.

    Родился в Бессарабии. Из городка Кагул. Войну встретил в Мариуполе бухгалтером артели № 28 производящей галоши. В армию не призвали из-за болезни сердца, что не помешало стать следователем аусиндинштеле айнтцкоманда D.

    - Почему не ушёл с немцами?

    Растянул синеющие губы в подобии улыбки.

    - Причина банальна. Сердечный приступ.

    - Дальше.

    Дальше оказался в запертом Крыму. Сколотил группу из таких же, которым кроме пули ждать от Советов нечего. Решил уходить за кордон.

    - Как?

    - Через Румынию.

    - Для этого собирал рыжевьё. С этим ясно. Как с Абвером связался?

    - Я в SD был.- с некоторой гордостью ответил Слутский.

    - Ладно. Зайдём с заднего прохода. Кто установил число нападения на базар в Чифукт Кале?

    - Это… Демид…

    - Кто?

    - Ну один из…

    - Понял. Не тяни кота за все подробности.

    Видно — Слуцкому, действительно, плохо. Сыщик взвинчивает темп допроса, чтобы успеть.

    Хотя банда сидела на горе в лесу на брошенном татарском хуторе, в одиночку, осторожно ходили в город. Слуцкий посылал в Симферополь или Ялту. Демид пришёл с предложением. Встретил верного человечка. Человечек предлагает продуктовую базу в Чифут Кале.

    - За долю?

   Полицай кивнул. Сходил несколько раз на разведку. Решили брать. Потом человек дал наколку на  базу Коопа. Там он встретился с Полицаем. Предложил разобраться с Шишкой и подмять город под себя. За это обещал  рыжевьё и камни, сказал с кем связаться.

    - Зачем его ты уработал?

    - Не я. Демид. Я уже уходить собирался. Шишка — последнее дело. Хотел ещё упаковаться. Лишние свидетели зачем?

    - Буня твой или часовщика?

    - Мой.

    - Тайник тоже твой? 

    - Мой.

    - Разрешите?- вошёл Захаров.

    - Сергей Сергеевич, посидите с дыбиком. Я на минуту.

    Оставшиеся в живых два уголовника порознь показали  тело Демида.  Вернувшись, застал в большой растерянности начальника угрозыска города над трупом Полицая.

    - Не расстраивайтесь, Сергей Сергеевич. У него было больное сердце.

    - Да, но…

    В этот момент подошёл Дядько.

    - А  теперь вы знаете, товарищи офицеры…- и подробно рассказал всё, что узнал от Полицая-Слуцкого.- Разговорили его вы, товарищ капитан. Вся операция разработана и проведена милицией Чуфут Кале.

    - Ты…- удивился щедрости сыщика замначальника городской милиции.

    - Я в отпуске по ранению. Зашёл проведать Виктора Михайловича. Этим делом обязательно будет интересоваться НКГБ и в больших погонах. Придерживайтесь моей версии и ни в коем случае ни с кем не делитесь славой. 

    - В Минной гавани какая-то заварушка.- сказал, как бы между прочим, Дядько.

    - Да? С  откуда знаешь?- оживился капитан.

    - Мыс — городская территория. Участковый доложил по телефону.

    - Сделаю красивую походку по прохладе и чистому воздуху. 

    В Минной гавани бушуют мексиканские страсти или паника в обозе. Однако у ворот бодро таскают винтовки два матроса, помнящие выстрел носового орудия “Авроры”, которого не было. Капитан представился, попросил вызвать оперуполномоченного “Смерш”. По бестолковой беготне немногочисленного гарнизона капитан понял, что на склад был совершён налёт без всяких выкрутасов и вполне успешный. Что ожидаемо. Во всяком случае сыщиком. 

    Повторилось пройденное, только ноги таскаются быстрее. Наконец появился капитан III ранга, судя по нарукавным нашивкам, прокопчённый алкогольным загаром, будто дымовая труба портового буксира. Представился начальником склада и капитаном над портом. То ли продолжает пребывать в состоянии запоя или из-за случившегося отвечать на вопросы не в состоянии. За порт, как это понял сыщик, принимается деревянный мол и брекватер при нём. Долго изучал удостоверение капитана. Сделал вывод.

    - Москва уже знает…

    - Там всё знают. Где ваш зам?

    - Ранен.- и деликатно, в сторону благородно отрыгнул.

    - С ним поговорить могу?

    - Зачем?

    Капитан вздохнул.

    - Соображать в состоянии?

    Утвердительный кивок головой. Капитан перешёл на “ты”.

    - Тебя в штрафбат не отправят.

    - А куда?

    - Расстреляют.

    - За что?- так искренне удивился кап три, что сыщику захотелось взвизгнуть от радости.

    - Что пропало? - спросил капитан, хотя точно знает ответ.

    - Вроде взрывчатка.

    - Вроде или взрывчатка?

    - Взрывчатка.

    - Твоя уверенность радует. Веди на место.

    Начальник и капитан над портом стоит вместе со старшиной-кладовщиком и оба очень внимательно, ничего не понимая смотрят на пустое место. 

    - Какой вес украли?

    - Килограммов двадцать.- неуверенно сказал старшина-кладовщик и продолжил.- Но минимум пятьдесят кило будет.

    - Или больше?

    - Или больше.

    - Шо?

    - Не знаю чего они крали. Взяли и украли.- мямлит кладовщик.

    - Я спрашиваю какой взрывчатки.

    - Тротил.

    - Веди к своему заму.

    Лейтенант еще более постаревший, кое-как перевязанный лежит на койке.

    - Погибших сколько?

    - Точно не знаю. Семь или восемь.

    - Раненых?

    - Человек пять.

    - Практически весь гарнизон.

    - Почти.

    - Где командир отделения охраны?

    - С ними ушёл. Это он меня.

    - Особые приметы у него есть?

    Раненый смотрит непонимающе.

    - Шрамы, родинки, ожоги, татуировки.

    - Татуировка!

    - Где, какая?

    - На левом плече. Орёл, расправивший крылья.

    - Выздоравливайте!

    - У двери крутится майор. Видимо соображать стал несколько лучше.

    - Товарищ капитан…

    - Откуда было нападение?

    - Со стороны пляжа.

    Капитан кивнул.

    Командир отделения охраны сдал склад со  всеми потрохами и алкоголиком начальником. Со стороны пляжа проволока разрезана и загнута. Гуляй — не хочу. На бетонной твёрдости, но влажном песке множество следов подошв. Есть и те, что сыщик нашёл на месте убийства Карпова. Судя по ним, нападавших было человек шесть максимум. Тележечные колеи. Глубокие. Значит повозка ушла гружённая. Тряпка обильно пропитанная кровью. Свежая. Коркой ещё не взялась. Шёл сам. Следов волочения нет. Будет где-то лечиться, но скорее всего кончат. Сыщик пошёл по тележечным следам. Следы  поднимались вверх, когда капитан в камнях на пляже обнаружил тело. Кепчонка, валяется рядом, пиджачишко, рубашка без воротника, брюки и трофейные ботинки. Посмотрел на подошвы и понял, что Бог не фрайер всё видит. Следы этих ботинок на месте гибели чекиста. Грудь и живот рубашки обильно залиты кровью. Однако умер не от этого. Точно в переносье аккуратная дырочка. Карманы брюк и пиджака вывернуты. Торопились и не церемонились. Капитан не гробовщик, но на глаз замерил длину тела. За метр семьдесят… пять не зашкаливает. Он!  

    К милиции подкатила пролётка. Вышла весьма привлекательная женщина и амбал. Оба в форме НКГБ. Капитан прогулочным шагом пошёл в дальнейшее пространство.

    Когда очень хочется поработать, надо спать. Проходит моментально. Снял всё кроме шароваров. Улёгся поверх одеяла. Поставил на грудь пустую банку от рыбных консервов. Закурил. Всё! Аркадия, Ливадия, Лазурный берег и огород тёти Маши в Лузановке. 

Проследил голубовато сизий дымок, тающий в воздухе пока бархатного сезона. Проснулся свежий и с чётким пониманием дальнейших действий.

    Не успел открыть дверь и войти в кабинет, как майор заявил со всей ответственностью.

    - Ты был прав!

    - Здрасти на вас, Виктор Михайлович! Я так понимаю, шо жизнь состоялась.

    - Вчера заезжали…

    - Чекисты. Шо праздновали? Банду Слуцкого.

    - С тобой неинтересно и скучно.

    - Да? В каком звании весельчаки из центрального аппарата НКГБ?

    - Майор и лейтенант.

    - Витя, лучше скучно со мной, чем весело с ним. Обещали сильно подпортить жизнь, если…

    - Не только намекнули.

    - Культурно.

    - Пока я получил благодарность за ликвидацию банд Полицая и Шишки.

    - С откуда будет?

    - Шо?

    - Благодарность.

    - С области.

    - Иначе никак, товарищ майор. Бандгруппы уголовные, но с сильным политическим окрасом. Пока воевали на базаре, кто-то героически подсуетился и перестрелял половину пьяного гарнизона Минной гавани под шум волны. При этом прихватил с собой, я думаю, килограмм сотню тротила.

    - Это же весь Чифут-Кале взорвать можно!

    - Ещё останется. Вчера для городского театра привезли громадный электромотор.

    - Это для на х.я?

    - Смачно говоришь, Витя. Для круга сцены. Чтобы его установить с кругом, надо сломать заднюю стену подвала. То есть появится доступ подземным ходом в подвал “Адлерхорст”.

    - Загрузят взрывчатку?

    - Возможно, но маловероятно.

    - Почему?

    - Мы, конечно, дураки, но не настолько, чтобы периодически не обследовать подвал виллы.

    - Затянуть установку этого… барабана сцены.

    - Круга.

    - Значит Арнольдов-Аскольдов…

    - Нельзя исключать. Вполне может случиться, шо да!

    - Ни х.я се!

    - Опять смачно сказал, таки Левитан.

    - Сам знаю! На!- Дядько протянул два листа и фотографию 3х4 собранные скрепкой.    

    Человек с улицы Крупской фотограф Полянин. Держит фотоателье на базаре.

    - Шикарно, шикарно…- задумчиво протянул капитан.- Витя, при нападении на склад в Минной гавани сильно зацепило одного из нападавших.

    - Ждать неопознанный труп?

    - Уже не. Свои добили. Труп на пляже с южной стороны мыса. На нём ботинки убившего паренька на Кайдогорской и рост самое то. Можешь дело закрывать. Как вариант.

    - Вот это спасибо! Уголовники обычно после дела ложатся на дно.- заметил Дядько.

    - Так то уголовники. И дело ещё не начинали. Не путай кошерное с трефным. 

    - Шо?

    - Нишо. Ждут приказ. Приказ придёт, когда узнают дату.

    - Тогда и начнут ломать стену в подвале. Этот, как его… ну который…

    - Режиссёр Аскольдов-Арнольдов?

    - Ну да. 

    - Логично, аж зуб крошится.

    Капитан откуда-то из себя достал всё ту же бутылку трофейного рома.

    - Я на службе, Эдик.

    - Сколько стукачей НКГБ в городской милиции?

    - Ну-у…

    - Именно шо. Теперь стань на место московсквичей оглянись вокруг и трезво ужаснись. Каждый день заходит к майору офицер — бывший соученик. Для нахрена? Сказать здрасси на вас или шо? У НКГБ дела совсем не очень. У милиции наоборот. Взяли банды, подняли убийство. Дай Бог ещё шо поднимут. И это каждый день. Подозрительно? Очень. Захотят отыграться? Почему нет? Есть шо возразить?

    - Та шо там! В самое то!

    - Кружки.

    Плеснул и обильно полил неизвестный росток в горшке на окне.

    - Шо ты делаешь?!

    - Нишо, а шо? Думаешь этот сорняк в колючках засохнет?

    - Это не сорняк.

    - А шо?

    - От не знаю. Оно уже был в кабинете.

    - Та ни Боже мой! Будет цвести, а пахнет уже. - капитан поднял кружку.- Давай, шоб все стукачи милиции были уверены — ты просто пьёшь с другом-коллегой из довоенной жизни. Её больше никогда не случится.

    - Другая будет?

    - Конечно, Витя.

    - Лучше?

    - Лучше, хуже, но другая.

    Выпили, предварительно поболтав в полости рта.

    - Теперь понятно за каким я захожу сюда каждый день. А сейчас очень хочу поговорить о любви и верности с тем Буней. Только тихо, без лишних глаз.

    - Я могу присутствовать?

    - Почему нет? Есть у вас в конторе тихое местечко под ивой, куда стукачи не суют свой нос?

    - Пошли.

    Маленькое помещение с окном выходящем на пустырь.

    За столом сидит милицейский майор. Военный с капитанскими погонами устроился бочком на подоконнике. Мол заглянул на пару минут. Однако битый жизнью Буня всем ливером почувствовал опасность исходящую от окна.

    - Что знаешь за “Смерш”?- тоном не предвещающим ничего хорошего спросил капитан.

    - Который Крым выселял?

    - Который военная контрразведка.

    - Ага,- на всякий случай кивнул Бунчиков.

    В Феодосии видел, как татарин что-то крикнул офицеру. На своём. Тот просто застрелил его.

    - Видел?- спросил рядом стоящий солдат своего товарища.

    - “Смерш”- бросил товарищ. Им всё можно. Уполномоченный из нашего батальона.

    Этот случай Бунчиков запомнил хорошо.

    Офицер встал с подоконника подошёл к Бунчикову, сунул под нос раскрытое удостоверение. Прочёл, но мало что понял. Однако на фотографии этот. Может у него тоже право стрелять всех подряд?

    Офицер убрал удостоверение в карман. Вернулся к подоконнику. Поёрзал, устраиваясь. Достал папиросу, закурил.

    - У тебя есть выбор между совсем плохим и очень хуё..м. Шо выбираешь?

    Тут Буня с тремя классами образования поплыл совсем. От этого обнаглел, себя не контролируя.

    - Чего, как это?- и тупо уставился на капитана.

    - Просто, как всё гениальное. Начну с абсолютно хуё..го. Ты молчишь. Пишу рапорт военному прокурору. Тот на его основание передаёт дело в военный трибунал. Там моментально вынесут приговор. Какой? Ты догадался. Тебя кормить никто не собирается. Дело полутора… ну двух суток максимум. Получишь пулю.

    Буня это знает и без контрразведчика. Знать и услышать подтверждение, ещё таким тоном и голосом — серьёзно. Всё естество Бунчикова протестует, бьётся в незримой истерике, его обуяла паника. Тот самый пожар в борделе во время наводнения.

    - А…

    - Именно да. Ты поёшь мне всё, что знаешь, видел, слышал. Я забываю о тебе, как забыл о клистире, который получал в госпитале. Очень ху..ое мероприятие. Даже, если тебя заберёт НКГБ, можешь отделаться четвертаком.- капитан выставил перед собой руку с вертикально поднятой ладонью.- Двадцать пять лет не три копейки километр. И не санаторий НКВД в Ялте. В лагере тоже живут, а не лежат в земле. Ты социально близкий элемент, советский суд очень гуманный. Почему нет? Вполне да. Так и шо? Ну говори, ни три на мне глазами дырку.

    - А…

    - Я не суд. Он решит, но учтёт. Всё зависит от тебя.

    Бунчиков заговорил. Не играл испуг, не заискивал. Понял — опытный зубр. В словах офицера большое, рациональное зерно. В военном трибунале думать не будут. Выпишут пулю и всё. Другое дело обычный гражданский суд. Да служил в аусинштеле аусендинштеле телькоманды D SD. Охранял склад трофейного оружия. В акциях не участвовал. В карательных походах против партизан тоже. Пусть доказывают обратное. Ищут документы, свидетелей. Это время. Он в камере, но поживёт. Жизнь — она непредсказуемая. Неизвестно, как повернётся. Главное, что живой. Поэтому Буня и говорит с чувством, толком, расстановкой. Капитан иногда переспрашивает, что-то записывает в общую тетрадь.

    Дядько вышел. Дела. Бунчиков говорит долго и подробно. Конечно, хорошо послушать до конца, но время! Сыщик  зашёл в кабинет часа через полтора. Взял лист бумаги. Что-то переписал из своей тетради.

    - На!- протянул майору.- Это адреса, по которым посылал Бунчикова Слуцкий-Полицай.

    - Тут Ялта, Симферополь, Севастополь, Евпатория…

    - Ну да. Ты накрыл уголовную сеть в городах Крыма. Пиши рапорт в Симферополь, и пусть у областных начальников голова болит, а ты просто молодец, как не знаю кто. 

     Заместителю начальника гормилиции Чуфут Кале понравилась мысль бывшего однокашника и нынешнего приятеля. 

    - Шо делать с Буней?

    - Нишо. Виктор, кто-нибудь серьёзный сохранился после бойни на базаре из шишкинских?

    - Мятый или Рязанов, но он в больнице.

    - Претендент на основного и город?

    - Пока других нет.

    - Значит уважаемый товарищ.

    - Где-то так. Откуда у тебя такая шикарная тетрадь?

    - От немцев.- пожал плечами, как само собой разумеющееся капитан.

    - Шо ты задумал?

    - Я? Господь с тобой! Давай чуть-чуть для запаху.

    Городская больница ютится во вросшем в землю по окошки старом деревянном бараке. Мест нет. Больные лежат в коридоре. В полах щели в палец толщиной. Рязанова нашёл сразу.

    - Ты Мятый?

    - Кому Мятый, а кому Николай Игнатьевич.

    - Помнишь меня? Я с неделю, как к Шишке заглядывал.

    - Было.

    - Шишка меня не послушал. Большого основного сыграл. Сейчас был бы жив.

    - Ты пришёл мне это сказать?

    - С человечка Полицая можешь получить.

    - Не всех значит…

    - Значит. В КПЗ давит нару Буня или Бунчиков. Выздоравливай!- капитан поднялся с койки Мятого.

    - Ты чей будешь?- уже в спину спросил Мятый.

    - Прохожий.

    Как только стало известно о нападении на Минную гавань, Шидловская с Рыжиковым отправились туда в пролётке. Шикарный выезд и московские документы ни хрена не помогли. Хмурый, словно штормящее море, старший лейтенант заявил, что здесь территория и где-то акватория Черноморского флота. Это всё, чем может порадовать морской волк береговой службы товарищей чекистов. Ни сексуальность пролётки, ни красота майора впечатления не произвела. Правда, информацию по данному вопросу можно получить в Управлении “Смерш” Черноморского флота. Офицер был настолько любезен, что поинтересовался.

    - Адрес нужен?

    - Чего?- рассеянно спросила Шидловская, думая что-то своё, девичье.

    - Управления в Севастополе.

    - И номер телефона.

    Старший лейтенант быстро что-то нацарапал на листе и побежал на мол. В гавань заполз корабль весь в пушках. Начал моститься к деревянному молу, который значительно короче того корабля.

    - Генералы из Севастополя приплыли.- сообщил догадливый Рыжиков.

    - А что мы, собственно хотим узнать? Что взяли взрывчатку? Знаем. Кто взял? Тоже знаем. То, что мы не знаем, они тем более не ведают.- махнула рукой майор в сторону, наконец привязавшегося к чему-то корабля, занимавшего всю акваторию.   

    Без дополнительной оптики видно, как на палубе появилась представительная фигура при нестерпимым золотом сияющих широких погонах и таких же впечатляющих нашивках на рукавах до локтя.

    - Поехали.

    - Что делать будем, товарищ майор?- любопытству Рыжикова нет предела.

    - Есть идея?

    - Чумаченко брать и трясти.

    - Он связной. Много не скажет. Просто не знает. Работать москвичей надо. Кто у нас?

    - Караваев и Аскольдов-Арнольдов.

    - Караваев дважды лауреат Сталинской премии первой степени. Будем шевелить осторожно.

    Чумаченко брали не по законам жанра на рассвете. Перед закрытием будочки, но после рабочего дня. Обыск в мастерской ничего не дал. Мастер лишь просил не разбрасывать части механизмов. Люди придут за своими часами.

    - Надеешься вернуться?- со значением спросил лейтенант Рыжиков.

    - Я не единственный мастер в городе. А людям часы нужны.

    - Времянку, что снимал часовщик и хозяйский сарай перевернули вверх дном, поставили раком. Ничего кроме армейского офицерского пистолета Вермахта Р-38. “Вальтер”.

    - Твой?- всё тем же тоном спросил всё тот же лейтенант.

    - Мой.

    - Откуда?

    - З городу. З вулицы.

    - То есть?- удивился московский лейтенант. В столице на улицах пистолеты не валяются. Её на ближних подступах прикрыла собой шестнадцатая армия генерал- лейтенанта Рокосовского. Уличных боёв в городе не было.

    - Время такое.

    - Ещё раз. Откуда у тебя пистолет?

    - Та говорю же з вулицы. Их там валяется больше, чем грибов после дождя.

    Больше Чумаченко не сказал ничего. Вообще потерял способность издавать членораздельные звуки. Допрашивали его попеременно Рыжиков и Шидловская. Физическое воздействие оказывали двое здоровых, как волжские крючники, старшин. После того, как ему выбили левый глаз, почти все зубы, отбили почки и сломали пальцы на руках, часовой мастер и агент немецкой разведки позволил себе неожиданно и вдруг отойти в мир иной, что очень удивило майора и лейтенанта. Вроде ничем не болел.

    О прибытии на празднование случившегося в Минной гавани товарищей в тяжёлых погонах и соответствующих выражениях на физиономиях доложил Дядько участковый на земле которого мыс с той самой гаванью. Собственно сам он ничего не знает. По дружбе шепнула Маня Бандура, торгующая бичка на рынке. Оспаривать её новости не возьмётся даже Совинформбюро. Майор поставил в известность сыщика. Тот решил посмотреть. 

    Корабль произвёл впечатление не только пушками и матросами там и сям, но и чёрным густым дымом из высокой дымовой трубы. Капитан решил, что в котлах пенителя морей жгут дедушкины галоши. 

    Всё случилось хорошо, но не туда. Тесная каютка на двоих с двухъярусными койками, иллюминатором под подволоком. Небо видно, волну — нет. Письменным столиком похожим размерами на тумбочку и одной табуреткой при капитане первого ранга. Ему явно не нравится, что какой-то пехотинец застал его в столь унизительно стеснённых обстоятельствах. Выражение лица лимонное. Сыщик представился по всей форме, со всеми бумагами. Особливо той, о которой Бабич сказал сильно не размахивать. На ней в числе подписей и печатей всех наркоматов, красуется подпись генерал-майора береговой службы Гладкова с оттиском соответствующей печати Наркомата ВМФ. Скорее всего поэтому старший офицер и почти адмирал представился, а не послал пехотинца далеко, но коротким путём. Капитан первого ранга оказался заместителем начальника “Смерш” Черноморского Флота. Пока шло обоюдное эдрасти на вас в рамках уставного политеса, сыщик закончил первичный осмотр личности, признал товарища не только бывалым береговым морским волком, но и отъявленной тыловой сволочью. Результат встречи можно не предугадывать и не фантазировать о счастье. Свой визит отнёс в категорию потерянного времени. Заместитель начальника управления со всей ответственностью заявил, что взрывчатку возвращать не собирается. Умерла, так умерла. Свободных людей тоже нет. В штатном расписании управления “Смерш” флота зияют такие пробоины, что бескозыркой не закроешь.

    Во время традиционного вечернего чаепития Ан Ванна поведала, что завтра начинается перенос стенки подвала. Все расчёты сделаны, проверены. Приезжали из НКГБ и офицер-пограничник.

    - Зачем?- грамотно сыграл удивление капитан.

    - Вы не знаете?- пришла очередь удивляться Губаревой.

    - А шо случилось?

    Директор городского театра объяснила ситуацию ярко, мощно, как колорит Куприна.

    - Та не берите в голову всякие глупости, Ан Ванна! Афиши по городу ещё не развесили. Гастроль может и не быть.

    - Почему?

    - Та откуда я не знаю! 

    - Думаете?

    - Шо там думать? Жизнь коротка, проста, непредсказуема.  

    Ночь спал плохо. Неожиданно случилась бессонница оперативного хаиактера. Ворочался, вставал, пил воду, курил, заварил чёрный, словно дёготь чай. Забылся где-то к утру. Зато проснулся с лёгкими головой, сердцем, знанием, что делать и в куда раньше.

    Оперуполномоченный по разведбатальону дивизии оказался дядькой в возрасте и лицом испаханным глубокими морщинами.. Судя по нашивкам ранений и наградам на гимнастёрке, хорошо повоевавшим. Его не смутило содержание удостоверения капитана. Сразу перешёл на “ты”.

    - У меня сало и спирт.- похвалился.- Я из старшин-сверхсрочников. Запасливый.

    - До последнего ранения полковая разведка. Первый Украинский. После госпиталя “Смерш”.

    - Анатолий.- протянул руку старший лейтенант.

    - Эдуард.- ответил на рукопожатие Тукачинский.

    Вынул чёрную бутылку трофейного кальвадоса, банку консервов и полбуханки хлеба.

    - Ты за людьми пришёл? Давай комбата пригласим. Он парень наш. Всё поймёт, с ним можно.

    Комбат, действительно, оказался своим и лихим воякой.

    - Забористый!- похвалил кальвадос Анатолий.

    - Он мне карьеру сломал.- заметил комбат.- Я бы уже минимум в подполковниках ходил и полком командовал.

    - Здрасти вам через окно. Шо такое?- поинтересовался сыщик.

    Командовал обычным стрелковым батальоном. Полк решил для будущего наступления улучшить позиции. В этой связи приказ батальону взять холм не холм… кочку. Увлеклись, проявили героизм, мужество и освободили большое село со штабом полка. Немецкого. В общем всем ура, комбата к ордену и на повышение. И надо было случиться, чтобы бойцы в овраге нашли продуктовый склад противника забитый до отказа. Комбат первым делом накормил своих, оставшихся в живых, славян. Поделился с соседями и сельчанами. Ящик красивых бутылок отправил в полк. Вроде все довольны, все смеются. И нет! В дивизии нашлось много голодных. Вместо ордена Красного Знамени орден Отечественной Войны I степени. Вместо полка — разбитый разведбатальон потрёпанной в боях дивизии, выведенной в тыл, чтобы не геройствовал. О звании уже никто не заикается.

    С просьбой сыщика вопросов не было. Надо значит — надо.

    На двери кабинета Дядько пристроен обычный тетрадный лист, закрывающий табличку. Текст простой. В кабинете теперь работает И.О. начальника отдела милиции славного города Чифут-Кале товарищ майор Дядько В. М.

    - Тебя, Витя, ни на минуту нельзя оставлять без присмотра. Обязательно куда- нибудь, в шо-нибудь попадёшь.- капитан протянул руку.- Поздравляю, молодец, как я не знаю кто. Ну шо? Спасибо трипперу? Где он?

    - Триппер?- удивился Дядько.

    - Не, болеющий им.

    - Замом в Керчь. Тебе спасибо. Твои операции…

    - Ша, Витя, перестань мне говорить за всякие глупости.- капитан разложил на столе карту, полученную от старика Ухтомского.- Смотри сюда. Дача Слуцкого. “Адлерхорст” архитектор Кузнецов ставил её на скале Ак-Кая,нависающую над морем, что очень важно. Использовал фундамент дома паши крепости. Такая майса получается.

    - И шо? Знаю я. От подвала подземный ход спускается на пляж Чумки. Его забетонировали румыны.

    - Правильно. Мы думали, шо обязательно нужно проникнуть в подвал.

    - Ну да.

    - Не, не обязательно. Обложить с внешней стороны достаточным количеством взрывчатки стену…

    - Скалу.

    - Взорвать. Часть скалы рухнет, здание потеряет опору, скала будет испытывать сильные колебания и “Адлерхорст” просто со своей высоты упадёт в море.

    - Откуда знаешь?

    - В сорок втором так взорвали водокачку с немецким НП.

    - Артиллерией никак?- удивился Дядько.

    - Как. Со снарядами никак. Пока их подвезут от полка, а то и дивизии останется тот самый как.

    - А если…

    - Шо если? У нас до сейчас лошадей и винтовок не хватает. Живой силы навалом.- капитан вынул портсигар, спокойно закурил.

    - Дай папиросу.

    Сыщик пододвинул портсигар майору и пошёл на добивание.

    - В среднем стрелок на фронте живёт до трёх дней. Взводный — неделю, дней десять. Ротный — пару, тройку недель. Комбат — от месяца до трёх.

    - Но ты…

    - Шо я? Полковая разведка. Не в окопе. При штабе полка. Гембеля хватало, шо там говорить. 

    - Не боишься умереть?

    - Ещё как боюсь! Шо такое смелость? Мера преодоления своего страха.

    - Я думал --- долг.

    - Долг — категория моральная. Смелость — физическая. Потеешь, яйца преют, руки не двигаются, ноги ватные, а надо. Умирают только один раз. Я ещё не видел человека, которому это удалось сделать дважды. Раньше, позже… Обидно не досмотреть кино, но правила игры не нам менять.

    Сыщик бросил потухший окурок в ныне модную пепельницу, изготовленную из гильзы малокалиберного артиллерийского снаряда.

    - Тебя ежедневно в любое время могут посадить на пику, застрелить, взорвать. За это не думал, товарищ майор милиции.

    - Так то же в тылу…

    - У каждого свой фронт. У тебя тут. И неважно, где тебя и кто убьёт. Так я продолжу выступление. От дачи подземный ход. Ближайший вход в него — театр. Завтра там начинают рушить стену для установки круга сцены.

    - Ну вот. Они и проникнут в подземелье.

    - Не. Группа не более четырёх, пяти человек. Внутри и снаружи здания будут наряды погранвойск НКВД и люди НКГБ. Диверсантов перебьют. К тому же там Апулей. Он не будет подвергать себя опасности.

    - Не понял. Немцам скоро конец.

    - Поэтому и не будет. Смотри, Витя. - капитан обвёл карандашом на карте некое пространство между виллой и театром. Получился неправильный элипс. - В этом районе проверить каждый подвал, погреб, сарай. Любой косой взгляд. Я понимаю шо…

    - Настропалю участковых, опера походят, вся агентура само собой.- перебил Дядько. Понял, что и с этого варенья может снять пенку  дивидендов.

    - Самим никуда не лезть. Только наблюдать.

    - Кто полезет?

    - Специально предназначенные люди.

    За письменные обращения граждан, анонимки и прочие доносы в городском отделе НКГБ Чифут-Кале отвечает младший лейтенант Потятова Наталья Ильинична. Дочь начальника той самой городской культуры и ассенизатора на конной тяге. Фирурой, лицом Наталья Ильинична, мягко говоря, грубо выражаясь, бывают значительно хуже, но некуда. Товарищ младший лейтенант твёрдо удерживает первенство в этом вопросе. От неудач на личном фронте, которого нет совсем, характер у Потятовой и душа стали не приведи Господи какого цвета. На пухлых щеках физиономии тридцатилетнего офицера госбезопасности продолжают цвести и гнить букеты юношеских прыщей. Откуда тут взяться любви и вере человечеству. Именно этим качествам товарища младшего лейтенанта местные аборигены обязаны тем, что не все, на кого пришли доносы, подпадают под статью 58 УК.

    - Адиёт!- припечатывает товарищ младший лейтенант крик доносной души. И депеша смятая летит в корзину для бумажного мусора. Некоторые обычно безграмотные пёрлы откладывает в папку для передачи в милицию.

    В крике души, изложенном на бумаге, отработанным почерком сообщается “чекистскому рентгену”, что на пустыре между улицами Эспланадной и Айвазовского в брошенном погребе разрушенной хаты явно не советские люди, а именно Петька Свечник, числящийся товарищем инвалидом, Гришка Петрик, отбывавшем наказание за воровство и кражи, а также два неизвестных граждана ведутся земляные работы. Землю вывозят в конце дня на телеге запряжённой лошадью. Что участвует лошадь подчёркнуто особо. Явно земляные работы проводятся с целью заговора убить товарища Сталина. Подписал крик души верный член ВКП(б) с тысяча девятьсот не помню года

    - Адиёт!- прошипела Потятова кодовое выражение. Секунду подумала и сунула донос в папку бумаг для милиции, чтобы там служба мёдом не казалась.

    Шидловскую с Рыжиковым в известность о заговоре в погребе не поставили. Им не до глупостей. Вот-вот будут переносить стену подвала театра для установки круга. Установлен Апулей. На эту должность претендует режиссёр-новатор Аскольдов-Арнольдов Жорж Иванович. В начале двадцатых годов издал два сборника рассказов. На них ни критика, ни читатель внимания не обратил. Заведуя литературной частью театра ГосТиМ, состряпал парочку драм. Их никто к постановке не принимал. Мейерхольд тоже. Следовательно, литератор и драматург. Закоренелый холостяк. Успехом у дам не пользовался, но всегда при нём какая-нибудь женщина, хотя совместного хозяйства не вели. Любил красивую жизнь. При весьма посредственных доходах его знали в лучших ресторанах Москвы. Отказался эвакуироваться из Москвы. Записался в народное ополчение. Во время следования на передовую батальон попал под бомбёжку. Аскольдов- Арнольдов получил ранение средней тяжести. При организации Московского областного театра драмы принят туда помощником режиссёра. Со временем занял вакансию режиссёра. Назначение Аскольдова-Арнольдова режиссёром театра оперетты в Чифут-Кале инициировал Наркомпрос.

    Майор со своей женской тягой к подробностям решила копнуть чуть глубже. Результаты земляных работ ошеломили. Наркомпрос не возражал против театра в Чифут-Кале по просьбе Крымского обкома ВКП(б). Обком гордо заметил, что не крохобор и по мелочи не попрошайничает. К тому же в недавно освобождённом Крыму есть гораздо более серьёзные проблемы, чем организация театров. Наркомпрос не унялся и представил бумагу от того самого обкома с театральной просьбой. Печати, подписи и прочее. Всё фельдъегерской почтой. Привлечённые к искусству эксперты-криминалисты в один голос заявили, что письмо шикарно выполненная подделка. Московское и Крымское областное управления НКГБ принялись устанавливать личность автора шедевра, а заодно и умельца, сумевшего протолкнуть шедевр в Совнарком. При таких условиях Аскольдов-Арнольдов выглядит самозванцем и фармазонщиком. Можно арестовать. Опять же прижать нечем. Есть не лучший пример с выбиванием показаний. На помощь Шидловской из области прислали подкрепление. Режиссёра-новатора очень плотно ведут.

    Южный вечер, Бархатный сезон. Томный, звёздный, сексуальный. Лунная дорожка на воде. Запах гниющих водорослей прибитых к берегу прибоем. Его местные ловеласы выдают за аромат йода. Всё скоро кончится. Начнётся сезон осенне зимних штормов, польют скучные, как тоска засидевшейся в девках, мелкие дожди, всё станет серым, словно душа анонимщика. 

    Человек в брезентовом дождевике с объёмным капюшоном, закрывающим почти всё лицо. На оставшуюся часть его бросает густую тень. Сидит на давно рассохшемся бревне у самой воды. У его сапог кончается лунная дорожка. Аскольдов-Арнольдов сел рядом.

    - Добрый вечер.- поздоровался пришедший.

    - Вряд ли.- с иронией в голосе ответил человек с капюшоном на голове.- Вас ведут и очень плотно.

    Жоржа Ивановича словно электрическим током высокого напряжения ударило. Так дёрнулся.

    - Кур воровали?- поинтересовался человек в дождевике.

    - Нет.

    - Тогда зачем так нервничать?

    - За мной следят!

    - В этой стране за всеми следят. “Хвост” пойдёт за мной.

    - Откуда вы знаете?

    - Законы наружного наблюдения. Слушаю.

    Аскольдов-Арнольдов вынул из кармана спичечный коробок.

    - Сапожнику.

    Коробок исчез в недрах дождевика.

    - Дальше.

    - Завтра начнутся работы по установке электродвигателя и самого круга сцены в театре. Займёт не более двух недель. Рассчитывайте дней на десять.

    Капюшон кивнул.

    - Мы будем готовы гораздо раньше. Дня через три.

    - Вы понимаете, что землекопов надо…

    - Обязательно. Что-то ещё?

    - Всё.

    - Сидите четверть часа и потом спокойно идёте домой. Приятных снов.

    Человек в брезентовом дождевике встал. Аскольдов-Арнольдов тупо уставился в величественность тьмы моря, боясь пошевелиться.

    Сотрудник местного отдела брошен на помощь группе майора Шидловской. Наружное наблюдение никогда до этого не вёл. Специалист по врагам народа, вредителям, троцкистам, разным всяким уклонистам и прочим сволочам.

    На улице темно. Уличного освещения нет. Сократил дистанцию, чтобы видеть фигуру в дождевике. Идёт никуда не торопясь. Спокойно идёт. Неожиданно объект исчез. Что, куда? Наблюдатель вытащил из-за пазухи пистолет. Передёрнул затвор. Несколько дней назад кинжалом на Кайдогорской убит сотрудник, который вёл объект. Наружник бросился вперёд, назад, влево, вправо. Тудым, сюдым. Только в высоту не прыгал. Наконец увидел щель между стенами домов. Преодолевая себя, сунулся в её темноту, держа руку с пистолетом впереди себя. Вышел во двор, потом на улицу. Страх отпустил, но мысли правильными не стали. Бросился к бревну. Пусто.

    Снял плащ. Повесил на гвоздь. зажёг трёхлинейную керосиновую лампу. Из тумбы письменного стола достал бутылку армянского коньяка, который называет шустовским. Пачку белых сладких сухарей. Выпил, закусил. Раскурил трубку. Разобрал постель на железной койке с панцирной сеткой. Уснул быстро с улыбкой.        

    Василий Иванович со своей сумкой от противогаза топчется в подворотне так, что его из окна не заметить ну никак. После приветствия и получения бутерброда сообщил горящую новость. Днями, а то и раньше уезжает в город Тбилиси.

    - Для нахрена позвольте узнать?

    - В Нахимовское… Жучить будут, как думаете?

    - В пределах действующих уставов Красной Армии и школьной программы.

    - Сбежать?

    - А красивая форма и жрачка?

    - Да-а…- вздохнул Василий Иванович и опомнился.- Вас дя Витя просют зайти.

    - Ты на всякий случай в школу зайди. Лишним не будет.

    Дядько сразу положил перед капитаном донос.

    - Ты же мой золотой!- обрадовался сыщик.- Всё, побежал.

    Вернулся к Губаревой. Взял из чемодана чехол с трофейным биноклем и две обоймы с коробкой патронов. Всё сунул в заплечную торбу, которой обзавёлся. И отправился в дивизию. Переоделся в гражданское, взял велосипед и покатил в нужном направлении.

    На пустыре вести скрытое наблюдение с комфортом — нонсенс. Нашлись колючие густые кусты непонятного назначения на достаточном расстоянии от объекта. Капитан быстро обжил наблюдательный пункт. Из подвала признаки жизни никто не подавал. Снарядил ещё две пистолетные обоймы. На всякий непредвиденный случай. Время тянется словно похоронная процессия по старой просёлочной дороге за полузаброшенной деревенькой. То яма, то канава, кочка, камни и прочие колдобины. Где -то часам к четырём пополудни, как и обещалось в доносе, приехала лошадь с телегой. Сыщик вскинул бинокль. Возница, как возница, а пассажир очень похож по описанию радиста Полякова на Инженера. Сразу юркнул в подвал. Пробыл там минут… до тридцати И сразу отправился в дальнейшее пространство. Выждав время, капитан собирался сопровождать Инженера. Неожиданно около подвала появился Александр. Начал осматриваться. “Во как! Серьёзные персонажи,”- решил контрразведчик и “повёл” Александра. Александр смотрит за  Инженером, чтобы никто не сел тому на “хвост”. Медленно крутит педали по противоположной стороне улицы. Александр ведёт себя очень грамотно. Всё время проверяет объект и проверяется сам. Настолько, что капитан засомневался, что Александр простой диверсант-террорист. Контрразведчик обогнал Александра и, спокойно дымя папиросой, ехал за Инженером. В конце окраиной улицы тот неожиданно уселся на каменный забор чик и закурил. Капитан еле успел юркнуть в проулок и в чьи-то ворота. Подошёл Александр. Дальше пошли вместе. Спрятал велосипед в кустах и пошёл следом.

    Поднимается в гору по лесу на достаточном расстоянии, не теряя объекты из виду. Глинобитный домик на три окошка. В нём могут поместиться и тре и десяток индивидуумов. Перемещался по окружности, наблюдал в бинокль. Изучил домик до последней трещинки в стене. За всё время из строения никто не вышел. Начало смеркаться.

    В дивизии появился затемно. Переоделся, что-то поел. Собрались все причастные. Капитан сидение открыл просто.

    - Домик маленький, глинобитный. О три оконца. По моим подсчётам там может быть и три и десять человек. Им терять нечего. Думаю, что там же и взрывчатка. Тем трём ничего 

кроме петли не положено. Они это знают и сдаваться, я вас уверяю не собираются.

    - Это же хорошо.- сразу воспрял всеми духами и одеколонами Воеводин.

    - Та не. Не совсем. Того тротила взятого с налёта из Минной гавани столько, шо от взрыва люди во Владивостоке заикаться начнут.

    Воеводин промолчал. Паника бьёт изнутри так, что начал икать. Он начальник отдела контрразведки “Смерш” дивизии. С него спросят. От страха забыл, что этот капитан представляет Главк. Плевать! Спрос в контрразведке кончается одним. Он знает. 

    Видя состояние майорского организма капитан отпустил Воеводина переживать в одиночку. Остальные остались слушать контрразведчика.

    Восемь контрразведчиков и отделение разведбатальона в предрассветной темноте окружили домик в гористом лесу. Со светом на природу помочиться вышел Александр прямо в исподнем. Стоит в крымской природе, словно сорняк среди цветов дорогого магазина. Капитан повёл стволом ППШ в короткой из трёх патронов очереди. Агент сложился пополам и упал. Дверь домика моментально захлопнула. Минут двадцать продолжается тишина.

    - Я прав. Их там совсем трое и они очень ждут, когда мы полезем на них, чтобы подорвать взрывчатку. Уверяю — это не смешно. Есть возражения? Очень хорошо. Гранату мне!

    За цепью капитан обошёл домик и оказался со стороны торца постройки. Короткими перебежками добрался к стене. Просто разлился на ней. Бывалые разведчики не могут не отметить, что капитан действует правильно, бесшумно. Признали в нём своего. Между тем капитан коротким замахом бросил гранату в окно. Последнее что слышал — звон стекла и треск дерева.

    Город закачался от мощнейшего взрыва. Старик Ухтомский посчитал, что это землетрясение. И более сильное, чем в сентябре 1927 года.

    Майор Шидловская не обладает знаниями краеведа. Колебаниями с неё сдуло чем была накрыта в постели. Вскочило с пола и бросилось к окну. Оперша на это не обратила никакого внимания. Через десять минут она была по месту жительства Аскольдова-Арнольдова. Театральный деятель мотался  по комнате, ища помочи при полном испуге. Майор сгребла его в охапку и в буквальном смысле приволокла в отдел. Решила действовать без спешки, психологически. Сунула перепуганного жизнью и существующей действительностью режиссёра-новатора в камеру, где плавают в собственном говне, крови и ливере обработанные враги народа. В том числе и немецкие шпионы. Пусть проникнется. В кабинет ворвался лейтенант Рыжиков. Вид у него тоже того, но не сильно.

    - Где?!

    - Дозревает в камере.- выдохнула майор и впервые спокойно вздохнула, после чего закурила.

    - Я у “Адлерхорст” был. Стоит на месте. Рвануло-то где, Татьяна Ивановна?

    - Действительно где?- сама у себя спросила Татьяна Ивановна.

    Фокус появляется постепенно. Из густого молока тумана появились цветовые пятна. Они реализовались в лица. Резкие и узнаваемые. Покрутил головой, подёргал конечностями. Всё нормально. Пара синяков от ушибов есть обязательно.

    - Морда сильно подпорчена?-поинтересовался капитан тоном капризной красавуицы.

    Его заверили, что вполне узнаваем.

    - Ты в рубашке родился, капитан!- заметил майор — старший группы силовой поддержки. - Мрлодец!

    Воронка от взрыва была вполне себе громадной, как от полутонной авиабомбы. Жертв кроме самого капитана и его пилотки, улетевшей в самостоятельную жизнь, нет. Сыщик тут же поделил контрразведчиков на две группы. Первая поехала за фотографом. Вторая за Губаревой. На Крупской, где он снимал комнату, квартиранта не оказалось. На базаре в сарае, именуемом ателье тоже. Капитан уже грешным делом решил, что упустил важную птицу. Фотограф неожиданно появился и совсем не оттуда. Полная и окончательная картина “Не ждали”. Ателье для работы не открыл. Пробыл в нём не более пяти минут. Вышел с простым ученическим портфелем.

    - Борис Иванович, давайте без глупостей и пиротехнических эффектов.- подошёл сзади сыщик.- Вы профессионал, а тут не городская баня. Нема ни голых ни дурных.

    - Давайте. Разрешите один вопрос?

    - Один.

    - Один. Где я прокололся?

    - Та нигде. Вы у нас личность популярнее, чем Леонид Утёсов со всем его джазом, шоб он так жил.

    Вторая группа успела в последний момент. Взяла Губареву за углом, в соседнем переулке уже с чемоданом.

    Радиста изъяли вместе с “лапой”. Почему-то бывший житель города Балей гражданин Кудрявцев добровольно выдал рацию.

    В дивизии по тому проводу с секретным коммутатором, который слышат все, капитан очень коротко в одну фразу доложил о завершении операции.

Москва. Улица Дзержинского №2. Строение 2                                   

    Бабич занёс благую весть начальнику ГУКР “Смерш”. Комиссар государственной безопасности II ранга тут же связался с комагдующим АДД маршалом авиации Головановым.

       Крым. Аэродром Бельбек.

    По тревоге подняли экипаж командира первой эскадрильи транспортного полка.

    Крым. Город Чифут-Кале.            

    Аскольдова-Арнольдова вынули из камеры. Режиссёр-новатор к когорте смелых не имеет никакого отношения. Из легиона мелких пакостников. Майор Шидловская рассчитала правильно. После пребывания в особой камере выглядит Жорж Иванович на море и обратно в базарный день. Ещё один из старшин, ответственных за физические воздействия на объект выдал тому самому объекту премиальную оплеуху. Одним словом                       Аскольдов-Арнольдов готов к конструктивному сотрудничеству.

    - Ты Апулей?- без предисловий начала допрос Шидловская.

    - Нет.

    - Кто?

    - Не знаю.- видя, что один из старшин вышел на исходную позицию, заторопился.- Он мне только писал. Записки. Что я должен сделать.

    - Апулей?

    - Да.

    - Ты кто?

    - Сочинитель.

    Вошёл Рыжиков. На лейтенантском лице открытым текстом читалось, что есть новость и она совсем не ахти. Час назад с аэродрома Бельбек вылетел в Москву самолёт. На борту офицеры “Смерш” какой-то мужик и Губарева.

    - А этот пьяница-офицер, пивший с городской милицией, что жил у Губаревой где?

    Рыжиков вздохнул. Иногда женская недогадливость может раздражать.

    - Я же сказал, Татьяна Ивановна, офицеры “Смерш” улетели.

    Теперь поняла. Первое желание — опустить в подвал, в ту же камеру Дядько. Но! Именно милицией проведены ряд успешных операций. Майора только что повысили. Арест будет выглядеть, как месть. Наверху сразу поймут, плюс сорванная операция… Тоньше надо, тоньше. Татьяна Ивановна записала в свой блокнот Дядько. В нашем деле главное — не забыть.

    - Твою мать!- чувства переполняют трепетную девичью душу майора. Провалить такое явное, простое дело.- Взрыв? 

    - На лесном хуторе. Взрывчатка.- пояснил лейтенант.

    - Из склада Минной гавани.

    Не зря майор считается хорошим опером. Ей пришла в голову спасительная мысль. Минная гавань — ответственность контрразведки Наркомата военно-морского флота. Оттуда похитили взрывчатку. Хранили на лесном хуторе, где и находилась диверсионная группа вместе с Апулеем. Из-за неосторожного обращения произошёл взрыв. Все погибли.

    - Всё! Сегодня выезжаем в Москву.

    - Дело законченно?- удивился лейтенант.

    - Есть версии?

    Лейтенант потоптался.

   - Нет.

        Москва. Улица Дзержинского №2. Строение 2.                                           

    Как только шасси “Дугласа” коснулись земли аэродрома Мононо, комиссар государственной безопасности II ранга схватил телефонную трубку. Главное не сделать. Первым доложить. Соединился с секретариатом Постышева. Далее был сам всесильный помощник Хозяина. Абакумов попросил срочно передать товарищу Сталину, что силами ГУКР “Смерш” НКО в городе Чифут-Кале Крымской АССР обезврежена диверсионно террористическая группа противника. После звонка сразу стал готовиться к личному докладу по данному вопросу в туда же. Построить подробный доклад поручил генерал-лейтенанту Бабичу. 

    Исай Яковлевич опытный чекист, но и руководитель ленинской школы. К тому же первый заместитель начальника ГУКР “Смерш” — хозяйства большого и сложного, которое на его плечах кроме погон. Получая отчёты, рапорты и запросы от капитана, генерал их пробегал глазами, ставил грозную резолюцию красным карандашом и  обращался к другим делам. Сейчас пришла очередь заняться операцией в Чифут-Кале.

    Этого капитан Тукачинский не знает и весьма удивлён приказом сделать подробнейший устный доклад об операции, начиная с момента подготовки.

    Москва. Улица Дзержинского №2. Строение1.    

    Начальник контрразведки НКГБ докладывает результаты операции в Чифут- Кале. Не громкая победа, но и некролог  писать не стоит.

    - Всё?- спросил Кабулов.

    - Так точно!- комиссару государственной безопасности III ранга тон вопроса всесильного заместителя наркома показался не очень, чтобы очень.

    - Вчера в соседнее здание завезли некую мадам и Полянского Бориса Ивановича, который у нас вне закона и его мы поймать не могли, а они свинтили. Кстати, в Чифут- Кале.

    - Виноват, кто они?

    Комиссар государственной безопасности II ранга посмотрел на начальника контрразведки страны. Таким взглядом смотрит с католических икон Мария Магдалена. Дальше товарищ Кабулов нарушил канон. Мария Магдалена мироточащая, но не говорящая. Комиссар государственной безопасности II ранга спросил.

    - Ты как себя чувствуешь?

    - Хорошо.- удивился глава контрразведки.

    - Плохо. Был бы больным… Застрелиться не хочешь? Генеральская пенсия, квартира, дача. Всё вдове и детям.

    - Х.й им сволочам.- буркнул себе под нос комиссар государственной безопасности III ранга.

    - Девочке из оперетты тоже. Не жена.- добавил Кабулов.

    Далее заместитель НКГБ товарищ Кабулов выказал полную солидарность с фармазоном Мариком Биберджи.

    - Хочешь сделать хорошо, делай сам.

    Комиссар государственной безопасности III ранга поехал на Салехард руководить оперативной работой среди тамошних лагерей в гиблых местах. Память или хотя бы упоминание о лихой троице — майоре Шидловской, капитане Гордиенко, хотя он был против, и лейтенанте Рыжикове история стёрла на молекулярном уровне. Остался один чистый воздух.

    

     Улица Дзержинского №2. Строение 2.

   Капитан с опаской посмотрел на двух стенографисток, сидящих в конце стола для совещаний, с карандашами и бумагой Выдохнул, словно перед прыжком в воду, первую фразу.

    - Надо было изучить территорию, на которой предстояло работать, до последней помарки на карте.

    Дальше пошло значительно легче. Само. Мысли легли в нужном направлении изложения штабелямпи  дров.

    Городок маленький и даже с проходными дворами работа продвигалась быстро. Капитан обратил внимание, что террористический акт физически не возможен. Всех не отстреляешь. На повестке дня остаётся крупная диверсия с множеством человеческих жертв. Опять вспомнился Марик Бибержи: “ Хочешь сделать хорошо, сделай сам.” Как бы капитан — бывший разведчик совершил подрыв виллы “Адлерхорст”? В этой связи очень интересна конструкция здания. Архитектор Кузнецов возвёл строение на фундаменте дома паши крепости, выдолбленном в скале Ак-Кая. Как требовали каноны времён паши от фундамента, используемого подвалом на какой-либо случай спускался подземный ход со всякими обманками, тупиками и механическими гадостями-сюрпризами. Чужаку там и в те времена делать было совершенно нечего. Абсолютно гиблое место. Выход имел быть на пляж уже за крепостной стеной. Заложен румынами во время оккупации. Другого скрытого подхода к даче просто нет. Естественно, всё понимает советская контрразведка и немецкая разведка каждая в отдельности и вместе взятые. Это как-то не радовало. Дальнейшие свои действия капитан планировал с условиями проводимой операции. Условия просты. Крым не оперативный тыл. Гражданская власть. Активность военной контрразведки будет, мягко говоря, не к месту. Работать придётся полулегально. Нужны люди, на которых может опереться в городе. Получать точную информацию, по мере необходимости, помощь. Такой человек сыскался быстро. Однокашник по Одесской школе НКВД, а ныне заместитель начальника городского отдела милиции Дядько Виктор Михайлович. Проверка показала, что майор не сексот и не стукач. Далее идёт легендирование появления сыщика в городе. Рассматривал множество возможностей. Самая простая - назначенец на должность заместителя начальника отдела “Смерш” 350-й стрелковой дивизии, управление расквартированно в городке на его окраине. В таком случае, как объяснить, что офицер при должности и службе, на казарменном положении день-деньской болтается в прямом смысле по городу и пристаёт к разным гражданам, никак не связанным с дивизией? Изучая списки партийно хозяйственного актива и должностных лиц города, капитан споткнулся о Губерневу Анну Ивановну. Почему? Местная уроженка, но её даже замшелый Ухтомский не помнит. Давно вылетела из гнезда. Возможно. Все местные ответственные работники и должностные лица либо назначенцы или местные уроженцы бывшие в подполье партизаны. И только Губернева Анна Ивановна доброволец-самоход. Соскучилась по малой родине спасу нема. Материализовалась с должности инструктора орготдела горкома ВКП(б) славного города Джамбай Самаркандской области, где-то в песках пустыни Каракумы. Занималась деятелями местной джамбайской культуры по партийной линии. Это со слов товарища Губерневой. В Чифут-Кале стала править ту же должность. Запрос в партархив Самаркандской области ничего хорошего не дал, так как последний незадолго перед позволил себе сгореть. А в городе Джанбай вообще народ возмутился. Какой такой Губернева - мубернева? Моя твоя совсем иди отсюда! Однако сотрудники ГУКР нашли ещё одну такую же только на десяток лет старше. Действительно уроженка Чифут-Кале, давно покинувшая городок. В настоящее время глава поселкового совета Тетюхе в полутысячи километрах от Владивостока. Капитан задумался. Сажать агента при живом оригинале не самый лучший вариант. Чревато провалом. Почему именно Губернева? Возможно потеряла документы или кто-то из немецких агентов знаком с ней и её местом жительства. В конце-концов речь идёт не о длительном оседании. Пара месяцев. Из того Тетюхе, как понял сыщик ещё до Владивостока доехать надо, а потом уж мечтать о Чифут-Кале. Вполне приемлемый вариант. Эти мысли подсказали Тукачинскому простенькую одноходовку с участием майора Помиранской, с которой сыщик знаком, как пациент.

    - Я её совершенно не знаю!- возмутилась Лея Рувимовна.

    - Она тебя тоже.- успокоила мать Наталья Исааковна.- Пиши. Вы квиты.

    - В чём?

    - Ты пишешь, она читает.

    У капитана появился пятнадцати суточный отпуск после ранения и рекомендательное письмо. После приятного общения с радистом Поляковым в Запорожье, сыщик понял, что вся группа особо ценных агентов обречена на провал или уничтожение даже при условиях удачного исхода акции немецкой разведки. Фронт ушёл за границы СССР и диверсанты экипированные в форму офицеров Красной Армии, говорящие на русском, стали гораздо менее ценными и более уязвимыми, чем агенты из местных уроженцев. К тому же проводимая операция стоит тех жертв. Григорьев, Инженер, Александров — каждый, на случай личного провала, имеет, как и Поляков, сведения об Апулее, но для каждого свои. Из чего сделал вывод, что Апулей фигура второстепенная. Капитан в телефонном докладе в Москву порекомендовал использовать Полякова в радиоигре.

    - Зачем?-удивился голос в трубке.- немцы сразу поймут, что мы им гоним дезу.

    - Так точно. Ещё поймут, что мы знаем об Апулее, что сейчас для нас гораздо важнее.   

    При сложившейся ситуации в городе к “Адлерхорст” просто не подойти. Следовательно, её надо дестабилизировать. В Крыму действует уголовная банда с политическим окрасом некоего Полицая. Подмяла под себя Симферополь. Действует жёстко, свидетелей не оставляет. А в маленьком Чифут-Кале два вооружённых налёта на торговые базы и три трупа. Капитан решил встретиться с местным основным, держащим город, по странному стечению обстоятельств оказавшимся херсонским домушником, которого во времена работы в угро Херсона капитан заловил. Встреча закончилась ничем, но сыщик понял, что Шишка боится. Он просто физически не в состоянии со своей кодлой совершить такие налёты. Можно предположить, что это работа банды Полицая-Слуцкого. Кто-то его вывел на базы, кто-то подкинул идею. Очень интересна фигура убитого кладовщика. Если он наводчик, то почему его убили? Уважающие себя налётчики так не поступают. Если не в деле, то что делал ночью на рабочем месте? Опять же принять, что нападение на базы необходимо немецкой разведке, тогда всё становится понятным и логичным.  Надо было понять роль Губаревой. Пока сыщик не увидел Полянского, получалось, что именно она руководит акцией немецкой разведки. Тем более необходимо сносить стену подвала, что будет доступом в ход ведущий к фундаменту “Адлерхорст”. Когда всё стало на свои места осталась только техническая работа. Ликвидация участников акции.

    - Откуда информация о Полянском?

    Капитан удивлённо посмотрел на Бабича.

    - На курсах есть альбом всех признанных вне закона. С фотографиями, чьи удалось достать и описанием подвигов. Захватывающее чтение. Таки Дюма-папа. У меня очень хорошая, тренированная память. 

    - Этот…

    - Полянский.

    - Руководил акцией. Функции Апулея?

    - Прикрытие акции. Товарищ генерал, она справилась с задачей. Полянский подыграл красиво, зная дату начала работ по установке круга сцены, даёт указание убить наружника за Чумаченко.

    - Таким образом он сдавал Чумаченко.- заметил генерал.

    - И подтверждал важность, именно, получения доступа к ходу. Чумаченко, как и остальные отработанный материал.

    - Если бы Чумаченко заговорил?

    - И шо? О группе Григорьева мы знали. Шо Чумаченко связывал их с каким-то мужчиной? Так мог быть и Апулеем. Простой связник.

    После некоторого молчания генерал согласился.

    - Логично.

    Абакумов знакомится с докладом представленным Бабичем. Красиво. Чётко и без лишних слов. Хозяин лирику не любит. Немцы поработали хорошо. Одно, как организовали театр в Чифут-Кале. Письмо от Крымского обкома ВКП(б) в Наркомпрос. Шикарная липа! И всё остальное. 

    Чтение прервал звонок аппарата под названием “вертушка”. В трудке голос с мягким грузинским акцентом.

    - Товарищ Абакумов?

    Один в кабинете. Вскакивать не стал, но спину выровнял.

    - Здравия желаю, товарищ Сталин!

    - Хорошая работа, товарищ Абакумов.

    - Служу трудовому народу, товарищ Сталин!

    И на одной ноте, без оттенков и модуляций, трескучий, словно винтовочный выстрел, голос.

    - Товарищ Сталин разговор окончил.

    Тель-Авив 2010-2024 гг.